aquarius.

На русалке горит ожерелье, И рубины греховно-красны, Это странно-печальные сны Мирового, больного похмелья. На русалке горит ожерелье, И рубины греховно-красны. У русалки мерцающий взгляд, Умирающий взгляд полуночи, Он блестит, то длинней, то короче, Когда ветры морские кричат. У русалки чарующий взгляд, У русалки печальные очи. Я люблю ее, деву-ундину, Озаренную тайной ночной, Я люблю ее взгляд зоревой И горящие негой рубины... Потому что я сам из пучины, Из бездонной пучины морской. Н. Гумилев

Иногда Джону хотелось утопиться. Такое желание посещало его почти всякий раз после беседы с отцом или сестрой. Оба родственника любили поучить его жизни с высоты своего опыта, статуса и возраста, и, так как их взгляды на жизнь были прямо противоположными, после всякого подобного разговора у Джона трещала голова. И если отца еще можно было как-то миновать, то вездесущая сестра настигала его всюду. - Да что ты киснешь? – от принцессы несло алкоголем.- Мужик ты или не мужик? Джон соглашался со всем. Спорить с сестрой было бесполезно. В упорстве Гарриет могла дать фору любому из баранов. Гарри, как её называли в семье, прославилась, если не сказать ославилась, на все северные королевства тем, что в десятилетнем возрасте отказалась носить одежду, подобающую её статусу. Царственная девочка ночью обрезала пшеничные волосы, в ту пору доходившие ей до коленок, и объявила, что хочет быть принцем. Родители закрыли на это глаза, решив, что спустя пару лет эта дурь из её головы выйдет, но и к семнадцати годам, когда к столице потянулись послы с предложениями заключения династического брака, впихнуть строптивицу в платье было невозможно. Основное веселье началось, когда очередной посол, размотав длиннющий пергамент, окинул взглядом присутствующих и спросил: - А где принцесса? В тот раз Гарри, звеня шпорами, надвинулась на несчастного и, зло хохоча, сказала: - Я! Я принцесса! Что, не похожа? Вопреки всем ожиданиям, женихов не убавилось, даже стало больше. Гарриет Смелая, как её прозвали, привлекала к себе внимание, иметь её портрет в доме стало знаком хорошего тона. В старшей дочери короля народ видел будущую королеву. А когда ей исполнилось двадцать, очередные сваты вручили ей портрет… девушки. Принцесса Клара – сама чистота и невинность, огромные карие глаза и пепельные волосы вызвали у Гарриет сначала удивление, а затем улыбку, подобную которой раньше не видел никто. - Женюсь! – сказала Гарри, и воспротивиться ей не посмели ни отец, ни мать, ни святая церковь. Джон же в противоположность сестре был мягок характером, добр душой и абсолютно не жаден до власти. Он умел командовать армией, справляться с государственными проблемами, но решения его были намного более человечны, чем следовало. В каждом просителе он видел живого человека, доброго и честного, даже если это был убийца. - Джон, ты будущий король, а не прачка, - хмурился отец. Джон опускал голову, послушно выслушивая упреки. Будущим королем он себя не чувствовал. Если бы у него был выбор – он стал бы лекарем. Слишком уж много в его королевстве больных и хилых. Должен же кто-то помочь им. У короля слишком много забот, чтобы обращать внимание на каждого из них. Королю надо видеть державу как единый организм. Джон так не мог. По закону корона должна была перейти к нему, все придворные время от времени напоминали ему об этом, но принц чудесно понимал, что так выгоднее будет только им. Гарри не мог управлять даже первый советник. А первый советник – Майкрофт Холмс – мог управиться, пожалуй, даже с драконом. Без меча, одними разговорами. Говорить он умел настолько убедительно, что люди начинали верить в абсолютную чушь, если о ней говорил первый советник. Порой Джону хотелось утопиться. Два месяца в летней резиденции навевали на него тоску. Белый замок, выстроенный почти у самого моря, казался ему мраморным гробом. Но если в гробу ты лежишь сам и хотя бы там никто там тебе не мешает, то здесь найти уединенный уголок было невозможно: всюду были слуги или стражники. - Мой принц чем-то расстроен? – Первый советник поклонился. - Есть немного, - Джон невесело усмехнулся. - Вам стоит прогуляться к морю. Шум волн помогает собраться с мыслями. - Наверное, так и есть. *** Дорога к морю проходила сквозь село, которое ютилось возле замка. В ту пору, когда строилась резиденция, море подходило впритык к скале, но потом почему-то отступило, освободив больше километра суши. На появившейся из воды земле обосновалось людское поселение, которое благодаря близости замка и денежным вливаниям со стороны королевской семьи разрослось и вскоре стало довольно зажиточным. Джон прошелся по дороге, которая вела к морю. Море звалось Ледяным, хотя так его называли чаще те, кто жил много севернее. В его родных краях его именовали Лазурным, и это имя подходило ему более чем идеально. Вода в нем была удивительного зеленоватого оттенка, прозрачная у берегов и темная на глубине. На горизонте видны были корабли, что шли под белыми парусами. Временами Джону хотелось утопиться. Прыгнуть в воду, открыть глаза и погружаться на дно, разглядывая диковинных рыб и выпуская из легких воздух. А потом испустить дух и быть навеки упокоенным среди рифов. Принцу часто снилось, что он тонет. В его снах не было паники, только покой, вселенский, абсолютный покой. Вода омывала мыски сапог. Идти по самой кромке прибоя, немного погружаясь в песок, было приятно. Волны приносили с собой мелкие ракушки и мелких креветок, еще совсем бесцветных. Они пытались как можно скорее закопаться в мокрый песок. Изогнутой лентой вдоль пляжа шла линия гальки. Округлые камушки, которые за годы вода избавила от всех углов, выглядели глазами диковинных животных. «Может, и меня вода обточит». Метрах в ста от Джона шумела толпа мальчишек. Наверное, на берег выбросило большую рыбину, впрочем, вряд ли рыбина удивила бы детей рыбаков. - Оно живое? – донеслось до принца. Оно? Джон поспешил к галдящей толпе. Сорванцы не сразу его заметили, а когда и заметили, то не особо испугались. На песке лежал человек. «Утопленник», – подумал Джон, но тут же осекся. Схлынувшая волна обнажила огромный рыбий хвост, покрытый синей чешуей, который заменял существу ноги. Такая же чешуя местами украшала его плечи и кисти рук. На руках чуть выше локтей и в районе шеи вдоль позвонка красовались плавники. - Дядя, что это? – спросил один из мальчишек. - Русалка. Русал. Тритон, - Джон присел возле существа и перевернул его на спину. Это был парень. Бледный, с короткими черными волосами, что облепили голову с неидеальным, но каким-то очень запоминающимся лицом. Принц взял в руку его запястье. - Он жив. – Джон резко встал. - Золотой тому, кто найдет большой кусок ткани.