Семейный альбом

В МТТ-курорте царит суматоха. Приближается очередное Рождество. Все носятся по отелю и ресторану, развешивая украшения, Меттатон готовит праздничную телепрограмму и большое торжество для всех. Кот после стандартного приветствия говорит всем покупателям: «Только до конца новогодних каникул! Скидки на любые угощения! От 10% тем, кто пришёл впервые, до 50% для постоянных клиентов! Блестящего дня!» — Эй, парень, — окликает его монстр-оригами. — Как там твой актёрский талант? Сдвигов нет? — Пока нет. Наверное, я всё ещё на испытательном сроке. — Который месяц ты уже на испытательном сроке? Ты бы напомнил МТТ о себе. Он робот занятой, загруженный, мог и подзабыть, зачем тебя брал. — Хм, ты прав… Я напомню ему, — улыбается кот. Сразу же, как предоставляется возможность, он поднимается к Меттатону в офисный кабинет. Монстра-оригами тем временем подзывает к себе администраторша. — Ты вправду веришь, что ему на сцене что-то светит? МТТ ни за что не пропустит в большой эфир кого-то кроме себя. — Кто знает, может, этому товарищу повезёт… Держим за него кулачки… Ну, у меня кулачков нет, но зато ты сможешь держать два кулачка за себя и огромный кулак вместо меня, — хихикает оригами. — Очень смешно. Ох, я не повесила гирлянду над входом… Надо срочно исправить, пока МТТ не увидел. Меттатон находится в приподнятом настроении. Кот застаёт его буквально светящимся от восторга. Лицевые панели мигают разными цветами, блёстки на праздничном пиджаке бликуют. — Нас ждёт грандиозный успех! Я уже опубликовал рождественскую телепрограмму и только и слышу на улицах, как все хотят её увидеть! В ресторане все столики забронированы! Отель полон! Наш фестиваль должен выйти на славу! — Это очень здорово, босс. Это самое… Я по поводу своей актёрской карьеры… Вы не забыли? Может, я уже достаточно натренировался на покупателях? Настроение Меттатона несколько понижается. Он до сих пор несколько наивно надеялся, что кот забросил свою затею со сценой. Нужно как-то выкручиваться, потому что продвигать подчинённого робот по-прежнему не намеревается. Скрыв недовольство, робот восклицает: — Что ты, конечно же я не забыл! И поэтому ты… будешь выступать завтра! Я дам тебе часик. Сразу после нашего комика Дрейка. И передо мной. Идёт? — Завтра?! Но я… Как же мне… У меня нет никакого плана или программы… — Ну ты же актёр, должен уметь импровизировать. Вот и сделай завтра что-нибудь эдакое экспромтом. Я хочу заценить всю глубину твоего таланта. А пока давай подберём тебе костюмчик. Меттатон вытаскивает из шкафа кучу какой-то одежды, заставляя бедного кота по очереди примерять то одно, то другое. Его «модное» вдохновение всегда заходило настолько далеко, что мерить всё самому не было ни возможности, ни времени, а тут подвернулся такой «живой манекен». Кот терпеливо крутится перед зеркалом то в одном, то в другом, и все варианты одинаково ему нравятся. — Знаешь что, дорогуша? Забирай всё! У меня костюмов будет ещё много, в этом я не имею недостатка. А тебе обновление гардероба явно пригодится. — Весь шкаф?! — Да-да, весь. Это твой рождественский подарок от меня. Утащить такое количество шмоток коту удаётся с огромным трудом. Он весь вечер после работы ломает голову, что надеть. Наконец выбирает розовую рубашку, по цвету чем-то напоминающую его униформу, и элегантные полосатые брюки и жилет. В таком виде он и приходит на следующий день на праздник. Атмосфера в Жаркоземье никогда не бывала рождественской или новогодней благодаря климату, но Меттатон прикладывает немало усилий, чтобы это исправить. Он вообще готов на части разорваться ради этого. Часть его подчинённых отправлена снимать карнавал в Снежнеграде. Часть — королевскую ёлку для детей. Сам же он берётся за съёмки торжества в МТТ-курорте. Да, монстры тоже умеют праздновать с размахом. Горят огни гирлянд, поблёскивают шары, отовсюду слышится смех. Кот видит немало семейств с детишками, приехавших поразвлечься, влюблённых парочек и дружеских компашек. Вся эта теплота немало воодушевляет его. Он сегодня не работает, потому что это и его праздник тоже. Все только веселятся. Он думает, за что бы ему взяться, пока не пришла его очередь выступать, и наталкивается в одном из коридоров на симпатичного голубого… зайца? — Привет, чувак, — здоровается тот. — Тоже решил тут погостить? — Да нет, я тут работаю. Выступать буду минут через двадцать со сцены в ресторане. — Здорово! Хочешь мороженку-доброженку? Я сегодня всем бесплатно раздаю! — Спасибо, приятель, — кот с удовольствием берёт Доброженое. — Не за что! Я приду на тебя посмотреть! Заяц исчезает в толпе. Кот, не спеша жуя лакомство, подходит к сцене. Комик Дрейк уже заканчивает свой водопад шуток, над которыми публика дружно хохочет. Кот предстаёт перед публикой сразу же, как только птаха откланивается и упархивает в толпу. Меттатон находится неподалёку. Он делает вид, что чем-то занят, но на самом деле пристально, хоть и искоса, наблюдает за ним. Выдавать что-то комическое после Дрейка нет никакого смысла — его не переплюнешь. Это кот понимал заранее. Он идёт по другому пути: изображает сценку. Это «театр одного актёра». С удивительной быстротой он меняет выражения лица, разговаривает разными голосами, даже развивает более-менее занимательный сюжет на рождественскую тематику. На некоторое время Меттатону даже удаётся почувствовать неподдельное любопытство к происходящему на сцене, но он гонит его от себя. Кот получает порцию внимания и аплодисментов и подбегает к нему за оценкой. — Недурно, дорогуша, весьма недурно для первого раза. — Значит, меня повысят? — Пока нет. Должно произойти несколько подобных выступлений, чтобы я мог назначить тебя актёром на постоянной основе. — А когда следующий раз? — Пока не знаю. Я сообщу тебе, если что, дорогуша. Меттатон укатывается на сцену. При виде своего любимца восхищённая публика тотчас забывает про кота и смотрит только на робота. С непобедимой зажигательностью Меттатон проводит весь остаток праздничного вечера — поёт, устраивает шоу, конкурсы, иллюминацию… И кот пока по-прежнему восхищается своим кумиром. Но время идёт, а обещанное второе выступление всё не предвидится. Кот пробует спрашивать напрямую, но Меттатон только отмахивается: «не знаю» да «не знаю». То времени нет, то повод не тот, то аппаратура не работает, то чего. Отговорка на отговорке. Кот начинает нервничать. Карьерные мечты превращаются в навязчивую идею. Он не может думать ни о чём больше. Из-за этого он начинает хуже работать. То в парфе слишком много сахара, то гламбургеры недостаточно блестящие, то — о, святотатство, о, кощунство! — сгорит стейк в форме лица Меттатона, то пыль вовремя не вытирается с полок и столов. Робот замечает всё это и начинает делать замечания. Иногда ругаться. Иногда штрафовать. На свет появляется несколько песен про плохую работу кота. Кот от этого напрягается ещё сильнее. Его пугает нарастающая неблагосклонность босса. Впрочем, Меттатона самого пугает то, что от этого он испытывает… облегчение? Да, ему стыдно признаться, но ему становится даже легче от того, что работник косячит. Ведь так появляются уже не призрачные, выдуманные, неловко сделанные, а вполне себе реальные причины быть им недовольным и не допустить «второй звезды» на телевизионном Олимпе. Откуда в душе такая ревность и такое нежелание продвигать кого-то другого — Меттатон сам внятно объяснить не может. Просто все струны души против. А он всего лишь разумом следует за ними. — Ума не приложу, почему он так тянет? Обещал же, что повысит, — жалуется кот своему новому приятелю-доброженщику, когда тот во время перерыва в отеле заходит посидеть в холле. — Может, ты недостаточно похож на актёра? Ну, там, имидж не тот? Или какие там ещё бывают модные словечки. — Да он меня завалил гламурными шмотками! Я теперь на работу и с работы только в них и хожу. Ничего не понимаю. Может, он вовсе не собирается делать меня актёром?.. — До тебя наконец-то дошло? — нечаянно вырывается у администраторши. Кот резко оборачивается на неё. — Что значит «наконец-то дошло»? Погоди… Так вы всё знали с самого начала… Меня всё это время водили за нос… Чёрт… Я выставил себя на посмешище. Наивный дурак, готовящий гламбургеры и мечтающий о чём-то большем! Доброженщик бормочет слова утешения и суёт мороженое другу. На его лице отражается искреннее сопереживание. — И что ты теперь будешь делать? — спрашивает администраторша. — Не знаю. Наверное… оставлю всё как есть. Идти мне больше некуда. Столько, сколько здесь, мне больше нигде не заплатят. А с актёрской карьерой… если уж МТТ не помог, то никто не поможет. Вся сцена в его руках. Он просто… — кот хочет обозвать развенчанного кумира, но у него язык не поворачивается. Неприязнь разгорается не так быстро. Он махает рукой и уходит в свой магазинчик. — Не помогли кулачки парню. Ой, что будет… — причитает монстр-оригами. — Мог бы уже и раньше догадаться… Это же МТТ. Клёвый парень, но абсолютно не терпящий конкуренции… Такие, как он, будут лучшими во всём, — спокойно пожимает плечами администраторша. С этих пор кот постепенно превращается в недовольного жизнью монстра. Он разочаровывается во всяких привлекательных кумирах. «Обаятельные и привлекательные» записываются им в первые враги как те, кто использует свою красоту и таланты, чтобы завлечь, а потом использовать. Да, да, конечно, Меттатон ведь специально так себя вёл, чтобы использовать его энтузиазм в своих целях! — так он думает. Он становится угрюмее. В его речи появляется сарказм. Робот больше не вызывает у него слепого восторга. Меттатон это замечает и инстинктивно платит той же монетой — начинает больше придираться, чаще штрафовать, не отпускать с работы пораньше, недовольно ворчать, когда требуются больничные. Но в открытую инцидент ими так и не обсуждается. Напстаблук, молча покинутый в Водопадье, был первым. Альфис, вынужденная урывать для себя какие-то кусочки времени в плотном графике Меттатона, была второй. Кот, неосознанно вступивший в конфликт с честолюбием робота и с треском ему проигравший, становится третьим. И ни с одним из них Меттатон не объясняется напрямую. Он боится. Ему страшно обсуждать это в открытую, страшно выпускать наружу Хаппстаблука, глубоко задвинутого ещё после побега из Водопадья. Его моральных сил не хватает на то, чтобы признаться в своих страхах хотя бы себе самому — не то что кому-то другому. Красиво, гламурно, изящно обойти препятствие можно. Столкнуться с ним — нельзя. Снова, вот уже в третий раз подряд, между блестящей мечтой и совестью Меттатон выбирает первое. Ему это даётся нелегко, ведь он по-прежнему очень любит Напстаблука и Альфис, осознаёт, что сделал что-то не то с котом, но он опять прячет внутренний протест поглубже и идёт дальше, откинув всё «лишнее» прочь…