Repeat

Все то же и все другое одновременно. Будто вытряхнутое из пыли то же самое, но ставшее четче, ярче, навязчивее, раздражающе. Даже по улице идти было трудно. Несмолкающий гул машин, даже очень дальних, бесил несусветно; запахи от прохожих - шумных, крикливых, потных и слишком…человечных, что ли - просто сводили Боруто с ума. Он и так с трудом оправился, хотя Учиха и старалась помочь ему чем могла. Прошло, наверно, почти две недели с той злосчастной тусовки, но за этот, казалось бы, небольшой срок изменилось очень многое: столько всего, что и за одну жизнь не происходит. - Смотри куда прешь, долбоеб мелкий, - рыкнул он на какого-то паренька, зазевавшегося у входа в школу. Тот, взглянув на него снизу вверх, мгновенно побледнел и смылся: мда, наверно, то еще зрелище теперь составляет его лицо… В зеркало Боруто с утра не смотрел – не было ни желания, ни сил. Если с его лицом действительно что-то стряслось, что-то внутри подсказывало, что психика, и без того сильно пошатнувшаяся, не выдержит. Так что как-нибудь потом. Или вообще никогда. Вернее, так долго, насколько это возможно, думал Боруто, проходя в класс. Вот, задняя парта – лучшее место: и препод не пасет, и никто не сверлит взглядом спину. Конечно же, ворох запахов и звуков хлынул на него сразу же, как Узумаки зашел, но чем дольше он сидел, так сильнее его это нервировало. Резкая, тошнотворно сладкая вонь духов девочек оглушал; немытые, наверно, лет сто подмышки какого-то здорового жирного прирудка с бутербродом вообще никак не хотели оставлять его в покое; у того парня за первой партой из сумки одуряющее пахло жареным мясом… Кстати… он ведь не поел сегодня утром. Боруто не знал, как справлялась с этим Учиха, но по синяку на сгибе локтя – правда, быстро исчезнувшему, - он догадался, как та решила эту проблему. Но вот что делать теперь, когда придется заботиться об этом самому, а он не знает как? Сейчас бы мяса посочнее. Пожирнее. И с кровью, да. Чтобы истекало. - Эээ, Узумаки-кун? – прошелестели сбоку. Он обернулся и чуть не поморщился: слишком резкие движения все еще давались ему с трудом. Поэтому бедную старосту – кажется, это была она, - встретила недружелюбная, сведенная судорогой боли рожа с красными дикими глазами. - Ты… ты нормально себя чувствуешь, Уз-з-зумаки-кун? – она спрятала глаза, помялась. Боруто попытался сделать лицо попроще. - Все хорошо, э-э… Какеи. Я просто не выспался, типа того. Она кивнула, потом подняла взгляд: и тут Боруто будто обдало теплой волной какого-то то ли ощущения, то ли запаха – он пока не мог рзобраться. Что-то смутно знакомое и обещающее ему неприятности, несмотря на ласковый взгляд трепетной лани. Эта Сумирэ Какеи была вполне себе симпатичной и ладной девочкой, и, будь все немного иначе, он бы, может быть, даже подкатил к ней… но куда он теперь подкатит-то, с такими проблемами… - Я для чего подошла… вот что. Ты не хочешь вступить в какую-нибудь секцию? Она серьезно? - Да я особенно ничего не умею, - пожал Боруто плечами, попутно изучая запах, исходящий от нее: приятный, ненавязчивый… что-то очень сильно ему напоминающий. - Да это и не обязательно, - радостно уверила Какеи его, - ты просто выбери и приходи на показательный урок. Потом тебя всему научат и все покажут, будь уверен. - Сама ты куда-то ходишь? – спросил ее в ответ Боруто, изучая ее длинную, толстую косу, перекинутую через плечо, завиток пряди на щеке, избегая глаз. Запах все сильнее располагал к себе, сгущался и теплел, так что он уже купался в нем, млел, хотелось блаженно сощуриться. - Я хожу не на спортивную секцию, - скромно поведала староста, - так… рисую немного. - А-а, рисуешь, - глупо повторил Боруто, кивая. - Да. Я подумала, что ты, наверно, тяготеешь к спорту. - Да? А почему? – удивился он. Спортом он не занимался, разве что в детстве гонял мяч с пацанами да плавал в речушке. Ну, и в школе на физре горбатился. - Ты, хм… ну-у, такое впечатление складывается, - смущенно – точно, смущенно? – пробормотала Сумирэ. Прозвенел звонок, и в класс зашел ворчливый Ирука-сенсей. Староста ойкнула и пообещала позже продолжить разговор. Боруто невпопад кивнул, напоследок вдыхая запах, волной исходящий от ее волос, и задумался. Взгляд поневоле опустился на руку, и он покрутил ее, рассматривая. Рука как рука – с немного сильнее обычного выступающими жилами, суставчатыми пальцами, ладонь-грабля. Как у отца. Боруто приподнял рукав пиджака, расстегнул пуговицу рубашки, напряг предплечье: мышцы, немного поныв, напряглись, вздулись непривычно выпукло, выступили вены. На пробу пощупав через два слоя ткани руку выше, он точно убедился в том, что там есть на что посмотреть. И, желательно, поскорее. - Узумаки? – окликнули его через весь класс. Боруто, вздрогнув, поднял голову. Он так был занят собой и произошедшими с собой изменениями, что на время полностью отключился от происходящего вокруг. Бля, может быть, это его не в первый раз окликают. - Д-да? – просипел он. - Ты здоров? У тебя болит рука? – спросил Умино, щуря глаза. Весь класс на Боруто вытаращился, вот дьявол. - Да. Наверно… да. Можно мне в медкабинет? – попросился он, - я попрошу воды попить. Уже в коридоре Боруто подумал, что нужно зайти в туалет и глянуть на себя там, что бы он себе не обещал утром. Рано или поздно… но придется. Тем более что свое тело он ощущал как-то очень странно. Будто и не как свое вовсе. Он не мог сказать что именно было не так, но что-то определенно было. Вроде бы тяжелее. Но в то же время и легче. В пространстве оно ощущалось иначе – но и пространство будто само стало другим. Короче, хрен разберешься. Надо взглянуть. Перед зеркалом – большим, в полный рост – Боруто встал будто в первый раз в жизни глядя на себя. В каком-то роде так оно и было… ведь оттуда на него смотрел вроде бы и он. Но какой-то другой он. Изменившийся. Он не знал в какую сторону – другую, короче. Щеки впали, скулы выступили и заострились, глаза – какие-то безумные глаза, если честно, - запали, смуглая кожа побледнела, стала будто грязной: веснушки на щеках и на носу выцвели и стали похожи на гречневую шелуху. Волосы отросли, уже свисали на глаза и прикрывали уши, хотя он недавно стригся. Щетина – а ее раньше не было, разве что клочки белесых мягких волосков выступали, изредка на подбородке, - сейчас выступила отчетливо, одевая в рыжеватый ореол и скулы, и щеки. Сам он будто подрос, и скорее не в вышину, а в ширину: форма, раньше немного великоватая, сейчас туговато натянулась на плечах, на груди, рукава стали коротки. Не удержавшись, Боруто сбросил пиджак, расстегнул рубашку и критично осмотрел свое тело – опять же, вроде бы и свое, но ставшее каким-то непривычным. Немного чужим. На животе четко обозначился рельеф, мышцы на груди выступили заметными выпуклыми полукружьями, светлая рыжеватая поросль овеяла кожу на груди и животе и ниже, к резинке трусов. Интересно, а хер тоже увеличился, подумал Боруто с мрачной усмешкой. Даже если и так, это мало что меняло. Он не знал, как относиться к тому, что с ним произошло и происходило, но сейчас уже относился – с недоверием. Притом очень сильным. Конечно, такой апгрейд, сделавший его будто лет на пять старше и раза в два – а то и больше, - сильнее, скорее плюс, чем минус, но он слишком хорошо помнил свою руку, поросшую шерстью, и страшный голос, чтобы глупо радоваться. Где-то пришло, значит где-то ушло, подумал невесело тот про себя. Необязательно в физическом плане. Уж точно не в нем, судя по тому, что он увидел в зеркале. Надо погуглить. А что еще делать остается-то?