Семейный альбом

Целая серия телеэфиров осталась позади, и вот Меттатон снова возвращается в лабораторию. На душе ему немного нехорошо: несмотря на все обещания для Альфис, он всё равно несколько дней вовсе не был дома. Занимаясь съёмками, он задерживался в студии настолько допоздна, что так и оставался там на ночь. А если не в студии, то в отеле. Словом, времени ящерке не уделял совершенно, а на смс отвечал что-то типа «У меня всё ОК». Некогда — вот и весь сказ. — Альфис, дорогуша! Привет! Я вернулся! — возвещает он с порога, но в ответ слышит молчание. Только какие-то странные звуки доносятся до него со второго этажа. Меттатон поднимается наверх. Альфис лежит на разложенной кровати-кубике и рыдает. Именно рыдает, а не плачет — всхлипы не прекращаются, слёзы бегут ручьями, рядом с кроватью валяется кучка использованных платков, временами слышатся стоны. Ящерка настолько поглощена своим неизвестным горем, что даже не замечает, как приближается робот. Немудрено, что и голоса его она поначалу не расслышала. — Альфис? — Меттатон обеспокоенно касается её плеча. Ящерка вздрагивает и моментально садится на кровати, судорожно вытирая слёзы. — Альфис, что случилось? Почему ты плачешь? — О, Меттатон… Я… Всё в порядке. Не обращай внимания… пожалуйста. Прости, я… не услышала, как ты пришёл. Если честно, я вообще б-была не уверена, что ты п-придёшь… — Альфис, ну, а если правда? Никто ведь не плачет на ровном месте вот так сильно. Я думал, ты сейчас захлебнёшься. — Я, я, я… С-смотрела очень грустное аниме… Она поги-и-и-и-ибла! — Кто погиб? — Г-главная героиня! К-красивая, молодая, и этот п-подлец её уби-и-ил! От Меттатона не укрывается, что ящерка при этих словах начинает не столько плакать, сколько потеть. Её глазки начинают бегать, а голос звучит слегка фальшиво. Робот понимает, что Альфис откровенно врёт, но из чувства сострадания не обличает её во лжи и не заставляет ни в чём признаваться. — Убил, значит. Главную героиню. Дорогуша, ну, это же всего лишь мультики. Понимаю, тебе её жалко, но… Попробуй сконцентрироваться на другом. Например, на том, что это… искусство. Очень драматичный момент. Представь, что она не умерла, а сыграла на камеру свою смерть и где-то за кадром осталась жива. И мысленно похвали её за отличную игру. Альфис вытирает остатки последних слёз и обнимает Меттатона. — С-спасибо за поддержку… У т-тебя так хорошо получается объяснить это с т-твоей профессиональной точки зрения… Ох, Меттатон… Спасибо, что ты п-пришёл. Если бы ты не появился, мне кажется, я бы с-сама умерла… — Хочешь хорошую новость? Сегодня пятница. Сегодня, завтра и послезавтра я буду сидеть дома и никуда не пойду. Буду только с тобой. — Ох, я счастлива… Это самое… У меня тоже хорошие новости. Я закончила проектировать твоё новое тело. И… в эти выходные я б-буду заниматься п-почти исключительно тобой. Альфис хочет уделить Меттатону как можно больше времени. Надежда умирает последней, и она искренне надеется, что новое тело заставит его относиться к ней внимательнее, чем обычно. Хотя бы вот таким обходным путём. Она не просчитывается: Меттатон тотчас же начинает смотреть и слушать с удвоенным интересом. Она подводит его к лабораторному столу и раскладывает перед ним кучу чертежей. — Значит, смотри. Прежде чем я начну тебя с-собирать… Ты должен знать, как устроено твоё новое тело. Иначе ты не сможешь им управлять. Сейчас я тебе всё объясню. На объяснения уходит весь вечер и всё следующее утро практически до обеда: много деталей, много особенностей, много нюансов. Ящерка трещит не замолкая и даже не заикается, а Меттатон слушает её, не перебивая, и жадно запоминает всё. Он просто не в силах отвести взгляда от своего совершенного тела — пусть даже расчерченного на бумаге по запчастям. — Н-ну ты всё понял? Х-хорошо. Тогда… Сегодня вечером я начну собирать тебя. Часов в семь. Будь готов. Т-только соберу я тебя не за один раз. Понадобится много заходов. Меттатон согласен на любые сроки — лишь бы его мечта исполнилась. Альфис облегчённо улыбается. В лаборатории на некоторое время воцаряется тишина. От нечего делать Меттатон берётся за рисование какого-то очередного плаката. Ящерка недолго наблюдает за ним, вздыхает… и ощущает в сердце непобедимую тоску. Нет, даже присутствие Меттатона не в силах сделать её радостнее. Хоть бы сделал ради неё что-нибудь, хоть бы на прогулку сводил, что ли, или рассказал что-нибудь… Пусть даже про себя любимого — всё равно. Но нет, уткнулся в своё рисование. И причём искренне верит, что Альфис становится намного лучше от того, что он находится физически рядом и отзывается, когда она к нему обращается за чем-нибудь. Это не осознанное игнорирование, это… непонимание всей глубины ситуации. — Меттатон, я пойду погуляю. Поброжу… К вечеру вернусь, — говорит ящерка. — Сильно не загуливайся, красотуля, — откликается робот, но с ней пойти не предлагает. Она опять вздыхает и уходит на улицу. Альфис не возвращается очень долго. В обещанные семь вечера она так и не появляется. Меттатон начинает волноваться и названивать ей. Она не берёт трубку. Робот нервно ездит взад-вперёд по лаборатории, дав себе слово отправиться искать её, если она не вернётся до полуночи. Невольно его взгляд цепляется за предметы, разбросанные на её столе. Он замечает стопку писем и бегло просматривает надписи на конвертах. К своему удивлению, он видит знакомые имена. «Родители Смурены? Мой комик Дрейк? Интересно, зачем они ей пишут? И почему она не вскрывает эти письма?» Из размышлений его выводит шорох раздвижных дверей: в одиннадцать вечера Альфис переступает порог. — Дорогуша, ты где была?! — Меттатон почти накидывается на неё с возмущением. — Ну-ка посмотри, сколько пропущенных у тебя на телефоне? — Двадцать четыре, я знаю. Прости, Меттатон. Ты волновался… Это так мило с твоей стороны… Я п-помню про твоё тело. Пойдём наверх. Я поем и сразу же займусь тобой. И заодно… расскажу кое-что интересное. Ложись пока на ремонтный стол. Меттатон покорно ложится. Наскоро поужинав, Альфис подходит к нему и берётся за какие-то инструменты. — Л-лежи смирно. П-пока мне н-не нужно тебя отключать… Но в другие разы, ск-корее всего, нужно будет отключать питание, чтобы работать над твоим телом. В общем, не шевелись и не разговаривай. П-просто слушай. Итак… Я сегодня ходила на мусорную свалку в Водопадье. Мне хотелось немного побыть одной, п-подумать, поразмышлять… Я стояла на краю бездны… Н-нет, ты не п-подумай, я ничего «такого» там не думала, п-просто я люблю слушать, как шумит вода, смотреть, как она утекает вниз, как уносит мусор… Я д-думала о том, что может быть там, внизу бездны, но не более! И вдр-руг… Она пришла. Альфис ненадолго замерла. Меттатон не знал, как заставить её продолжить, если ему запрещено шевелиться и разговаривать. К счастью, Альфис вскоре заговорила вновь. — П-помнишь, ты по телевизору п-периодически рассказывал об Андайн? Вот туда она пришла. Я рассказывала ей свои теории про бездну, а она… Она с-слушала. Так внимательно… Это было так… здорово. Я говорила и говорила, а она вообще не п-перебивала. Я уже давно не видела, чтобы кто-то был к-ко мне столь внимателен. Меттатон ощутил лёгкий укол не то совести, не то ревности, не то и того, и другого сразу. Но сказать он по-прежнему ничего не мог. — Она… Воительница. Ну, ты знаешь. Знаешь, она такая… рыба. С рыжими волосами. Т-такими красными. Она в-выглядит очень сильной. И у неё уверенный голос. Я д-думаю, мы могли бы п-подружиться. Она предложила мне встретиться завтра снова. Я пойду с ней на прогулку. Мы снова будем разговаривать. Но на этот раз она мне б-будет рассказывать о себе. Я хочу познакомиться с ней поближе. Я ч-чувствую что-то хорошее от этой встречи. Как будто стало светлее. Меттатон снова чувствует что-то вроде укола в душе, но терпит, слушает и ждёт, когда же Альфис закончит устанавливать в его тело новые детали. Та заканчивает работу через пару часов. — Пока что всё. В следующий раз поработаю над тобой завтра вечером. Н-новые детали… Ты их пока не трогай. Не пользуйся. Живи как раньше. А то вдруг что-то пойдёт не так. С этого дня жизненный уклад у Меттатона и Альфис ощутимо меняется. Вне зависимости от степени занятости, от проблем, от настроения ящерка пользуется любой возможностью, чтобы встретиться с воительницей. Пока что между ними нет никаких романтических чувств — им просто интересно вместе. Они много беседуют и каждый раз взахлёб. Они абсолютно разные, но это не мешает им понимать друг друга. Что до Меттатона, то он просто узнаёт об этом из рассказов Альфис. Каждый раз, возвращаясь домой, учёная в подробностях рассказывает ему обо всех встречах с Андайн: где ходили, о чём говорили, что запланировали на следующий раз. Меттатон теперь стабильно возвращается в лабораторию каждый вечер: с одной стороны, потому что Альфис теперь регулярно занимается усовершенствованием его тела, с другой стороны, потому что он и вправду заинтересован развитием отношений своей подруги. Андайн, сама того не подозревая, сближает робота и ящерку несколько больше. Меттатон сам по себе довольно умный и проницательный, да вдобавок ещё и жутко охочий до всякой любовной интриги, а тут ею для него пахнет слишком уж явно. Робот гораздо быстрее ящерки соображает, откуда дует ветер. — Меттатон, я была у Андайн на дне рождения! — А чего халат порван? — А, это… Мы н-немного подурачились, и… Она случайно разодрала. Н-не смейся!!! Х-хватит ржать! — Прости, дорогуша. Воображение. Так что там ещё было? — Я п-подарила ей к-книгу рецептов. Представляешь, она любит не только воевать, но и готовить! Особенно спагетти. — М-м-м, хозяйственная какая. Хороший выбор. — Ч-чего? — Ничего-ничего, продолжай. — Так вот, она теперь сможет готовить спагетти уровня шеф-повара. У неё есть друг, скелет Папирус, они в-вместе с ним готовят. — Ах, Папирус… Дорогуша, ты аккуратнее, а то смотри, уведут такую партию — глазом моргнуть не успеешь. — Т-ты о чём это?! — Ни о чём, ни о чём! — Меттатон хихикает и удаляется в другой конец лаборатории. Намёки Меттатона смущают Альфис, но она и вправду не совсем соображает, что он имеет в виду. Медленно, постепенно она начинает испытывать к воительнице нежные чувства, но не признаётся в этом сама себе. Ей кажется, что это всего лишь дружба, а если и нечто большее, то на взаимность ей всё равно не стоит рассчитывать. Самооценка у ящерки заниженная, она не верит в то, что её любовь не отвергнут. Зато Меттатон верит. — Альфис, дорогуша, я хотел спросить… Эм… Что это за значки? — Я пишу новую программу. Для новых головоломок в Жаркоземье. Это программный код. — Ты назвала одну из переменных «Андайн»? — усмехается робот. — Д-да… Но это не то, что ты подумал! — А что я подумал, дорогуша? — Н-не знаю… М-может… Может, ты подумал, что у меня не хватает фантазии, ч-чтобы назвать переменную как-то иначе! — Да, ты права, именно это я и подумал. Какой я нехороший. Больше не буду, обещаю. То, чего Альфис не решается высказать вслух, она воплощает в своём тайном творчестве. Днём, если подворачиваются свободные минуты, она, пока Меттатон находится на съёмках, сидит и строчит в текстовом редакторе наброски небольших произведений, где у них с Андайн вместе всё хорошо и счастливо. Нельзя сказать, что это прямо любовные истории. Нет, такого ещё нет, всё развивается не настолько быстро даже у самой учёной в голове. Но строчки дышат своеобразной нежностью. Альфис чувствует, что почему-то стесняется делиться этим с Меттатоном, и старательно прячет от него эти наброски в дальних папках. Так происходит до тех пор, пока она не оставляет очередной фанфик открытым на экране, отлучившись «на минутку» вниз к амальгаметам. Закон подлости, который уже один раз принёс Меттатона не вовремя к Бургерпэнтсу на «место преступления», на этот раз приносит его пораньше с работы именно в этот день. Не найдя Альфис в лаборатории (а вниз Меттатон никогда не спускался — во-первых, неинтересно, во-вторых, вечно заперто), робот бросает случайный взгляд на экран… и зачитывается. Ужасу вернувшейся Альфис нет предела. — М-Меттатон! Хватит! Н-не надо это читать! — ящерка из жёлтой превращается в красную. — Почему не надо? Хорошо написано, всё грамотно, красиво, мне нравится. Интриги только маловато, Альфис, — робот делает вид, что его интересуют только литературные достоинства работы, и едва сдерживает смешок. — Вот т-только н-не надо ля-ля! Я… Оно… Это… Меттатон заезжает ящерке за спину, кладёт ей руки на плечи и говорит пониженным загадочным голосом: — Изменяешь Асгору, да? — Ч-чего?! — Альфис едва не отпрыгивает в сторону. — Я говорю, изменяешь Асгору у него за спиной… Ай-яй-яй, Альфис. Неверная ты девушка. Но не переживай: я ничего не расскажу королю, твой секрет умрёт со мной… — Г-господи, что ты несёшь… А-а-а-а-а, просто забудь! Забудь всё это! — Конечно-конечно, дорогуша, моя память будет девственно чиста. Уже забыл! Меттатон удаляется к себе в комнату, но уже из-за закрывающихся дверей звучит его голос: — Любовь, любовь, истинная любовь даётся лишь раз в жизни! Дорогуша, это очевидно! Всё это очевидно! Просто не держи это в себе! — Ничего нет! — кричит ему вслед ящерка. — Рассказывай это кому-нибудь другому, дорогуша, — напоследок откликается Меттатон, прежде чем уйти опять в какие-то свои занятия. Альфис падает на стул и смотрит в недописанный фанфик. Она не сердится на Меттатона и его подколы. Как минимум потому, что так робот ведёт себя исключительно с ней. Она расценивает это как особое внимание, и уже это мешает ей злиться. Да и к тому же… Ну стоит ли обижаться на пустые выдумки? «Какая любовь? М-мне просто с ней очень хорошо…»