Флешбэк
— И что сидим, кого ждем? — спросил наконец Иван, когда понял, что Америка в самом деле не позерствует, а впал в апатию. Он даже не смотрел, но память о беззащитных голубых глазах терзала его совесть. Экстренно придумывались шутливые варианты поддержки, больше похожие на оскорбления, но с течением времени молчать в любом случае стало невыносимо. — Я тебе могу чем-то помочь, нет? Подушечку принести, платочек подать… — Конечно, нет! — отозвался Альфред, не меняя позы. — Ты так и собираешься врать, как вы всегда делаете. А я потом буду главным идиотом! — он ударил затылком о кресло. Довольно-таки театрально с его стороны, если учесть, что обивка была ну очень мягкой. Брагинский встал. — Не хочу! — Ты уже, — поддержал его Россия, присев рядом на корточки. — Кстати, если тебе кажется, что захватить Англию было отличной идеей, то ты им и остаёшься. И я тебе не брат и не товарищ, чтобы нянькаться, знаешь ли, Америка. Ты так-то сам что думаешь? — ну не мог он заменять злобного Англию и уверять Джонса в его правоте. Как еще у этого хмыря английского терпения хватало — это ж жуть жуткая. — Я тебе только одно посоветовать могу, — он потянулся и дружелюбно положил ладонь Америке на плечо. — Остановись на достигнутом, — Джонс врезал по руке Ивана кулаком, но Брагинский не среагировал, отодвинулся степенно, разминая кисть. — Не отдам я вам такого Англию! — рявкнул Америка, разом переходя от депрессии к полной боевой готовности. Россия, помня недавнюю схватку, напружинил мышцы, встав на одно колено. — Как будто я не знаю, что с ним будет, если его никто не будет защищать! — Иван мягко улыбнулся Джонсу, как нашкодившему ребенку. Его душила ярость. Вот оно как, значит? — Ты по себе не суди, Америка, — скрипуче произнес он. Поднялся, хрустнул пальцами. Америка уставился на него своими бесяче детскими глазами, но сейчас никакого сочувствия они не вызвали. — Я собираю заседание Совета Безопасности, Джонс, теперь ты, значит, в курсе. Хотелось бы без этого как-нибудь, но это точно не твой случай. Англии привет! — дверью он тогда хлопнул громковато.***
— Америка, я обвиняю тебя в объективном акте насилия по отношению к другой стране, — отчеканил Иван, чувствуя, как белеют его скулы. — Присутствующие могут полюбоваться и ознакомиться. Он щелкнул пультом проектора, запуская трансляцию. Это было по протоколу, но особенного смысла не имело — нужные каналы связи имелись у всех присутствующих кроме, разве что, Сенегала с Эфиопией. Те сидели, всматриваясь в экран с диковатым выражением на тёмных, поблескивающих лицах. Уругвай косился на них с лёгким смущением, но в основном тоже внимательно глядел видеозапись. Они все глядели, и Иван только гадал, у него ли одного внутри кипит возмущение и обида за чужую страну. Не хотелось верить, что так. Горели машины. Магазины зияли пробитыми и раскрошенными вовсе витринами, как нищие выбитыми зубами. На мостовой валялись несколько флагов США, разорванных либо нарочито испачканных в чем-то черном. В кадре была полиция Америки, которая дубинками отгоняла толпу ярко разряженной молодежи от посольства Штатов. В воздухе висели крики, злобные и возбужденные. Это был Лондон. Раздался одиночный, далекий грохот — падение чего-то тяжелого или же взрыв, и Украина вздрогнула, поведя узкими плечами. Она не смотрела ни на экран, ни на Россию, ни на Америку, явно не желая присутствовать в принципе. Северный Италия с первых кадров сидел, опустив голову и сцепив на столе перед собой пальцы. Напротив притулился Франция, который с самого начала встречи сверлил Ивана глазами, не переставая. После его откровенного вопроса в конце прошлого собрания, Россия решил, что от Бонфуа странность и ненормальность происходящего скрыть будет ну очень сложно, если вообще возможно. Ну, а потому проще делать вид, что все как обычно. — Америка, — Брагинский взял паузу, зная многовековым чутьем, что сейчас перебивать и вклиниваться не посмеют. — Разъясни нам факты. Почему Англии здесь нет? Где он? Что с остальными воплощениями с территории Соединённого Королевства? Как Англия отреагировал на твои действия? — вопросы для галочки, для протокола, но так и не оторвешь от них личный интерес, разве что с мясом. В самом деле интересно, как воплощение из другой реальности будет себя чувствовать, случись что с местным населением, государственным устройством, культурой? Франциск, опершись на локоть, перевел пристальный взгляд на Джонса — за ним и Италия. Ну и их бывшие банановые республики скопировали их жест, так что Альфреду хоть в каком-то месте должно было стать неуютно от направленных на него выжидающих глаз. Но по нему этого заметно не было. — Ты собираешься отвечать, Америка? — ласково переспросил Россия. — Господин Америка, — тихо заговорил Япония. — Нас всех сильно беспокоит стремительное и бесконтрольное развитие ситуации с господином Англией, — со стороны Кику это звучало резко. Правда. Брагинский перевёл бы этот лепет как «Альфред, ты творишь хуйню, остановись». — Так что на вопросы, поднятые господином Россией, хотелось бы получить ответ. — Ответ по внутренним вопросам я вам давать не обязан, — парировал Джонс, вызвав легкий вздох неизвестного происхождения. — На мою политику и на моих субъектов никто влиять не будет. Америка — свободная страна! — он с ослепительной улыбкой поднялся, казалось, пытаясь показать всем и себе в том числе, что прав, совершенно, тысячу раз прав. — Вы не знаете, но сегодня утром был подписан документ-подтверждение. Так что теперь Великобритания официально и полномочно — часть Штатов, и заседание это не имеет никакого смысла, — Иван небрежно подпер кулаками подбородок, чтобы не уронить челюсть. Триумфальное заявление произвело ошеломительный эффект на Бонфуа. Он вскочил с места, его безмятежная маска слетела целиком, а руки сжались в кулаки. Швеция, сидевший рядом, аж отодвинулся вместе со стулом, снизу вверх следя за внезапно взвившимся Францией. Тот же, вздохнув и бросив очередной колкий взгляд на Брагинского, решительно проследовал вокруг стола к Америке. — Любезный Альфред, — немного дрожащим голосом, но решительно заявил он, — Англия — многовековое государство с совершенно иной культурой… гражданами, которые грубят напропалую, вечно подчеркивают свою непохожесть, ведут себя как невыносимые снобы… словом, соединяют в себе многочисленные пороки человечества, — Франциск нервно кашлянул. Ивану показалось, что сказать он собирается совсем не то, что от него ожидалось на этой встрече. — Так какими же ты нас считаешь, pardon, имбецилами, что предлагаешь эту, с твоего позволения, дичь? Россия усмехнулся уголками рта, но почувствовал себя немного горько. Стоило скорее от Франциска ожидать поползновений влюбить в себя размякшего ни с того ни с сего Керкленда, но в итоге — смотрите-ка, такое распоряжение получил Брагинский, страна гомофобов для всего мира. Иногда он совершенно не понимал своего Президента… Но в данный момент его больше волновал Джонс, который от тирады Франции внезапно переместился из самодовольного состояния в пафосно-идиотско-лживое. А должен был взбеситься, как тогда в отеле. Но — нет. — Очень странно, — неожиданно вклинился в разговор Швеция. Его низкий, холодный голос прекрасно перебил Альфреду весь настрой. — Я хотел бы ознакомиться с документом, Америка, — он немигающе уставился на Джонса, и тот с неохотой отдал листок Бонфуа. Франциск, заполучив бумагу, медленно двинулся к Швеции. Он не спешил отдавать, прочёл, особое внимание уделив подписям. Что-то непонятное снова мелькнуло в его глазах. — Держи, — он передал Бервальду документ и уселся, но рассматривал попеременно Россию с Америкой. — Я после в любом случае добавлю свои комментарии. Оксеншерна с прежним каменным выражением разглядывал строки, нимало не реагируя на всеобщее внимание. Его очки от света были белыми, скрывая даже намек на эмоции. Брагинский откинулся на спинку стула — в противовес Америке, который так и стоял, опершись ладонями о стол. Теперь он, кажется, понял свою оплошность и демонстративно плюхнулся на место, скрестил руки на груди. Россия довольно громко хмыкнул, сидя в той же позе. Джонс и носом не повел, должно быть, не желая выглядеть еще глупее. Тем временем Швеция исследование закончил. — Это, грубо говоря, запрос-ответ, — сообщил он. — Запрос от Соединенного Королевства и одновременное согласие Штатов на проведение процедуры, — Бервальд небрежно отложил бумагу. — Юридически документ законен. Однако… — «Однако» что? — обрадованный, Альфред даже не дослушал. — Всё честно, я ж говорил… — Однако это касается только нас, воплощений, — тяжеловесно продолжил Бервальд, с трудом перекрывая начавшееся словоизлияние. — Ни подпись премьера, ни подпись королевы под данным документом не решают судьбу граждан, монархии, всего государственного аппарата. Всё, что ты по нему получишь — дом, полный братьев Кёрклендов, — Брагинскому показалось, или в последних словах сквозило ироничное «Поздравляю». Альфред лучезарно улыбнулся. — Я всё понимаю, — вот как одной фразой можно так взбесить? — Объединение — долгий процесс, но раз Артур согласился, то остальное пройдёт гладко, я уверен… — Россия полунечаянно, полуспециально нажал на кнопку пульта, снова запуская музыку гнева и возмущения. — Эй, Раша, я говорю, блин! — Выключи, — тихо попросила Украина. Брагинский, покосившись, выключил, тут же заговорив. — Странное у тебя понятие о согласии, Америка, — он прижмурился, чтобы меньше выходить из себя с этой рожи. — И с каких пор речь вообще зашла об объединении, а? — он почти сорвался, в голове вопя эти слова в расквашенное до кровавых пузырей лицо, но внешне продолжал благодушно. Вроде бы. — Это же союзная операция, речи о присоединении не было, да? — может, Джонс что и уловил, но соседи Ивана тихонечко отползали вместе со стульями. — Что ж ты так разнервничался, ару, — тихонько проворчал Китай на всё помещение. — Не стоит выходить из себя по пустякам, — Брагинский закаменел лицом. — А о полном присоединении и сейчас еще речи нет, — по гадкой улыбке Америки можно было предположить крайне отвратное продолжение. — Воплощение это одно, а проникновение культуры — совсем другое. Но я работаю над этим, так что всё будет о’кей! Воцарилась ошеломленная пауза. Они долго, слишком долго жили бок о бок, слишком много видели и знали, чтобы не читать сейчас подтекст «проникновения культуры». Об «особых отношениях» только ленивый не сплетничал, но никогда это не звучало так… жалко. Что ж, они не в детском саду, и если кто-то проявляет несопоставимую слабость, ею непременно воспользуются. Америка ведь не в курсе, что это не сработает. Никто, кроме России, не в курсе, даже сам Артур… — Не надо, Альфред, — Иван редко называл Америку по имени, но сейчас постарался звучать максимально веско, убрав всякие нотки несерьезности. — Не делай этого, ничего хорошего всяко не выйдет, поверь. В нём ныло что-то, как тогда, в коридоре, когда он увидел распластанного по тумбе Артура. Мозг не желал разделять одинаковых внешне персон, и реагировал как на настоящего Англию. И подумав, он понял, что под жалостью к беззащитному, в глубине таилось тёмное удовлетворение от унижения врага. Это было мучительно. А Америка улыбался, явно придумав достойный ответ и вообще чувствуя себя на коне. — Во-первых, я уже это сделал, — а Брагинский-то голову ломал, с чего такая резкая смена поведения. Но теперь, вспомнив многочисленный опыт Артура, он был уверен, что Америка действительно сделал и ему действительно понравилось. Сказать здесь было нечего, только скривиться. — А во-вторых, даже с тобой сработало, так почему… — здесь слова нашлись мгновенно, как защитный рефлекс. — Речь шла о защите от внешней угрозы, от моей угрозы, а не о захвате! — тишина зазвенела ложечкой, дрожащей в чашке. Ваня смотрел на свой кулак, мгновением раньше обрушившийся на стол, и все решили к нему в смотрении присоединиться. Иван чувствовал, что его щеки пылают от оглушительного гнева и стыда. Америке совсем, блять, не стоило об этом вспоминать. — Ты, значит, обвиняешь моё правительство в захвате? — Америка щурился сквозь очки с недоброй ухмылкой, стоя в позе руки-в-боки. — Мне это считать за официальную позицию Российской Федерации? — А считай, — Брагинский тоже поднялся, покосился на белого Феличиано слева и застывший Уругвай справа. — Считай, что я тебя предупредил. — Ты мне угрожаешь, Раша? — Не пытайся… — Подождите, s’il vous pla^it! — этого голоса они не ожидали, уже готовые к единоличной перебранке — Америка с полным осознанием права сильного, Россия с чувством своей правоты. — Am`erique, Russie, послушайте, будьте так любезны, — Франциск сидел, покручивая ложечку над пустой кофейной чашкой. Теперь он не смотрел ни на кого, любуясь бликами. — Мы слушаем, — вздохнув, тяжело проронил Брагинский. Америка снисходительно кивнул, едва ли ожидая проблем от старого доброго Франции. До него, кажется, не дошло, что в данном случае «добрым» Бонфуа считать было очень опрометчиво. — Прежде чем вы затеете свою в высшей степени занятную перебранку, я хотел бы кое-что спросить у Альфреда, — поправив безукоризненный локон, Франция наконец отодвинул блюдце, поднял голубые глаза на Америку. У него они были менее льдистые, более синие. А сейчас — еще и более хитрые. — Альфи, почему подпись — Артура? Ты ведь, разумеется, помнишь, что так возмутило тебя на прошлом собрании, м-м? — его глаза больше не теряли безмятежности, но в них метались огоньки. — Помню, не дурак! — отрезал Джонс, оскалясь. — Теперь это не имеет значения. — Вот как? — удивлённо протянул Франциск, изящно встал, прошагал к Швеции, демонстративно развернул ко всем документ. Всем пришлось сделать вид, что они отсюда что-то видят. Никто не видел. — Не имеет, ну надо же, дорогой мой, — уголок его рта принял форму оскала. — А как же ты одобрение получал на Соединённое Королевство от того, кто не является его представителем? — удивление приняло характер издёвки. — У тебя точно хорошие юристы там, Джонс? — Лучшие в мире! — на автомате выпалил Америка. Его скулы потемнели от злого румянца на загорелой коже. — И вообще, Англия подписал, так что его я всяко имею полное право забрать! — А вот и нет! — злорадно и уже неучтиво отбрил Бонфуа. — Это надо было обговаривать знаешь с кем, Amerique? С Шотландией. И позволь предположить, что ты знаешь все эти факты, и даже с Шотландией поговорил, но вот незадача — он отказался тебе продавать брата и государство, — Иван вспомнил, как Шотландия с ухмылкой ударил Артура, а позже — как он нёс его на руках. Покачал головой. — А Angleterre согласился, хоть я ума и не приложу… — неожиданно взгляд стрельнул в Россию, и тот прикрылся покерфейсом. — Знаешь, Альфи, что это всё для нас значит? — все смотрели во все глаза. Америка смотрел сычом. — Мы послезавтра встретимся снова, и ты пустишь сюда Англию, и главное, Шотландию. Они к твоему государству отношения не имеют. — И вот лучше бы с ними всё было в порядке, Америка, — весело добавил Брагинский. — А то ты ж свободная страна, как бы самому на свои кнопки на стуле не присесть, — он кашлянул, понимая, что пора заканчивать. — И я тебе рекомендую пока от греха подальше убрать каждого Джонни с территории Соединённого Королевства. Мы проверим, — лицо Америки было багровым и искажено гневом, но он ничего не ответил, даже не кивнул. Стремительно вскочил и вышел прочь.***
— Ты не торопишься? — Россия остановился посреди коридора от оклика Франции. Тот подошёл ближе, и Брагинский разглядел на висках Франциска капельки пота. Видимо, ему не прошёл даром спор с Америкой. — Можно поговорить с тобой, Иван? — Брагинский пожал плечами. Раскрывать он ничего Бонфуа не собирался, но тот был очень уж мотивирован, и отпускать его на самотёк казалось опасным. — Пойдём, погуляем по Парижу. Развеемся… — Не-а, не развеемся, — легкомысленно и в то же время горько заключил Иван. Добавил в шутливой манере. — Потому что ты собрался меня пытать, Франция, и что-то там узнавать, да? — Не совсем, — уклончиво ответил Франциск, мягко скользнув ладонью Брагинскому под локоть. Они двинулись. — Уж точно не пытать, mon cher, я не настолько груб. Но ты ведь видишь, что я вижу, что ты знаешь нечто крайне важное, и я поклясться бородой готов, что это касается Арти. Я ведь прав, не так ли, Иван? — Брагинский смотрел сверху вниз прямо в глаза Франции и видел там всё те же огоньки, что и на собрании. — Мне интересно, что ты думаешь обо всём этом, — прямо сообщил Иван, толкая дверь. — Это важно, Бонфуа. Франция томно закатил глаза, будто бы вслепую станцовывая со ступеней здания. Брагинский тоже закатил глаза — нашёл, когда кобелиться. Франция был чертовски обаятельным в своих шикарных костюмах и с золотистыми локонами, но вопрос Ивана наслаждаться хоть чем-то не позволял до получения ответа. А Франциск совсем не спешил, задумчиво вышагивая рядом. Брагинский покосился на макушку, подумал, как давно они так ходили под ручку, боже мой… — Артур другой, — Россия вздрогнул. — Совсем другой, — продолжил Франция, вдруг резко остановившись на тротуаре. В него тут же врезался негр. — Извините, в глазах потемнело, — светским тоном оскорбил парня Бонфуа. — Так вот, он другой, Россия. И здесь я уверен, что ты что-то знаешь, но не говоришь, пока Джонс вовсю пользует полученную страну. Я одного не пойму — ты не можешь или не хочешь рассказать мне, mon ami? — Брагинский сглотнул. — Давай поговорим серьёзно, Бонфуа, — сказал он. — Не обещаю откровенности, но обещаю блинчики с мёдом, — Франциск не менее серьёзно кивнул.