***
Шотландию Артур закопал. Машинально он выполнял физические действия, находясь в глубоком раздумье. По всему выходило, что Францию он всё же убил, но увидеть его вполне возможно. Просто он будет совсем другой личностью — не совсем другой по поведению, но непомнящей, что умирала. И личности своего убийцы тоже непомнящей, что было просто прекрасно. Теперь Англия даже предвкушал встречу с двумя обновлёнными Францией и Шотландией. Он уже закончил копать и шёл к своему дому, когда увидел за забором макушку. Учитывая высоту забора, это могли быть — с поправкой на местные стандарты — Германия, Швеция, Дания и… Россия. Так что всю дорожку до калитки он гадал, но реальность оказалась более жестокой. Он забыл еще один вариант. Америка, конечно же, чёртов акселерат. Объективно не худший вариант, но… Но он и в родной вселенной прославился своим желанием трахнуть всех и каждого. Пусть здесь Джонс, в отличие от остальных, казался менее опасным, он и там таким казался достаточно долго, чтобы обмануть их всех. А потом было попросту поздно. — Здравствуй, Америка, — сказал Артур, прервав молчание. — Привет! — Америка так и стоял, внимательно рассматривая голый торс Керкленда. — Зачем пришёл? — спросил Англия, гадая, отметил ли Америка ярко-красное пятно на его колене и мелкие брызги внизу штанин. Пялился-то он явно не на них. — В гости, — выражение лица Джонса изменилось, и Англия выдохнул. По его спине пробежала капля холодного пота. Джонс знакомо улыбнулся. Мило и самую малость виновато. Улыбка ребёнка, не ждущего серьёзного ответа на свою гадость. Он так улыбался в детстве, когда Канада на заднем фоне ревел, держа сломанную игрушку. И в юности, когда они стояли посреди Вашингтона, и он был уверен, что Англия ничего не сделает. Больше в мире, знакомом Керкленду, он этой улыбки не видел — и совершенно не желал, если быть откровенным. От неё он ощущал одинокую, тяжёлую ответственность. А теперь — ещё и страх. Разум мгновенно расстарался просчитать причины такой реакции Америки на простой прямой вопрос. Артур иногда ненавидел свой разум. — Чего тебе надо, Альфред Джонс? — холодно уточнил он. — Неужели Россия оказался не настолько хорош? Так я тебя разочарую тем более, — наглая физиономия Альфреда приняла озадаченное выражение. — В смысле, Россия? — он выглядел сбитым с толку. Искренне сбитым с толку. — В чём он может быть хорош, я не понял. Я его не видел уже… — он замялся, задумался, наморщив лоб. — Я его уже давно не видел, — голубые глаза устремились на Англию. — Что такое? — Англия тупо смотрел перед собой. — Арти! — Джонс потряс его за плечо, и Артур с трудом сфокусировал на нём взгляд. Америка внешне был абсолютно таким же, как и пару дней назад. За исключением маленькой детали — за это время он, кажется, успел умереть. Или быть убитым, что куда вероятней. — Так зачем, говоришь, ты пришёл? — выговорил Керкленд, ворочая языком, но не ощущая его из-за дикого наплыва адреналина. Вместо ответа Америка обвил его обеими руками, прижал к горячему телу, согревая или лапая — в данный момент Англии было наплевать. — Вот как, — выдохнул он. Этого всего было слишком, он нуждался во времени подумать, а его не было — были удары со всех сторон. Были шаги Джонса по гравию и сильные руки, держащие его на весу. Был подъём по ступеням, по которым Артур час назад сходил, сам неся Керкленда — своего ненастоящего брата. Какая блядски справедливая вселенная. И какая мягкая и упругая кровать, на которой так хотелось уснуть… Америка смотрел на него жадным взглядом, нависая на вытянутых руках. — Я так долго хотел этого, — сказал он перед тем, как приникнуть поцелуем к сгибу шеи. И Артур ощутил родную, нерушимую причинно-следственную связь. Наверное, в любой вселенной слова и поступки Америки будут вызывать у него горький, неудержимый смех. Тот уже клокотал в горле под чужими напористыми губами, вырываясь нервным хихиканьем. — Ты не мог, Америка, — Артур сморгнул слезинки, выступившие от смеха. — Не мог ты долго этого хотеть, идиот несчастный! — он сел, отстранив опять опешившего Джонса, закрыл ладонями лицо, продолжая смеяться. — Бога ради… — слезинки уже не смаргивались — срывались сквозь пальцы, и он не мог списать их на веселье, скорее уж на нервный срыв. — Эй! — Джонс сгрёб его со спины целиком — с поджатыми ногами и сжавшими покрывало руками. — Что с тобой не так, Арти! — недовольно пробормотал он, покрывая беспорядочными поцелуями плечи Керкленда. — Иди сюда, — Англия не успел и моргнуть, как Альфред с легкостью перетянул его к себе на колени. Слёзы высохли и пришло оцепенение. Сквозь него легонько, слабо билось понимание того, что происходящее неправильно и происходить не должно. — Не надо, — он перевёл глаза на свои пальцы, сжимающие запястье Америки, но нисколько не ограничивающие его действий. — Альфред, остановись, — голос звучал как-то мертво и отстранённо. Америка даже не подумал слушать, окончательно стягивая с него ботинок. Его белозубая улыбка смотрелась маниакально. — Я так устал, — прошептал Керкленд. Его рука мягко скользнула с запястья на пальцы Америки. Перехватила один покрепче и повернула, загибая в неправильную сторону. — Тебя предупредили, — сказал он орущему Альфреду, подобрал ботинок и тяжёлой походкой вышел. Через час он въехал в отель на краю Лондона, ещё через час — уснул, на что ушла целая пачка успокоительного и две бутылки виски. Благо, страна от такого умереть не могла. Перед тем как погрузиться в гудящее забытье, он всё же пережил ещё одно ужасное мгновение, когда подумал, отчего же умер Америка. Или — кто бы мог его убить. В итоге сон превратился в один сплошной кошмар, в котором Лондон был охвачен паникой, и она острой болью отзывалась в его сердце. Благо, это был всего лишь сон.***
Пробуждение не принесло ничего нового, кроме жуткой головной боли, пересохшего рта и бешено стучащего сердца. Птичка перепил — живёт в местах обитания белочек. Издаёт омерзительный звук шуршащей плёнки и сыплет перья в глаза. Англия не шевелился — не только из-за самочувствия. У него было жуткое паническое постпохмельное ощущение, что кто-то на него смотрит. Он проспал меньше пяти часов — вокруг всё ещё было темно, и сейчас, лёжа на боку и глядя на дверь, Артур не находил сил обернуться вглубь номера — к столу и креслу рядом. Он закрыл глаза, и стало хуже — сердцебиение усилилось, затмевая внешние звуки, а воображение теперь рисовало нечто, подошедшее и присевшее перед ним, прямо перед лицом, смотрящее пристально и с любопытством загадочными фиолетовыми глазами… Англия закусил губу и открыл глаза. — Выспался? — спросил Брагинский. Артур услышал хруст и только потом ощутил боль в прокушенной насквозь губе. По подбородку щекотно побежали струйки. — А ты смелый, — Англия скорее угадал, чем увидел улыбку. Похвалы он не заслужил. Если б не истерика при Америке несколькими часами ранее, сейчас он бы уже рыдал от ужаса и не мог успокоиться. Иван встал и включил свет. Повернулся и тут же обеспокоенно охнул, бросился к Артуру, поворачивая лицом к лампе. Бережно разжал стиснутые в спазме челюсти — подбородок защекотало сильнее. Англия высвободил голову из осторожных лап Брагинского, поражаясь контрасту. У него всё еще ныла рука в том месте, где касался Россия в прошлый раз, и если б это был кто другой — он бы опять вспомнил откровение Шотландии. Но с Иваном всегда было непонятно, и в этом мире стало лишь хуже. — Как ты узнал, где я? — пробормотал он, чуть отходя и садясь в кресло, обхватив ладонями затылок. Кресло было тёплым. — А я тебя и не терял, — ласково поделился Брагинский, опустился на кровать, заставив Артура внутренне скривиться. Иван был в плаще и в сапогах, и на белой разобранной постели он смотрелся неприятно. — Чушь, — больше думать не хотелось. Артур чудовищно не выспался, пережил шок и теперь опять наваливалась апатия. — Ты не мог за мной следить, жучки тоже исключены, — он хотел было облизать губы, но передумал, вытер рукавом, испортив ещё одну кофту. Чему его научили эти несколько дней — так это тому, что провокационным жестом может стать почти что угодно. А пока была новая надежда на разговор. Да и выбора не было. — В Лондоне не настолько много хороших отелей, — усмехнулся Россия. — Еще меньше лояльного низшего персонала. Ну, а только что заселившихся блондинов с зелёными глазами и лохматыми бровями — вообще раз-два и обчёлся. — Не правда ли, было бы проще, не вырони ты тогда мой телефон? — буркнул Керкленд, с гордостью отмечая, что проверки он вставляет в речь всё так же инстинктивно. — Лучше было тебя уронить, что ли? — весело изумился Брагинский. Англия нахмурился, в душе испытывая облегчение. Всё же с этим Иваном они уже многое успели обсудить, и проходить это заново сейчас Керкленд бы, возможно, не смог. — Так ты только попроси, ага. Он встал, прошёлся по комнате под настороженным взглядом Артура, подошёл к двери, зачем-то проверил запертый замок. Керкленд положил ногу на ногу, расслабился, стараясь отринуть образ, словно он сидит в гостях у безумного учёного. Яркий свет с потолка резал глаза, но закрывать их что-то не хотелось. Хотелось ещё выпить. Дурацкая иллюзия, на деле водоворотом увлекающая в бездну, а утром выплёвывающая на берег новых проблем. Выпить тем не менее хотелось. — Раз уж ты встал, — начал он хрипло, — я лучше попрошу тебя воспользоваться баром. — А тебе не будет много, Англия? — с интересом осведомился Иван. К бару он прошёл, и теперь безошибочно указывал на полку, с которой недавно соскочил бравый Джонни Уокер на Белой Лошади. Артур выпрямился. — О, так ты смирился с тем, что я Англия? — вырвалось у него. — Или это очередное by-hook-or-by-crook вступление? — Брагинский, полуобернувшись, поднял брови. — Ты планируешь и дальше всеми способами ко мне подкатывать? — утомлённо перевёл Керкленд. — М-мм… Да, — с солнечной улыбкой сообщил Брагинский, склонив голову к плечу и глядя на Артура сквозь прижмуренные веки. — Да, точно, планирую, — Керкленда посетило дежавю. Точно так же Россия смотрел, когда он явился с претензией по срыву планов против Америки. Сейчас это вызывало ностальгию. — Ты подумал о моих словах? — осведомился Россия, проходя обратно к кровати с бутылкой прозрачного джина. Англия нервно засмеялся. — Так ты пришёл спросить меня об этом? — он прикрыл глаза ладонью. — У меня даже и времени не было подумать, хоть минуту. И поверь, будь оно, философствовал бы я в последнюю очередь. Ты всё же очаровательно наиве… — слова застряли в глотке, когда усталый мозг выделил ошибку. Керкленд медленно убрал ладонь от лица, без особого удивления не увидев Россию на месте. Ох, отлично, тот разумеется должен был встать и обойти его кресло, как огромадный белый медведь, которому случайно сказали, что он очаровательный медведь. Англия, не оглядываясь, подтянул колени к груди и обнял себя руками. Его вдруг зазнобило, хотя в макушку мерно дул горячий воздух, шевеля торчащие дыбом пряди. Вероятно, это были последствия алкоголя и недосыпа, но он бы поставил на страх. Брагинский реально польстил ему, назвав смелым. — Господи, это была простая фигура речи, — сказал Керкленд пустой постели. Теперь ступни грелись о тёплую обивку, и он перестал дрожать. — Лучше было назвать пнём? — воображение закончило рисовать картину умильно склонившегося к нему из-за спинки Ивана, и теперь добавило ему надутые губы. — Ведёшь ты себя соответственно. — «К тому же, ты — даже не Россия». За спиной послышалось шуршание, и Англия всё же посмотрел вверх, чуть не столкнувшись носом с недовольным Брагинским. Тот опирался локтями на спинку, свесив голову. Его глаза посверкивали фиолетово-сиреневыми искрами, как две галактики с чёрными дырами посередине. Так близко они производили впечатление настоящего произведения искусства, и Артур даже не испугался, когда они придвинулись ещё немного ближе. Первого касания губ он тоже не ощутил. На этот раз Иван целовался совсем иначе, очень мягко, еле соприкасаясь, так что даже губа не болела. У Керкленда заныла шея от совершенно дикого угла, и он повернулся, встав на колени на кресле и положив руки на чужие плечи. Поцелуй углубился, но Россия не настаивал, предлагая и не отказываясь. Артур, с силой проведя языком по его нёбу, отстранился, медленно мигая и беззвучно дыша. Брагинский так и стоял, облокотившись о спинку, склонившись к нему. Теперь чёрные дыры практически захватили всю радужку. — Ну как, достаточно тебе этого? — тихо спросил Иван. На его щеках проступал яркий румянец, и Англия чувствовал, что его лицо тоже пылает, а возбуждение достигло солидных масштабов. — Или ты всё же хочешь продолжить, а? Учти, на этот раз я действительно спрашиваю твоего согласия, хотя мог бы… — он выпрямился, красноречиво глядя с двухметровой высоты. Англия, по-прежнему стоя на коленях, рассматривал его в ответ. Мозг, затуманенный желанием, затыкаться всё равно не собирался и продолжал стремительно оценивать риски и выгоды. По всему выходило, что главным риском было получить серьёзные физические травмы. В возможных выгодах значился прирученный Брагинский, который отныне будет с ним считаться. Но эта выгода еще и была риском стать для Ивана лишь трофеем на стене, и подсмотренная сцена с Америкой как бы намекала. В итоге наиболее безобидным вариантом было пойти и подрочить. Только вот главным во всей ситуации был вопрос — решает ли что-то его отказ или Иван просто убеждён, что на этот раз его не будет. — А если я скажу, что соглашусь при одном условии? — Артур присел на один из подлокотников, скрестив руки на груди. Россия прошёлся по нему довольно-таки нетерпеливым взглядом. — Какое ещё условие? — протянул он. — Говори быстрее. — Я поведу, — максимально широко ухмыльнувшись, предложил Англия. От собственных слов и удлинившегося лица Брагинского жар в паху, казалось, увеличился ещё больше. — Согласен? — Шутишь? — счёт ошарашенных стран в этом мире пополнялся. Теперь список возглавил сам Иван. — Ты? — и ещё один взгляд. — Или ты просто решил надо мной поиздеваться, вместо нормального ответа? — к ауре Брагинского Артур всегда был очень чувствителен, поэтому он вскочил с кресла. — Это вообще не вариант! — возмущённо выпалил Россия. — Очень хорошо, — страсть поутихла, но ухмылка Англии никуда не делась. — Теперь ты, наверное, можешь хоть чуть-чуть понять… Если ты не собираешься в конце концов меня изнасиловать, можем найти более компромиссный выход. Но учти, первый вариант для тебя почти наверняка обернётся некрофилией. Выкатившиеся глаза, холодеющее безответное тело — как, возбуждает? У Брагинского опять возникло надломанное выражение, как когда Артур ему расписал перспективы отношений. Только он ведь после того быстро оправился. Керкленд надеялся, что на этот раз Россию проняло поглубже. Оставлять его со стояком и нерастраченной любовью он уже не планировал, так что подошёл поближе, пользуясь временным замешательством. — Компромисс?.. Иван опять склонил голову, глядя на приблизившегося Англию — и расширил глаза, пока тот ловко расправлялся с чужим ремнём, высвобождая возбуждённую плоть. Впрочем, он среагировал быстро, скинул пальто, подхватил Артура под бёдра и в три неуклюжих шага опустил на постель. Потянул вниз его одежду, не встретив сопротивления. — Компромисс, — выдохнул Артур в его полные губы, с трудом обхватывая пальцами чужой член. Мозг цинично прибавил ещё пару цифр к риску повреждений, и Керкленд улыбнулся уголком рта, на пробу двинув рукой. Улучшенный вариант «пойти подрочить» оказался вполне хорош. Иван был понятливым, и через мгновение Артур ощутил синхронное движение на своей плоти. Прикрыл глаза, судорожно выпуская воздух и находя нужный темп. Брагинский упёрся свободным локтем у его головы, склоняясь в поцелуе. Теперь это было больно, но железистый привкус только добавлял красок. Они боролись за воздух, в то же время не желая просто разомкнуть губы и прекратить задыхаться в пульсирующем пекле. Только под конец они всё же с тихим чмоканьем отстранились, изгибаясь и выпуская в спёртый воздух слитный стон. Разомкнули плотно сжатые веки. И встретились глазами. Англия знал, что России там искать нечего, да и сам не пытался. Но когда прямо над тобой нависли две галактики, не смотреть в них было невозможно. Он глянул — и обжёгся. Потому что Иван смотрел на него с нежностью и благодарностью, за которыми Керкленд последним трусливым усилием пытался не заметить… В голове прогремели жестокие слова Шекспира: «…роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет…» Взгляд Ивана, как ни назови, выражал любовь, и это оказалось очень больно. — Что смотришь? — резко спросил Керкленд. — Доволен? Всё, слезь с меня! — он содрал свободный край простыни, ожесточенно вытирая живот. Брагинский уселся рядом. Он просто смотрел, но у Англии было ощущение, что он только что опять что-то сломал. — Ну что, Иван? — у того протянулась через одну щеку какая-то то ли нитка, то ли волос, и Артур, движимый педантизмом, потянулся к его лицу. — Сиди тихо, у тебя тут… — пальцы коснулись кожи. Брагинский очень быстро и очень сильно перехватил его запястье, всё так же глядя неотрывно в лицо. Англия опять ощутил, как сердце скачками забивается в горло, и метнулся взглядом от лица Ивана на свою руку и обратно. Пальцы на ней онемели, сдавленные слишком крепко, но по мокрому блеску на кончиках Керкленд всё же понял, что он снял с Брагинского. Это была одинокая слеза. Новой, кажется, не предвиделось. — Англия, — тихим голосом заговорил Иван. Артур поднял бровь, но та с грохотом упала обратно. Лицевые мышцы подёргивались, и он прикусил губу, забыв, что сегодня что-то подобное уже делал. Зашипел, тут же заткнувшись. — Я ж тебя сейчас убью нахуй, сука. — Всё же предпочитаешь некрофилию? — понимающе покивал Англия. Ему было слишком плохо. А в следующий момент стало лучше — никак. Примечания: Ой