***
Водитель оказался молчаливым сумрачным негром, который к чему-то рассказал Англии о своем колонизированном дедушке. Артур не понял, но сочувствие выразил. Тем более что доехали они очень комфортно и с ветерком. — Здравствуй, Шотландия! — крикнул Артур, осторожно заходя в дом и глядя по сторонам. Закрыл за собой дверь, запер ее. Дом, милый дом. Уютом и не пахло, и в кабинет он заглядывал без единой надежды на то, что Шотландия убрался. Порядка не было. Шотландии тоже. — Где ты, козел? — шагов не было, но их отношения в этом мире не заладились настолько, что Артур был уверен — скоро Алистер появится и попытается свернуть ему шею. — Эй, рыжая херня, подойди-ка! — еще раз крикнул он и громко захлопнул дверь кабинета. Застыл, распластавшись по ней изнутри, вслушиваясь до звона в ушах. Потом мягко нажал на ручку, выскользнул и прикрыл вновь, но бесшумно. В несколько шагов вдоль стены добрался до соседней комнаты и, резко проверив, нырнул туда, оставив щель для обзора. Еще раз прикинул все, сжав в кулаке рукоятку биты. Алистер объявился минуты через две. Он не крался, чем выбесил Артура несказанно, а шел уверенно и обыденно пиздить младшего брата. Никакого уважения — даже рукава не засучил. На лице Шотландии, решительно взявшегося за дверную ручку, Артур увидел очень темное предвкушение и поежился. Если он не сможет вернуться и если страны здесь не умирают, у него — после того что он планировал сделать — будут большие проблемы. Если… Англия выскочил из комнаты и метнулся к Алистеру. Тот едва ли успел заметить тень за спиной, как уже оседал вниз от сильного удара по маковке. Бита со стуком упала на пол, а Шотландию Артур рефлекторно подхватил под руки, тут же отпустив. Он смотрел на лохматую голову у своих ног и серьезно размышлял, что ему мешает так же убить не-своего-брата — судя по всему, не изменившего своим стародавним привычкам. И почему это не сработало с Франциском. В итоге он просто списал все на братские чувства, бессовестно обманывая себя, и перешагнул через Шотландию в кабинет, где приметил уже пару длинных проводов. Пока он не обустроится в подвале, этого должно хватить на то, чтобы удержать Алистера. О дальнейшем загадывать смысла не было — или он уберется отсюда, или его ждут плохие времена в любом случае.***
Подвал был очень похож на его привычный, родной. В первый раз вбежав сюда после того как почитал про свои похождения, Керкленд чуть не начал сходу колдовать, пытаясь вернуться. Хвала небесам, психоз схлынул и он увидел расхождения до того как взорваться или стать ребенком. В количестве и расположении стеллажей с волшебной мурой, в размерах помещения даже. Здесь было меньше места, но зато казалось уютнее. Хотя бы дверь была надежной. Сгрузив огромную стопку книг, найденных по всему дому, Артур с облегчением заперся. Он в кои-то веки чувствовал себя здесь в безопасности. И даже окружающий мрак казался мирным и привычным, пока он нащупывал выключатель. Лампа щелкнула, озаряя подвал желтым старым светом. Сощурившись, Керкленд уселся прямо на пол, беря первую попавшуюся книгу. Название гласило «Любовные заклятья». Книга была толстенной. — Куда так много-то? — вслух подумал Артур и кинул ее за спину. Следующей была «Зельеварение». Открыв ее, Керкленд почему-то обнаружил рецепт борща. — У этого мира странное чувство юмора, — пробормотал он. — Но я ставлю бороду Франции, что на кухне здесь у меня лежит кулинарная книга с рецептами зелий, по которой я вдохновенно готовлю еду. Еду эту, следовательно, нельзя ни в коем случае есть, но вот кормить ею других… — «Зельеварение» тоже улетела, трепеща страницами. Большинство книг в итоге отсеялось, так как они содержали в себе откровенно наркоманские заклятья, и Англия с содроганием представлял множественные побочные эффекты к эдаким художествам. Теперь он понимал, отчего местный Иван ржал с его слов о магии. Каждая новая деталь информации давала пищу воображению — в котором и старые знакомые страны злобно хохочут, стоя вокруг его двойника. А тот, чтоб его, плачет и ничего не понимает. «Значит, шлюховатый маг-неумеха с умением убивать и травить людей, когда искренне хочет их накормить». — Надо бы заплакать, что ли, из солидарности, — Керкленд сплел пальцы и сдавил до острой боли. — Потому что понимать-то я тоже ничего не понимаю, — он поднялся, глубоко вдыхая и выдыхая. Англия все еще гадал, откуда вывернулась эта вселенная в мозгах России, почему сработала именно она. «Что сердцем своим желает как образ в замену…» Неужели этого вот он хотел? И строки, что в злополучный вечер возвращения заставили его расколошматить технику — где он самозабвенно отдается своему врагу, плачет, признаваясь в любви. Все опять закружилось, зациклилось шипящими и гремящими словами, забиваясь сквозь уши и память в самое нутро. «Сердцем… в замену…». Любящие и обеспокоенные глаза Брагинского в первый день, когда Артур еще не успел проявить себя во всей красе. Его поцелуи. И стремительное падение температуры за три дня — вплоть до их последнего разговора, в котором если и была любовь в глазах Брагинского, то только в виде влечения — что потом удачно проверил Америка. — Если я вернусь, Иван, нас с тобой ждет очень сложный разговор, — Артур смерил взглядом груду непригодившихся книг и пнул ее со всех сил. — То есть, когда я вернусь! Проклятье! — он огляделся, подняв ногу подобно цапле и потирая ушибленные пальцы. На полу оставалась последняя книга, и Керкленд с печатью безысходности на лице поднял ее. «Астральные измерения и потусторонние существа» — гласила обложка. И вроде как это было то, что нужно. Но… все эти заклинания требовали пентаграмму, и в этом случае насчет возможных побочных эффектов Артур не мог даже и гадать — все лежало на поверхности. Но не попытаться и просто вернуться к разъяренному Шотландии и прочему он тоже не мог. Да и Брагинский, даже если он неминуемо появится, хотя бы был способен на диалог. Возможно, чересчур способен, правда, но выбора все равно не было. Да и не сделает он ему ничего, он же тут добренький… Поддерживая себя этими мыслями, Артур двинулся к шкафам, начиная копаться в поисках ножа. Рука выбрала именно этот момент, чтобы легонько заныть, напоминая, что «добренький» — понятие относительное. В современном мире, например, они все умели выглядеть добрыми — с определенного ракурса. Люди гибли постоянно. А они всё корчили серьезные, благообразные лица, хотя в гулкой официальной тишине кабинетов их возмущенные крики не смолкали ни на минуту, обращенные не только друг к другу, но и регулярно — к собственным правительствам. Это было забавно с точки зрения психологии — рефлексия, высказываемая вслух. Самокопание. Нож алчно сверкал в руке, пока Англия отыскивал заклинание, где меньше всего шансов привлечь сущность — id est, наверняка Брагинского. Одна формулировка, на его взгляд, была вполне невинной. Портал с настройкой координат по ориентиру. Так что он, выбрав место, рассек ладонь, и кровь устремилась наружу. Артур скептически скривился. Ему определенно не удалось порезать досточно глубоко, чтоб не пришлось ранить себя еще раз. Что ж, кто виноват… В итоге половина рисунка блестела алым, а другая уже матово темнела в свете лампы, когда Керкленд заканчивал читать. В уме он старательно держал свою комнату, не менее старательно не допуская и намека на Россию в своих мыслях. -… Apertum est! — линии вспыхнули, загораясь. Керкленд отступил на шаг, положил книгу на пол. Нож он все еще сжимал в кулаке, и теперь рукоятка впилась в ладонь, но Артур не заметил. Его волновало исключительно сияние и то, что за ним было скрыто. — Privet, — раздалось сквозь свет, и тот начал гаснуть — прям как надежда Англии. — Ну и зачем ты это сделал теперь, Англия? Неужели соскучился? — Ошибся. Сгинь, — он отвернулся. Пусть Иван сам запихивается обратно — сюда ему всяко не выбраться — запечатано. — Я тебе не верю, — тяжелые руки легли на плечи, ухо опалило горячим дыханием. Артур застыл, уронив нож. По идее, барьер заклинания не должен был никого выпускать. Вроде как. — О, ясно, — пробормотал Керкленд, не оборачиваясь. Внутри что-то взорвалось и расплавилось — возможно, датчик того-насколько-всё-может-быть-дерьмово. — Для тебя вообще законы не писаны, разумеется. Ах-ха-ха! — Россия развернул его к себе, и Артур смеяться перестал. Ну да, обычный местный Россия — хотя бы потому что он был в домашней летней майке, шортах и шарфе. Брагинский на самом деле не был настолько ненормальным. — Dobryi vecher, — сейчас говорить «Сгинь» было бы как-то… невежливо. — Я думал, нам не о чем говорить. — Подучил мой язык, да? — поднял брови Иван. — И когда только успел, хотя это совсем даже и неважно, — Артур фыркнул, и постоянная улыбка на круглом лице расширилась. — Я вел себя ужасно в нашу последнюю встречу, прости. Но нам, конечно же, есть о чем поговорить, — Россия куда более мягко соскользнул ладонями на талию. — Артур, я подумал над твоими словами при нашем последнем разговоре. И я готов рискнуть. — Это чем это? — слабо отозвался Англия, положив руки на большие ладони Брагинского. Разговор он, естественно, помнил. — И главное — меня ты вообще спросил? — этот вопрос улетел в никуда — Россия уже говорил. — Англия, ты мне угрожал, — он состроил серьезную мину. — Наплел там про то, что всех убьёшь, предашь, воспользуешься моим доверием и прочая лабуда. Так вот я не верю, что ты сможешь, как бы ни расписывал это сейчас. Ведь ты любишь меня. Поверь, я помню. Ты не такой, Артур, какая бы злая магия в это ни вмешалась, и я смогу помочь. Я останусь с тобой и разбужу настоящего тебя, чего бы мне это ни стоило. Клянусь. Так что можешь проклинать меня, можешь отталкивать, но я буду рядом. На протяжении монолога Англия только и делал, что хлопал глазами в такт ударам сердца. Правда, где-то с середины моргать он перестал, а сердце, наоборот, зачастило, заставляя мозг работать все быстрее. И тот таки не подвел. Брагинский как раз закончил свою полную любовного пафоса речь и решил скрепить ее поцелуем, но Артур дернул его за шарф. Гармония момента задохнулась и закашлялась. Иван глянул укоризненно — очевидно, от его речи Англию должен был охватить пламень страсти, а все волшебные недостатки улетучиться. — А как там Америка? — непринужденно и совершенно не к месту спросил Артур. Ладони на его талии дрогнули. — А то он мне звонил сегодня… — но руки Иван так и не убрал. — А что Америка? — с досадой спросил он. — Артур, ты меня сам позвал, и мы будем Америку обсуждать? Вот уж нет. — Я не… — договорить Англия не успел. Брагинский, по-свойски прижав его к себе, залепил губы поцелуем. Артур отвечать не собирался, пытаясь хотя бы избежать чужого языка у себя во рту. Но черта с два — Россия подозрительно отработанным движением сдавил его челюсть, не позволяя закрыться, а руки лишь беспомощно сжались в кулаки, прикованные второй лапой вдоль тела. Удовольствие для избранных — поцелуй помимо собственного желания. Англия никогда не считал себя мазохистом, и можно было, например, попытаться расплющить Брагинскому пальцы на ноге, но нарываться на изнасилование от разозленного России Артур до последнего не хотел. Целоваться Ваня умел — точнее, умел получать от этого удовольствие. Он прижал Артура сильнее, делая несколько шагов до стола, и вскоре тот почувствовал под лопатками жесткую столешницу. Руки России прекратили удерживать, вместо этого скользнули под рубашку, проехались горячими широкими полосами по грудным мышцам, вминая спиной в стол. Англия поспешно схватил Ивана за запястья и отвернул голову, высвобождая губы из поцелуя. Он думал завопить что-то демотивирующее, но в итоге успел только хватануть воздух, когда из-под одежды выскользнули чужие ладони. И вновь подбородок сжали сильные пальцы, а руки вздернули кверху, как мешающиеся ветви дерева. Иван шагнул еще ближе, коленом раздвинув ноги Артура, и тот похолодел. Это выглядело как предложение, от которого невозможно отказаться — no way, как говорится. И хуже всего, сейчас Брагинский был полон веры в свою правоту. — Да что с тобой такое? — шумно дыша, спросил Иван. Он все еще сжимал запястья Англии, и от этого вопрос был максимально восхитителен. — Артур, ну очнись же, это я, — он легко провел по животу Керкленда. — Я не причиню тебе вреда, просто доверься мне, как раньше. — Я… — голос сорвался, когда Иван легко, как куклу, перевернул его, стащил штаны, вжимаясь бедрами. Англия потянулся рефлекторно, пытаясь оттолкнуть. — Нет! Прекрати это, мудак! Своло-хрр… — пальцы Брагинского недвусмысленно скользнули в рот. — В твоих интересах их… — Артур вцепился в ладонь и руками, и зубами, решив, что терять уже нечего. — Ай! — Россия отшвырнул его на пол, чуть не оставив в зубах часть конечности. Керкленд, стремительно подтянув брюки, вскочил, попятился. Сплюнул на пол перед собой кровью, добытой в (не)честном бою, и вытер губы рукавом. Похоже, это всё же будет старое доброе вторжение. — Ты ненормальный! — рявкнул Брагинский, шагая на него. — Так я предупредил! — Керкленд в защитном жесте поднял руки. — Это все ты с твоей светлой любовью! — в этот драматичный момент кто-то со страшной силой врезал по двери снаружи. Артур с любовью подумал, что не зря положился на братские узы — Шотландия нашел его ну очень вовремя. Россия громко сопел, стоя в шаге. — Стучат, — сообщил ему Англия. — Я слышал, — отозвался Брагинский. — Так я открою? — поинтересовался Артур. — Подожди, — Иван медленно поднял руку и провел по щеке Керкленда. — Ты помнишь, что такое любовь, Angliya? Не ко мне — вообще. Подумай об этом как следует, пожалуйста. — Он так же медленно убрал руку, отошел и грациозно прыгнул в бледное свечение заклинания. Свечение погасло, оставляя только кажущийся тусклым огонек лампы. По двери врезали еще раз, и огонек качнулся. Тени на лице Англии подпрыгнули, но он сам не сдвинулся, задумчиво разглядывая рисунок портала. Теперь вся кровь была темной, запекшейся.