***
Бенедикт Бломберг переступает порог школы, и моментально приковывает к себе всё внимание и любопытство находящихся внутри. Но девушка была готова к такому впоследствии чего она молча направляется прямо по коридору к своему шкафчику, не поднимая голову, до тех пор, пока на пути не появляется преграда. — Как ты только посмела явиться сюда? После всего того, что ты сделала? — старая подруга кривится в злобной гримасе, и в её глазах читается звериная ненависть. Постоянно уравновешенная и невозмутимая Шерил Блоссом, казалось бы, находится в полушаге от истерики. Бенедикт не успевает ничего ответить, так как внезапно из толпы, обступившей их двоих, раздаётся мужской голос. — Шерил, она такая же жертва, как и Джейсон. — шипит сын шерифа и Бломберг признательно кивает ему в знак благодарности. — Только вот она жива, а мой брат мёртв. Лучше бы ты была на его месте. — злостно говорит девушка, от чего Бенедикт даже немного шарахается, удивившись голосу собеседника. За сборищем подростков, стоявших полукругом и ожидавших грандиозной, если не драки, то хотя бы ссоры, наблюдает брюнет в чудной шапке-короне. Только вот в его поле зрения попадает лишь спина неподвижно стоящей девушки, и со стороны могло бы показаться, будто парень выжигает в ней дыру взглядом.Джагхед Джонс, всего лишь, чувствует свет, покидающий тело любимого человека.
Наблюдает как он просачивается сквозь воздух, струйки синего въедливого дыма и душистый запах беспросветных туч. Наверное, это его личный десятый круг ада — находиться рядом с ней, видеть дрожь её рук, ощущать безысходность, страх и физическую боль, где-то под сломанными рёбрами, но быть бессильным и таким далёким. — Я старалась, — робко произносит Бломберг, понимая, что совершенно не готова к этому разговору впоследствии которого пополнит свою коробку проблем ещё одной, — и умоляла его не ехать сюда, но ему нужно было взглянуть на свою сестру хоть на секунду. Шер, Джейсон знал на какой риск идёт. — она снимает рюкзак с плеч, достаёт из него небольшой коробок огненного цвета и протягивает его бывшей подруге . — Он хотел отдать тебе это, когда наша «игра» закончится. Код на замке — год, в котором вы впервые побывали на реке Суитвотер. — Шерил, с дрожью по всему телу, забирает такую ценную для неё вещь, прижимает к груди, и на фарфоровом личике девушки появляются солёные разводы. — Почему твоя «игра» закончилась счастливо? Почему мой брат мёртв, а ты возвращаешься в город, как ни в чём не бывало? — ученики разом застывают и в полной тишине переглядываются между собой. Бенедикт кажется будто сейчас она находится в ледяной морской воде, слегка щиплющей её раны на нижней стороне стопы, которой ранее любезно прогуливалась по своим разбитым чувствам. — Счастливо? — взгляд тяжелеет, и начинает бегло скользить где-либо в пространстве, только бы не смотреть на учеников или собеседницу. — Шерил, меня заставили покинуть любимого человека. Мне присылали фото, где видно, как ему больно, и на котором он целует другую девушку, — её голос становится спокойнее, и девушка закусывает верхнюю губу в тщетных попытках успокоиться, — писали, что теперь нет угрозы, мол он останется жив, и заставляли вернуться в Ривердейл. Знаешь, что я решила сделать? Мне было легче умереть, чем снова причинить ему боль. Хочешь сказать, что это счастливый конец? — за окном раздаётся новый раскат грома, создавая ещё более мрачную атмосферу сказанных слов. — Почему тогда ты вернулась? — произносит вслух свои мысли Шерил, после чего начинает перебирать все возможные варианты ответов от самых благополучных и заканчивая более худшими в своей голове. — Я узнала, что Джей-Джей мёртв. Мы обещали быть поддержкой для близких другого в случае смерти одного из нас, — Бломберг разочарованно смотрит на Блоссом, и в уголках глаз скапливаются блестящие искорки, — мне надо было рассказать всё шерифу. Джейсон поступил бы так же, не смотря на риск. — она бесшумно обходит Шерил и, всё так же ощущая взгляды учащихся, движется дальше по коридору. Живот как-то неприятно сводит, и ей крайне хочется пить — теперь она точно готова разрыдаться.***
— Какого чёрта я тут делаю. — произносит куда-то в пустоту девушка, не надеясь получить ответ. Даже в своей голове. Бенедикт заходит в пустой класс, и наконец-то, делает глубокий вдох. Она продолжает прерывисто дышать параллельно с чем медленно моргает, стараясь успокоиться. Бломберг отодвигает стул, занимает место за партой возле окна, и наблюдает за мрачной погодой на улице, иронично замечает что климат на улице точь-в-точь отображает её состояние внутри. Девушка погружается глубоко в свои мысли до тех пор, пока рядом на столе не появляется рюкзак. — Я могу сесть с тобой? — обращается к ней юноша с печальной улыбкой на лице, и Бенедикт обращает своё внимание на ученика. — Если не боишься критикующих взглядов в свою сторону. — грустно отвечает девушка и точно также улыбается, убирая свой портфель со стула, чтобы освободить место другу. — Кев, то что ты сделал, заступился за меня в коридоре, — понимая, что красноречивых слов из неё сегодня ожидать не стоит, она делает глубокий вдох и выпускает воздух из лёгких, — в общем спасибо. — Когда ты бросила Джага без объяснений, никто не мог понять твоего поступка. Но каждый надеялся, что ты вернёшься и расскажешь всё. — произносит Келлер, доставая из сумки учебники, а после переводит свой взгляд на удивлённую такому откровению подругу, которая молча продолжает слушать парня. — На Джагхеда было тяжело смотреть. — он замечает, как её скулы сжимаются и на лице проступают желваки. — Мы волновались за него, Ди. Он не спал, не ел, не разговаривал с нами несколько недель. Каждый день судорожно просматривал все новости, звонил твоему отцу, друзьям из Норвегии. Даже искал девушек, похожих внешностью на тебя. Проводил все вечера в кабинете моего отца. — сердце Бенедикт сжимается от боли с каждым произнесённым словом, и ей хочется закричать, умолять стоя на коленях или просто задушить Кевина, только бы не слышать этого всего. — Почему я вечно причиняю боль людям, вне зависимости от того, что я чувствую, будто у меня есть разрешение на это? — она огорчённо мотает головой, и затем упирается глазами в ладони на несколько десятков секунд. — Примерно месяц назад он стал поправляться. Пытался стать тем человеком, каким был ранее. Получалась у него отвратительно, но ты же знаешь, что писатели хорошо притворяются. Даже сошёлся с Бетс. — Келлер делает паузу, пытаясь заметить хоть небольшое изменение выражение лица, но оно напротив не выдаёт не единой эмоции. — Ну, а потом ты вернулась и мы узнали всё, что произошло. Я понял, что так переживал за него, считая тебя во всем виноватой, что в мою голову даже не приходила мысль о том, что же случилось на самом деле. Мне очень жаль. Прости меня, Ди. — отчаянно произносит Кевин и смотрит в глаза подруги. И начинает утопать в бездонных тёмных колодцах, в которые так настойчиво ныряет Джагхед Джонс каждую чертову секунду. Кевин Келлер, безусловно, теперь знает источник странного поведения парня последние три месяца. — Послушай, Кев, — Бенедикт отрывает глаза от ладошек впоследствии чего видит перед собой мельтешение звёздочек, но всего на миг, и заключает парня в объятия, — я не держу никакой обиды, и очень по тебе скучала. — Я тоже соскучился, Ди. — более радостно отвечает парень, искренне улыбаясь, а затем крепко прижимает к себе подругу. На мгновение Кевин улавливает запах бензина, казалось бы, исходящий от Бенедикт, и приходит к умозаключению, что ей просто не хватает огонька — маленькой спички, которая может сжечь всё дотла. А потом до него доносится аромат давно утерянных весенних дней — нежных ландышей. Это возвращает его к воспоминаниям, связанными с недавно умершей бабулей, и счастливым детством благодаря ей. «Кенни, будь аккуратнее с ландышами: их красота и неповторимый аромат обманчива. Это растение довольно ядовито, что касается всех его частей, особенно красных ягод, которые появляются после цветения», — он невольно проводит сравнение между своей подругой и любимыми цветами детства, впоследствии чего находит много общего. Кевин Келлер успевает сделать заключительный вывод до того, как в классе внезапно раздаётся голос преподавателя.