— Но у меня есть только разум. — Тогда у тебя нет ничего — разум тут бесполезен. Всё вверх тормашками. — Алиса и Ящерка Билл American McGee’s Alice
Солнце встало совсем недавно, но дом уже стоял на ушах. Кот, почуяв что-то неладное, спрятался и не отзывался даже на соблазнительное «кушать». Отец собирался на работу, мама собирала на работу меня. — Точно-точно всё взял? — суетилась она, копаясь в моей спортивной сумке, пока я паковал ноутбук и прочую электронику. — Трусиков, может, больше захватишь? Знаю я тебя, стирку терпеть не… — Мама! — взвыл я, густо покраснев. — Всё взял, прекрати рыться в моих вещах! — Кто же о тебе ещё позаботится? — вздыхала родительница, не так давно сославшая меня в лес. — Смотри, покидал всё, в одну кучу! Как в мятом ходить будешь? — Я всегда в мятом хожу… — буркнул, отводя глаза и занявшись сматыванием проводов и не мешая складывать мои немногочисленные пожитки ровными квадратиками — Я упаковала тебе утюг и кофеварку, — безапелляционно заявила мама. — Не забывай пользоваться первым и не злоупотребляй вторым. — Да ма-а-ам, — вымученно улыбнулся, закидывая в боковые кармашки сумки для ноутбука всякую мелочёвку: флешки, зарядник, блок питания. — Я же смогу в любой момент зайти домой за вещами, не нужно сразу перевозить всё. Да и кто знает, как долго я там задержусь… — Не будь пессимистом, мальчик ты у нас умный, главное чтобы тебе самому нравилось. — Ага, как же… — едва слышно выдыхаю. — Папа отвезёт тебя, не вздыхай так тяжко, не в автобусе же с сумками потащишься. Кстати, а что мой любимый пододеяльник делает у тебя в сумке? Я его везде ищу! — и правда, на дне сумки белел пододеяльник в цветочек, аккуратно сложенный и расправленный. Я удивлённо захлопал глазами, уставившись на него как на восьмое чудо света. Тащить лишнюю тяжесть с собой не входило в мои планы. — Хотя… наверное, я его положила, — протянула мама, — сомневаюсь, что ты бы сложил его. Сходи за остальными частями комплекта.***
На проходной меня уже ждали — за пять минут до приезда я отзвонился директору, чтобы уточнить процедуру заезда в общагу. Он сам вышел ко мне на встречу, обменявшись с отцом рукопожатиями и подхватив клетку с впавшим в благородную депрессию Котом. — Какой занимательный образец, — заглядывая внутрь клетки, затараторил мужчина. Папа к этому моменту уже сел в машину. — Как тебя зовут? Кот, ожидаемо, промолчал. Я не мог видеть выражение его морды, скрытое за стенами клетки, но готов поспорить, животина в этот момент прятала испуг и удивление за всепоглощающим кошачьим презрением. Рядом суетилась маленькая пухленькая темноволосая девушка, передвигавшаяся по этажу со скоростью и проворством реактивного колобка. — Это наш офис-менеджер, Юля, она покажет тебе всё, заселит и поможет обжиться. По всем бытовым вопросам можешь сразу обращаться к ней, — а после передал девушке кота и отправился по своим делам. Юля, не теряя ни минуты, понеслась вперёд, поторапливая меня. — Я ждала тебя раньше! — слова вылетал из её рта словно автоматная очередь. — Сам понимаешь, работы много, сотрудники потянулись из отпусков и с грядок, многих нужно заново расселять. Так что у меня на тебя есть всего пятнадцать минут. Позже, вечерком, можем встретиться и обсудить накопившиеся вопросы, пока придётся справляться самому, — я кивал, едва поспевая за скоростной Юлей. Мы пересекли несколько длинных коридоров и вышли во внутренний двор УПиСа. Вчера я видел его на карте, но и представить не мог, что во дворах нашего города можно спрятать такую красоту! Вокруг центральной части тянулась трехполосная прорезиненная дорожка, как на спортивных площадках, по ней неровной колонной семенили бегуны. А вот в центре располагался настоящий парк полосой препятствий, как в пейнтбольных клубах. Между стволов едва виднелись условные мишени, форты и бутафорские разрушенные стены. Противоположную сторону дороги за этим буйством зелени видно не было. — Это наш небольшой тренировочный полигон. Можешь бегать тут с семи до девяти утра и в то же время вечером. В другие часы вход сюда только по пропускам. Сейчас как раз время свободного посещения, потому можно без опаски пройти к корпусу с общежитиями напрямую, — к моему облегчению мы не пошли напрямую через лес, а обошли полигон по крайней беговой дорожке. — Если придётся пробираться в жилой отсек днём, воспользуйся вон тем мостом, — между зданиями общежития и офисами в районе пятого этажа тянулся бетонно-стеклянный коридор. Пока мы двигались вперёд, я продолжал вертеть головой в попытке запомнить путь хотя бы немного. Парк занимал не весь центр, справа находилось небольшое баскетбольное поле, по которому как раз сейчас гоняли мяч два оборотня, у одного из которых на морде то тут то там сияли изумрудные пятна. Принюхавшись и повернувшись ко мне, жертва моего лечения радостно помахала мне когтистой лапой, выпустив из вида мяч, летящий ему в затылок. Раздался рык, завязалась потасовка, но Юля решительно схватила меня за рукав и потянула дальше, не дав ринуться разнимать их. — Даже не вздумай, покалечат! — зашипела на меня девушка. — Давай, не тормози, осталось десять минут и я брошу тебя прямо тут, — обеспокоенно обернувшись, я увидел, что парочка полуволков снова весело чеканит мяч по площадке, забыв про ссору. Дальше путь я почти не запомнил, двигаясь как привязанный за Юлей.***
Корпус с общежитиями оказался на удивление чистым и современным, разительно отличаясь от самого УПиСа. Светлые лестничные клетки, стеклопакеты на окнах, металлические входные двери и совершенно не вызывающий первобытного ужаса, работающий лифт. Квартира, в которую меня поселили, располагалась на шестом этаже (я готов был поспорить, что с улицы здание выглядело пятиэтажным!) и внешне ничем не отличалась от остальных, кроме номера — «11». Первым, по давней традиции, внутрь запустили Кота. На не разгибающихся лапах и с прижатыми к макушке ушами он осторожно зашёл внутрь, начав обнюхивать пол. Бедняга ещё не отошёл от нашей ссылки в Грязи, а теперь вот новое приключение. Чтобы успокоить животное, я тут же распаковал заранее заготовленную миску с порцией корма и, пока кот успокаивал себя, набивая брюхо, продолжил знакомиться с новым местом жительства. — В каждой квартире есть небольшая кухня, душевая с туалетом, стандартный набор электроники (телик, фен, микроволновка) и спальные места по количеству проживающих в комнате сотрудников, — последнее поставило меня тупик. Я никогда не жил в одной комнате с незнакомым человеком и подобная перспектива пугала сейчас меня до трясучки. — Твой сосед вернётся через месяц, можешь занять лучшую кровать и обжиться к его приезду. Человек он не простой, но, уверена, вы поладите. К тому же из всех ребят, с кем мы могли бы тебя поселить, только у него нет аллергии на кошек, — ещё месяц отсрочки! Я был благодарен и за это. К тому же, за это время всякое может случиться. — Теперь, я оставлю тебя. Запиши мой телефон и звони, если вдруг что-то случиться. Сегодня можешь прийти на рабочее место немного позже, осваивайся. Добро пожаловать! — и с этими словами торнадо по имени Юля унёсся прочь. Кухню и ванную я оставил на потом, решив для начала убрать вещи и занять спальное место. Жилая комната напоминала букву «Г», центральную её часть, располагавшуюся напротив входа, занимала длинная тахта, рабочий стол с двумя офисными стульями и два книжных шкафа, между которыми на стене висел плоский телевизор. На нем был закреплён стикер с паролем от вафли. — Жить можно, — удовлетворённо кивнул я самому себе и зашёл в закуток. В стене, прилегавшей к коридору, обнаружился шкаф-купе, а рядом широкая, квадратная кровать. Для моего достаточно скромного роста — только-только вытянуться, но зато можно не опасаясь упасть раскинуть во сне ручки-ножки. Даже с котом. Выбор очевиден. С этого ракурса телик было практически не видно, зато и моё спальное место не бросалось в глаза при входе в квартиру. Кот, оправившийся от шока, начал исследовать квартиру, а я поспешил установить его трон в туалете. Так, на всякий случай. А после долго копался руками в наполнителе, пытаясь на языке жестов объяснить коту, что справлять его кошачьи непотребства нужно здесь. Котяра с минуту ехидно наблюдал за моими потугами, а после чихнул и ушёл по своим кошачьим делам. Юля меня обманула — вместо душа стояла небольшая ванна, комната была соединена с туалетом, что, согласитесь, совсем неудобно, если живёшь не один. Быстро распаковав мыльно-рыльные принадлежности и закинув сумку с вещами в шкаф, даже не потрудившись их разобрать, я, наполнив коту кормушку и поилку, отправился на работу. — Привет, сосед! — знакомые голоса: тихий — Саши и ехидно-оптимистичный — Риты, — напугали меня до икоты. Но, тем не менее, я был рад видеть знакомые лица. — Это тебя удачно заселили, мы совсем рядом, в тринадцатой и десятой. — А вы, разве, не вместе живете? — удивился я, но тут же прикусив язык, заметив смущённо покрасневший нос Шурика и весёлый оскал Риты. — Извините… — Нет, — отсмеявшись, покачала головой девушка. — Я сейчас одна живу, не всё же время этому юному дарованию нос подтирать. — Попрошу без оскорблений, — нос Шурика, щедро обклеенный пластырями, обиженно шмыгнул. — Это я съехал от неё, достала, как курица-наседка: Шурик то, Шурик сё, не забудь покушать… Пошли, проводим тебя на рабочее место, нам примерно в одну сторону, — предложил парень, решительно направляясь к лестнице. Мы спустились этажом ниже и вышли к мосту, соединяющему два корпуса. — А моего соседа вы знаете? — решил сменить тему я и побольше разузнать о человеке, с которым в перспективе придётся провести немало времени. — Неа, — Рита пожала плечами. — Может, кто-то из новеньких. Вашу квартиру только отремонтировали, в ней с год никто не жил. — Кстати… — я долго шёл к этому вопросу. — Как там Глеб? Рита и Шурик переглянулись, синхронно пожав плечами. — Мы его не видели с того дня. Да забей ты на него, он использовал тебя как наживку, со змеями вообще нужно держать ухо востро — коварные твари, — подытожила русалка, но в её голосе отчётливо читалось восхищение. — Мы пришли! — и правда, наша компания остановилась напротив медкабинета, у которого уже толклись два высоких долговязых парня, лицо одного из которых было щедро исчиркано зелёнкой.***
— Вот и наш Айболит! — весело воскликнул зелёный. — Мы пришли к тебе лечиться, — незнакомцы были похожи друг на друга как две капли воды, если бы не мои художества и пронзительный, пугающий взгляд второго парня. Я невольно поёжился, отступив назад и отдавив ногу давшему петуха Шурику. — Они пришли поглазеть на тебя, — шёпотом прошелестела Рита. Мне казалось, бессмысленно шептаться при оборотнях, но девушка делала это достаточно уверенно и, судя по недоумевающим лицам пациентов, они её не слышали. — Сами по себе эти два лба не опасны, но могут втравить тебя в какую-нибудь нехорошую историю, просто от скуки, будь с ними осторожен и ни на что не соглашайся, — после, уже в голос, она попрощалась со мной и вместе с Шуриком скрылась за поворотом. Я старался скрыть испуг и волнение, но в замочную скважину попал не с первого раза. — Да не ссы, — проговорил второй, без зелёнки на лице. — Никто тебя, Айболит, не съест! Нам бы царапины обработать, да и просто поболтать, нечасто в управлении новые лица появляются, — отступив от двери, чтобы пропустить парней вперёд, я прикинул, что мне понадобится и полез в шкаф. — Только, чур, без зелёнки, — загоготал парень. — Ещё йод есть, — миролюбиво предложил я. — У тебя какая специализация? — чуть позже, подставляя исцарапанное лицо и загривок, спросил вчерашний знакомый. Они мне так и не представились, хотя по-хорошему следовало бы сначала внести их в журнал посещения. — Никакой ещё, я стажёр, учусь на лечебном деле. Первый курс, почти закончил, — зелёный от смеха поперхнулся и закашлялся. — Я не об этом, какие у тебя сверхъестественные способности, фея Винкс? — кровь прилила к ушам, в висках неприятно застучало от такого сравнения. — Какие-то, — ответил уклончиво, щедро поливая царапины перекисью и жалея, что она практически не жжётся. — Ну, не хочешь, не рассказывай, всё равно узнаем, — пожал плечами болтливый оборотень и покосился на брата, внимательно наблюдавшего за нами из противоположного угла. — Следующий, — ворчливо попросил я, выбрасывая использованную вату. Ни следа от вчерашних травм у нового знакомого на лице не наблюдалось, только зелёнка въелась накрепко. Но я продолжал добросовестно обрабатывать их царапины, даже если это им было не особо нужно. Склонившись над столом, чтобы смочить вату раствором, я вдруг почувствовал чьё-то прерывистое дыхание на шее и испуганно замер, выпрямившись по стойке смирно. Над ухом раздался оглушительный чих и порция непечатной лексики. — Фу, что за гадостью от тебя несёт? — второй брат был не слишком доволен, усаживаясь на кушетку. Я принюхался, но ничего не почувствовал. Душ сегодня принимал, носки менял. — Табак, — авторитетно заявил зелёный. — Его директор под своё крыло взял. Даже любопытно, что в тебе такого особенного, — я пожал плечами, вернувшись к работе и мысленно радуясь, что не выкинул подарок шефа. — Кстати, Айболит, как ты относишься к змеям? — Ну… я их боюсь, — честно отвечаю без задней мысли. — А к нагам? Пока мы не зашли в кабинет, я, было, подумал, что ты из их братии. Ещё ты пропах тиной и рыбой, но это как раз объяснить легко. — А почему вы решили, что я не наг? — не стал раскрывать все карты я сразу. — Потому что ведёшь себя адекватно, а не как высокомерный зануда и быдло-аристократ. — Знакомый есть наг, — и это чистая правда. — Вы так не любите их? — Это они никого, кроме себя, не любят, — авторитетно заявил гиперактивный зелёный, успевший сунуть нос во все шкафы. — А мы взаимностью отвечаем. — Да ну, не все же они такие… — возмутился я. — А ты, видимо, со многими из них знаком? — угрюмо спросил близнец зелёного. — Парочку знаю, — ответил с невозмутимым лицом и выкинул вату. — Всё. — Доктор, скажите мне правду, буду ли я когда-нибудь снова красивым? Станет ли моё лицо прежним? — кривлялся зелёный уже у выхода, пока я пытался выпроводить любопытных оборотней прочь. Его брат хмурым взглядом сверлил меня, словно подозревая в чём-то.***
До обеда было тихо. Около десяти заходили две любопытные сотрудницы из бухгалтерии, накормили меня печеньками, выпросили по витаминке и попросили подписать договор подряда. Затем они оставили мне копию договора и ушли по своим делам. Стало откровенно скучно. Чтобы занять себя хоть чем-то и не заснуть случайно, я решил сделать для себя своего рода оберег из подручных материалов: табака, нитки и капсулы киндер-сюрприза, найденной в одном из ящиков стола. Собственно, именно жёлтое яйцо и навело меня на мысль, как постоянно носить с собой пахучий табак. В детском саду воспитатели во время эпидемии набивали капсулы киндеров чесноком, делали в них дырки, и на резинки вешали нам на шею, помечая, словно прокажённых. Запах чеснока с тех пор я не очень люблю, иначе смешал бы его с табаком на радость окружающим. Аккуратно продырявливая яйцо канцелярским ножом, я задумался о легенде, по которой вампиров и злые силы в старые времена отпугивали чесноком. А что, если на самом деле пахучие луковицы просто отбивали нюх у сверхъестественных разгулявшихся соседей? В это я готов был поверить, найдя прямое доказательство своей теории. Вскоре неаккуратно продырявленное яйцо заняло своё место на моей груди, и я почувствовал себя в относительной безопасности. Конструкция получилась не слишком удачной с эстетической стороны, в будущем стоило поработать над её внешней оболочкой и содержимым, но пока она вполне меня удовлетворяла. — Есть пошли, — в обед заглянула ко мне Рита, принюхиваясь. — Ты решил весь кабинет табаком обсыпать? — удивилась она. — Нет, делал штуку одну полезную, — демонстрируя яйцо на нитке я светился от гордости. — Да, ты чёртов гений, — с сарказмом ответила девушка, зажимая нос. — А делать это в перчатках ты не додумался? Теперь рядом с тобой находиться невозможно! Тем, у кого есть нюх, по крайней мере… Сходи, хотя бы руки помой, а то всех распугаешь в столовой. А хотя… — вдруг подумала она о чем-то своём. — Пошли сразу есть, будем тобой очередь к еде распугивать. И, выставив меня перед собой, словно пугало, Рита и Шурик ринулись штурмовать столовую.***
Рита была права, стоило нашей компании шагнуть в помещение столовой, как очередь начала таять и вскоре мы уже беспрепятственно наполняли свои подносы горячей едой. Шурик спрятал нос в шарф, Рита стоически терпела, еда была для неё первостепенной вещью. Я тушевался, но попытки сходиться, умыться, пресекались девушкой до тех пор, пока мы не сели за стол. — А почему до этого раньше никто не додумался? Ну, обмазаться чем-то пахучим? — спросил я тихо-тихо у Риты. — Потому что это не прилично и неуважительно по отношению к окружающим, мы тут типа все одна большая семья, — без тени раскаяния заявила девушка, а мне захотелось провалиться под землю от стыда. Ощущая спиной раздражённые взгляды, я уткнулся носом в тарелку и бухтел. — Ты могла сказать об этом раньше! — Ага, но ты новенький, тебе ещё с месяц будут такие косяки с рук спускать, главное, не злоупотребляй. И после обеда сходи, смени одежду. А то так и будешь благоухать, — смешливо порекомендовала девушка. — А как же те, кто курит? Они же насквозь пропахли табаком, даже я обычно чувствую? — Они обедают раньше или позже, чтобы не причинять неудобств окружающим, — вбила последний гвоздь в крышку гроба Рита. Доев основные блюда, я потянулся за десертом из оладушек. У стола с выпечкой, мёдом и вареньем меня нагнала румянощёкая молодая девушка в фартуке и поварском колпаке. Она впихнула мне в руки узелок с хрустящим содержимым, заговорщицки подмигивая. — Я — Марфа, — тихо шепнула она. — Это тебе, запахи отбивать. Табаком пользуйся только в крайних случаях, или если ничего другого нет под рукой. Он у многих ребят аллергию и насморк вызывает, — и, белозубо улыбнувшись, девушка скрылась в недрах кухни, я даже не успел поблагодарить. «Марфа? — имя было мне знакомо, кажется, директор просил меня к ней зайти. — Точно, повар!» — я представлял её себе иначе. Старомодное имя полностью выбило меня из колеи, к тому же я был уверен, что она домовица. Или?.. Додумать я не успел, Рита окликнула меня, удивившись долгому отсутствию.***
Менять одежду я не пошёл, решив отсидеть до вечера. Пациентов не было, директор тоже не появлялся. Еле высидев до пяти вечера и продырявив дыроколом треть пачки бумаги, я тотчас смотался из кабинета. Пока я нёсся по коридорам лабиринта, позвонила мама, чтобы убедиться, что я в порядке. На мосту я остановился, с любопытством разглядывая тренировочный полигон сверху. Среди деревьев мелькали тёмные тени, сквозь открытые окна доносились ругань, басовитый гогот и хлопки пейнтбольных маркеров. Вновь стало немного грустно, вернулось чувство «чужой среди своих». И я не нашёл ничего лучше, кроме как забиться в выделенную мне квартиру и залезть на форум по оккультистике, в поисках информации об отгоняющих паранормальных существ травах. Спустя час я захлопнул крышку ноутбука, удивляясь тому бреду, который гуляет по просторам сети. Потому я решил покопаться в мешочке с травами от повара, выбрать то, что понравится по запаху и сделать новый ароматный «кулон». Каждая травка была завёрнута в отдельный кулёчек, чтобы не смешивались. Знакомыми мне показались только мята, укроп, базилик и какие-то хвойные веточки, все остальное я видел впервые и потому временно отложил в сторону. Нового киндер-яйца у меня тоже не было, пришлось заменить его носовым платком, ради которого я перерыл всю сумку, попутно распихав вещи кое-как по полкам, чтобы хотя бы не валялись на полу. Маминого любимого пододеяльника снова не было, хотя простыня и наволочки лежали на своих местах. — Чертовщина, — вздохнул я, радуясь, что казённое постельное мне выделили. — Неужели, забыл? — кот, покосившись в угол за кроватью, тяжко вздохнул и ушёл есть. Закончив закручивать платок и обмотав его ниткой, я отправился в душ, немного поиграл за компом и бухнулся спать, решив, что не так уж я и голоден, чтобы тащиться в столовую или магазин.***
Провалившись в сон без сновидений, я сквозь дрёму чувствовал чей-то заинтересованный взгляд. Нервно дёрнувшись, резко сел на кровати, сталкиваясь лицом к лицу с маминым пододеяльником. Было ещё достаточно светло, чтобы я мог разглядеть потемневший цветочный узор, но в недрах складок ткани царила тьма, из которой на меня взирали четыре светящихся глаза: два небольших жёлтых, змеиных и два темных, больших. Нижняя пара глаз взирала на меня с царственным презрением, а верхняя с детским любопытством — Мама, — только и выдал я, прежде чем прохладная ладонь, укутанная в пододеяльник, зажала мне рот. — Тише, это я, — громким шёпотом ответило самое милое и симпатичное приведение, из виденных мной (и единственное) — девочка Варя. Нервно икнув, я выдохнул. — А почему ты в простыне? Дань моде? — вспомнив Карлсона, поинтересовался я, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. — Это не простыня, а одеялко, я замёрзла, — втолковывала мне девочка, терпеливо. — И оно красивое, мама такие же цветы выращивала у себя на окне, — добавила чуть тише и грустнее, прозрачным пальчиком тыкая на самый крупный цветок, нарисованный на ткани. — Откуда четыре глаза? — осторожно уточнил я. — Четыре? — удивился ребёнок. — А! Это киса, видимо, тоже замёрз, ты его вытолкал из-под своего одеяла, вот он и залез ко мне, — теперь из разреза пододеяльника высунулись две любопытные мордочки. Стерев липкий холодный пот страха с лица, я упал на кровать, не в силах спросить ещё что-нибудь. — Извини, что без разрешения взяла одеялко, очень уж оно мне понравилось… Только за тени гвоздей постоянно цепляюсь теперь, — пожаловалась девочка. — Тебе чаю заварить? Я видела мяту, на столе, она хорошо успокаивает! — А ты можешь? — с сомнением интересуюсь. — Спорим? — с вызовом взвилось одеялко и, спихнув возмущённо мявкнувшего кота на меня, унеслось на кухню. Вскоре послышался стук посуды и засвистел закипающий чайник, а после в мои руки заботливо впихнули заваренные травки. — Спасибо, вкусно, — честно отозвался я, сделав пару глотков, только сейчас осознав, как же сильно хотелось пить. — А что ты тут делаешь? — девочка в ответ заметно погрустнела. — Я не выгоняю тебя! — начал успокаивать ребёнка, — просто интересно. Ты хотела посмотреть мир… — Ну… я никого не знаю, а одной очень грустно путешествовать, тем более, когда тебя почти никто не видит. А если и видит, то в ужасе убегает прочь. Вот я и решила вернуться. Часто гостила у тебя дома. — Так это ты подкладывала пододеяльник ко мне в сумку?.. — озарила меня запоздалая догадка. — Аха! — просияла девочка. — Ну что, успокоился? Теперь спать, завтра подниму с утра пораньше на пробежку! — менторским тоном заявило «дикое, но симпатишное» привидение. — Раз уж ты меня поймал, прятаться больше не буду. Я не тут живу на самом деле, но утром заскочу, проведать. Ты только форточку оставь открытой. — Но ты же можешь сквозь стены проходить? — удивился я. — Я — да, а одеялко — нет, — хищно улыбнулся ребёнок и шустро метнулся в приоткрытое на проветривание окно, не выпуская трофейный пододеяльник из цепких ручонок, оставив меня гадать, где же живут привидения. Снов в ту ночь так и не было, никто больше не буравил меня взглядом из тьмы, мне, наконец, удалось отдохнуть как следует.***
«…Следы сверхъестественных сил обнаруживают себя чаще, чем хотелось бы людям разумным и просвещённым. Из доисторических времён выползают химеры, которым поклонялись наши предки много столетий назад. С низких небес роняют на нас хлопья пепла режиссёры нашей судьбы. …Они скрываются под нами, над нами и среди нас до тех пор, пока мы не устремим взгляд прямо в их лукавые очи. И тогда они, обнаруженные, на мгновение обретают плоть и погибают, но в предсмертных конвульсиях рвут окружающий мир, который по праву считают своей игрушкой…» [Abv. XLII-b.14] «Мор. Утопия»
Утром на кухне меня ждала чашка горячего чая, несколько печенек и записка, криво намалёванная чем-то густым и красным на сложенном втрое куске бумажного полотенца: «С добрым утром! Варя, — а ниже в спешке размазано: Это клубничное варенье!» Улыбнувшись под нос, я макнул сухое, но вполне съедобное печенье в «доброе утро». Кот сыто нежился на подоконнике, подставив бело-рыжее пузо под солнечные лучи и что-то благосклонно вещал себе в усы, то мурлыча, то чирикая, то издавая мяукающие звуки. Удобно дружить с привидением: кот накормлен, на завтрак — печеньки, даже при пустом холодильнике. Трогательная забота сгладила нервозность, вызванную переездом, а печенье заморило червячка перед пробежкой. За последнее время я усвоил кое-что очень важное: самое лучшее средство для ухода — ноги. Потому филонить не собирался, твёрдо решив осилить хотя бы пять кругов по внутреннему кольцу тренировочного комплекса. Во время сборов мне под руку попался чёрный кошачий ошейник, выпавший из пакета с мыльно-рыльными и бытовыми принадлежностями, который я получил при заселении. На ошейнике блестела металлическая бляшка с выгравированным номером комнаты, под ней прятался кусочек картона, предназначенный для имени животного. Там же нашлись шлейка и поводок в комплект. Если ошейник и поводок были совершенно обычные, то шлейку покрывали петельки и кармашки, назначение которых мне было неизвестно. Прогулочные принадлежности я отложил в сторону, а вот ошейник решил надеть на кота сразу, мерзко хихикая себе под нос. Кот не любил все эти удавки и готов был насмерть сражаться за каждые крохи свободы, действовать стоило осторожно, чтобы не попасть под удар тяжёлой карающей лапы. Питомец мирно спал, улыбаясь чему-то своему кошачьему, и не чуял подлости. На четвереньках проползя от комнаты до кухонного подоконника, я, тепло скалясь, начал втираться к пушистому в доверие, стремясь повернуть его голову в нужную сторону. — Какой ты стал красивый и толстый, — нежно ворковал, наглаживая распушившиеся, лоснящиеся бакенбарды и перебирая длиннющие усы. — А как вытянулся! Настоящий Мэйн-кун! — и ещё какую-то ахинею, усыпляя бдительность лежебоки. Кот вытянулся сильнее, обнажая шейку и пушистые бока, обманчиво беззащитные и маняще нежные. Хотелось запустить в густую шубку пальцы и затискать животинку, но я знал: стоит тронуть только кончики шерстинок на животике и капкан из бритвенно-острых когтей и зубов сомкнётся на руке. Но пока сам питомец ловил мою руку на живца, я рывком вытащил из кармана ошейник, застёгивая его на шее лежебоки. Кот от моего коварства душераздирающе завопил, а после попытался сорвать с шеи ненавистный предмет. Но ошейник сидел крепко, не поддаваясь когтям, лишь глубже зарываясь под гриву. Проверив, не туго ли затянуты ремешки и получив удар когтистой лапой по пальцам, показал разъярённому питомцу язык и поспешил прочь из квартиры, подальше от кошачьего гнева. В семь, щурясь от яркого утреннего света, я выполз на площадку, сиротливо озираясь и стесняясь приступить к занятиям. Одно дело, бегать в безлюдном парке или по пустым просёлочным дорогам, другое — в компании незнакомцев; то и дело мне мерещились косые взгляды в спину. Топчась на месте, я отчаянно симулировал, что делаю разминку, ожидая, когда очередная группа «в полосатых купальниках» стремительно пронесётся мимо. Потуги мои, уверен, напоминали со стороны конвульсии рассохшегося Буратино. На шее, спрятанный под футболку, болтался мешочек с колючими травами, неприятно щекоча кожу при движении. — Вдох-выдох, — произнес, успокаиваясь, и приветливо замахал в ответ каким-то малознакомым ребятам, присоединившимся к пробежке. Время неумолимо шло к восьми, нужно было решаться или уходить в общежитие. Нацепив на затылок беспроводные наушники-вкладыши, я запустил случайный трек и побежал, стараясь сконцентрироваться на своём дыхании и дороге под ногами. Наудачу первой заиграла динамичная и отлично подходящая для пробежки песня Милен Фармер с трудно произносимым названием. Я помнил её по анимешному клипу, который крутили в моём детстве почти на всех музыкальных каналах. Кажется, герои клипа тоже куда-то бежали. Дальше были Мельница и что-то из «Стражей галактики», поддержав заданный первым треком темп. На такой вот позитивной ноте, не цепляясь мысленно за следующие песни, я преодолел три круга, прежде чем ноги начали заплетаться, а дыхание сбилось настолько, что дышать носом стало тяжело. «Беги, пока не откроется второе дыхание, — сказал мне как-то Глеб. — Тяжело? Так и должно быть. У каждого есть резерв сил, но раскрыть его можно только преодолев «не могу» и «не хочу». Или ты уже готов сдаться?» — насмешливый голос, выуженный из памяти, насмешливо звучал в моей голове. Злость придала мне сил двигаться дальше. — Нужно при следующей встрече попросить Глеба начитать на диктофон десяток едких фразочек, буду включать в безвыходных ситуациях, — проговорил я, хватая воздух, не задумываясь о том, что меня могут услышать. — Будь здоров, Айболит! — пробасил мне радостно в ухо расписанный под хохлому оборотень. «Ручная работа», — засмотревшись на зелёные росчерки, гаденько подумал я, перед тем как споткнуться и пропахать локтями беговую дорожку. Кажется, даже перекувырнулся через плечо. Мир затанцевал вокруг, усталость, отступившая недавно, взяла реванш, с удвоенной яростью сковав ноги и опалив лёгкие. Хватая воздух ртом, как выброшенная на берег рыба, мне не с первого раза удалось подняться. — Прости-прости, — бежал ко мне виновник представления, сверкая извиняющейся улыбкой. Ни единый мускул на его лице не выдал ехидства или насмешки, от чего я только разозлился сильнее, но бессильно проглотил вставшие в горле комом слова ярости. — Помочь? — Всё… в порядке… — пропыхтел, отряхиваясь. — В голове только шумит… И как-то болезненно хочется жить и трудиться, — тяжело вздохнул, не веря своим словам. Вот что творит с людьми пробежка животворящая. — Не надо ко мне подкрадываться, — решил пойти в оборону я, притворившись, что оборотень застал меня врасплох. — Ясно-понятно, — примирительно поднял руки парень, кивая. Рядом появился его брат, хмуро разглядывая мои ссадины. — Точно помощь не нужна? Мы просто поздороваться хотели. А ты такого стрекача дал! Если бы не споткнулся — не догнали бы, — удивлённо смотрел на него, хватая воздух руками и анализируя произошедшее. Ведь действительно, я успел от них достаточно сильно оторваться, судя по тому, что братья меня нагоняли после злополучного падения. Теряя равновесие, умудрился ускориться? «Видимо, второе дыхание открылось», — подумалось тогда. — Рефлекс, — пожал плечами, не выказав вида, что сам от себя в шоке. — Отличная реакция, для человека, — кажется, меня пытались подбодрить или похвалить. — Только обувь неудобная, вот и спотыкаешься. Надумаешь новой обзавестись — зови, устроим тебе шопинг-тур по местным спорт-магазинам, — такая перспектива мало прельщала, но пришлось вежливо улыбаться, кивать и поддакивать. Я вообще парень вежливый, от чего часто и страдаю. Проболтав с братьями ещё несколько минут, присоединился к их разминке, чтобы мышцы после бега не задеревенели и скупо попрощавшись после, отправился в душ. Нужно было ещё успеть на завтрак.***
Время неумолимо неслось вперёд. Мне почти удалось вжиться в коллектив, не в последнюю очередь благодаря совету Марфы. Как признались некоторые сотрудники, обладавшие острым нюхом, «такую бомбу-вонючку мог подложить всем только любимый шеф». Он, кстати, специально сделал из своего кабинета «скунс-камеру», дабы посетители лишний раз не забегали языками почесать и надолго не задерживались. Обычный человек, проведя больше пятнадцати минут в кабинете начальника, испытывал тошноту и дискомфорт. Оборотни начинали чихать, а глаза у них слезились. Как выживал в этом кошмаре сам директор — тайна сия велика есть. Кот тоже неплохо устроился, за что нужно отдельно поблагодарить Варю, развлекавшую пушистого в моё отсутствие. Девочка прикипела к котяре всей душой, если можно так выразиться о призраке. Трижды в день она кормила его, играла в догонялки, не давая завязаться новому жирку на рыжем пузике, вычёсывала и наряжала, устроив в первый спокойный вечер показ мод, зрителями на который был приглашён весь местный призрачный бомонд и я, в роли хозяина вечера. За оставшиеся дни я успел примерить на себя разные роли: сисадмина, настраивая принтеры и телевизоры по велению Грозного; грузчика, таская какие-то запечатанные коробки из одной лаборатории в другую; библиотекаря, подменяя Риту и уговаривая сканер не бросаться на Шурика; даже инспектировал кухню с проверяющей комиссией, состоящей из вечно голодного директора, братьев-оборотней и меня. Братья: Олег — весёлый, размалёванный и Ваня — хмурый, молчаливый, — оказались племянниками Грозного, работавшими в службе безопасности УПиСа. Женский коллектив за спиной звал их не иначе, как Цмок и Кусь, за особенности характера: любовные заслуги первого и невыносимую мрачность второго. Мы ответственно подходили к делу «ревизора», проверяя не столько соблюдение санитарных норм, сколько состав каждого блюда лично, не щадя живота своего. Наконец, в пятницу Марфа, поймав с поличным (до того мы умудрялись пробраться на кухню в её отсутствие), изгнала нашу шайку прочь с позором, пригрозив в следующий раз приложить половником по затылку. После, остыв, согласилась пускать в качестве проверяющего меня одного, как менее прожорливого, обладающего медицинским халатом, бахилами, шапочкой и не успевшего себя скомпрометировать. Так закончилась неделя, в течение которой мне по большей части пришлось лечить самого себя — ушибы и ссадины после падения на беговой дорожке, — а так же искать способы сведения зелёнки с кожи. Не смотря на быструю регенерацию и неоднократный оборот, мой несчастный пациент всё никак не мог избавиться от зелёных пятен. Они постепенно бледнели и выцветали, но недостаточно быстро. Пациентами моими в основном были всё те же братья-акробаты, нёсшиеся в мой кабинет из-за любой царапины, по поводу и без, бессовестно пользуясь тем, что я не мог выставить их за дверь. Ваня дрых на кушетке, и мне часто хотелось поинтересоваться, чем же он по ночам таким занимается, что приходится днём досыпать, а Олег пил чай, крошил печеньем, выедал запасы аскорбинки, а что не сам выедал — скармливал поклонницам из бухгалтерии. Апогеем его наглости стал букет из надутых резиновых перчаток, покрашенный в разные цвета зелёнкой, йодом и фукорцином. — Обчешешься, — вздыхал я в сердцах, пряча оставшиеся баночки с витаминками, но оборотень вновь и вновь их находил. По запаху, не иначе. В очередной раз, выметая из кабинета крошки, кусочки чипсов и фантики после чаепития, я был готов последовать примеру Грозного, обложив пахучими составами кабинет и подступы к нему. Но в пятницу, как раз после моей тирады о том, как у Олега под хвостом все будет чесаться и сыпью покроется лицо, варварские набеги прекратились. Он не появлялся на пороге весь день, зато его брат, мирно посапывающий после обеда на кушетке, ходил довольный и безоблачно улыбался, отказываясь раскрыть причину хорошего настроения. В ответ на вопросы о брате, Ваня лыбился ещё лучезарнее, что невольно заставляло задумался, а не поменялись ли они местами, задумав пошутить надо мной? Правда, отсутствие въевшейся зелёнки и тишина, царившая в кабинете, быстро разуверили меня.***
— Мы хотим на выходных пейнтбол для всех желающих замутить, — вещала на полднике Рита, вгрызаясь в румяный пирожок с мясом. — Ты в деле? — По сколько скидываемся? — решил сразу уточнить я, прикидывая в голове оставшуюся наличку до стажёрской стипендии. Выходило не густо, но отказываться не хотелось. Родители уже уехали, знакомиться с новым рабочим местом и подыскивать жильё, на выходных заняться мне было нечем. Разве что залипать в компьютерные игры и резаться в карты с призраками. Поддавшись внутреннему чутью, я никому не рассказывал про новых призрачных знакомых. — Все за счёт любимого управления! — довольно промурлыкала девушка, острыми ноготками стуча по столу. — Нужно только с Марфой договориться насчёт вкусняшек. После игры перекусим, потусим вместе. Тимбилдинг, все дела. Да и где ты ещё увидишь столько нечисти в одном месте? — я хотел возразить, напомнив о купальной ночи, но Рита уже прочла мои мысли. — Не рискуя быть съеденным или пущенным на опыты, — показав русалке язык, я присосался к чашке с компотом, когда в столовую ворвался взъерошенный, помятый, скулящий и почёсывающийся оборотень с зелёной шерстью на физиономии. Он мог бы выглядеть устрашающе, если бы не так жалко. Выцепив меня взглядом, оборотень бросился к нашему столу, рыча и потявкивая. В первый момент я вздрогнул от неожиданности, пытаясь отстраниться. Но в нечеловеческих глазах перевёртыша читались вполне человеческие паника и отчаяние, отрезвившие меня. Подхватив чешущегося Олега под локоть, я поспешил вывести его из столовой, опасаясь, что он может оказаться разносчиком какой-то специфической болезни оборотней. Или блох. — Попроси для него на складе антиблошиный ошейник, — прокричал кто-то вслед, когда окружающие очнулись от шока и начали шушукаться и похихикивать. — А я говорил, что беспорядочная… — конец фразы я мог только додумать, так как дверь за моей спиной захлопнулась, отрезая от звуков столовой. За нервное хихиканье я был удостоен яростного взгляда и рыка тут же раскаявшегося Олега и заскулившего с новой силой. — Стой, — Рита выбежала за нами, приоткрыв ненадолго дверь в столовую. Оттуда разносился громогласный хохот, кто-то даже похрюкивал от натуги. Напротив двери кто-то кривлялся и петросянил, изображая многострадального оборотня. — Так да или нет? — зависнув, я припомнил последний разговор и без раздумий согласился и даже пообещал переговорить вечером с Марфой насчёт закусок. Оборотень переминался нетерпеливо с лапы на лапу и пытался выгрызть себе зубами из плеча клочок шерсти.***
Осмотрев оборотня вдоль и поперёк, я пришёл к неутешительному выводу, которым тут же поделился с ним. — Блох нет, — констатировал печальным голосом, ободряюще похлопав по волосатому плечу ладонью, затянутой в одноразовую перчатку. — Аллергической реакции тоже, только расчёсы. Никакой сыпи, нет отёков… Обернуться можешь назад? Мне с людьми как-то проще… Без шерсти лучше видно, что не так. Оборотень помотал головой, изобразив целую пантомиму, вкратце означающую невозможность вернуть человеческий облик, пока он нервничает. Его брат сидел и ухмылялся. Он знал явно больше, чем мы, но молчал, предоставив самостоятельно найти причину недуга. — Можем попробовать антиблошиный спрей, вдруг что-то пропустили при осмотре, — робко предложил я. Особо бойкие поклонницы Олега притащили его почти сразу, беспокоясь за кумира. Оборотень клацнул зубами в миллиметре от моей руки, потянувшейся за колбой. — Понял! Не надо кипятиться… Или фукорцином намазать? — перспектива быть перекрашенным в ярко-малиновый также не вызвала бурной радости у пациента. — Антигистаминное могу ещё дать, — оборотень вопросительно посмотрел мне в глаза, высунув язык и поскрёб основание хвоста, заёрзав. — Противоаллергенное, — зверь кивнул, разинув пасть, показывая, что готов на такие эксперименты. — Но оно для людей, а не для… — снова щёлкнули зубы, и я поспешил на поиски таблеток. Отобрав у меня целый блистер приготовленного препарата, Олег высыпал себе на когтистую ладонь сразу половину содержимого и проглотил прежде, чем я успел остановить его. — Да ты совсем?! — взвился я. — Там же строгая дозировка! — Успокойся, Айболит, на нас одна-две таблетки не подействуют, — фыркнул Ваня из своего угла. — Ты лучше расскажи, как они действуют. — Ну… через какое-то время зуд должен прекратиться, но от такого количества его почти наверняка потянет в сон. Ты как? — оборотень свернулся на кушетке калачиком и почёсывал хвост уже не так интенсивно. — Станет легче, — смотря ему в глаза и изо всех сил надеясь, что таблетки сработают как надо. — Из побочных, возможны… — Тихо, — оборвал Ваня, когда глаза Олега начали слипаться и вот уже оборотень захрапел, подложив под голову грелку. — Всё, теперь ему станет легче. — Но как же… — удивляюсь, кинувшись к пачке с лекарством. — Оно не должно было так быстро подействовать! Тоже метаболизм виноват? — обернувшись ко второму перевёртышу. — Не, — помотал тот головой, зевнув. — Не уверен, что в этой форме на нас лекарства действуют. Как-то в детстве мы повадились на спор из огорода одного дачника яблоки таскать. Раз, другой, третий… Он нас заметил в итоге, но первое время высунуться из дома боялся, а потом запасся снотворным и решил живьём странных «зверьков». Впаял Олегу в задницу лошадиную дозу… и ничего, — я, представив эту картину, прыснул от смеха, едва сдерживая хохот. — Сонным только ходил, спотыкался. А тут даже не укол — таблетки. — Вы больше к дачнику не совались? — нарушил затянувшееся молчание. — Нет, но не из страха получить в следующий раз заряд соли или дроби, — усмехнулся Ваня. — Родители узнали и заставили извиняться перед мужиком, притворившись, что мы к нему в костюмах карнавальных ползали. — Поверил? — удивился я. — Ага. Людям всегда проще поверить во что-то объяснимое, — пожал плечами Ваня, вставая с места и направляясь к брату. Обернувшись, я увидел, что оборотень уже вернул себе человеческую форму и теперь на кушетке дрых в позе эмбриона, совершенно голый. — Уши нам чуть не открутил и заставил яблоки обрезать, белить стволы… А потом целое ведро от щедрот отвалил, за сознательность. Осматривать будешь пациента? Сам просил вернуть его в человеческую форму. Смутившись, собираюсь с силами, внимательно осматривая расчесы. Ни намёка на аллергию или укусы. Обернув многострадального Олега в одноразовую простыню, я позволил второму оборотню забрать его. — Не знаю, что это было, вам бы к настоящему доктору… — промямлил я на выходе. — Давай, потом, — дёрнул плечом Ваня, ногой придерживая дверь. — Шеф тебе сам всё расскажет, я вряд ли смогу правильно сформулировать, что произошло. — И всё же, вдруг эпидемия начнётся или с едой что-то не так? — Марфе не говори этого, — тяжело вздохнул парень, сдувая с глаз выбившуюся прядь волос. — Что ты сказал Олегу, когда выгонял его вчера вечером? — Ну… что обчешется он, если будет витаминки у меня таскать и сыпью покроется… — Ага, что у него задница чесаться будет, — согласно кивнул парень, подкинув брата на руках, перехватывая удобнее долговязое тело. — Я его проклял? — в ужасе выпучил глаза, сердце забилось как бешеное. — Хотел бы пошутить, что да, но ты и так затравленный задохлик, вдруг от счастья и осознания своего могущества копыта откинешь? Или эксперименты ставить ринешься, — поморщился Ваня. — Ты внушил ему чесотку. Видишь, сыпи нет, — киваю, бросив взгляд на лицо недавнего пациента. — Вот если бы была — да, тогда проклятие. А тут… — Мог сразу сказать! — взвился я. — Полблистера таблеток извёл зря… — Нужно, чтобы ты сам верил в эффективность и правдивость своих слов, иначе не подействует, — как маленькому объяснял Ваня. — Ладно, после работы лучше дядю расспроси, я в этом не особо разбираюсь. Но не дам так же легко себя обдурить, — последнее было сказано с затаённой угрозой. — Точно в семье нагов не было? — мотаю головой, вздрагивая. — Ну, тогда поосторожнее с предположениями, диагнозами и словами вообще, пока не научишься себя контролировать. Бывай, Айболит. Оставив меня отрешённо смотреть в стену, братья скрылись из виду.