Сбежавшая

      Он снова пришёл на их поляну, спрятанную от чужих взглядов, с надеждой, что она здесь. Что всё не всерьез. Что просто сбежала, ведь она всегда так делала. И сейчас, вот сейчас, выйдет его муза, его душа, но этого не случилось.       Он лёг на зеленеющую траву, и, слушая, как лёгкий ветерок колышет листья вокруг, вспоминал время, когда они были вместе. Да уж, вот это парочка: девушка-варг и… А впрочем, теперь не важно, кто он. Без неё он стал никем и жизнь потеряла всякий смысл.       Он клал голову ей на колени, всё никак не налюбуясь на её глаза цвета молодой весенней сирени, а она, ощущая на себе его томный задумчивый взгляд, гладила, по её мнению, глупую головушку, пропуская через свои тонкие пальчики его непослушные волосы. Каждое воспоминание о ней давалось всё труднее и труднее, и, казалось, он сам начал забывать всё то, что с ними происходило.       Он припомнил даже и их первую встречу. Тогда он выслушивал от гвардейца одной из Гвардий Эль отчёт о важной миссии. И тут ворвалась она. С небольшой одышкой, с испариной на лбу, с раскрасневшимися щеками, с растрепавшимися волосами. Притащила с собой своего кризляма, измазюканного и с запутанной шерстью, который, кажется, потом оставил ошмётки грязи по всему Штабу. Что-то заверещала про «способности». Естественно, никто из них был не в восторге, что так нагло их отчёт прервали. А потом взглянул в её глаза и пропал. Пропал навсегда. Сначала корил себя за мысли о ней, прогонял прочь, но она засела в его голове. И он не смог её прогнать. Она была Живая. Да-да, с большой буквы. Эмоциональная. Гордая. Волевая. Боевая. Даже дикая, в хорошем смысле. А потом, в след за ним, пропала и она. Не сразу, но…       Они нашли эту поляну, когда вместе гуляли по лесу. Попросили знакомого чёрного мага запечатать её для них, чтобы в последствии поляна стала секретным местом, куда бы они сбегали, чтобы просто побыть рядом. Тогда ещё не было войны, жилось относительно мирно. Они наслаждались друг другом, но всё в один момент рухнуло… И теперь же это место опустело без неё. Ровно как и он сам.       В нем закипали эмоции. Воспоминания отразились болью на душе, но не такой, которая ранит, нет. Это была тёплая боль, даже приятная. Он чувствует. Снова. И каждая клетка его тела жаждет вернуть её.       Он винил себя, что снова не уберёг её. Если бы не вмешался, ничего бы не случилось. Так хотелось ему думать. Так было бы проще её контролировать.       Может, ему стоило сначала стать просто другом? А потом, пусть и не сразу, но кем-то большим, сохраняя её прошлое с ним в секрете? Нет, он бы не смог. Не смог бы быть просто другом. Находиться с ней так близко, и одновременно так далеко.       Он взвыл, как одинокие волки воют на луну. Сейчас он был тем самым одиноким волком.

***

      — Рассказывай, что тебя беспокоит? — Женщина средних лет с собранными в ухоженную прическу волосами, до которых уже дотронулась седина, сидела на большом кожаном кресле и следила за мной твёрдым взглядом из-под спадающих на нос очков.       — Даже не знаю с чего начать, — я же, лежа на длинном диване в цвет её кресла, пялилась в белый потолок.       — Начни с самого начала, — она держала в руках ручку, готовясь делать пометки в блокноте.       — Привет, меня зовут Вирджиния, и я сумасшедшая, — я зааплодировала, представив, что представилась в закрытом клубе анонимных алкоголиков.       — Не делай поспешные выводы, — женщина ничуть не смутилась моей выходке, — предоставь это мне.       — Не была б я таковой, не лежала бы сейчас на диване у психиатра, — слишком идеально белый потолок у неё. Слишком.       — Я не психиатр, а психолог, — хоть у меня не самый лучший характер, и хамить я могу, умею, практикую, голос её отдавал теплотой, — и я помогу тебе разобраться в себе, если ты, конечно же, будешь со мной взаимодействовать.       — Ладно, ладно. Я не помню своё детство, — я тяжело вздохнула, ища хоть какую-нибудь точку на этом потолке, — будто бы жизнь началась с семнадцати.       — Не помнишь отдельные моменты или совсем всё? — уточнила она, делая пометки в блокноте.       — Ни-че-го, — протянула я и, приняв сидячее положение, заглянула в её лицо. Карие глаза лучились добротой, мимические морщинки по бокам делались глубже, когда она улыбалась. — Все помнят что-то. Кто-то рассказывает, как в первый раз ездил с отцом на рыбалку, кто-то, как мать научила готовить первый пирог, а я даже не помню, как играла в снежки.       — Почему именно снежки? — Женщина прервала зрительный контакт, чтобы снова записать в блокноте мои слова.       — Все дети играют в снежки. — Я пожала плечами. Может, потому что за окном было жаркое лето, а мне не хватало зимы. Я всегда любила холод, закутаешься в плед, возьмешь горячий чай и сидишь перед окном, глядя, как белые хлопья снега постепенно укрывают землю мягким одеялом.       — Твои родители рассказали, что вы пережили пожар.       — Да, с него то всё и началось, — я снова легла, заведя обе руки за затылок, — почему у вас такой идеальный потолок?       Психолог улыбнулась, посмотрела наверх и продолжила разговор:       — Так что же случилось?       — Меня в ночи разбудил отец, — я закрыла глаза, вспоминая те страшные события сейчас уже с улыбкой, — я не хотела вставать, потому что спала всегда крепким сном. А когда всё же продрала глаза, увидела, что моя комната вся в дыму. Мы выбежали на лестницу, ведущую вниз, а она уже была в огне. Отец вернулся за моим одеялом, накрыл нас, и мы прошли к выходу. Мать уже стояла на улице со всеми документами в руках и моей кошкой, которая разбудила родителей и спасла наши жизни. Так мы вместе, вчетвером, прижавшись друг к другу смотрели, как языки пламени пожирают наш маленький двухэтажный домик, пока не приехали пожарные. Но спасать там уже было нечего. Сгорело всё и до тла. А на следующее утро, я проснулась, чувствуя себя не тем, кем являюсь. Как будто все воспоминания, что были до пожара, сгорели в нём.       — Что случилось дальше? — Женщина записывала мои слова в блокнот, а чирканье её перьевой ручки по бумаге меня успокаивало.       — Вы когда-нибудь задумывались, чем пахнет дождь? — Всё же я скептически относилась к этому приему. Не нужен мне мозгоправ. Но раз уж я здесь, и мои родители отвалили за это большие деньги, так почему бы и да? — Для многих он не несёт ничего хорошего за собой. Грязь, лужи, пробки, сырость… А для меня он пахнет свободой.       — Что ты делаешь? — Женщина приподняла съехавшие очки.       — Пытаюсь соответствовать определению, которым меня наградили. — Сумасшедшая. О, да. Я такая.       Женщина рассмеялась заливистым смехом. Рада, что хоть кто-то смеётся над моими шутками.       — Ты не сумасшедшая, ты просто особенная, Вирджиния.       Пока я шла на встречу к своей цели, почему-то вспомнился мой первый приём у психолога. «Особенная». Так она меня всегда назвала. Мы с ней сдружились, если можно назвать другом человека, которому платишь за встречу. Но отец продолжал давать деньги, а мне было всё равно с кем разговаривать: с кошкой или с человеком. Разве что человек отвечал. Хотя кошка, как слушатель, гораздо приятней. И мурчит как трактор, когда её гладишь.       Вдали из-за деревьев начал проглядывать солнечный свет. Вот и всё, конец моим приключениям. Ну, надо же. Я ведь предусмотрела всё до мельчайших подробностей, а об этом забыла.       Прямо передо мной Тёмный лес. Он манит своей зловещей тишиной, но путь преграждает горящая ярким багровым пламенем река. Кажется, что она вот-вот разольется из берегов, распространяя огонь дальше. Я подошла ближе. Длинные заросли мне почти по пояс, а от цветов исходит обжигающий жар. Я посмотрела по сторонам, тщетно пытаясь найти края этой реки. Ничего… Пламя уходит далеко за горизонт. Черт побери! Я собралась в самый опасный лес, но не могу перейти даже эту границу.       Я растерянно села на большой камень, не зная, что делать дальше. Неужели всё так просто кончится? Нет. Нельзя сидеть сложа руки, нужно что-то придумать.       Солнце уже было над головой, означая примерно полдень. Мой живот издал звук умирающего кита, напоминая об обеде. Что ж, хорошо. Выудив из рюкзака маленькую булочку хлеба, я нащупала палку колбасы. Я же не дикарь какой-то кусать её прямо так. Нащупав на поясе приятный холодок металла, вытащила один из своих кинжалов. Отрезав пару кусочков колбасы, протерла от жира лезвие и… Эврика! Я могу разрубить эти заросли, тем самым освобождая себе путь. Гениально! Просто гениально! Не хочу зазнаваться, но я же чертов гений!       Откусив от самодельного бутерброда кусок, я стала рассматривать кинжал. Кровавое лезвие переходит в рукоять, а на стыке красуется голова грифона. По телу пробежались мурашки, перемешиваясь со страхом. Я вспомнила то существо чернее ночи. Острые когти и затянутые белой пеленой глаза. Почему грифон?! Почему Валькион выковал именно его?! Ни льва, ни сову, ни знак Гвардии Обсидиан, ни фамильяра, в конце концов, а грифона?       И что, если я опять его встречу? Или, если быть совсем точной, он меня найдёт? Что ему помешает в этот раз меня убить? Я совсем запуталась.       Убрав припасы и туго затянув рюкзак, я подошла к пламенной реке, и, вооружившись двумя кинжалами, рассекла заросли. Ножи со свистом отрубили стебли, а цветы, падая на землю, угасали вместе со своим пламенем, меняя бордовый цвет на чёрный, а потом и вовсе превращались в пепел. Жадно размахивая кинжалами, я продвигалась медленно, но верно, навстречу своей цели. Жар сильно обжигал незащищенные никакой тканью руки, оставляя на коже волдыри, и я уже сто раз усомнилась в гениальности своей идеи, но останавливаться нельзя.       Наконец, когда последние стебли преграждающие путь были повержены, я стояла перед этим «великим» Темным Лесом, который сама Гвардия Эль обходит стороной. Я оглянулась: чёрная пепельная дорожка поперек пламенной реки служила своеобразным «мостом» в другой мир. Последний раз обведя взглядом лес, в котором провела почти два дня, и который стал уже каким-то родным, я зашла во тьму.

***

      — Мои разведчики прислали фамильяра из леса с не очень хорошей новостью, — вампир нервно почёсывал затылок, растрепывая свои чёрные волосы ещё сильнее.       — Не томи, говори уже, — начальница Штаба стояла спиной к присутствующим, разглядывая полуразрушенный кристалл.       — Они нашли прорубленную тропу на границе, — Глава Теней не знал как реагировать на её молчание, поэтому продолжил, — следов не нашли, скорее всего она воспользовалась зельем, которое украла из лаборатории. Думаю, теперь очевидно, куда она направляется.       Мико не поворачивалась, лишь крутя посох в руке. Присутствовавшие гвардейцы переглянулись.       — Сворачивайте операцию, — простояв с минуту, осмысляя сказанное, она наконец заговорила, — отзывайте разведчиков. Хватит.       В Кристальном Зале повисла нагнетающая тишина.       — Мы же не бросим её там?! — Невра нахмурил брови.       — Я не могу никем рисковать, — кицунэ снова повернулась к кристаллу, чтобы никто не видел её растерянность.       — Странно, что она в обычном лесу то выжила, — эльф, закатив глаза, скрестил руки. На его персону посыпались со всех сторон неодобрительные взгляды. — Что?!       — Мико, она же наш гвардеец, — Валькион пытался вразумить лису. Он привязался к этой девушке. И что уж скрывать, не только он один, — мы же не бросаем своих в беде.       — Мы помогаем только тем, кто просит помощи, — начальница всё рассматривала кристалл, будто пытаясь увидеть на нем ответы, — а она ясно дала понять, что наша помощь ей не нужна.       — Она просила о ней с тех пор, как попала сюда, — Лейфтан, сохранявший всё это время нейтральное молчание, вступился за исчезнувшую девушку, — просто вы не слушали или не желали услышать.       Гвардейцы переваривали сказанное. Ведь он был прав, чертовски прав.       — На её хрупкие плечи многое навалилось, — он приставил руку к подбородку, принимая привычную позу мыслителя, — и девушка сломалась…       Все согласно закивали головами.       — Не зря же её выбрала Оракул, — напомнил Керо о таком редком явлении, в особенности, после раскола всем известного кристалла.       — Я не стану терять всех Глав своих Гвардий из-за одного варга, — Мико злилась, и, наверное, прежде всего на себя.       — Последнего варга, — дрожащим голосом поправила Икар.       — Я найду её.