Семейный альбом

Меттатон прилетает в Снежнеград так быстро, как только может. Он знает, где живут скелеты: видел это, когда снимал в Снежнеграде репортажи. Но на стук в дверь ему никто не отвечает. Робот в растерянности оглядывается по сторонам, но тут ему звонит Альфис: «Меттатон, лети к началу, в сторону Руин! Знаешь, где находится головоломка с электрическим лабиринтом? У тебя там ещё был один выпуск шоу. Вот двигайся дальше в сторону Руин, там будет что-то вроде небольшого ледяного катка. Вот там они скоро появятся. Поторопись!» Робот изо всех сил подрывается туда и действительно застаёт там братьев-скелетов. Они стоят к нему спиной, но оборачиваются на скрип снега под его колесом. — Хей, привет. Ты же Меттатон, да? Хех, сложно тебя не узнать. Папс регулярно смотрит твои шоу. — Ваушки, Санс, это же Меттатон собственной персоной! Что привело тебя в наши края? — Если ты хочешь снять что-нибудь с нашим участием, то извини, нам пока что некогда. В Подземелье объявился человек. Папирус старательно исполняет долг королевского стражника… как может, — подмигивает Санс, улыбаясь. — Впрочем, если ты здесь тоже ради человека… Могу я отозвать тебя на пару слов? Санс отводит Меттатона в сторонку, оставив Папируса с нетерпением ожидать появления Фриск. — Слушай, МТТ, мой брат всю жизнь мечтал о поимке человека. И сейчас он по-настоящему счастлив. Ему весело. Давай предоставим ему возможность вволю насладиться тем, как он старательно ловит этого ребёнка. Уступи ему в этот раз. Меттатон негромко посмеивается. — Я здесь ради человека, но не для того, чтобы его ловить, дорогуша, — робот подъезжает ближе к Папирусу, минуя лёд, так как это для него чревато неловкостями. — Видите ли, среди местных головоломок есть одна… с цветными плитками. Та, которую изобрела Альфис. Я хочу сыграть роль машины для запуска этой головоломки. По факту её запустит Альфис… Одному из вас нужно будет лишь прикинуться, как будто он «включает» меня. Я и виду не подам, что я живой робот. Я прирождённый актёр, дорогуши. Поймите меня правильно, я звезда, я должен увидеть человека одним из первых! — Меттатону приходит в голову прекрасная идея, как эффективнее уломать скелетов, и он тотчас же делает драматичный голос. — Помилуйте, что же достанется увидеть бедному блестящему мне, если человека убьёт Андайн или сцапает такой великолепный стражник, как Папирус?! Санс широко улыбается и тихонько посмеивается, думая что-то о хитроумности робота. Папирус же искренне радуется комплименту и восклицает: — Ваушки! Я ещё не поймал человека, а сам Меттатон уже признал во мне великолепного стражника! Я думаю, что мы разрешаем тебе притвориться машиной для головоломки! Я, великий Папирус, отличный хранитель секретов! Мы дадим тебе посмотреть на человека! Кстати, а почему бы тебе не познакомиться с ним лично? Она скоро придёт! — Она? Так это всё-таки девочка? — Да, малая. Папирус, у Меттатона немного другой… сценарий встречи с человеком, — говорит Санс. — Да, вы правы. Если ей всё же посчастливится попасть ко мне, я должен знать заранее, с какой публикой имею дело, нельзя устраивать такую встречу совсем без подготовки! — подхватывает Меттатон, всплёскивая руками. — В общем, иди скорее к той головоломке. Малая скоро появится. Не думаю, что Догго задержит её очень уж надолго. Он реагирует только на движущиеся предметы, а ребёнок, похоже, умеет не шевелиться, когда это нужно, — Санс вспоминает про случай с лампой. Папирус кивает и убегает к электрическому лабиринту. Меттатон, довольный тем, что ему удалось договориться со скелетами, следует на нужное место, устраивается поудобнее, втягивает конечности внутрь корпуса, гасит лицевые панели и замирает. Время тянется медленно. Тишина зимнего леса окутывает робота. Только совсем изредка мимо проходят местные жители, подозревают в нём звезду, пробуют окликать и даже дотрагиваться, но он никак не реагирует, и они, решив, что обознались, уходят по своим делам. Минуты тянутся за минутами. Меттатон размышляет про себя о людях. Он волнуется. «Неужели и вправду Асгору скоро достанется седьмая душа? Неужели он и вправду устроит войну? Мне даже не хочется в это верить, ведь король такой пушистый добряк. Не может случиться так, чтобы я не смог стать звездой на Поверхности. Если я смог покорить монстров… Я наверняка впечатлил бы и человечество. Может, удастся уговорить короля не воевать? Может, люди смогут принять монстров? Ведь со времён той катастрофы с заключением под землю прошло так много лет! Интересно, какие они, люди, на самом деле. Я ведь знаю о них только по фильмам, сериалам и шоу. Но кому, как не мне, знать, что не всё в телевизионном искусстве — правда?» Сколько Меттатон уже находится здесь без движения? Час? Два? Три? Он не считает. Волнение и непрекращающийся поток мыслей мешают ему забыться и как-нибудь ненароком уйти в спящий режим. Иногда робот начинает бояться, что Альфис спохватится и позвонит ему. Звук звонка испортит всё. Но ящерка его не тревожит. Наверняка её взгляд прикован только к человеку. Наконец он слышит голоса. Высокий скелет подбегает к нему с криками удивления насчёт того, как же ловко ребёнку удаётся решать головоломки, и одновременно с криками радости, что всё так замечательно двигается. Санс не спеша следует за ним. Спустя некоторое время (к счастью, непродолжительное) по ту сторону головоломки появляется Фриск. Меттатон выглядит безжизненным, но на самом деле впивается в ребёнка взглядом. Его интересует абсолютно всё. Он пристально рассматривает дитя с головы до ног. Папирус тем временем подробно объясняет «правила игры»: — Эй! Это человек! Тебе понравится эта головоломка! Она придумана великой доктор Альфис! Видишь эти плитки? Как только я дёрну этот переключатель, они начнут менять свои цвета! Каждый цвет выполняет свою функцию! Красные плитки непроходимы! Ты не можешь ходить по ним! Жёлтые плитки под напряжением! Они ударят тебя током! Зелёные плитки с сигнализацией! Если ты наступишь на них, тебе придётся драться с монстром! Оранжевые плитки пахнут апельсинами. Благодаря им ты будешь вкусно пахнуть! Синие плитки – это водные плитки. Плыви через них, если хочешь, но если ты пахнешь, как апельсины, пираньи покусают тебя. Ещё, если синяя плитка после жёлтой плитки, вода так же ударит тебя током! Фиолетовые плитки скользкие! Ты прокатишься до следующей плитки! Однако скользкое мыло пахнет, как лимоны, которые пираньи недолюбливают! С фиолетовыми и синими разобрались! Наконец, розовые плитки. Они ничего не делают. Ходи по ним, как тебе вздумается. Ну так как? Всё понятно? Фриск стоит с открытым ртом. Похоже, она не на шутку озадачена таким огромным списком условий. Меттатон испытывает что-то среднее между усмешкой и сочувствием. «Альфис, конечно, молодец. Действительно всю голову сломаешь». — Д-да, мне всё понятно, — сомневающимся голосом отзывается ребёнок. — Отлично! Осталось объяснить последнюю вещь… Эта головоломка совершенно случайна! Когда дёрну переключатель, я создам головоломку, которую до этого никто никогда не видел! Даже я не буду знать решения! Нья-ха-ха! Приготовься! — восклицает Папирус и наугад поворачивает один из переключателей на теле Меттатона. Головоломка тут же начинает бешено мерцать: Альфис бдительно следит за происходящим. Но когда всё это мигание останавливается, выясняется, что выпал самый простой вариант, какой только возможен: розовая дорожка между красными полями. Проще было бы только сделать всю площадку розовой. «Серьёзно, Альфис? Зачем ты включила этот вариант? В чём тогда смысл?» — саркастически думает робот. Фриск тем временем переходит на другую сторону и начинает разговаривать с Сансом про спагетти Папируса. Спагетти Меттатона решительно не интересуют. Человек оказывается прямо напротив него, и робот незаметно для скелета и девочки рассматривает последнюю. «О мой, она такая маленькая! Она выглядит такой хрупкой! Да, хорошо же, что Альфис посоветовала мне посмотреть на неё сейчас. Боюсь, что с такими данными она до Жаркоземья может и не дойти. Скелеты, кажется, воспринимают всё это как весёлую игру, а вот Андайн точно прикончит её без жалости. Какой нежный голосок! Выглядит простовато, но… чего же ещё ожидать от ребёнка?». Фриск отходит от Санса и с любопытством приближается к «машине». Меттатон, и так «безжизненный», замирает ещё больше. Теперь он видит личико девочки крупным планом. «Чем-то похожа на мальчика, но Боже, всё-таки есть в этом что-то милое. Да какая разница, это же человек!» Фриск осторожно касается робота рукой, проводит ладонью по корпусу, потом почти исподтишка поворачивает пару переключателей. Ничего, естественно, не происходит. «Кажется, оно не работает…» — бормочет Фриск и удаляется. За ней вскоре уходит и Санс. Меттатон ещё долго не шевелится, чтобы удостовериться, что человек не вернётся и не «спалит» его. Убедившись, что «всё чисто», он с трудом «разворачивается». «Ну отлично, навертели они мне тут переключатели. Убавили внутренний обогрев, отключили лицевые панели и почти заблокировали голосовую коробку. Хорошо хоть, что в спящий режим не отправили, — мысленно усмехается робот, восстанавливая нужные параметры. — Эх… Милый ребёнок. Хотя что значит милота, если она стоит между монстрами и их свободой? Ровно ничего! Все монстры страдали слишком долго. А всё же жаль немного, что она погибнет. Ведь я мог бы расспросить её о людях. О том, как они живут, чем занимаются, какие звёзды у них сейчас… Это было бы интересно. Однако… общая судьба монстров важнее». Меттатон взлетает в воздух и возвращается к Альфис. Та заинтригованно наблюдает за путешествием Фриск дальше. — Альфис, дорогуша, да ты просто гений головоломок! — смеётся робот. — Оно с-само, ч-честное слово… — бормочет учёная. — Ну… Как тебе человек? — Это девочка, и она прелестна. Даже жаль, что ей придётся погибнуть. Я бы с удовольствием пообщался с ней как-нибудь. Но зато жизнь этой девочки откроет мне путь к миллионам, миллиардам других людей! Моя слава воссияет больше прежнего! И не говори мне, дорогуша, что наш король устроит войну. Я планирую пустить в ход весь свой ум и всё своё обаяние, чтобы переубедить его. Я уговорю его отменить войну. Я сумею, — голос робота звучит слегка неуверенно, но он старается говорить быстро и гордо. «О нет, опять ты за старую песню…» — горестно думает Альфис. — А пока давай посмотрим, как человек справляется дальше, дорогуша. Он всё ещё безумно мне интересен. Меня распирает от любопытства. Я хочу взглянуть, каково ей здесь придётся, прежде чем её душа станет последней ступенькой на пути к свободе.