Вот и настал, нет не час испытания Тени прошлого не оживут Пир во дворце, кругом возлияние Третий день Неприлично в драконьем обличье Распугать всех гостей за столом Ведь их взору намного приличней Кендер и гном Эпидемия — Рок-опера «Сокровища Энии»
— А вас, Дмитрий, я прошу остаться после собрания, — обратился ко мне куратор группы Виктор Семёнович Добронравный, как только заведующий кафедрой, круглый как колобок и злой как чёрт, скрылся за дверью. Как вы понимаете, отношения с ним у меня не сложились. Я, честно говоря, не сразу понял, что обращаются ко мне, отвыкнув от полной формы имени. Сокращение до Мити мне не сильно нравилось, звучало оно как имя сельского простачка, но оно намертво привязалось ко мне, и я привык. А вот фамилия куратора описывала его достаточно красочно. Виктор Семёнович, некогда подающий надежды молодой врач (тридцать пять для работника медицины, вынужденного всю жизнь учиться, не возраст), рано закончил практику и ушёл в преподавание. Слухи ходили о нем разные: вскрывшийся роман с главврачихой, отказ от оного, смертельное заболевание, — даже я, оставаясь на обочине студенческой жизни, слышал огромное множество версий. Мне, например, он представлялся святым паладином из РПГ, яро защищающим группу раздолбаев и тунеядцев от орд нежити во главе с некромантом — заведующим кафедрой. Куратор обвёл мою группу мудрым, сочувственным, усталым взглядом и, попросив заполнить розданные завкафом документы, распустил возбуждённо галдящих юных Гиппократов. Всех, кроме меня. Кстати, документов на меня тоже не нашлось, заведующий кафедрой вообще как-то странно на меня косился и неохотно отвечал на вопросы: «А как же я?» — оставив их на откуп Виктору Семёновичу. Подождав, пока последний студент покинет аудиторию, преподаватель оторвался от каких-то очень важных бумажек и подозвал меня. — Думаю, вы уже догадываетесь, что разговор нам предстоит не из лёгких, — мужчина потёр треугольник между бровей, словно пытаясь избавиться от острой головной боли. — Присаживайтесь, не стойте столбом. — На ватных ногах (тем утром решил увеличить нагрузку и сделал три круга вокруг парка), я подошёл, приставляя обшарпанный и исписанный нецензурными высказываниями в адрес соседей и преподавателей стул к преподавательскому столу. Преподавательский стол тоже пострадал в битве с одичавшими студентами: местами на нем виднелись чёткие отпечатки зубов, один угол был отломан, а лак, некогда покрывавший столешницу, потрескался и облупился. Интересно, это правда студенты оголодали или кто-то приводил на пары огромную собаку? Отпечаток зубов на покрытии был явно человеческим. Виктор Семёнович, упаковав свои вещи в кожаный тонкий портфель, сложил руки перед собой и вновь обратил сочувственный взор на меня. — Вам выпала честь представлять наш ВУЗ в закрытом учреждении. Направление на прохождение практики уже отправлено по месту назначения, — однако тон преподавателя был совсем не торжественным, таким голосом обычно зачитывают прощальную речь на похоронах. Или завещание. Я бездумно кивал, мечтая пропустить словоблудие про «честь, ответственность и перспективы». Но их и не последовало. — Ваша успеваемость, — я покраснел, заметив, как изогнулись тонкие губы преподавателя в лёгкой улыбке, — значения не имеет. Если эта организация заинтересовалась в Вас, то потенциал несомненно есть. К сожалению, это может означать, что в начале учебного года вам придётся перевестись на другую специальность, — я подавился воздухом, осознавая, что худшие мои опасения подтверждаются. — Дмитрий, запомните, никто не собирается вас выживать из университета, — заметив, как задрожали мои пальцы, сцепленные в замок, преподаватель глубоко вздохнул, разминая шею. — По-хорошему инструктаж вам должен провести Ваш… эм… научный руководитель на месте прохождения практики, но она сейчас в отпуске, в деревне… — преподаватель заметно мялся и юлил, подбирая слова. — Коротко: вы, официально, проходите практику санитаром в госпитале, закреплённом за этой организацией, — название которой он мне так и не сказал, — а неофициально, становитесь полноправным медицинским сотрудником, так как помимо вас там нет других представителей… традиционной медицины, — видимо, мой ошарашенный взгляд сказал преподавателю достаточно. — Дмитрий, мне сказали, что вы уже знакомы с Вашим руководителем практики. Она бывший военный врач, так что беспокоиться не о чем, без поддержки не оставляем. Я удивлённо делал «хлоп-хлоп» глазками раз в минуту. Понимая, что я вот-вот потеряю связь с реальностью, Добронравный покопался в кармашках портфеля, извлекая на свет и протягивая мне визитку с выведенной зелёным на белом аббревиатурой «УПиС». Умалишённые Параноики и Сатирики? Университет Приключенцев и Содомитов? Учреждение Патологоанатомов и Санитаров? УПиСаться от смеха… Как на зло в голову не шло ничего адекватного. — А… это где? — преподаватель кивком предложил мне перевернуть картонку, на обратной стороне всё тем же зелёным были напечатаны адрес, телефон и электронная почта: UPS@ups.com. Даже доменное имя своё. И этот двойной «Упс» как-то действовал на нервы, словно кто-то извиняется за грядущую подлянку. — Понятно… — что ничего не понятно. Но раз сам Добронравный говорит, что меня не выживают, значит все хорошо. — Если повезёт, Вам предложат подработку на постоянной основе, бесплатное проживание в общежитие на время учёбы, небольшую стипендию и частичное обеспеченье в виде бесплатных обедов и корпоративных бонусов, как полноценному сотруднику, — ага, и мантию-невидимку в придачу к волшебной палочке. Нет, в халяву я не верил принципиально и чувствовал, что тут кроется какая-то ошибка или пакость. — Кстати, — словно опомнившись, преподаватель подскочил на стуле, — практика начинается уже завтра и на время её прохождения вам будет необходимо перебраться в общежитие. — Но ведь ещё неделя… — хотел возразить, но преподаватель жестом пресёк мой крик души. — К сожалению, это не обсуждается. Мой совет напоследок: пока наставник не вернётся из отпуска, старайтесь не высовываться и не проявлять излишнюю инициативу. Вряд ли вам придётся работать по направлению, госпиталь у них носит… скорее символический характер. О том, что «госпиталь» представляет собой бывшую кладовку, пусть и достаточно просторную и хорошо оборудованную, мне Добронравный тогда не сказал. Не знал? Скорее умолчал, чтобы не расстраивать ещё сильнее. Всё же от такого «заманчивого» предложения за километр тянуло неприятностями. Забегая вперёд расскажу, что под лечебные нужды некогда был выделен целый этаж, но позднее, действующим руководством, такое использование помещений было признано нецелесообразным и процедурные кабинеты, операционная, две общие палаты и бокс были упразднены. Остался только изолятор с бронированной дверью. И кладовка, куда меня и посадили.***
— Итак, юноша, на практику к нам, значит, — директор загадочного и так и не поддавшегося расшифровке УПиС (на входной двери в здание висела синяя табличка с выведенной золотом аббревиатурой учреждения, рядом — телефон службы безопасности; не хватало только почтового ящика с табличкой «Для анонимных доносов» и камеры слежения над ним) — Евгений Анатольевич Грозный, добродушно улыбался мне и покровительственно кивал. Кабинет Грозного насквозь пропах табаком и ванилью, от чего у меня разболелась голова, зачесался нос и скрутило желудок. Хорошо, что с утра я не смог ни куска в горло пропихнуть, иначе завтрак не задержался бы во мне надолго. Вытащив моё личное дело откуда-то из письменного стола, директор с минуту внимательно изучал его, мусоля палец и аккуратно перелистывая страницы, чему-то кивал, бурча и хмыкая в седые с рыжиной усы. К счастью листов там было всего ничего, и уже скоро мужчина поднял взгляд на меня. — Значит, юный медик, — я кивнул, директор щекотал нос усами, забавно водя ими из стороны в сторону. — Странно, никогда бы не подумал, совсем не тот фон, не чувствую я в вас навыков и способностей нужных, — я поёжился, решив, что мужчина всё-таки додумался посмотреть мои оценки. — Неужели, традиционная медицина? — он удивлённо смотрел на меня, я аналогично на него. — Однако, наш лучший лекарь, — я мысленно зацепился за это слово, — поручился за вас. Она яро убеждала меня, что вы нам пригодитесь и оставлять такой не огранённый талант без присмотра нельзя. В чём заключается этот самый талант она, увы, не объяснила. Со связью у них там проблемы. Но, раз вы здесь, принимайте хозяйство, распоряжайтесь им мудро и по своему усмотрению, кроме вас некому, — Кроме меня оно никому и не нужно было, о чём я узнал чуть позже. Мне в руку лёг мощный ключ из нержавейки, с вмятинами и следами зубов на головке. — Если не откроется, навалитесь на дверь всем телом и попробуйте ещё раз повернуть ключ, — посоветовал директор, вставая из-за стола. — Мне, к сожалению, некогда проводить вам экскурсию, поэтому вот, — лёгким движением руки он достал будто из воздуха пластиковую папку с замочком-бегунком, в ней лежали мой пропуск, карта здания и ещё что-то, скрытое от меня. — Ниже цокольного этажа ни при каких обстоятельствах не спускайтесь, под ногами у работников не мельтешите и, думаю, практика пройдёт без инцидентов. Был у нас тут системный администратор-практикант недавно, любил совать нос куда не следует, — грустно вспомнил директор, направляясь к выходу, я семенил следом, ожидая развязки. — И? — не выдержав, поинтересовался я, когда мужчина уже закрыл за собой дверь. — И нет у нас больше системного администратора. А ты знаешь, как он нам нужен, ну просто позарез, — выпучив глаза и стуча ребром ладони по горлу, убеждал начальник, я покорно кивал, выражая озабоченность нехваткой кадров. Стоило мне принять папку с документами, как Грозный ненавязчиво перешёл на «ты», обращаясь ко мне уже без ноток официоза. — Лучше бы ты был программистом… — грустно подытожил мужчина. — А то у нас в столовой сбились программы на ТВ-приставке, пароль от вайфая сбросился, все кому не лень пользуются интернетом, печатают на казённом принтере… — Ну… я могу посмотреть, подумаешь, пароль от вай-фая… Да и телик у меня дома есть, думаю, разберусь, — сказал я и пожалел, заметив нехороший блеск в глазах начальства. Мне говорили не высовываться? — Техношаман, — с уважительными нотками в голосе пророкотал он, хлопнув меня по плечу, на котором ещё не рассосались синяки. — А я-то думаю, что не так с твоей аурой, считать не могу… — пробубнил он себе под нос, а я почувствовал, как суеверный холодок спускается по позвоночнику к копчику. Интуиция подсказывала: «Беги, глупец!» Пообещав заскочить за мной перед обедом и лично показать, где и что нужно настроить, Евгений Анатольевич стремительно скрылся за очередным поворотом, напоследок указав, в какой стороне находится лифт. А я снова забыл задать главные вопросы: кто же мой «таинственный благодетель», рекомендовавший меня сюда, и что входит в мои обязанности. Ну не лечить же людей, правда?***
И вот, добравшись до пункта назначения, я понял всю иронию происходящего, разглядывая фанерную, но на удивление прочную дверь с табличкой «Медпункт». Судя по состоянию замка и отсыревшей двери, пользовались этим местом крайне редко. Хрипя от натуги, я все же смог открыть дверь, отбив плечо и содрав кожу с подушечек пальцев, поэтому первым пациентом стал я сам. Отыскав в шкафу с медикаментами пластырь и замотав большой и указательный пальцы, принялся ждать «клиентов». Пациентов, то есть. За два-три часа ожидания, я успел дважды проверить сроки годности медикаментов, сунул нос в холодильник, загуглил неизвестные мне препараты и нарисовал на венах сеточку йодом, схомячил полбанки витаминок. Самые необходимые препараты: от запора, поноса, головы и кашля, — положил поближе. Неизвестные или требующие внутривенного введения спрятал подальше, надеясь, что не придётся никому делать уколы и ставить капельницы. Вымыл трижды руки с мылом в раковине, ютившиеся в самом углу кабинета. Нашёл в шкафу халат медицинского работника, который оказался мне велик на несколько размеров, и тут же надел, аккуратно подвернув рукава. Нацепил на шею бейджик с именем и магнитным пропуском. В общем, подготовился по полной программе, но пациенты ко мне всё не шли. Подумав немного, я приоткрыл дверь в кабинет, впуская сквозняк, и снова принялся терпеливо ждать. Может, никто не знает, что в этом забытом Богом заведении, наконец, появился медик? Похихикав себе под нос, я полистал правила поведения в экстренных ситуациях и изучил план здания. Тут же был краткий перечень моих обязанностей, ничем не отличавшихся от того, что я делал буквально минуту назад. На обратной стороне перечислялись предупреждения и рекомендации по работе с персоналом, сводившиеся примерно к следующему: «Не лезть под руку, не совать нос в чужую работу, не спускаться в подвал, не входить без стука». Опираясь о стол локтём, я положил голову на ладонь и задремал.***
— Как всегда беспечно спишь там, где даже моргать нужно осторожно, — раздалось у меня над ухом. Голос Глеба сочился издёвкой. — И дверь открыл, — мир поделился на две части: половина — комната с невысокой тахтой, заваленная книгами и тетрадками, половина — мой кабинет, обрезанный по той стороне, где стояли холодильник, больничная скамья и раковина. На кровати в незнакомой комнате царственно лежал Глеб. — Что ты тут делаешь? — спросил первое, что пришло на ум, даже не поднимая головы со сложенных на столе рук. Откуда-то снова струился яркий свет, слепящий глаза, но в этот раз холодный и белый. — Свали, и так не высыпаюсь из-за тебя. — О, и каким же образом я мешаю тебе спать ночью, — ехидно и колко поинтересовался змей. Он, пересекая границу между комнатами, пододвинул второй стул к моему столу и сел рядом, затихая. — Ну и кому я должен сказать «спасибо» за твоё назначение, — тяжело вздохнув, спросил Глеб, складывая напротив меня руки и опуская на них голову. Теперь мы смотрели друг другу в глаза. Я подскочил, сев на пятую точку. — Это же сон? — Глеб был в облике человека, только хищные змеиные глаза выдавали в нём оборотня. Отросшие волосы на затылке были стянуты в хвост, а вот виски оказались гладко выбриты, от чего черты его лица заострились ещё сильнее, вытянувшись. Он продолжал смотреть на меня снизу вверх, изучая. Машинально я попытался поправить взлохмаченные волосы, неравномерно отросшие, выгоревшие и спутанные. Впервые мне было стыдно находиться рядом с таким совершенным (не)человеком. — Сон, — с готовностью согласился Глеб, резко поднимаясь и зарываясь пальцами мне в волосы, мешая чесать голову. — Прекрати, ты нормально выглядишь, не расчёсывай кожу. В следующий раз подарю тебе успокаивающий тренажёр для рук, — ненадолго задержав ладонь на моей чёлке, он, наконец, убрал руку. — Тогда ладно, а то откуда реальному Глебу знать, где я, — монолог прервал смешок. Мой, истеричный. — Ну и вляпался же ты по самые помидоры, они так просто тебя не отпустят, — вздохнул парень. — А самое забавное, ты же даже не догадываешься, во что ввязался. — Да, да, запрут в закрытой лаборатории и препарируют, как последнего приверженца традиционной медицины, — закивал я наваждению, онемевшему от неожиданности. — Да чего ты меня тыкаешь, — попытался смахнуть схватившую меня за плечо руку и проснулся. — Кхем, молодой человек, — деликатно тормошил меня за плечо Грозный. — Обед уже, я вот за вами решил зайти и не зря.***
— Вот здесь у нас конференц-зал, а там столовая, — вещал Грозный, размахивая руками и забавно шевеля усами. Сотрудники, проходившие мимо нас, окидывали меня непонятными, но явно заинтересованными взглядами. — На праздники мы перетаскиваем столы к стенам, ставим сцену и приглашаем какие-нибудь местные коллективы, — я кивал, стараясь выглядеть заинтересованным. — Вот телевизор, пульт можешь взять у бригады домовых на кухне, приставка под фикусом на окне, — снова киваю, не сразу зацепившись за слова шефа. — Обед выставляют в двенадцать, но к двенадцати десяти всё самое вкусное уже сметают, так что постарайся не зевать, — хитро подмигнул мне начальник, — завтрак с восьми до десяти, ужин в пять, на перекус можно всегда попросить чего-нибудь у нашего шеф-повара, двери кухни всегда открыты, но сам ничего не трогай, смертельно обидятся. — Бригада домовых? — остановился я, посмотрев на начальника, успевшего сделать ещё несколько шагов. — А ты думал? Учреждение у нас почти полностью на самообеспечении, да и нанимать со стороны кого-то довольно опасно. И справляются они не хуже… Стой, ты же не скажешь сейчас, что не знал, куда попал? — я как болванчик киваю, да, мол, не знаю. — Да твою же ж… — выругался Грозный, помрачнев и нервно зашевелив усами как старый моряк. Ему сейчас только трубки не хватало для полноты образа. — Вот и сисадмин наш так же, застыл столбом, увидев оборотня и всё, еле откачали, — оправдывался он. — Ну и что с тобой делать? — сам у себя спросил он. — Память некому править, специалист в отпуске… в изоляторе запереть?.. — хищно покосившись на меня, задал риторический вопрос мужчина. Окружающие продолжали жевать, но я нутром чуял их интерес, разве что уши не повернулись в наши стороны. — Я… я знаю про домовых, не надо в изолятор, — жалобно пищу, а сам ищу пути к отступлению, пятясь. Теперь многие оговорки куратора и начальника вставали на свои места. Правду я принял спокойно, осталось донести это до начальства. — И в карты играл с банником… — Хорош заливать, — я остолбенел. — Жулика-деда ты покрывал, мелкий паршивец, а не в карты играл, — раздался весёлый женский голос за спиной. — И из кустов за русалками подглядывал, извращенец, — острые коготки цапнули меня за ухо, потрепав, как провинившегося мальчишку. Я с опаской обернулся, цепляя взглядом разноцветные глаза недавней знакомой, Риты, русалки. Ирокез теперь был красным, а пирсинга и татуировок, казалось, стало ещё больше. За её спиной стеснительно мялся этнограф Саша, зажато махнув мне ладонью в знак приветствия. Он все так же был похож на пыльного ботаника, впрочем, в этом мы с ним мало, наверное, отличались друг от друга. Но он хотя бы был аккуратно причёсан, и его рубашку не жевал диванный монстр. — Ого! И смог уйти от их гнева? — переменился в лице Грозный. Я неопределённо пожал плечами, покосившись на Риту. Кажется, она старалась задержать взбесившихся утопленниц, пока я удирал со всех ног. Девушка загадочно подмигнула мне и не стала выдавать. Поэтому я лишь кивнул в ответ на вопрос шефа. — Это меняет дело, чего сразу не сказал? — Я не знал… — испуганно проблеял, придвигаясь к Рите. Она хоть и нежить, но зато знакомая. — Эх, опять все роллы выели, оглоеды, — тем временем сокрушался Грозный, меняя тему и вглядываясь в ряды подносов, заставленных едой. — А знаешь, каких сил мне стоило отучить Марфу лепить из нори и риса пельмени? Ну, пойдём, найдём свободный стол, — я кивнул, жалобно посмотрев на Риту. Оскалив острые как бритвы клыки, она без вопросов двинулась следом. Саша приблизился ко мне, шёпотом подсказывая, что можно есть, а что лучше не стоит. Оказалось, консервативным домовым плохо давались иностранные блюда, которые так любил Грозный. Поэтому драники, борщи, котлеты можно было брать, не опасаясь, а вот чёрную жижу, пованивающую болотом и со дна которой вырывались, звонко лопая, пузыри, по ошибке названную мисо-супом лучше, пробовать не стоило. Особенно мне, не обладающему регенерацией и во всех смыслах слабому человеку. Сначала я хотел даже обидеться на такие слова, но, набрав полный поднос вкусностей, передумал, мысленно соглашаясь с таким определением. Заглянув напоследок из любопытства в бездну супа, я увидел щупальце, тянущееся ко мне со дна, и под смех Риты отскочил прочь, оставаясь верным русской кухне.***
Грозный быстро смел с тарелки все, что набрал (как в него столько влезло?) и, пообещав навестить меня ближе к вечеру, убежал, переругиваясь с кем-то по телефону. До меня доносились только обрывки фраз: «Как… ещё один манекен? Ах, когти чешутся у него?! Да ты знаешь, сколько…». Когда Грозный вышел из столовой, шарахнув дверью так, что в ушах зазвенело, я, наконец, расслабился. — Ну, давай, трави, — разрешила Рита, махнув на меня маникюром. — А? — скоро удивление станет моим естественным состоянием. — Вопросы задавай, мышь, — пояснила девушка, смотря на меня как на несмышлёного ребёнка. — Я не мышь… — надулся я, вызвав ухмылку русалки и тяжёлый вздох Саши. — Ну… Что это за место, почему я здесь, что мне делать… — …И кто виноват? — пресекла мой поток вопросов Рита, не забывая жевать. — Я могла бы поиздеваться, пытая тебя неизвестностью… Но это к Миле. Мне же интересно посмотреть на твоё лицо, когда ты услышишь хотя бы половину правды, — Саша, забитый и грустный, ткнул русалку локтём в бок, осуждающе качая головой. — Да ладно, ладно, зануда, не буду издеваться над ребёнком, — я из последних сил сдерживался и молчал. — В общем ты в УПиС. Это как… Читал «Понедельник начинается в субботу»? — я покачал головой. — «Чародеев» хоть смотрел? — закивал. — Ну, уже неплохо, но книгу почитай. Но не бери её как учебник выживания, просто для создания атмосферы, — Рита подёргала пирсинг в губе, собираясь с мыслями. — В общем, УПиС — «Управление Паранормальным и Сверхъестественным» по области, почему такое название — не знаю, могли бы лучше постараться, но аббревиатура мне нравится. Я буквально в рот ей смотрел, слушая краткий экскурс в жизнь учреждения. — Мы тут работаем над изучением всяких необъяснённых явлений, чистим рыльца зарвавшимся колдунам и так далее, официально, — в такт словам Рита махала вилкой, как дирижёр. — А на самом деле, нас тут всех собрали под одной крышей, чтобы лучше контролировать. Ну и кому как не монстрам ловить других монстров, — я проглотил ставшую вдруг пресной котлету, запивая ком в горле компотом. — Но ты не парься, проверки к нам не часто заваливаются, — не правильно истолковала мои опасения Рита. — А вот что ты тут будешь делать — зависит только от тебя. Ребята тут дружелюбные, задавай вопросы, давно у нас не было такого вес… стажёра, — рассмеялась девушка, поглядывая на часы. — Ох, ну и засиделись мы с тобой… Шурик, — обратилась она к сливающемуся с фоном этнографу. Он уже успел поесть и теперь просто следил за нами. — Пошли работать. А ты, — уже ко мне, — приходи в гости, чаю попить. Мы на третьем, в библиотеке работаем. Но лифтом лучше не пользуйся, дружеский совет, у нас тут с техникой вообще беда, — и, щёлкнув меня по носу длинным ногтём, она поднялась из-за стола.