Repeat

В более паршивом состоянии в своей жизни Боруто еще не находился. Тело ломило везде: руки, ноги, живот, грудь... У него явно поднялась температура, пить хотелось все время, но, даже несмотря на такое состояние, есть ему совсем не хотелось. Даже мысль о чем-то, кроме воды, вызывала в нем немедленную тошноту. Шею он вообще не чувствовал. Она будто перестала существовать - так сильно она пульсировала и болела, что онемела потом к чертям собачьим. Мысли носились в его голове, как летучие мыши, надолго не задерживаясь и не оставляя даже следа. Единственное, что из мыслей не выходило: как ко всему этому отнесется Учиха? Что он вообще подумает? Судя по всему, когда он, так скажем, болел, рядом с ним постоянно кто-то сидел. Вряд ли сам Учиха, но и явно без его участия не обошлось. Сиделка?.. Но однажды, вынырнув из вязкой пучины лихорадки, он ощутил на себе знакомый изучающий взгляд, прямой и черный. Черный не потому, что недобрый, а потому что черноглазый: непроницаемый и непонятный. Он все знает - ухнуло где-то в груди. Он знает... что? Что его бешеная молодая родственница оказалась той еще кровопийцей во всех смыслах? Что Боруто был настолько глуп, что повелся на уже неуловимо похожие учиховские чары? Кстати говоря... Что это вообще, мать вашу, было? И почему Боруто тут лежит и чуть ли не откидывается? Она отравила его или что-то типа этого? В общем, все было плохо. Причем очень. Огонь лихорадки будто жарил его на раскаленной сковороде, и в конце концов он устал корчиться и просто лежал мертвым грузом на постели. Ну, или почти мертвым. Он не знал, сколько это длилось. Знал только, что однажды - неужели? - ему стало легче. Ненамного, но легче. По крайней мере, он снова начал хоть что-то видеть и слышать, и мысли перестали носиться как ветер в через уши. Он понял это, когда услышал один крайне любопытный и познавательный разговор. - О чем ты думала? - сухо сказал кто-то, - чего пыталась добиться своим поступком? Молчание в ответ. Боруто, заинтересовавшись, попытался приподняться и открыть глаза, но чуть не зашипел от боли и ужасной слабости, накатившей как одновременно и ледяная, и жгучая волна. - Ты посмотри на него, - продолжал голос, - сейчас он может умереть, если не переживет трансформацию, и ты, наконец, будешь довольна? Послышалось невнятное бормотание. - Молись, чтобы он пережил перестройку своего тела. Если он погибнет, то я тебя не стану прикрывать, как бы Сакура меня потом не просила. - С чего ты так печешься о нем? - глухо задали встречный вопрос. Глухо и как-то очень устало, - откуда ты его вообще откопал? - Не твое дело, - послышалось в ответ все так же сухо. Послышался вздох - протяжный и глубокий. - Прости, пап, - второй голос сорвался, хрипло вывел "пап" и замолчал как-то пристыженно, немного даже... жалко? Ничего не ответили, зато Боруто услышал приближающиеся к его кровати шаги, а потом прямо над ним прозвучало: - Я знаю, что ты очнулся. Открывай глаза. Это был Учиха. Старший Учиха. Не начиная спорить, Боруто послушался и разомкнул веки, щурясь и часто моргая. Как он и думал, свет, даже такой слабый, резанул глаза, и притом ощутимо. Чтобы увидеть хоть что-то, пришлось долго моргать и фокусироваться, зато потом накатило удивление, да еще какое: вторым сожалеющим голосом оказалась та, другая Учиха, сейчас очень бледная, очень спокойная, с пустым взглядом. - Как ты себя чувствуешь? - спросил бесстрастно старший Учиха. Он выглядел еще строже и холоднее, чем обычно. Боруто не знал, может ли говорить - челюсти ныли нещадно, - поэтому неопределенно мотнул головой и сглотнул. - Тебе повезло, Сарада, - обратился Учиха к девушке, - притом очень сильно. Почему, хотел спросить Боруто. Он вообще перестал что-либо понимать, но узнать хотел. Очень хотел. - Сейчас мы тебе все по порядку расскажем, не беспокойся, - будто прочитал его мысли Учиха, кинув мимолетный острый взгляд на родственницу. Боруто почему-то резко ощутил невыносимый зуд в шее, но поднять руку и почесать или тем более попросить почесать он не мог, поэтому пришлось сморщиться и терпеть. Иного выхода не было, тем более что он страстно хотел узнать в чем дело и какого хера происходит вообще. - Моя дочь и я принадлежим к древнему и обширному клану вампиров, - прямо сказал Учиха, скрестив руки на груди и изучая его реакцию. Реакции пока не было: в башке медленно переваривалось только что услышанное. - То, что с тобой... сделала Сарада, пробудило спящий в тебе потенциал, - продолжал тот вещать, - активировал рецессивный ген, если так выразиться. У обычных людей так не бывает, конечно... Но и ты - не просто человек. Боруто молчал, изо всех сил пытаясь понять и осознать сказанное. Выходило, конечно, с трудом. Чего, твою мать? - Какой еще ген? - задал он вопрос хриплым, севшим голосом. Зубы заболели от касания к ним языка. Вышло какое-то карканье, но Учиха вроде понял. - Сейчас ты проходишь через трансформацию - глобальную перестройку тела и его функций. Если переживешь, то станешь вервольфом. Проще говоря, оборотнем. Боруто с трудом поднял руку и потер адски ноющую челюсть: как реагировать на такие новости он не знал. Черт, как можно вообще на такое реагировать? - Для пробуждения верфольфа требуется укус вампира, - продолжал Учиха, - если бы это сделал с тобой, например, я, это бы проходило не так болезненно, как у тебя, и ты бы почти со стопроцентной вероятностью выжил бы. Но так как Сарада не является чистокровным вампиром, осложнений не избежать. Я не знаю точно каких, но они будут. Ну спасибо. - Например, ты умрешь, даже два дня не протянешь. Это в худшем случае. Замечательно. Охуенно и пиздато. - Зачем? - спросил Боруто. Этот вопрос был обращен ко всем, и к Всевышнему в том числе, если он есть, конечно. - Я не знала, что ты... что у тебя есть этот ген, - неожиданно включалась в беседу девушка. Глаза ее лихорадочно блестели. - Чего ты... хотела? Убить? - почти равнодушно спросил Боруто. А что, за него уже все решили, походу. Что волноваться-то. Сарада кивнула и опустила глаза. - Поздравляю, - холодно проговорил Саске, - теперь проблем не оберешься в любом случае. Если выживешь, их будет даже больше. Тогда смысл?.. - Это изменит твою жизнь. Необратимо, - Саске будто в душу заглядывал, и это было не то чтобы приятно. До костей этот взгляд пробирал, честно. Кстати, о костях... Боруто попытался почесать нос и чуть не обмочился от ноющей боли в плечах, руках и спине. Кажется, он даже не сдержал стона: из горла вырвалось хриплое, даже слишком уж низкое и гортанное рычание. На стон боли это было мало похоже, о чем, судя по лицам этих кровопийц - это было бы смешно, если бы не было так херово, - они тоже так и подумали. Старший Учиха вытянулся сильнее обычного и отвел взгляд, а вот девушка прямо-таки вытаращилась на его лицо. Мда. Он даже примерно не мог представить, что такого случилось с его телом и лицом, но если даже вечно равнодушный ко всему Саске-сан так реагирует... Боруто опустил взгляд и с трудом сфокусировался на своей руке, а потом сам чуть не заорал от неожиданности. Ладонь уже ничем не была похожа на прежнюю его ладонь, будто стала и не его вовсе: стала, во-первых, раза если не в два, то точно в полтора раза больше, покраснела; под воспаленной кожей дрожали сухожилия. Почти до пальцев ее покрыл негустой, ржаво-золотистый пушок; ногти выступили из лунок, кутикулы были все в крови. Чесалось и ныло все безумно. - Какого, блядь?!.. В голове не укладывалось. Просто не могло такого быть. Ну не могло и все! - Как такое вообще?.. Прекратите молчать и скажите, вашу мать, все ясно и быстро, пока я не подох тут! - даже голоса своего он уже не узнавал: такой клокочущий и нечеловеческий звук не мог доноситься из его горла. Однако он доносился. - Твой отец передал тебе этот ген, но я не предполагал, что хоть один вампир тебя... - Саске-сан даже растерялся: вид у него был непривычно взволнованный, но не напуганный. Будто бы он за него... волновался? - Я договорился со всеми кланами, никто не должен был тебя трогать, - Учиха покосился на явно шокированную Сараду, - кто ж знал, что так подставят... свои. - Ебал я твои соглашения, мать твою, - повысил голос Боруто, пытаясь унять свое будто бы взбесившееся тело, по ощущениям ставшее настолько огромным, будто оно перестало помешаться в кровати, - я всегда знал, что батя... Всегда... Продолжая невнятно что-то порыкивать, Узумаки накрыл светящиеся голубым огнем глаза рукой, уже мало напоминавшей руку. Лапу?.. Саске взглядом указал ей на дверь, и она, конечно же, живо кинулась к ней. Зрелище обрастающего шерстью, окровавленного и увеличивавшегося в размерах милашки-новичка с ️искаженным трансформацией, неузнаваемым лицом долго будет преследовать ее. Особенно этот взгляд. Нечеловеческий. Демонический. Узкие зрачки поперечными трещинами разрезали сияющие, как луна в небе, ультрамариновые радужки; белки покраснели, изошли капиллярами, и от этого яростный, пронизывающий взгляд становился еще более жутким. И правда, что она натворила?