Семейство МакДугалл, или Яблочко от яблоньки

1968 год Во время помолвки Трой заходил к Мэйсонам сначала раза два в неделю, потом три, и в конце концов стал почти каждый вечер проводить у будущей жены и тестя. Он подолгу и с искренним интересом разговаривал с мистером Мэйсоном о делах, добродушно шутил с миссис Картер и мисс Пауэрс. С Конни МакДугалл держался очень просто и по-дружески. Несколько раз он сопровождал ее в гости к знакомым. Танцуя с ней, он не позволял себе ничего лишнего — ни прижать ее к себе теснее, чем дозволяли приличия, ни положить руку туда, куда не следовало. Встречаясь с невестой, он целовал ей руку, а прощаясь — легко прикасался губами к щеке. Конни постепенно к нему привыкла, и решила, что он ей нравится. Вот только ее мучили беспокойные сны, в которых часто появлялся Питер — он не снился ей уже давно, а тут стал являться чуть ли не каждую ночь. И чем ближе к свадьбе, тем ярче и тревожнее делались ее сны. Уже в сентябре ей приснилось, что она сбежала с собственной свадьбы вместе с Питером, бросила и жениха, и отца, и дом, полный гостей. И они вдвоем куда-то едут по широкой дороге на маггловском автомобиле. Одной рукой Питер держит руль, другой обнимает Конни за плечи. Во рту у него сигарета со странным запахом — Конни видела у него такие, он и ей несколько раз предлагал попробовать, но она отказывалась (1). Ей весело и легко — так легко, как не бывало уже очень давно. Вот он отпускает руль, и машина взлетает, Питер целует Конни в губы, срывает с нее белую кружевную фату, потом платье, а она звонко хохочет. Темные кудрявые волосы Питера падают ему на глаза, он откидывает их назад движением руки, которое Конни, оказывается, прекрасно помнит… «Вот видишь, как это легко — все отбросить и быть счастливой и свободной…» — говорит Питер, смеясь. «Да… А мне казалось, что я не смогу», — соглашается Констанция. И вдруг она смотрит на свою руку и видит обручальное кольцо. «Я забыла его снять», — шепчет она, и ее веселье сменяется нарастающим ужасом. Она пытается снять кольцо, но оно как будто приросло к пальцу. Питер наблюдает за ее стараниями и смеется еще веселее. Одна дверца у машины — как раз с той стороны, где сидит Конни — отваливается и падает вниз, и Конни, не удержавшись, тоже падает. Машина, управляемая Питером, продолжает свой путь, он словно не слышит ее криков… Конни проснулась с отчаянно колотящимся сердцем и в слезах. «Мерлин… — прошептала она. — Да что же это такое? Ведь я его уже почти забыла. Почему опять?» Она не понимала, что с ней происходит. Обманывать себя, что это только сон, который ничего не значит, не было смысла: Конни прекрасно помнила, какой счастливой она себя чувствовала во сне от того, что Питер обнимает ее, от того, что он снимает с нее фату и свадебное платье. А ведь она уже совсем привыкла к мысли, что скоро выйдет за МакДугалла, станет ему верной, честной женой и доброй матерью детям, и найдет в этом свое счастье… «Он ведь хороший человек. Я не хочу его обманывать. Как это ужасно — любить одного, а жить с другим… — думала она. — Может быть, все же разорвать помолвку, пока не поздно? Но что я ему скажу? Что видела во сне парня, с которым раньше встречалась и который наверняка обо мне и думать забыл, и поэтому я не могу за него выйти? Глупо…» Весь день у нее все валилось из рук. Вечером Трой обещал сводить ее в маггловский Лондон, но ей уже никуда не хотелось идти — вообще не хотелось его видеть. Она села к столу, намереваясь написать ему, что заболела — но в ту же минуту услышала стук в дверь. — Войдите, — откликнулась она, убирая пергамент и перо в ящик стола. — Я сегодня освободился немного раньше, — Трой стоял на пороге. Он был без мантии, в маггловском костюме и при галстуке. — Вы не забыли, Конни? Наденьте что-нибудь маггловское и не забудьте жакет, или лучше даже плащ… Вечер прохладный, а накладывать согревающие чары среди магглов не очень удобно. Он так явно был рад встрече с ней, что у Конни не повернулся язык сказать ему, что она не может никуда с ним пойти. — Разумеется, я помню, — через силу улыбнулась она. — Подождите меня в гостиной, я сейчас буду готова. Маггловская одежда у Конни, конечно, имелась, к тому же недавно купленная в самом лучшем в Ковентри магазине. Она выбрала бежевое шелковое платье длиной чуть ниже колен и темно-серый шерстяной жакет. Аппарировав на Диагон-аллею, они выбрались через «Дырявый котел» на Чаринг-Кросс-роуд и вышли на Трафальгарскую площадь. К фонтану было не протолкнуться — вокруг него небольшими группами стояли люди, слышалась разноголосая речь — говорили по-французски, по-итальянски и на других языках, которых Конни не знала. Она даже растерялась от такого множества людей и чуть крепче ухватилась за руку Троя. Некоторое время они бродили по городу, потом зашли в небольшое уютное кафе выпить кофе с мороженым, но разговоры сегодня были какими-то натянутыми. У Конни на душе было неспокойно. Она временами ловила на себе пристальный взгляд Троя, и ей казалось, что он знает, какие ей снятся сны. Когда проходили мимо кинотеатра, Конни пожаловалась, что она немного замерзла и устала, и предложила зайти. Фильм показался ей не очень интересным. Там показывали какого-то мужчину, как позднее поняла Конни, журналиста, который ездил по городу на машине с брюнеткой, потом с блондинкой — они еще поднимались на высокую башню. Оказалось, что у него есть невеста, которой он все время изменяет — бедная девушка даже пыталась отравиться. Показали также его друга, имевшего хорошую семью, но убившего своих детей и покончившего с собой (2). Конни едва не вскрикнула от ужаса, когда поняла, что там произошло. Она покосилась на своего жениха — Трой сосредоточенно и внимательно следил за происходящим на экране, слегка нахмурив лоб. Похоже, он что-то понимал во всем этом бедламе. Фильм завершился вечеринкой в богатом доме, похожей, скорее, на оргию — правда, довольно скучную. Потом все пошли на берег моря, и в конце концов главный герой остался один. Конни стало грустно. Фильм, хотя она и мало что поняла, чем-то растревожил ее, оставил какое-то тоскливое чувство, словно никогда в ее жизни не будет ничего хорошего, и ее мечты никогда не сбудутся. «Зачем я это посмотрела? Нашла что выбрать… Лучше бы снова про невидимку, тем более, что я тогда не все видела…» Она вспомнила, как они с Питером целовались во время сеанса, и ее бросило в жар. Когда они вышли из кинотеатра, она спросила: — Вы что-нибудь поняли, Трой? О чем это? Мне стыдно, но я не поняла, только очень жалко было этих бедных детей, и их мать… Трой серьезно взглянул на нее: — Если кратко, то этот фильм — о бессмысленности жизни и страхе перед жизнью. Очень, знаете ли, любопытно наблюдать за упадком маггловской цивилизации со стороны. — Упадком? Но все говорят, что магглы за последнее время достигли небывалых высот. И что мы от них очень отстали… — Насчет нашей отсталости я бы поспорил. А вот что касается их высот… Вы правы, они достигли многого, выходцев из маггловских семей сейчас и волшебством не удивишь. Но достигнув вершин, их цивилизация словно бы надломилась в самой сути… Не умею более точно сказать. Ну что, Конни, домой? — Да, — кивнула она. Они зашли в безлюдный переулок и аппарировали к дому Конни. И тут он спросил: — Конни, можно задать вам вопрос? — Конечно. — Прошу прощения, но… скажите мне, кто это был? Я не собираюсь причинять ему вред, но мне надо знать. — О ком вы? — она попыталась уйти от ответа, но румянец выдал ее с головой. — Конни, вы поняли меня. — Мы учились вместе. Питер Робертс… — Робертс… Он из магглов? — Да, — она опустила голову. — Вот как… И вы его любили? — Да… нет… я не знаю! Он взял ее руку и прикоснулся к ней губами. — Чего бы я ни отдал, чтобы вы забыли его… — Поцелуйте меня… — вдруг сказала она. Он поцеловал ее в щеку. — Нет, не так… — Конни говорила шепотом, щеки у нее пылали, а глаза блестели от непролитых слез. Она сама не знала, что на нее нашло — с Питером она всегда была робка и стыдлива, чем он часто бывал недоволен. Трой обнял ее крепко, но вместе с тем бережно, и почувствовал ее всю — и тонкую спину, и хрупкие плечи, и упругую грудь. Накрыв ее рот своими губами, поцеловал неторопливо, как бы смакуя, словно пил изысканное вино. Он целовал ее долго, так, что у нее перехватило дыхание, и ей снова показалось, что ее закружил и куда-то несет чудовищной силы вихрь. Но теперь она чувствовала себя окруженной надежной защитой его рук, и поэтому было не страшно, а тепло и радостно. — А-ах! — выдохнула Конни, когда он оторвался от ее губ. — Конни… Она заметила, что он смущен и тяжело дышит. — Это, наверно, очень дурно с моей стороны, — сказала она. — Нет, Конни. Это было прекрасно. — Ну… мне пора домой… — она робко улыбнулась, не зная, что еще сказать и как теперь себя вести. — До завтра, Конни, — ответил он, тоже улыбнувшись ей. — До завтра… Этой ночью Конни легла спать с мыслью, что заснуть ей не удастся — но заснула, едва голова коснулась подушки, и спала крепко, без снов, а утром проснулась на удивление свежей и отдохнувшей. Питер ей больше не снился. А перед самой свадьбой она снова достала из комода засушенный цветок и фотографию и, решительно взмахнув палочкой, произнесла: «Инсендио!»