Постулат Фемиды

Ещё одна красотка. Сегодня он был на высоте: проехался по Москве с прекрасной незнакомкой. Она была шикарна. Автомобиль летел по Ленинскому проспекту в поисках новых развлечений. Огни. Ночь. Все как надо, и больше ничего. Клубы и постоянные знакомства начали надоедать. Хочется чего-то определённого и нового. Но где найти? В Москве можно лишь рассекать по пустым дорогам на дорогой машине и окружать себя красивыми дамами. К сожалению, это стало не в моде. Все друзья обзавелись любовью, а он, как маятник, мечется от одной к другой. Сегодня одна, завтра другая. Когда это уже закончится? Алексей Смирнов не мог остановиться: «золотая» жизнь поглотила его. Он в плену мажоров и задорных красавцев. Вроде он имел все: деньги, популярность и славу хоккеиста. Но что-то выпадало из этого ряда, но что? Лёша черпал от жизни все, что можно было взять. А когда отдавать? Папа терпит все его проказы, а он этим и пользуется. Сколько раз отец знакомил с образованными, но несчастными девушками; с некрасивыми, но интеллигентными. Все не то. Это не то, что нужно. Но вот идёт Антон Антипов. Да, сегодня клуб и новые девчонки. Схема та же. Удивительно, но Смирнов вырвал Антона из скучных повседневных дней и заставил его вкусить шикарную жизнь. — Ну что, Тох, ты готов отрываться? — Лёша цокнул языком. Идея явна не была по нраву Антипову, но выполнять своё обещание надо. — Пошли уже... — Кристина, Настя, — окликнул кого-то Лёша, — смею вас познакомить с лучшим защитником! Далее последовал поток фоток и автографов. И вновь возвращается к прежней жизни. Ну почему от этого так трудно отказаться? Может, следует сменить свои идеалы? Стоя в очереди, Антон незамедлительно отвечал сестре смс-ками. Несмотря на позднее время, Катя ещё сидела в кабинете. - "Ты в клубе?" - "Ну да. Леха позвал." - "А, тот самый?" - "Ты его помнишь?" - "У меня хорошая память на лица)" - "Да, я сейчас с ним. А ты что делаешь?" - "Работаю. Я в отличие от вас пашу как проклятая)" - "Ахахаха". Краем глаза Алексей заметил переписку Антона и его сестры. Он не упустил возможность расспросить друга о Поклонской. — До сих пор не могу поверить, что это твоя сестра... Антипов отвлёкся. Выключив телефон, парень настойчиво посмотрел на друга. — А придётся... — Слушай, а почему твоя сестра так меня недолюбливает? Я ж вроде нормальный парень. Антон незаметно кивнул Леше, хотя так он не считал. Ещё надо посчитать, сколько раз Смирнов втягивал его в неловкие ситуации. — Давай ты сам об этом её и спросишь. — Так она в лицо этого не скажет. — Поверь, тебе скажет. ***** Дождь барабанил по крыше и окнам машины, хлестал по ветвям деревьев. Екатерина с трудом расстегнула ремень безопасности. Подсунула два пальца под дверную ручку и посильнее надавила плечом. Инерция движения вытолкнула её наружу, и она со всего размаху села в лужу. Приподнялась на колене. Вокруг лило как из ведра. И — никаких признаков внедорожника. Все-таки она сбросила их с хвоста. Постанывая, она поднялась на ноги. Опершись спиной об автомобиль, осмотрела свои руки. Они тряслись мелкой дрожью. В том же сумасшедшем ритме билось сердце. Она простоял несколько минут не двигаясь. К шуму дождя примешивалось завывание ветра в кронах деревьев. Екатерина прикрыла глаза. Её охватило ощущение, что она погружена в воду. Она действительно промокла насквозь, но вода словно смывала с её только что перенесенный страх. Она вдыхала запахи смолы, мха и палой листвы. Пока не поняла, что закоченела. Благодаря холоду сердцебиение вернулось в норму, и она снова села в машину. Закрыла дверцу. Врубила печку на максимальную мощность. И задумалась. Кто эти двое мужчин? Почему они её преследуют? Поджидают ли они её на дороге? Ответов на эти вопросы у её не было. Слежка могло означать одно – убийство, похищение или угроза. Девушка даже догадывалась, откуда дует ветер. Неужели Красницкий подослал своих псов следить за грубой девушкой? Их разговор был недолгим, но ясным. Ушёл Семён Валерьевич не в духе и обещал вернуться только уже с другой артиллерией. Это звучало, как угроза из его уст. И вот сейчас за ней следит непонятный тонированный внедорожник чёрного цвета, провожавший её до самого конца шоссе. К счастью, Поклонской удалось скрыться. Страх колебался то вверх, то вниз. Засев в машине, Екатерина быстро пробежалась по сообщениям: Антон спрашивает про поездку домой, Макеев волнуется, а вот и подруга написала. Девушка отложила телефон, закрыв глаза. Страшно. Холодно. Любой шорох толкал Катю в пропасть ужаса. Что-то не так. Поклонская выехала со двора и, не раздумывая, поехала к подруге. За рулём она пыталась отвлечься и перестать думать о двух мужчинах. Екатерина не могла отделаться от паранойи. Ей все казалось, казалось и казалось, пока она чуть ли не наехала на женщину. Та вовремя затормозила и впилась в сиденье, держась за руль. Испуганная женщина поспешила скрыться, чтоб не попасть под колёса ещё раз. Сменялись дома, проспекты. «Лексус» двигался под напором своей хозяйки. Железный конь мчался, огибая все уголки зауженных улиц и освобождаясь от медленных скоростей на шоссе. Кафе «Иль Патио» находилось возле дороги, но шум не доходил до стеклянных стен. Из автомобиля Катя увидела свою лучшую подругу, которая быстро печатала на ноутбуке. Журналист как никак. Екатерина попыталась скрыть бледную кожу консилерами, но это ей не помогло. Плохой видок явно был виден окружающим. Катя не питалась уже два дня, и то вода спасала её от голода. Даже спустя двое суток девушка не желала пообедать, наслаждаясь запахами свежеиспеченных булочек или аппетитной пасти. Кусок в горло не лез. — Настя, привет! — Екатерина чмокнула подругу в щёчку и присела напротив её. Анастасия оторвалась от дела и поприветствовала подругу искренней улыбкой. — Привет, Катюх, ты что такая запаханная? И правда: спутанные волосы, блестящая кожа, постоянная отдышка. По крайней мере, за Настей не гонялись подозрительные люди. — К тебе вообще-то торопилась! — Ну ладно, ладно. Ну рассказывай, как живётся в Подмосковье? Заказав чашечку кофе, Екатерина повесила свою куртку на вешалку. И снова боль в висках. Когда же это закончится? — По правде говоря, вешаться хочется, — Катерина аккуратно присела на мягкий диван, смотря в одну точку, чтобы не вызвать ещё один приступ боли, — в Москву еду как на праздник. В Подольск вообще возвращаться неохота. Что я там забыла? — Ну не грузись, поработаешь там полгодика и вернёшься. — Тебе легко говорить, тебя не ссылали в другой город. — Ты думаешь, в Москве покруче? Я целыми днями пишу статьи, от которых мне самой плохо становится. Но за это я хотя бы деньги получаю. — Мне вот недавно дали на лапу, тысяч двести. — И ты взяла? — Нет, конечно, за кого ты меня принимаешь. Анастасия пожала плечами. Да, глупый вопрос... — Да что мы о работе да о работе: как личная жизнь? Екатерине следовало промолчать. Что делать, если в твоей жизни перекати-поле? — Давай ты лучше про свою расскажешь. — Я хочу послушать про твою. — Насть, а о чем мне говорить? Я работаю целыми днями, мне не до парней. — Кать, ты вообще когда последний раз гуляла? Девушка задумалась. По-моему, год назад. — Ну давно. — В общем, несколько лет, — констатировала факт Катя, — тебе надо развеется. Посмотри, худая, бледная, тёмная какая-то. — Насть, у меня нет времени на гулянки. — Потому что ты его сама у себя отнимаешь. — Я нужна людям, без меня им никто не поможет. — Кать, в твоём ОВД работают следователи. Дай им пару дел. — Ты бы их видела, ни кожи ни рожи. Отсиживают свои задницы на стуле. А приходится мне за всех работать. — Никогда тебя не понимала. — И не поймёшь, — Поклонская хихикнула. — Катя, Катя, поживи в своё удовольствие, а не гробь себя и своё здоровье на работе. Катерина пропустила мимо ушей слова лучшей подруги, ведь они ей не понравились бы. Лучше жить во имя долга, ведь он не даст сбиться с правильного курса. ***** Даже тем, чья тень не падала на порог церкви от одного Рождества до другого, было ясно: мест, чтобы всем рассесться, на этой панихиде не хватит. У входа уже образовалась небольшая черно-серая пробка, когда машины подъехали в облаке пыли и осыпавшихся листьев. Собравшиеся соседи теснились на крыльце, стараясь незаметно оттереть друг друга локтями; образовав воронку, толпа постепенно всасывалась в церковь. Напротив, через дорогу, роились репортеры. Екатерина припарковала свой автомобиль рядом с чьим-то пикапом, тоже видавшим виды, и заглушил мотор. Подребезжав напоследок, кондиционер умолк, и салон немедленно начал нагреваться. Она позволила себе лишнюю секунду, чтобы оглядеть толпу, хотя на самом деле времени у неё не было. Довольная, что не заметила ни единого знакомого лица, она выбралась из машины. Предвечерняя жара обернулась вокруг неё, как душное одеяло. Рывком отворив заднюю дверь и попутно обжегшись, она достала из машины пиджак. Поколебавшись, прихватила с заднего сиденья и шляпу. Широкополая коричневая шляпа совсем не сочеталась с его черным костюмом. Но, будучи обладателем синевато-белой кожи цвета снятого молока, которая на шесть месяцев в году покрывалась канцерогенного вида веснушками, Катя была внутренне готова к последствиям нарушения дресс-кода. Внутри церковь оказалась даже меньше, чем ей помнилось. Стиснутая плечами незнакомых ему людей, Катя позволила течению отнести себя вглубь. Она приметил свободное местечко у стены и устремилась к нему, втиснувшись рядом с мужчиной в туго обтягивающей живот рубашке. Тот кивнул ей, а потом вновь уставился прямо перед собой. Рукава у него замялись в локтях: их явно недавно подворачивали. Екатерина снял шляпу и начала потихоньку обмахиваться. Не удержавшись, огляделась по сторонам. Лица, которые поначалу казались незнакомыми, вдруг словно попали в фокус, и она ощутил — вопреки всякой логике — порыв удивления, натыкаясь взглядом на морщинки, седые пряди и лишние килограммы. Мужчина постарше, сидевший двумя рядами ближе к выходу, поймал взгляд Екатерины , кивнул, и они обменялись печальными улыбками. Как же его звали? Девушка попыталась вспомнить. Сосредоточиться никак не удавалось. Вроде учитель. Кате почти удавалось представить его себе у доски, перед классом, как он бодро пытается вселить в скучающих тинейджеров интерес к географии, или к поделкам из дерева, или к чему там еще. Но воспоминание продолжало ускользать. Мужчина кивнул на скамью рядом, давая понять, что мог бы подвинуться, но Екатерина вежливо покачала головой и опять отвернулась. Она старалась избегать вежливых разговоров даже в самой располагающей обстановке. А эту обстановку назвать располагающей было трудно. С увеличенной фотографии над гробом глядела вниз, на собравшихся, ухоженная женщина. Чересчур широкая улыбка дробилась на пиксели. Снимок был знаком Кате. Она видела его в рамке на стене в своей комнате. Под фотографией живыми цветами были выложены имя погибшей. Наталья. — Кошмарная трагедия, — прозвучал голос соседа-мужчины. Словно ниоткуда. Руки скрещены на груди, кулаки крепко зажаты под мышками. — Да, — сказала Екатерина. — Вы её хорошо знали? — Это моя мама, Поклонская Наталья Евгеньевна. Сосед умолк. Лицо печали перешло в гримасу отвращения. Без слов он пересел на другой стул. Екатерина не поняла его действий. Половина расступалась перед ней, будто считали её прокаженной. Шёпот. Ропот. Эти бешеные голоса. Они не дают покоя. Что они знают? Откуда-то сзади, из динамиков, донеслось несколько музыкальных нот. Начало службы. Смотреть на фотографии было трудно. Одна за другой они всплывали на экране в беспощадном слайд-шоу. Вот маленькая Наташа держит маленькую утку, а теперь в тридцатилетнем возрасте уже держит малютку Катю на руках. Екатерина полузакрытыми глазами следила за потоком фотографий, они резали её без ножа. А это ещё больнее. Музыка медленно умолкла, и последние фотографии появлялись на экране в неловком молчании. Все явно испытали облегчение, когда кто-то зажег свет. Пока священник, у которого были проблемы с весом, преодолевал две ступеньки, ведущие на кафедру, Катя опять уперлась взглядом в этот кошмарный гроб. Сидевшей впереди женщине в годах уже, видимо, было невмоготу смотреть вперед, и ее блуждающий взгляд упал на Катю. Знакомы они явно не были, но она автоматически кивнула ему с печальным видом. Девушка отвел взгляд. Когда она опять поднял глаза, она все еще смотрела прямо на неё Внезапно нахмурившись, она повернулась к соседке, тоже пожилой даме. Екатерине не нужно было уметь читать по губам, чтобы понять, о чем они шепчутся. Вернулась блудная дочь, поганая тварь. Вторая женщина стрельнула взглядом по её лицу и немедленно отвела взгляд. Еле заметным кивком подтвердила подозрения подруги. Наклонилась к соседке с другой стороны, что-то прошептала. У Екатерины в груди начала оседать неуютная тяжесть. Она посмотрел на часы. Семнадцать часов. И она отсюда уедет. Опять. Слава тебе, господи. ***** Девушка сидела на краю кровати, апатично наблюдая за движением в телевизоре. Стоял ранний вечер; солнце уже зашло, но температура, кажется, практически не упала. Приняв душ, она переоделась в шорты, и теперь дешевое хлопковое покрывало неприятно покалывало её влажные ноги. Чувство вины возникло уже после двух. Сквозь пол приглушенно доносились звуки паба; иногда чей-то неразборчивый голос казался ей смутно знакомым. Какой-то крошечной его части было любопытно посмотреть, кто же там собрался, но вниз спускаться совершенно не хотелось. Шум внезапно прервался звоном разбитого стакана. Ненадолго наступила тишина, потом последовал взрыв глумливого гогота. Катя подпрыгнула, когда на тумбочке рядом с кроватью пронзительно и фальшиво зазвонил телефон. Звонок застал её врасплох, но удивления не было. Скорее, ощущение, что она ждет этого уже несколько часов. — Алло? — Катя, привет — послышался голос Сергея Петровича, — нужно подойти к Ледовому. Будут брать интервью. — Хорошо, сейчас буду. Екатерина бросила трубку и упала на кровать. Не хватало ей ещё и назойливых журналистов. Она приехала вчера с похорон матери и вновь ничего не ела. Вода заменила ей еду. Все тело ныло от слабости, но Катя не смешила сдаваться. Здоровье подождёт. Двадцать минут спустя Поклонская, следуя указаниям навигатора и вдоволь напетлявшись по мрачным дорогам, въехала на подъездную дорожку. С усталым видом Екатерина вошла внутрь. Внезапные вспышки камер ослепили следователя. На несколько секунд Катя ушла в свои мысли, но шум и гам вывели её из состоянии ступора. Девушка последовала вдоль коридора, стараясь выбраться из кольца репортеров. Сергей Петрович уже почетно занял своё место, ей оставалось встать рядом с ним. — Ты выглядишь измученной и подваленной, — шепнул Сергей Петрович, — с тобой все в порядке? Екатерина кивнула. В глазах появилась рябь, ноги подкашивались. В толпе хоккеистов она увидела Смирного, он странно на неё смотрел и хмурился. Поклонская упрямо боролась с головокружением. Сесть было негде. Это конец. — Вопрос юристу Поклонской. Катя дрожащими руками убрала прядь с щеки. Она пыталась разглядеть журналиста, но все слилось воедино. Катерина ощущала себя косоглазой, боялась, что взгляд будет направлен в другую сторону. Зрение на несколько минут пропало. Паника достигла пика. Все исчезло. Теперь она видела только тьму. — Скажите, вы готовы отстаивать интересы команды "Медведей", если некоторые хоккеисты отойдут от нормы? — Я...я-я... Не вижу. — Что простите? Члены Федерации изумленно посмотрели на девушку. Многие впали в недоумение. Что происходит? Девушка взяла себя в руки. Надо ответить на вопрос. — Д-да, конечно, это моя прямая обязанность... Но если... Катя покачнулась. Все вокруг кружилось, будто карусель. Она отошла от микрофона, трясясь от холода. — Екатерина? Дышать стало труднее. Нельзя падать в обморок, это вето. Екатерина сглотнула. Последнее, что она увидела, так это искажённое в страхе лицо Антона. Дальше удар. Обморок. Сон. Тишина...