Инь и Ян

3. (ну гуманитарий я) У нас не курят не матерятся. Но Англии я это так и не смогла объяснить       Собрание, начавшись на час позже, лениво тянулось в атмосфере всеобщего безразличия. Побитые страны поначалу собрали порции любопытных взглядов, но усевшись, включились в апатию. Россия, не скрываясь, сидел и рисовал на гладком светлого дерева столе хер. Англия, подумав, решил не выносить это на общее обсуждение и просто уныло наблюдал.              Россия рисовал и мурлыкал себе под нос песенку. Вслушавшись в слова и уловив нечто вроде 'хочешь, я убью соседей', Керкленд приуныл еще немного больше. Он и так был в пессимистичном состоянии полной боевой готовности — потому что знакомые лица вокруг скрывали за собой нечто совершенно ненормальное. И потому что от нескольких пристальных взглядов его распотрошенная Россией одежда скрывала хреново.              Америка, разумеется, вдохновенно нес чушь, разбрызгивая на метр от себя крошки фаст фуда. И вот Артур, шаривший взглядом по присутствующим в попытке экспресс-диагностики, подметил одну деталь. Возможно, бессознательно, но Джонс всеми своими жестами… флиртовал. Он как-то по-детски жадно облизывал пальцы от соли, проводил пальцами по волосам, улыбался. И делал это по всем канонам эротических фотографий — Англия уж в этом разбирался.              Он обвел внимательным взглядом остальных — и картинка сложилась. Над столом, не прекращаясь, летали от страны к стране мелкие намеки. Один Швеция, вроде как, сидел спокойно. Но Керкленд покосился на Тино и без особого удивления заметил у него на коленке лишнюю руку, которая как раз Бервальдом там и была забыта.              А еще за столом сидел невозмутимый и тихий Япония, который вызвал у Англии непередаваемое чувство облегчения пополам с опаской. Потому что по идее Кику был одной из «нормальных» стран, но неизвестно, что из этого тихони получилось в сознании Брагинского. С ним точно стоило поговорить.              Артур так задумался, что упустил момент, когда Джонс заткнулся. И с неприятным онемением внутренностей осознал, что тот обращался именно к нему, к Англии. Последние пару минут так точно. И теперь ждет ответа.              — Извини, Америка, я отвлекся, — незаметно впившись ногтями левой руки в ладонь, вежливо сообщил Артур. — Что ты сказал? — Джонс захлебнулся возмущением. Буквально — кока колой.              — Ты-ы, — прокашлял он, раскрасневшись от попыток одновременно вздохнуть и завопить. — Тебе герой предлагает такое, а ты отвлекаешься?! — воображение услужливо подкинуло Артуру пару вариантов 'такого', и он вздрогнул. — Короче, Англия, раз уж ты бросаешь этого гавнюка Брагинского, то у нас с тобой опять будет союз! — провозгласил Америка, глядя почему-то как раз на Брагинского. Бонфуа, сощурив один ярко-голубой глаз, посмотрел на Джонса без тени удивления. Другой его глаз и без того щурился, ибо хук справа у Англии всегда был хорош.              — Ты идиот? — тем временем, с наигранным удивлением уставился на Америку Россия. Добавил насмешливо. — Он же сказал, что ни с кем, не желает, не будет… — последние слова звучали откровенной пародией, и Керкленд поморщился.              — Ловино вообще меня все время обзывает и бьёт, — Карьедо встрял, сверкая радостной улыбкой. — Но я знаю, что это все страсть! — Артур заскрипел зубами.              — Не хочу оскорбить ничьи томатофильские чувства, — безусловно. — Но я лишь не собираюсь повторять своих прошлых ошибок. — Это был отличный ход — в меру личный, обвиняющий и с иллюзией осведомленности. Хотя ошибок, которые здесь соединили его с Россией, Англия представить так и не не смог. Разве что свое согласие на лоботомию.              — Ах так… — взвился Джонс. Артур покачал заболевшей от этих воплей головой, и тут же чуть не заорал сам — от неожиданности — когда над ухом прошелестело чье-то дыхание.              — Mon cher… — пришла беда, откуда не ждали. Бонфуа, подкравшись со спины, мягко промурлыкал. — Ты же постоянно так говоришь… — на резкий выпад локтем он дернулся, спасая уцелевшие участки лица. Впрочем, от удара кулаком в живот реакция не помогла. — Ай! Больно же!              — Постоянно? — Англия вскочил со стула, когда Франциск метким пинком опрокинул его. — «Постоянна» только никчёмность твоя! — он был рад поводу подраться, потому что сказать Америке было больше нечего, а довольным тот не выглядел. — Лягушка недобитая!              Они сцепились, и на этот раз растаскивать их не спешили, да и дрался Керкленд по расчету, а не от души. Так что он вполне оценил прелесть драки с привычным противником, у которого теперь был явный физический перевес.              От очередного удара пришлось отшатнуться, не оглядываясь. Артур с проклятьем опрокинулся спиной на стол, мельком глянув на перевернутую физиономию сидящего напротив Ивана. Ботинком он при этом качественно залепил Франции по подбородку. Тот, поскользнувшись, сел. Вытянул зеркальце и, не вставая, запричитал, сраженный картиной.              — Вау! — захлопал в ладоши Россия. — Англия, ты, никак, балетом начал заниматься? — Керкленд подкол проигнорировал — как решил игнорировать Россию в целом — и выпрямился, шокированно уставившись на Францию. Тот прям там, на полу, пытался замазать синяки тональником. Англия грустно подумал, что так никакого здоровья не хватит. Душевного уж точно.              — Прекратили балаган! — наконец-то рявкнул немец, которого тряс за плечо обеспокоенный Америка. Он, походу, был еще и труслив настолько, что сам ситуацию разрешить не пытался. А Людвиг, как показалось, выжидал не просто так — надеялся, что морду Артуру все-таки набьют. А то самому правильность не позволяет.              — С превеликим удовольствием, — процедил он, удрученно разглядывая остатки приличного костюма, который он, между прочим, только сегодня купил. Потом кое-как застегнул пиджак на пару уцелевших пуговиц.              — Да ладно тебе, мне и так нравится — нагло заявил Брагинский. Артур сцепил зубы. Контактировать с Россией не хотелось совершенно. По крайней мере, пока он не выяснит его слабых мест.              — Заткнись, Империя Зла! — взвизгнул совсем злой Джонс. — Как ты смеешь!..              — Германия, будь любезен, — устало прервал его Керкленд, — огласи повестку дня. Давайте закончим с этим бредом, — возразить, кажется, собрался даже сам Людвиг, которого подергивал за рукав векающий Италия. Англия повысил голос, звуча максимально осуждающе. — Мы и так потратили все мыслимые запасы време…              — А я хочу па-асты! — радостно перебил его Италия. — Надоело это собрание, давайте все по домам!              — Я не согласен с Италией, — внезапно тихо откликнулся кто-то. — Вопрос, ради которого мы собрались… — Англия, вглядевшись в мешанину одежды и причесок, разобрал там признаки Канады. Но остальные на слова Мэттью вообще не реагировали. Как и на самого Мэттью. -…спросить Америку, когда он начнет серьезно ко мне относиться, — закончил Уильямс. Россия присвистнул, похоже, тоже вполне себе воспринимая Канаду.              Тем временем, часть стран серьезно отнеслась только к предложению Италии и начала сматываться. В том числе и по-прежнему невозмутимый Япония. Керкленд, помня о своем намерении поболтать с Хондой, двинулся ему наперерез — и был бесцеремонно перехвачен за руку.              — Америка, блин, — по старой привычке начал Артур, разворачиваясь — и сглотнул, глядя в фиолетовые глаза. — Чего тебе, Россия, еще надо? — пытаясь не хрипеть, спросил он, проверяя хватку. Та была не символическая — отпускать по первому требованию Брагинский явно не собирался. Тем временем страны, не задерживаясь, стремительно удалялись, не замечая ничего, как в сюрреалистическом бреду. В голове Керкленда тихо забормотал голосок «Твоюматьтвоюматьтвою…»              — Просто вот знаешь, Артур, — начал Россия, — я, конечно, восхищаюсь твоей храбростью, но… по-моему, ты поступаешь глупо, расставаясь со мной. А еще это очень жестоко, ты так не думаешь? — его рука чуть напряглась, словно намекая, что в любой момент может сжаться хоть до упора, сминая плоть. Откровенно говоря, Керкленд проверять не хотел.              — Уверен, ты себе любого и, кстати, любую можешь заполучить — стоит только захотеть, — дипломатично утешил он огорченного Россию, с тоской наблюдая, как закрывается за Тино дверь. — А я попробую сам как-нибудь. Можешь, вон, с Америкой роман завести. Может, я тогда даже ревновать начну. Как тебе такой вариант? — Джонс сам виноват — нечего быть таким тупым.              — Когда ты успел стать таким бессердечным? — вроде как искренне спросил Брагинский, отчего Керкленд мысленно поставил наконец и против него галочку «безнадежный кретин». — Ты ведь сказал, что разобрался с этой магией. Или ты соврал? — руку прострелило болью, когда Иван вдруг впился в нее пальцами. Его лицо при этом стало пугающе невыразительным. — Соврал мне, да?              — Нет! Боже! — изогнувшись, простонал Керкленд, когда понял, что сейчас придет конец либо его руке, либо его молчанию. — Какого черта ты делаешь?!              — У меня тот же вопрос, Артур, вот совпадение!              Англия невольно вцепился в шарф Брагинского, пытаясь удержаться на ставших ватными ногах, но тут же свободный конец обвился вокруг запястья. Керкленд выпустил ткань и яростно выматерился, тряся рукой. Шарф стряхнулся и закинулся обратно на плечо Ивану — вопреки здравому смыслу. Рука России стряхиваться не пожелала, но хотя бы чуть разжалась.              — Ну и чего молчишь? — дружелюбно спросил Иван. — Не хочешь ничего рассказать?              — Тебе коротко или цензурно? — Артур осклабился, решив, что чем хуже он будет себя вести — тем меньше шансов, что Брагинский вновь поднимет тему отношений. — Можешь выбрать только что-то одно, по вкусу.              — Там обычно еще 'честно' было, если я правильно помню, — сообщил Иван. — В опциях. И кстати, я выбираю именно это.              — Ну хорошо, — улыбнулся Англия. — Ничего не имею против. И кстати, Россия, я тебе руку сейчас отгрызу к херам, если ты ее не уберешь. Понял?              Брагинский с минуту смотрел на него, наклонив голову к плечу и загадочно улыбаясь.       — А знаешь, — начало было очень-очень плохим. — Я даже еще не знаю, что произошло, но ты мне почему-то нравишься ничуть не меньше. Интересно как… — Брагинский, потянув за собой, шагнул к оставленным стульям и уселся.              — Ты… — осипшим голосом начал Англия.              — Отпущу. Я ведь не Империя Зла, каким Америка меня считает. Хотя мог бы ею стать, при желании. Честно говоря, я сейчас так расстроен, что мог бы и решиться на подобное… — задумчиво протянул Иван, с милейшей улыбкой глядя в потолок. — Убить Америку, какая прелесть… Да…              — Хочешь сказать, — медленно выговаривая слова, начал Артур, — если я уйду, то ты развяжешь Третью Мировую? Серьезно?              — А если я скажу что да — что ты выберешь? — поинтересовался Брагинский. — Тебя-то я в любом случае не убью.              Керкленд побледнел. На самом деле, он уже давно не сталкивался с такой безысходностью, и сейчас просто не верил своим ушам. Но… факты складывались так. Россия не полагал нужным притворяться перед ним. И мог поступать так, как пожелает. Только вот с какого, собственно, хрена он, Англия, должен этот пиздец поощрять? Это, в конце концов, вообще не его мир.              — Идиот, — сказал он прямо в детское, кругловатое лицо России. — Ты просто идиот, если решил, что я буду выбирать, — Иван разомкнул губы, но Артур продолжил. — Я ведь мог бы просто согласиться. Принять твои чувства. Стать тебе близким, — на этих словах он наклонился ближе, овевая лицо Ивана ледяным шепотом. — И ты бы так и не понял, отчего один за другим погибнут твои сестры, твои дети и, наконец, ты сам. А я бы был рядом.              С каждым новым словом улыбка Брагинского ширилась, как разрез на горле, когда оттягиваешь голову назад за волосы. И кровь льется вниз, вниз, вниз… Керкленд выпрямился, смерил взглядом закаменевшие на его руке пальцы. Россия медленно разжал их, отведя руку в сторону, словно демонстрируя. Он выглядел… оторопевшим. Потерянным.              — Увидимся, Россия, — наконец улыбнулся Артур, мягко отступая к двери. — Может, я и расскажу тебе правду. Но не сейчас, уж извини. Ты пока сам подумай, — он плавно распахнул дверь и вышагнул наружу, до последнего отслеживая большую фигуру, застывшую на стуле у огромного стола, окруженную отражениями ламп в лакированной поверхности.              Закрыв дверь, он постоял, прислонившись к ней лбом и массируя нывшую нещадно руку. Та словно ждала момента, чтобы напомнить о себе. Артур поднапрягся и быстренько нашел себе плюс в произошедшем — по сравнению с местным Брагинским остальные были вообще фигней. Так что едва ли у него будут какие-то проб…              — А я тебя ждал! — раздался возглас. Англия ощутил бесконечную усталость. И злость.              — Еб твою мать, Америка, серьезно?! — развернувшись, он воззрился на Джонса. — Нахрена ты меня ждал, позволь спросить? Чтобы в очередной раз доказать, что ты не можешь воспринимать человеческую речь? Вот новость! — Альфред надул губы, хмурясь.              — Почему ты так со мной? — до глубины души обиженно спросил Джонс. — Я ведь собирался спасти тебя, как настоящий герой! — его голос чуть ли не задрожал. Англия смотрел и думал, какой же он, блять, жалкий. — Так че ты выеживаешься? — это уже больше походило на реальную предъяву. Впрочем, жесты Америки говорили сами за себя.              — Ах, собирался, — зловеще заговорил Англия. — Спасибо большое, Альфред, век твоей доброты не забуду… — он обошел Джонса таким образом, что тот оказался между ним и дверью. Потом многозначительно уставился на его стиснутые кулаки. — Ты все еще собираешься мне помочь — или уже передумал? Потому что ты можешь поступить как настоящий герой, — Артур положил руку Америке на плечо и приглашающе указал на дверь за его спиной. — Просто… поговори с Россией.              — Что мне ему сказать? — растерянно посмотрел на Англию Джонс, подавшись назад. — Зачем мне вообще с ним говорить? С этим ублюдком невозможно разговаривать! Он же зло!              — Правильно, — мягко улыбнулся Артур. — Но очень привлекательное зло. Он ведь правда красивый, Америка, — глаза Джонса быстро метнулись вниз, вбок, обратно на Керкленда. — Уверен, ты заметил. Я встревать не буду, — «боже упаси». — Только чтоб от меня оба отъебались, ладно? — резко закончил он. Америка дернулся, краснея.              — Ты… чего? — выдавил он. — Что происходит? С каких пор ты разлюбил… Эм-м…              — «Скакать по членам» — хочешь ты сказать и не можешь, — участливо договорил за Джонса Артур. На него опять ледяной волной нахлынула ярость, аж закололо щеки. — И не переспрашивай, будь добр. Повторять не буду. Теперь ты можешь зайти и попытать счастья. А можешь убежать и сделать вид, что этого разговора не было.              — Я… — Джонс закусил пухлую губу, напомнив Керкленду подростка. Реального подростка, не гребаную двухсот-с-хреном-летнюю страну. Позорище.              — Давай, выбирай — быть чмом или героем, раз уж столько пиздел об этом! — он отпустил плечо Америки, пихнув того к двери. Не то чтобы Джонс хоть сдвинулся от толчка, но Англия решил это игнорировать — иначе только и оставалось, что повеситься на радостях от своего могущества.              Америка пялился на ручку двери. Он очевидно разрывался между шаблоном труса и установкой показного героизма. Ну и между конечным желанием потрахаться с Англией или с Россией. Артур потихоньку покидал его поле зрения, чтобы ненароком не нарушить равновесие. Он пятился по коридору, мысленно умоляя всех уполномоченных высших сил о толике везения.              Удивительно, но ему ответили. Джонс, погипнотизировав ручку двери еще какое-то время, зримо перевел дух и взялся за нее. Повернул, потянул и вломился внутрь, сразу же начиная что-то орать про ненависть, зло и любовь. «Сожрите друг друга», — процитировал Керкленд. Брагинский что-то резко сказал, послышался грохот, вскрик, стон. И еще один… Артур неверяще помотал головой. Потом осторожно, по стеночке, подобрался ближе и заглянул.              Он тут же дернулся назад, но увиденное не развидеть, и картина Ивана, жадно целующего прижатого к столу Америку, уже навсегда осталась выжженной в его сознании. Равно как и эти звуки. Звяк, вжух, ах… Он все еще пятился, даже уже дойдя до поворота. Наверное, именно поэтому не заметил выросшую за спиной тень.              — Бонжур, — сказала тень, прежде чем опустить Керкленду на голову что-то тяжелое.              — Блять, — сказал или подумал Керкленд, оседая на паркет. Кажется, высшие силы, ответив на его мольбы ранее, опустошили его запасы везения на год вперед. И хорошо еще, если так.              ***              Очнулся он, однако, не в подвале Синей бороды и не в красной комнате Грея, и на том спасибо. Обычная комната. Обои, правда, голубые, а над кроватью балдахин. В углу — трюмо и столик, заставленный разнообразной косметикой. Артур хмыкнул, но тут же дернулся, вспомнив то, что его в эту милую комнатку привело. И ощутил прохладу звонкого металла на руках.              — Твою. Же. Мать, — он извернулся, увидев, что лягушатник его приковал к изголовью наручниками. — Я тебя укокошу, дорогой мой Брагинский, это я тебе обещаю, — пробормотал Артур себе под нос. Звать Франциска что-то не хотелось. Вообще-то не хотелось и обнаруживать лучшего врага сексуальным маньяком, но кто ж его — их — спрашивал?              — Очнулся, mon cher? — в комнату походкой пьяного барса зарулил пьяный Франция, немедленно беря курс к кровати. — Повеселимся? — он плюхнулся — изящно — рядом, нежно провел по щеке. — Как давно я этого хотел… — мечтательно протянул он. Англия саркастично вскинул брови, пытаясь абстрагироваться от факта, что Бонфуа, кажется, забыл перенести его одежду вместе с ним. Да и сам решил кроме розы ничего не надевать. Абстрагироваться выходило хреново.              — Ну надо же, — выдавил он, невольно дернувшись, когда Бонфуа навис над ним, вплетая пальцы в волосы. От Франциска пахло выпивкой и одеколоном. А еще он был очень возбужден.              Поцелуй был односторонним, но недолго. Англия в отчаянии подумал, что надо просто заставить гребучего лягушатника освободить руки, а значит, убедить его, что в наручниках нет нужды. Так что он ответил — с пылом, с жаром, с языком, по всем правилам эротики. Ну и представил, как дома берет Россию за его мягкие пепельные волосы и…              — М-м-м, а ты и не против, — грубо вклинился в его фантазии Франциск, проводя ладонью от плеча к спине Артура. Тот оскалился в попытке улыбнуться. — Что, даже не будешь сопротивляться?              — Ну что ты, — ладонь скользнула ниже. — Наоборот, — Керкленд надеялся, что бешеный стук его сердца примут за страсть, а не страх. — Можно я тоже поучаствую? — его улыбка стала шире, и он прикрыл глаза, прекрасно зная, что в них можно увидеть. Россия ведь увидел тогда.              — Конечно, дорогой, — судя по всему, Бонфуа ждал и хотел именно этого. Во всяком случае, он потянулся к тумбочке и достал из нее ключик. Ну и смазку, разумеется.              Артур подождал, пока Франция подрагивающими от страсти пальцами откроет замок. У него была буквально пара секунд, чтобы решить — убивать этого пидора несчастного или же использовать. Увы, Бонфуа мысли читать не умел, а потому, едва справившись с наручниками, подхватил Керкленда за ноги, явно намереваясь закинуть их себе на плечи.              — Пиздец тебе, извини, — Англия обеими ступнями пнул Франциска в вышеупомянутые плечи. Тот с воплем опрокинулся назад, выпустив ноги. Артур прыгнул сверху, коленом выбив из чужих легких воздух и изо всех сил вцепившись в горло. Кадык, мерзко хрустнув, сломался.              Бонфуа еще какое-то время дергался на постели, елозя по белоснежным простыням. Англия наблюдал, параллельно отыскивая какую-нибудь одежду. Ему бы ужаснуться содеянному, но он уже давно не боялся себя. Привык. Странно, что теперь снова придется приучать окружающих к тому, что он такое. А еще думал, что наверняка можно найти способ вернуться — принеся в жертву Шотландию, например.