будни

      Гена проходит мимо Славы, никак не реагируя на его дебильные шуточки, и мешком валится на кровать, утыкаясь лицом в подушку.       Слава, глядя на эти телодвижения, вскидывает брови. Через несколько минут, когда он начинает нервничать, думая, что Генка задохнулся, осторожно интересуется: — Как зачёт? — Слава садится на краешек Гениной кровати, вслушиваясь в убитое бурчание соседа по комнате: — Это ты виноват, быдло комнатное, — Гена отрывает голову от подушки, щурясь и глядя на мерзкое участливое Славино лицо, — я из-за тебя зачет завалил, урод, блядь, — он снова утыкается обратно, не обращая никакого внимания на утешающие Славины хлопки по плечу. — Эй, ну прости, Генчик, — Слава барабанит пальцами по ткани его майки, борясь с желанием облапать генин бампер, и сглатывает, — хочешь бухать пойдем? За мой счет, — конечно, Слава пиздит, потому что трахнуть Гену — дело святое, но денег все равно жалко. Просто Ден уже позвал его на очередное бухалово и недвусмысленно предложил давеча: «да набухай ты свою принцессу и трахни, че как маленький, чесслово» и у Славы, наконец, появился повод. Не факт, что Гена согласится, но Слава достаточно оптимистичен и считает, что попробовать стоит. — Хочу, — Слава не верит своему счастью, и тут же звонит Дену, чуть не пища от переизбытка эмоций: — Ден, Ден! Он согласился!       Впрочем, забегая вперед, Слава пожалел.       Он смотрит на накидавшегося в хламину Генку и понимает, что ничего, кроме унылого затаскивания полуживого тела в их комнату ему не светит, и жалеет о своей идее, кто ж вообще знал, что его ангельского соседа унесет с трех бокалов какого-то коктейля. Но Слава был бы не Славой, если бы не воспользовался даже этим положением.       Парень расслабленно сидит в кресле, краем глаза следя за Гениными передвижениями, чтобы, если что, пресечь чьи-либо анальные посягательства на его принцессу. — Гена! — Слава вскидывается и орёт на весь блок, заставляя парня ничего не видящим взглядом озираться в поисках источника звука, все ещё отбиваясь от какого-то назойливого пидора.       Слава хватает Гену за плечи, притягивая к себе, и елейно улыбается одногруппнику Гены, которого он видел от силы пять раз в жизни: — Нам, кажется, пора, завтра ещё пары, так жаль, — «что я не могу оторвать тебе твой член», — что вы не смогли поболтать больше, — Слава почти что мило улыбается, с силой сжимает протянутую ему руку и удобнее перехватывает в слюни надравшегося соседа.       Слава ненавидел возиться с пьяными, потому что они похожи на детей, а Слава ненавидел детей, почти так же как и пьяных, и этот замкнутый круг приводил его в бешенство, но Гена все-таки удивляет его: — Сла-а-а-ав, — тянет Гена, еле волоча ноги и сильнее прижимаясь к Славе, чтобы не навернуться, — ты такой красивый у меня… — Он икает и смеется, а Слава воет не то от досады, не то от счастья, и дальше продолжает ковылять в комнату, думая только о том, что Гена слишком шумно дышит ему в шею, слишком мило и пьяно улыбается, закрывая глаза и пару раз, кажется, засыпая прямо на ходу.       Когда Слава пытается открыть дверь, все ещё прижимая к себе полуживое тело, Гена делает самую безумную и самую ахуевшую вещь, Гена ставит Славе засос, и Слава скулит, скидывает Гену на кровать и выбегает в ванную. Он набирает Дену и орёт в трубку, пытаясь перекричать долбящую в ухо музыку: — Ден, если ты не хочешь, чтобы меня засадили за изнасилование, в твоих интересах заставить меня только подрочить!       Гене тошно и плохо с утра, он не сдал зачёт, он набухался, а ещё его преследовало чувство того, что он что-то натворил вчера. Гена переворачивается на бок и видит заснувшего Славу с какой-то очень мечтательной улыбкой, что тоже напрягает.       За окном уже светло, суббота, прекрасная жизнь, Слава все так же молчит, и его подергивает от какого-то странного нетерпения, разрывает от какой-то тайны, а Гена непонимающе смотрит на него, стараясь не давать повод для чего бы то ни было.       Слава не выдерживает, и часа в четыре дня, падает на кровать рядом с Геной. — Карелин, пошёл нахуй! — Привычно отзывается Гена, но Славе теперь есть, что ему ответить. Он растягивается на чужой кровати, и кладёт голову Гене на колени. — Когда ты познакомишь меня со своей мамой? — Зачем? — Гена недоуменно вскидывает брови, с удивлением глядя на Славу. — Ну как, — Слава вскакивает со своего места, опрокидывая Гену на кровать и нависая сверху: — Мы с тобой спали вместе, а ты, радость моя, ещё и кусаешься! — в доказательство Слава оттягивает ворот рубашки, и Гена видит на его шее огромный лиловый засос.       Он беспомощно оглядывается по сторонам, надеясь найти виноватого, а когда не получается, он просто скидывает Славу с себя и выбегает из комнаты.       Гена долго умывается, стараясь понять, пиздит ли ему Слава, но скорее всего нет, и что ему теперь с этим делать — непонятно. — Кстати, Ген, — слышит он сразу же по возвращению, и понимает, что так просто не отделается, — ты вот протрезвел и я до сих пор «такой красивый у тебя»? — ехидно интересуется Слава, с садистским удовольствием наблюдая за появившимися на Гениных щеках пятнами румянца. — Мы просто забудем об этом, — мямлит он, проходя к кровати, но Слава тут же хватает его за футболку, привычно прижимая к себе и полностью игнорируя все те маты, что выливаются на его счастливую, тупорылую, блядь, как по колоколу стучать, сраный Карелин, голову. — Нет уж, милая, такое не забывается-я-я-я, — тянет Слава и все-таки отпускает несчастную жертву алкогольного опьянения, думая о том, что ход событий ему определенно нравится.