Просто останься со мной, Там, за холодной рекой, Ещё звучит голос мой, На берегах тишины. Приди, останься со мной, Там за холодной рекой, И мы прогоним долой Твои печальные сны. Рок-опера Орфей — Сон
И снова потекли длинные, полные забот рутинные дни. Казалось бы, попав в сказку ты должен навсегда забыть о покое, жизнь наполнится весёлыми и опасными приключениями, путеводные клубки начнут поджидать тебя за каждым углом, чтобы увести на встречу неизведанному… Вовсе нет. Целыми днями я носился по лабораториям, которыми заведовала Мила, трудясь похлеще пчёлки Майи. И, если не штопал порванные уши оперативников управления, не подтирал оборотням слюни, собирая по полу выбитые зубы, то драил операционные, в которые, к счастью, меня не пускали во время проводимых хирургических манипуляций. Мне в общем-то не сильно и хотелось. С началом осени их стало внезапно слишком много, как в шутку (или нет) пояснила Мила: дачный сезон уравнивает всех, и управление, и взбесившихся ведьм, и колдунов в третьем поколении, и вспыльчивых оборотней из молодняка. На дачах в течение лета все дружно борются за рекордные урожаи, времени на пакости не остаётся. Но вернувшись в город и увязнув в рабочей или учебной рутине начинают со скуки беситься. Одичавшие на воле после трёх месяцев вольной жизни молодые оборотни и вовсе зачастую, не рассчитав силы, умудряются подрать кого-то из зарвавшихся соучеников. А уж когда у них начинается переходный возраст, туши свет… Шеф с нервной улыбкой и дёргающимся глазом рассказывал о курьёзах, в которые попадали его племянники в период с одиннадцати до восемнадцати лет. И очень сокрушался, что не было рядом мозгоправа (то есть человека, обладающего даром воздействия на сознание), так часто ему приходилось сочинять небылицы перед родителями соседей и одноклассников. — Знаешь, я как те дамочки из высшего общества, завёл собачку, чтобы списывать все непотребства. Но в нашем случае это были не запах и блохи, а покусанные носы, ляжки и задницы дворовых ребятишек и пьяниц. А ещё вой на луну, когда эти два дебила посмотрели фильм про оборотней, — смеялся мужчина, подкручивая ус. — Хотя как-то эти два горемыки притащили домой блох… — после этого, под каким-то совсем странным предлогом Олег и Ваня утащили своего болтливого дядю прочь, стараясь говорить как можно громче, заглушая речь ехидного Евгения Анатольевича. Я же запомнил об этом, планируя при случае использовать данный факт как оружие против оборотней, если снова начнут зарываться. Вообще управление оказалось местом довольно дружелюбным и мирным, здесь каждый готов был прийти на помощь, стоило только обратиться. Не было конкуренции, так как каждый занимался тем, что умеет, а сотрудников часто катастрофически не хватало. — Не хотят старики выходить из своих землянок и идти к нам сдаваться, привыкли к свободе. Варят зелья от поноса и запора, и любой различной хвори, реализуют через внуков в интернете. Или по сарафанному радио имя себе делают, ездят к ним и бизнесмены за заговорами на удачу в финансовых делах, и отчаявшиеся найти любовь женщины. Гарантии дают почти стопроцентные, но о побочках не предупреждают, — поделилась догадками Мила, когда мне удалось её разговорить во время скучнейшей инвентаризации. Цивилизация дошла и до управления, куда, наконец, были закуплены компьютеры и проведена локальная сеть. Сначала я радовался этому, но узнав, что честь организовать базу медикаментов, пациентов и инструментов предоставляется мне, несколько приуныл. К счастью, сжалившись, Мила не оставила меня без помощи и либо сама помогала вносить инвентарные номера и описание объектов описи, либо засылала ко мне Глеба. Однако последний как правило больше совал свой нос всюду и доводил меня, саботируя работу. — Не всегда, конечно, чем-то приходится жертвовать, используя наши силы. Но к деревенским ведьмам и знахарям обращаются за быстрым решением проблем, а от того страдает качество. И последствия подобных несанкционированных магических манипуляций становятся совершенно непредсказуемыми, — вздохнула женщина, надиктовывая мне инвентарный номер очередной склянки. — Ты и сам почти с такой ситуацией в Грязях столкнулся. Вот тут-то подключаемся мы. Команда зачистки устраняет… эти самые последствия, Грозный поддерживает связь с властями и полицией, сочиняя убедительную историю для родственников и прессы. Кого удаётся образумить — берём под свою опеку, кого нет… Ты уже мальчик взрослый и сам всё понимаешь, в нашей работе много грязи. Но она необходима обществу, пусть оно и не всегда готово это признать, — я фыркнул, но развивать тему не стал. Внутренняя чуйка предупреждающе напряглась в моей голове. — То, что невозможно обезвредить и устранить — запираем в камерах содержания. Если задуматься, то мы в равной степени научная организация, полиция для обладающих даром, резервация для нам подобных, тюрьма для них же и огромная бомба со сломанным часовым механизмом, которая вот-вот рванёт. Помнишь в охотниках за привидениями сбежали все призраки? — я кивнул, чувствуя, как холодеют пальцы, замершие над клавиатурой. — В фильме герои всех спасли и переловили злодеев. Так вот если сбегут наши клиенты, то спасать будет некого. И некому, скорее всего, — я сглотнул, почувствовав, что стены начали давить на меня. — А в другом месте их нельзя запереть? — несмело поинтересовался я. — Или равномерно распределить по разным участкам, чтобы не было концентрации. — Организаций, подобных нашей, мало, примерно по одной на область, в лучшем случае. И каждая грозит в любой момент превратиться в локальный Чернобыль. Проблема всё та же: старики, достаточно сильные, чтобы справиться с другими такими же сильными мира магического, к нам идти, лишившись анонимности и свободы, не хотят. Ведь бабушка твоя тоже предпочла уединённый образ жизни, даже когда нуждалась в помощи. Мы бы не отказали, она много хорошего сделала… — я грустно потупился в монитор, мысли упорно не хотели возвращаться к инвентаризации. Мила, верно оценив моё состояние, присела рядом на краешек стола и мягко потрепала меня по волосам. — Молодёжь тоже не рвётся вставать на учёт у государства. Понимаешь, — она тяжко вздохнула. — Сейчас мы работаем вполне официально, но любая перемена во власти сильно ударит и по нам. В разные годы и при разном политическом строе к нам относились по-разному. Сейчас экстрасенсы популярны и нам легко скрывать свою работу за их карточными фокусами. Но для государства, которое знает о нас и относится к нашей деятельности весьма настороженно, мы потенциальная угроза. У этой стороны есть обратная медаль — подразделения, призванные противостоять нам и защищать «нормальных» людей от нас… нелюдей. И они обычно не выбирают между перевоспитанием и устранением, — женщина нервно побарабанила пальцами по столу. — Потому наша задача успеть первыми. После разговор постепенно сошёл на нет. Вернуться к работе в тот день мне так и не удалось, потому я был сослан на учебный полигон, Андрею на растерзание. И да, я всё же ушёл в академ, так как на универ времени с навалившимися новыми делами практически не оставалось. Родители эту новость восприняли стоически и даже не грозили вернуться домой, чтобы надрать уши. Конечно, меня предупредили что больше устраивать по блату на кафедру меня никто не собирается. В универе наоборот, как мне кажется, вздохнули с облегчением и посоветовали тщательно обдумать своё будущее и возможную смену профиля. И кстати, за волшебными клубками я бы настоятельно не советовал следовать, если жизнь дорога. В лучшем случае заведут в тёмный подвал или шахту лифта, в худшем, приведут кривыми путями к запечатанным кабинетам управления, где содержатся опасные артефакты или буйная нечистая сила, о которой как раз предупреждала Мила. И по странной, трагической случайности двери эти будут открыты, ведь клубок путеводный он для этого и предназначен, чтобы вывести тебя на битву с мировым злом. А вот победишь ты или нет, не его забота. Мне хватило одного такого раза, как раз накануне Хэллоуина. Впрочем непосредственно к самому празднику это происшествие практически не имеет отношения.***
К Хэллоуину корпусы управления готовили только массовики-затейники и новички, которым добровольно-принудительно поручили это задание. Затейниками, что неудивительно, оказались Рита с Шуриком, новичками: я, Глеб и ещё несколько студентов-практикантов, работавших у Милы и Андрея на подхвате. Больше никто из действующих сотрудников в управлении со стажёрами работать не соглашался. И украшать помещения тоже, ведь кто мусорит, тот после и протухшие тыквы с осыпающимися ёлками собирает. В качестве грубой рабочей силы Грозный отправил к нам племянников, но те в основном прятались по углам и во что-то резались на приставке. Я был бы и рад присоединиться к ним, если бы не бдительные Глеб с Ритой, лично взявшие шефство над нашей группой. Поначалу они даже чуть не подрались за место руководителя нашего кордебалета, но после спелись и увильнуть от вырезания страшных тыквенных морд, бумажных гирлянд и развешивания фонариков стало практически невозможно. Сами они ходили и с важным видом проверяли нашу работу, периодически сверяясь со списком дел в блокнотике. И всё. Вечерами, когда Глеб обрабатывал мои изрезанные в неравном бою с гирляндами и бумажными тыковками пальцы антисептиком и обклеивал их пластырями, я взывал к его совести, предлагая включиться в общее дело и поработать на благо любимого управления, но был проигнорирован. Хотя нет, ещё он внезапно вспомнил про чудесные свойства змеиного яда и предложил проверить этот миф на практике, облизав мои пальцы, на что был послан в далёкий пеший эротический марш. Наши отношения, чего скрывать от себя, давно перешли Рубикон и жребий был брошен. Мы должны были друг друга или окончательно задолбать, или… тоже задолбать, но с последующим «…и жили они недолго, но весело». В первые рабочие недели Глеба к нему пытались подкатывать молоденькие девушки и я всеми силами старался им не мешать, избегая в рабочее время Глеба, однако холодность моего друга и не очень хорошее отношение других оборотней к змеелюдам дали свои плоды: постепенно попытки наладить с ним более тесный контакт со стороны женского пола сошли на нет. Это было в начале. А после Глеб вдруг разгадал мой хитрый манёвр. Недолго думая, этот хитрый змей пришёл к выводу, что в прятки можно играть вдвоём и теперь уже он поджидал меня за каждой дверью необходимого мне кабинета, напросился к Миле на инвентаризацию и вот теперь почти добровольно вызвался заниматься подготовкой к Хэллоуину, хотя ему почти сразу Грозный разрешил не участвовать в этом бедламе. И вновь женские взгляды были прикованы к нему, но уже с другой, научно-исследовательской целью и из любопытства. А заодно ко мне. В глаза нам светили ослепительными, доброжелательными улыбками, а за спиной… кхм, подозреваю, что сношали нас во всех комбинациях, видах и местах. Теперь я старался не оставаться с Глебом хотя бы наедине (но тут, конечно, мой план был обречён на провал, ведь жили мы вместе). А змей в ответ начал появляться рядом со мной тогда, когда я был максимально уединён, и оставлял в покое лишь когда кто-то замечал нас, выходящих под ручку из очередной подсобки. Ловко играя на чувствах и любопытстве окружающих, он постепенно влился в коллектив и, как со смехом после рассказывала Рита, даже вызвал у слабого до подобных домыслов пола сочувствие. Ведь я со стороны казался им ледышкой и бесчувственным задохликом, а Глеб, как романтизированный герой любимых ими романов, всячески добивался моего внимания. Хитрый, безжалостный и самоуверенный манипулятор! Не скажу, что он вёл себя как-то иначе наедине… Но хотя бы переставал «работать на публику», спокойно устраиваясь с ноутбуком рядом со мной на диване или занимался какими-то домашними делами. Дальше сидения спиной к спине или бёдрышком к бёдрышку у нас не заходило. Хотя спали мы всё-таки вместе… Глеб никуда не торопился, понимая: вот он я, тёпленький и никуда не денусь. А я просто не знал, что делать дальше и как себя вести.***
Идя по плохо освещённому коридору, я невольно щурился, ругая про себя «праздничные» плафоны и наклейки на лампы, дающие «жуткие» тени. Из-за этих праздничных прибамбасов, собственно, и была такая темень. Рита совершила набег на магазин с китайским ширпотребом (то ли «Всё по 40», то ли «Фикспрайс»), притащив оттуда поистине жуткие образчики китайского представления о том, как выглядят украшения на Хэллоуин. И совсем не удивительно, что за очередным углом мне вдруг почудилось движение маленькой тени. Решив, что это отклеилась очередная китайская наклейка с плафона, я поспешил скорее подобрать её и выкинуть, пока Рита не загнала меня на стремянку, приклеивать кусок постоянно отваливающегося пластика на место. Дойдя до места, о которое зацепился взгляд, я обнаружил маленький клубочек, состоящий из нитей всех цветов радуги. Его на потолок я точно возвращать не собирался! И делать паутину тоже, хотя изначально Рита пыталась обучить всех нас основам вязки крючком и плетению макраме. Протянув руку к клубочку, я только успел ухватить его за торчавшую нитку, когда разноцветный комок пришёл в движение и покатился в сторону лестницы. Уже тогда нехорошие предчувствия закрались ко мне в голову. Я почти был уверен, что, пойдя за клубком, уже скоро об этом пожалею. Но нитка из онемевших пальцев выскальзывать отказывалась, хотя клубок укатился уже довольно далеко, а мысли наполнил азарт от погони за чем-то интересным, сказочным и неизведанным. Кажется, я даже пытался разжать ладонь, однако то ли нить приклеилась к ней, то ли мне этого сделать не удалось… помню смутно. Не спеша я отправился за радужным шариком, замечая, что чем ближе к нему подходишь, тем короче нить, связывающая нас. Словно успевал смотать свои излишки, чтобы не волочиться по земле. Иногда он замирал, словно обдумывал дальнейший маршрут, а затем мог резко поменять траекторию или же продолжить ранее заданный маршрут. И вновь я оказался в незнакомых коридорах, пытаясь придумать оправдание своему детскому поведению, если вдруг кто-то встретится на пути, но вокруг не было ни души. А если поблизости раздавались голоса, то мой разноцветный навигатор сворачивал в другую сторону, уводя меня все дальше и дальше, вглубь комплекса. К этому времени я уже так втянулся в погоню за ним, что даже мысли не допускал об опасности данной затеи. Сложно описать состояние, когда голос разума смолкает и кажется, что вот они, единственно верные путь и решение. Ты знаешь, что так не должно быть, но не допускаешь и на мгновение мысль об этом, всё вокруг выглядит естественным. В иной ситуации или со стороны я бы заметил, что с человеком, маниакально преследующим клубок ниток не всё в порядке. Именно поэтому разноцветный шарик вёл меня нелюдимыми коридорами, запутывая следы. Когда я очнулся и нить, наконец, выскользнула из моих онемевших и замёрзших пальцев, то обнаружил себя в незнакомом месте, напротив открытой тяжёлой, кованой металлическими листами двери. Клубка рядом уже не было. — Эй, тут кто-нибудь есть? — спросил я робко в пустоту коридора и зияющую темноту дверного проёма, но никто не ответил. Только где-то совсем рядом раздавалось попискивание, как от сигнализации. Я вновь посмотрел на железную дверь, звук шёл из недр этой комнаты. Впрочем, как раз в этом-то удивительного ничего не было. Почти во всех лабораториях была установлена сигнализация. Если после открытия двери долго не вводить код безопасности, система защиты начинает истошно вопить, привлекая внимание окружающих, но чаще — ругань и проклятия. Звук, однако, был совсем тихий и глухой, будто раздавался издалека, но вот же она, дверь, напротив меня, приглашающе распахнута. Мысленно похвалив себя за набор выживания, который я теперь таскал всегда с собой и состоявший из нехитрых медикаментов, ножа, фонарика и перцового баллончика, я двинулся внутрь, подсвечивая себе путь небольшим, но очень ярким лучом света. Свободную руку я запустил в карман с баллончиком. Внутри не было ничего интересного: столы, какое-то хитрое оборудование, пара компьютеров, стеллажи с бумагами и прочие атрибуты офиса с научным уклоном. А вот чуть дальше находилась ещё одна дверь и она, как и первая, была приоткрыта, именно от неё раздавался писк сигнализации. Здравый смысл как раз начал ко мне возвращаться, вспомнились рассказы Милы и Риты о том, какие твари содержатся в недрах управления, а потому я едва сдержал себя от совсем не позорного бегства. Стоило предупредить Грозного и кого-то из сотрудников об открытой двери. Возможно, это был всего лишь кабинет, который, спешившие на обед работники управления забыли закрыть. Тогда надо мной просто поржут, поблагодарят за бдительность и отключат сигнализацию. Код от которой я, кстати, всё равно не знал. Нужно было ещё придумать причину моего нахождения здесь, ведь я клятвенно обещал начальству и Глебу не шататься в одиночку по УПС, а история с клубком сыграет совсем не в мою пользу. Но тут я вспомнил про украшение коридоров, на это можно было списать как минимум обнаружение открытой двери. Осталось понять, куда меня занесло и… Похлопав по карманам лабораторного халата, я осознал, что телефон остался на зарядке в лаборатории. — Чёрт, — выругавшись, я услышал собственный голос, разрезавший тишину. Стало немного легче. После плена землянки в деревне находиться в темных, замкнутых пространствах стало морально сложно для меня, но в целом терпимо. По ногам прошёлся сквознячок, приводя в чувство. — Я не заперт и могу в любой момент сбежать, — сказать легче, чем поверить. В первую очередь мне нужно было захлопнуть дверь в комнату с сигнализацией и после бежать со всех ног к шефу. Пошарив фонариком по офисной части лаборатории в поисках какого-нибудь длинного крюка или швабры, чтобы не касаться двери (так делали в играх, которые мне попадались!) я заметил белый халат на полу и уже потянулся было поднять его, когда луч света выцепил бледное лицо над воротом халата. Обескровленное, искажённое испугом, с распахнутыми закатившимися глазами и распахнутым в немом крике ртом. Хрипло вскрикнув и подавившись этим звуком, я отскочил прочь, невольно оказавшись слишком близко к двери, из-за которой, как показалось, ко мне двинулись теневые щупальца, сковывая колени и обхватывая горло, не позволяя вновь закричать. Сделав над собой усилие, я кончиками пальцев зацепился за ручку двери, потянув на себя. Она двигалась экстремально медленно, по миллиметру в секунду или даже меньше, но двигалась, а я не сдавался, не давая пальцам соскользнуть в пустоту. Почему-то мне показалось, что во второй раз поднять руку сил мне не хватит. И как назло в голову лезли всякие мерзкие мысли о моей никчёмности, даже с такой банальной ситуацией справиться не могу, ещё и опять вляпался. Из универа ушёл, разочаровав родителей. Жить не хотелось. Рука начала обмякать и соскальзывать с остановившейся двери. Обуза для управления, для Милы, для Глеба… Вспомнив о друге, я немного взбодрился, представляя, как он вновь отчитывает меня, обещая выбить на тренировочной площадке из меня все силы, чтобы неповадно было искать приключения. И мысленно, по наитию потянулся к нему, закрыв глаза, не ожидая ответа или поддержки, просто чтобы прогнать суицидальные, безнадёжные образы. Но ответ пришёл. Один за другим в голове начали всплывать вопросы, озвучиваемые почему-то голосом Глеба, и я, хихикнув, попытался придумать на них остроумный ответ, но холодные щупальца, проникшие, казалось, даже в мой мозг, не давали сделать этого. — Кажется я понял, он в пятом… — последняя фраза была такая отчётливая и живая, что я с улыбкой на лице сильнее сжал пальцы и подался всем телом назад, увлекая за собой дверь, закрывшуюся с диким грохотом и то ли лязгом металла, то ли визгом чудовища, которому я прищемил щупальца. Боли от падения уже не почувствовал, лишившись сознания ещё на середине полёта, но последней мыслью было что-то в духе: — Я сделал это! Теперь можно вырубаться…***
Открыв глаза, я вновь осознал себя плывущим по реке в лодке, однако шторм бушевал теперь прямо надо мной. Неспокойная река качала моё плавательное средство из стороны в сторону, угрожая в любую минуту перевернуть. Высунувшись чуть-чуть над бортиком, я заглянул вглубь реки, чтобы оценить её глубину, если вдруг придётся плыть, и тут же отпрянул. В недрах вод, мельтеша под днищем лодки туда-сюда, сновали чёрные щупальца и, не подчиняясь законам природы, тянулись к горизонту и там втягивались в чёрные облака, словно были их отростками. И моя лодка, если подумать, была неестественно близко к горизонту. Приглядевшись, я понял, что это чёрные облака спустились близко к воде и подобрались ко мне почти вплотную, образовав что-то вроде стены. А щупальца тянулись скорее не к ним, а от них. Поджав под себя ноги и забравшись в самый центр лодки, как можно дальше от бортов, я начал думать, что делать дальше. В том, что это сон, сомнений не было, но что делать дальше не имел понятия. Попробовав пощипать себя и побить по щекам, я вдруг понял, что и во сне может быть больно и бросил эту дурацкую затею. Зажмурившись и надув щеки для пущей концентрации, я начал представлять, как просыпаюсь, однако и это не помогло. Тогда я начал мысленно звать Глеба, ведь он уже попадал как-то в эти сны и мог бы помочь мне выбраться… Это продолжалось довольно долго, как показалось мне тогда — целую вечность, но вдруг лодка просела в воде от удвоившейся тяжести. Приоткрыв один глаз, я увидел злого как чёрт и немного удивлённого Глеба. — Привет, а я только о тебе вспоминал… — А уж я-то как часто о тебе вспоминал в последнее время, — зло прошелестел змей, а зрачки его вдруг начали сужаться в щёлочки, утопая в золоте радужек. — Пожалуй, у меня в чём-то перед тобой есть преимущество даже, — горько усмехнулся он, оглядываясь и оценивая обстановку. Шторм, казалось, с тех пор как я в последний раз на него смотрел отступил, а вот щупальца продолжали черными угрями плавать под лодкой, и я не собирался проверять как они отреагируют, если я вдруг решу искупаться. — В чём? — поинтересовался, не совсем улавливая смысл его слов. — Как думаешь, какой сейчас день и где ты находишься? — я пятой точкой ощутил подвох в этом вопросе. — Канун Хэллоуина, — нерешительно ответил я, продолжив, — и я нахожусь, наверное, на полу какого-то кабинета, куда я случайно попал, просто прогуливаясь и совсем ни о чём не замышляя. — Об этом и в подробностях ты расскажешь нам чуть позже, — Глеб нервно захрустел костяшками на ладонях. — Сегодня шестое ноября, ты в лазарете и, как нам казалось, находишься в глубокой коме, — я громко сглотнул, чтобы обозначить степень моей обеспокоенности, хотя во сне в этом не было особой необходимости, как и в воде, еде и дыхании. — Но у меня есть хорошие новости, — я выжидающе посмотрел на Глеба, — за проявленный героизм в устранении проблемной ситуации в лаборатории наказывать Грозный тебя не будет, — я вздохнул с облегчением. Вот так вот закрыл дверь и уже герой! Но я предпочёл бы не повторять подобного. — А я буду, — увидев мою улыбку подытожил змей. — Ты не должен был рисковать и лезть непонятно куда, достаточно было просто позвать помощь… — Я телефон забыл, — повинился, грустно потупившись, — а там кто-то в халате лежал, возможно мёртвый. Я решил, что раз уж все равно рядом, могу и дверку прикрыть. Чтобы больше никого не задело… — Это был манекен для отработки искусственного дыхания, — тяжело вздохнул Глеб, подползая ко мне на коленях, чтобы не раскачивать лодку. Я попытался отстраниться, опасаясь, что вот-вот мне прилетит подзатыльник за безалаберность, но было просто некуда. Обхватив мой затылок ладонью, Глеб притянул меня к себе и прижался лбом к лбу, закрывая глаза. — Та… штука, что была заперта внутри, влияет на сознание, она же внушила тебе, что перед тобой человек, — я попытался вывернуться из захвата, но тут почувствовал острые коготки на мгновение впившиеся мне в кожу за ухом. Понял, не дурак. — Я очень испугался, найдя тебя, едва дышавшего, рядом с той дверью. Если бы ты не додумался позвать меня в последний момент, то твоё тело нашли бы ещё не скоро, в то крыло редко заходят. — Но там же сигнализация вопила… — вспомнил я. — Это тоже часть внушения. Сигнализация была отключена с пульта кодом одного из сотрудников, — это имело смысл, иначе кроме меня туда бы прибежали ещё и Олег с Ваней, ответственные за систему безопасности и как раз дежурившие в тот день. — А почему тогда он не закрыл дверь потом? — пришёл в голову следующий вопрос. — Кодом воспользовался сын этого сотрудника и… его тело было найдено внутри комнаты хранения артефакта, — я вздрогнул от подступившего осознания: закрывая дверь, я даже мысли не допустил, что внутри может кто-то оказаться. Глеб, почувствовав это, развернул меня в своих руках, устраивая на своих коленях и обхватывая всем телом, словно стараясь укутать, а подбородок удобно расположил на моей многострадальной черепушке. — Если бы ты не закрыл дверь, кто-то ещё мог пострадать. Мальчишке всё равно было уже не помочь, не вини себя. — Он… умер?.. — одно дело думать, что видишь перед собой чей-то случайный труп: страшно, жутко, но терпимо. Если он, конечно, не движется в твою сторону с желанием убивать. Другое дело знать, что кто-то пострадал по твоей вине. — Нет, он в коме, и я сомневаюсь, что когда-либо выйдет из неё. Но даже если и выйдет, то не тем, кем был раньше. — А я? — стало немного страшно. Ведь вот он я, сижу в лодке, на коленях Глеба, мыслю, существую, и вроде ничего не поменялось внешне, но все вокруг — сон, пусть и довольно странный. — А ты как-то умудрился запечатать своё сознание, не позволив той мерзости проникнуть в него. Но и сам попал в ловушку… впрочем, я тебя уже предупреждал об этом, — Глеб тяжело вздохнул и внезапно впился острыми зубами в мою шею. — Ш-ш-ш, больно, ты совсем рехнулся! — взвизгнул я и попытался вырваться, но не тут-то было, парень держал меня крепко. — Я обещал покусать тебя, если вдруг снова влезешь в неприятности, — проворчал он совсем по-детски мне в шею, щекоча нежную кожу ресницами. — Так вот, это только аванс, когда проснёшься… — Мне и тут неплохо, сам просыпайся, — проворчав, я попытался ткнуть друга в живот локтем, но промахнулся. — Только с тобой. Или мы оба останемся тут навсегда, — усмехнулся он, откидываясь назад и увлекая меня за собой. — Знаешь, ты в целом прав, тут неплохо, тепло, спокойно, тебя легче держать под боком, точно больше никуда не вляпаешься. — Я передумал, — пришлось идти на попятную. — Родители там, наверное, переживают, не звоню им уже неделю, шеф места себе не находит, кота некому кормить и стрессировать… Без меня же всем станет жить слишком легко, кто будет устраивать нарушение техники безопасности. — Ты пытаешься убедить меня оставить все как есть и запечатать нас тут навсегда? Только вдвоём, — последняя фраза была произнесена слишком уж интимным шёпотом, у меня даже мурашки пробежались от затылка до копчика, заставив выгнуться всем телом. Глеб хрипло и как-то обречённо рассмеялся, крепче сжимая объятия, от чего дышать стало тяжело. Хотя, постойте, но я же сплю, как я могу чувствовать эти объятия так ярко. Своими догадками и ощущениями я поспешил поделиться с Глебом, чтобы хоть как-то отвлечь его от обгладывания моей шеи. — Ага, мы сейчас в медицинском корпусе, в изоляторе. Услышав зов, я не стал терять время и искать другую кушетку, чтобы войти в твой сон, просто лёг рядом. — И теперь слухов о нас станет ещё больше, — убито проворчал я. Идея остаться во сне навсегда снова показалась мне заманчивой. — О, так ты тоже о них знаешь, — деланно удивлённо рассмеялся Глеб. — Ну почему сразу слухи. Мне, например, нравится теория о том, что ты сильный, но глупый чернокнижник, привязавший меня в качестве фамильяра. А как известно, мы в ответе за тех, кого приручили и… — Врёшь! — возмутился я, ущипнув друга за колено. — Кто знает, — ухмыльнулся Глеб и, как мне показалось, наконец расслабился, впервые за всё то время, что мы провели в лодке. — Ты думал, что я не тот, за кого себя выдаю, — пришло внезапно озарение. — И проверял меня все это время. — Ты просто не знаешь, что за… что там содержалось, — выдохнул Глеб мне в макушку. — Если бы ты начал вдруг вешаться мне на шею или отвечать взаимностью, я бы, конечно, как честный нечеловек воспользовался этим, но с тревогой и после обязательно вытряс бы из тебя всю дурь. А так… всё в порядке, — я даже комментировать это не стал, продолжая думать. — То, что бушевало на горизонте в моих снах… это оно? — Да, — коротко ответил Глеб. — Ты восприимчив к таким вещам, чувствуешь их близость, как компас. — И сейчас оно заперто? — мне не понравились его слова о содержании той сущности, произнесённые в прошедшем времени. — Нет, там только его эхо, отголоски злобы. — Щупальца? — Ты видишь их как щупальца? — с удивлением в голосе поинтересовался Глеб, зарываясь пальцами под мою футболку. — Ты хочешь поговорить о своих визуализациях со специалистом? Можешь рассказать мне всё, что волнует… — Да ну тебя, — проворчал я, скидывая его руку и прикрывая беззащитный живот. Теперь я понимал, почему мой кот так недовольно относится к посягательствам на свой пушистый, мягкий, нежный и невероятно приятный наощупь животик. Жаль у меня нет острых как бритвы когтей. — Но на самом деле каждый видит их по-своему. Кто-то как щупальца, кто-то как ленты, некоторые как петли для виселицы. — Я просто много играю в компьютерные игры и читаю мангу. — Да-да, — пространно произнёс Глеб, — не волнуйся, я никому не скажу. — А сам-то ты какими их видишь? — перевернувшись, я оказался лицом к лицу со змеем. — Знаешь, пожалуй, нам пора выбираться отсюда, — криво улыбнулся парень. — Смотри в мои глаза и думай о том, что нужно следовать с мной. — Нет уж, сначала расскажи, что тебе напоминают эти штуки, — не унимался я, твёрдо решив не оставить мозгоправские шуточки Глеба безнаказанными. Прикрыв на какое-то время глаза, парень тяжело вздохнул и произнёс: — Мне они напоминают змей, — я завис с приоткрытым ртом, подавившись заготовленными на любой случай шутками, не ожидая такого ответа. — Давай пока не будем об этом, позже я поясню тебе причины такой визуализации. Может быть. Смотри в мои глаза и не моргай, — чтобы избежать затянувшуюся неловкую паузу я последовал просьбе Глеба безоговорочно и вскоре почувствовал, как волна накрывает нашу лодку, затягивая её в образовавшийся под нами водоворот.