FOREVER BElonging WITH YOU

      Бьякуя не шутил… у нее на голове действительно были волосы, и они были именно такого же алого оттенка, как у ее отца. Это выглядело так, словно кто-то отрезал конец от хвоста Ренджи и приклеил его в виде парика. К счастью, розовый цвет, алеющий на ее пухлых щеках и остром носике-пуговке, был далеко не таким ярким, иначе такое сочетание могло бы сродниить ее с миниатюрным цирковым клоуном. Ее закрытые глаза обрамляли тонкие ряды темных пушистых ресниц, которые иногда подрагивали в ее мирном сне, и чем дольше Ичиго смотрел, тем больше мелькало в ней черт сходства с каждым родителем. Все в ней было идеальным сочетанием и одного, и второго; хотя то, как она изящно сморщила нос, пошевелившись и приоткрыв рот с едва слышным хныканьем, — в этом, определенно, была вся Рукия.       У него в горле образовался ком, и он проглотил его, прежде чем взглянуть на Рукию и Ренджи.       — Это потрясающе. Она действительно похожа на вас, ребят, — все, что он смог сказать.       Рукия закатила глаза.       — Ну, да.       Несмотря на ее тон, улыбка на ее лице выдавала то, насколько она на самом деле ценила его замечание.       Чад наклонился над свертком и осторожно одним своим огромным пальцем поддел одеяло, чтобы получше ее рассмотреть.       — У нее уже есть имя? — спросил он Рукию своим глубоким мелодичным голосом.       Рукия открыла рот, чтобы ответить, но Ренджи резко вскочил на ноги.       — Эй! Конечно, мы дали ей имя! Это Ичика! Абараи Ичика! — с напором произнес он. Он казался глубоко оскорбленным, как будто Чад только что обвинил его в том, что он ужасный отец, оставивший своего новорожденного ребенка без имени.       Каковым, как знал Ичиго, он не являлся, но опять-таки… у Ренджи сегодня весьма необычный день, так что можно простить ему это.       Кажется, Чад думал также.       — Вот как. Ясно. Прости меня за грубость, Абараи.       Он кивнул и позволил пеленке вернуть прежнее положение, в то же время Ренджи снова сел, пробормотав: «Черт бы побрал…», — себе под нос.       Орихиме не обращала внимания на эту стычку и с горящим взглядом обратилась к Рукии.       — Ичика? Ох! Какое прекрасное имя! Как цветок, верно?       Восторженность Ренджи быстро вернулась.       — Верно! Именно так! Спасибо, Иноуэ! — похвалил он ее, надменно поднимая татуированную бровь при взгляде на Чада, словно говоря: «Почему ты не такой, как она?»       Чад мудро проигнорировал это.       — Мы подумали… раз вы вышили клубничные цветы на моей свадебной фате, ну … — Рукия нежно улыбнулась и опустила взгляд на свои колени. — Это просто казалось уместным. И по значению цветка, и в честь всего, что вы сделали для нас.       Рядом с ней Ренджи гордо кивнул.       Никого не удивило, что плотину чувств Орихиме прорвало.       — Ну, это логично, — засмеялся Ичиго и почесал голову, — но на секунду я подумал, что вы назвали ее в честь меня.       Кровать скрипнула, и Ренджи, и Рукия — оба смотрели на него одинаковым неверящим взглядом.       — Какого черта мы бы так поступили? — скептически спросил Ренджи.       Ичиго уставился на них, чувствуя, как одна бровь начинает дергаться.       — Потому что люди все время называют своих детей в честь друзей! А что плохого в том, чтобы назвать ребенка в мою честь? — раздраженно спросил он.       — Не моего ребенка! — выплюнул Ренджи. — Можешь в свою честь назвать своего.       — Может, и назову!       Спор не продвинулся дальше этого, потому что в этот миг Ичика решила, что это идеальный момент, чтобы прервать их сердитым поскуливанием и ерзанием в руках Орихиме. Все внимание вернулось к ней, когда ее маленькие сжатые кулачки вырвались из-под одеяла, и она зевнула настолько широко, насколько мог открыться ее маленький беззубый ротик. Когда ее большие круглые глаза распахнулись, Ичиго снова убедился, что Бьякуя был прав: они были такого же глубокого сине-фиолетового оттенка, как и у Рукии.       Слезы перестали литься, и Орихиме моргнула, глядя на младенца.       — Привет, Ичика-тян, — мягко сказала она.       Ичика моргнула в ответ на Орихиме и попыталась уставиться на нее. Это было героическое усилие, но с тем, как затуманены и не сфокусированы ее глаза, было неважно, куда она их направляет, больше это было похоже на то, что она пытается смотреть скорее вверх, чем на самом деле уставиться на кого-то. Затем она нахмурилась и немного поежилась, как будто что-то проверяя. Когда она, наконец, поняла, что человек, который ее держит, не является одним из ее родителей, крошечное лицо Ичики неожиданно сморщилось, и она начала плакать. Громко.       Пойманная врасплох и не совсем уверенная в том, что ей следует делать, Орихиме окаменела. Ее большие карие глаза дико метались из стороны в сторону.       — Гм… вот, вот. Тссс. Все в порядке, Ичика-тян, — прошептала она и попыталась покачивать ее также, как она видела, как Рукия ранее. Из чего Ичиго мог сказать, что это была идеальная имитация, но, похоже, она не помогала. К ужасу барабанных перепонок окружающих пронзительные вопли Ичики не прекращались.       Ренджи вскочил со стула и практически перепрыгнул через кровать, чтобы добраться до плачущего ребенка. Отбросив Ичиго и Чада в сторону (с чуть большей грубостью, чем требовалось), он выхватил ее из рук Орихиме и начал маршировать по комнате с какой-то странной прыгающей рысью в своей походке:       — Ой, Ичика! Эй, эй, что не так? Папа здесь! Видишь? С тобой все в порядке! — с восторгом скандировал он, покачивая ее.       К всеобщему удивлению, Ичика почти сразу же замолчала.       Пытаясь разобраться, что это только что было, когда Ренджи тут прыгал взад-вперед, Ичиго поднял бровь и посмотрел на Рукию. Она пожала плечами и скрестила руки на груди, вяло покачав головой.       — Ей нравится, когда он делает это. Мы понятия не имеем, почему, но это единственное, что может заставить ее перестать плакать.       — Ах, — Ичиго решил, что лучше не спрашивать, как они узнали об этом всего за несколько часов.       — Ну, Рукия, я думаю, что на самом деле она голодна. — Ренджи закончил со своими скачками и вернулся к своему месту возле кровати. Теперь, когда он был совершенно неподвижен, они могли видеть, насколько до смешного огромен был Ренджи по сравнению со своей дочерью… она была настолько маленькой, чтобы ее крошечное тело удобно разместилось в одной из его рук. (Три из трех, дядя Бьякуя)       — Да? Наконец-то. Давай ее сюда, — Рукия протянула руки и снова заговорила высоким голосом и в своей странной сюсюкающей манере, когда она подхватила Ичику. — Ты голодна, Ичика? Ты хочешь есть? Хорошо. Давай накормим тебя.       С Ичикой, надежно зажатой в изгибе локтя, она потянулась к воротнику, но поколебалась, заметив, что Ичиго и Чад все еще наблюдают. Ее лицо покраснело.       — В-вы не могли бы? — запнулась она, отказываясь смотреть кому-либо в глаза.       Они торопливо развернулись.       — Ой, Рукия, тебе обязательно делать это сейчас?       Щеки Ичиго горели. Когда он переместил свой вес с одной ноги на другую, краем глаза он увидел, что глаз Чада, попавший в его поле зрения, широко распахнут. — Ты не можешь потерпеть до…       — Мой ребенок голоден сейчас, поэтому я кормлю ее сейчас, ты, идиот! — раздался ее сердитый (нормальный) голос позади них. — Если у вас с этим какие-то проблемы, вас никто не держит!       После минутного колебания Ичиго с трудом покачал головой, и Чад пробормотал:       — Нет… нет проблем.       — Вот. Теперь можете поворачиваться. — голос Ренджи прозвучал так, будто он очень старался удержаться от смеха.       Когда они сделали это, Ичиго был благодарен Ренджи, несмотря на его явное веселье в сложившейся ситуации, обнаружив, что тот с задумчивым видом опустился на кровать между ними и Рукией, выступая в роли своего рода живой ширмы. Он наклонился вперед, положив одну руку на колено, и недоверчиво посмотрел на Ичиго.       — Что, ты не привык к такому?       — Нет, не привык! Все, кто когда-либо рожал в клинике, сразу перемещались в больницу.       — Я не об этом говорю, придурок. — Ренджи закатил глаза и понизил голос. — Ты же видел Иноуэ без одежды, верно? Так как же это, — он ткнул пальцем в руки Рукии, — может тебя беспокоить?       — Ну, да, но… ТО ЕСТЬ… — Ичиго закрыл рот и мысленно отпустил проклятие в свой адрес. Ренджи не должен был знать об этой маленькой детали в их отношениях с Орихиме. На самом деле, раз уж это происходило всего несколько раз, они решили пока оставить это между ними двумя, он понятия не имел, как может кто-то догадаться о таком… и, судя по искренне недоумевающему взгляду, направленному на него, даже Чад до этого момента совершенно не замечал. Единственный возможный для Ренджи способ узнать — это если он неосознанно ляпнул что-то, что выдало бы его во время разговора. Либо это, либо Ренджи был более наблюдательным, чем он считал его все эти годы.       Пытаясь откреститься от своей серьезной оговорки, Ичиго на несколько секунд прикрыл глаза и спокойно ответил:       — На случай, если ты не знал: не она вообще-то моя девушка. Не хочу я видеть какую-либо ее часть, которая меня не интересует.       — Ну, воздаю тебе должное за верность, — Ренджи слегка повернул голову, обращаясь к Орихиме, который все еще был слишком занят, лаская ребенка, чтобы обращать на него внимание. — Удачи, Иноуэ. Большинство парней, которых я знаю…       — Ты бы уже оставил Орихиме в покое? Она не заслуживает того, чтобы слушать твою грязную чепуху! — огрызнулся Ичиго, защитные инстинкты которого взяли верх, теперь когда в это была непосредственно вовлечена Орихиме.       Почувствовав это, Ренджи фыркнул и поднял руки, притворяясь, что сдается. — Как скажешь.       Орихиме подняла голову и в замешательстве моргнула, глядя на них двоих.       — Ичиго! — внезапно воскликнула Рукия, большая часть которой все еще была скрыта Ренджи. — Что ты сделал со своими волосами?       Он знал, что она не может видеть его глаза, но это не помешало Ичиго закатить их.       — Что, только-только заметила?       — Сегодня я была озабочена немного другими вещами, или ты не заметил? — сухо ответила она.       Орихиме нетерпеливо улыбнулась Рукии.       — Выглядит здорово, не правда ли?       Рукия сделала заметную паузу, прежде чем нерешительно ответила:       — Ну… конечно, я думаю.       Видя, как лицо Орихиме слегка погрустнело от не слишком восторженного ответа Рукии, Ичиго успокоил ее небрежным взмахом руки:       — Э, не беспокойся о ее мнении по этому поводу, Орихиме. Она явно предпочитает длинноволосых парней. Он многозначительно посмотрел на Ренджи.       — Черт возьми, так и есть, — гордо ухмыльнулся Ренджи, покачивая алой гривой до пояса.       — Н-не правда! У тебя просто… случайно оказались длинные волосы. Вот и все! — поспешно ответила Рукия.       Несмотря на то, что она никого не обманула этим громким заявлением, Ренджи все же счел необходимым откинуть голову назад на нее и, растягивая слова, иронично произнести:       — Ох? Тогда почему я помню, как ты говорила «что-то» о моих волосах и о новой униформе, которые делают меня неотразимым, в ту ночь, когда мы…       — РЕНДЖИ! — предупреждающе рыкнула на него Рукия, голос которой звучал слишком отчаянно для того, кто утверждал, что никогда не думал и не говорил нечто подобное.       Он прислушался к ее предостережению и больше ничего не сказал о «той ночи», но, поскольку она не могла его видеть, Ренджи поочередно посмотрел на каждого присутствующего и самодовольно произнес: «Она любит их», — указывая на свои волосы.