«… Обращаюсь к членам совета директоров. Вы послали меня сюда с определенной целью — забрать человека обратно в ваш мир, но теперь я начинаю понимать… И поэтому я оказался здесь. Всех нас разъедает болезнь. Мы пытаемся отрицать её существование, окружая себя ложью и иллюзиями, пока тело не восстаёт против разума, извергая из себя крик. Я очень нездоров… »
Генри сглатывает слюну. Во рту чувствуется этот специфический вкус металла. Внутреннее кровотечение снова даёт знать о себе. Словно: «Не забывай обо мне, детка, болезнь все ещё с тобой»
Он уже и не помнит, что произошло с ним вчера.
И позавчера.
И несколько дней назад.
Просто все стало ещё хуже.
Мужчина пытается вытереть кровь рукавом белоснежного халата, но лишь сильнее размазывает её по лицу.
Сходил ли он с ума?
Типа того.
«Ты болен, Локхарт» — твердит отдаленный голос в подсознании. Он убивает его изнутри.
И снова, как пуля в лоб.
Пытаясь вразумить свое эго, но оно как раз таки и старается спасти своего хозяина.
Мужчина хочет не слышать его, но как бы он не старался заглушить это — бессмысленно. Рука сама выводила буквы на бумаге, мозг не думал, сердце — билось размеренно.
Никакого страха.
Лишь осознание своей неизлечимой болезни.
Через мгновение Локхарт снова возвращается к письму:
«
…Узнав истину, невозможно её забыть Узнав истину, невозможно её забыть…»
Он снова поднимает взгляд. В его глаза сразу бросается стакан с ледяной водой, капли, скатывающиеся по прозрачной поверхности, несли в себе лишь зло. Генри понимал это, но голос в голове, такой назойливый, как муха, твердил ему одно и тоже, одно и то же: «мы все больны. Мы все больны. Мы все больны»
Больны.
Больны.
Больны.
«…Нельзя добровольно вернуться во тьму…»
Мужчина кусает свои потрескавшиеся губы.
Это не он.
«…И ослепнуть, однажды прозрев…»
Он взглянул на уже завявший венок из цветов — подарок Ханны.
— Не мои слова, — шепчет он, но после — каждый раз неизбежно возвращается к тексту.
«Такие вещи необратимы…»
Рука мужчины зависает в воздухе, текст резко обрывается. Дрожит, как при болезни Паркинсона, хотя раньше такого за собой никогда не замечал.
Неугомонный голос в голове проиграл.
Одумался.
Он даже не решает поставить точку, чтобы закончить предложение.
Ручка самовольно укатывается куда-то в сторону, а Локхарт, полностью наплевав на текст, выплескивает всю воду. Она задевает не только письмо, но и его самого, ручейком стекая на пол.
Буквы расплываются в непонятной кляксе, и то, что было несколько минут назад, уже мало схоже тем, что образовалось сейчас.
Молодой мужчина замахивается и со всей мочи ударяет стакан о край стола. Звон стекла оглушает его, осколки разлетаются в разные стороны и рассыпаются по полу.
Стиснув зубы от боли, Локхарт всем весом опирается на свой гипс и разрезает его пополам, с помощью разбитого стакана. Умно, однако, стекло так же впивается по его кожу, но Генри не обращает внимание на боль, ему нужно было увидеть свою ногу.
Как сказал Фольмер «Это все побочные эффекты»
Алая жидкость хлынула и потекла по мужским рукам. Он был весь заляпан ею, но, не смотря на это, добился своего — гипс успешно упал на пол.
Локхарт встаёт и понимает, что все с его ногой в порядке, и это повергает его в самый что ни на есть настоящий шок. И злость.
— Проклятый маньяк. — прошептал он, оседая обратно на стул.
Фольмер создал иллюзию его перелома.
Он создал иллюзию болезни.
Он лжец и лицемер.
Он заставил думать Локхарта, что тот болен.
Но все это время Гаррисон был прав, как никто. Фольмер эксплуатирует своих пациентов, внушая им, что они больны. Они слепо верят ему и даже не хотят хоть каплю подумать самостоятельно.
— Мистер Локхарт.
Мужчина даже не услышал скрип двери, что странно.
Прежние мысли добровольно покинули голову, от удивления Генри приоткрыл рот.
Повернув голову на голос, в его глазах промелькнуло искреннее удивление. Он не предполагал, что она ещё может показаться ему на глаза после того конфуза, что произошёл между ними.
Он был ошеломлён, и не знал, что сказать.
Но, признаться — приятно ошеломлён.
— Ханна?
Медленными шагами она сокращала расстояние между ними до минимального. Волосы её распущены, губы накрашены, а пуговицы на декольте неаккуратно расстегнуты. Его глаза хаотично бегали по телу Ханны, с интересом осматривая её.
— Мистер Локхарт, — снова повторила она, уже с мольбой в голосе. Она шла к нему неуверенно, но с особой охотой. Её глаза выражали не только рассеянность, но и что-то такое, близкое к желанию. — Поцелуйте меня. — заикаясь, попросила она.
Локхарт отрицательно покачал головой, хотя сам, ужасно и ужасно вожделел её губ.
Горячего, страстного слияния языков.
Она неуверенно попятилась назад. Генри уже подумал, что она обидится и убежит, но не тут-то было. Задрав и перекинув юбку платья через голову, она скидывает предмет гардероба прямиком на пол.
Локхарт забыл, как дышать.
Полностью обнажена перед ним.
И душой, и телом.
Кажется, Ханна попросту не замечает его окровавленных рук, когда подходит и садится на его колени. Или не хочет замечать.
Открывает ему себя…
Взгляд мужчины не без смущения пробегается по всему женскому телу — о, она была восхитительна — чистая кожа без единого изъяна, аккуратная, небольшая грудь, и, черт, этот взгляд, полной мольбы. Будто с секунды на секунду она готова была заплакать. Все это, по меньшей мере, не оставляло молодого брокера равнодушным.
— Простите меня… — шепчет она так тихо, что, наверное, если бы он не находился к Ханне так близко, то вряд-ли бы разобрал слова. Она робко дышит в его губы, но опасается поддаться к ним. Боится сделать что-то не так.
Локхарт давно её простил.
Впрочем, она ни в чем её виновата. Просто несчастный загнанный в угол ребёнок. Её можно понять.
Давление было слишком сильным — парень не выдерживал. Чувства окатили его новой волной. Он поддаётся к девушке и на ходу ловит её губы. Языки заветно переплетаются. Локхарт заметил — она делает это более уверено, чем до этого.
Испачканные в крови ладони ложатся на тонкую талию Ханны, она вздрагивает и прижимается к телу мужчины интенсивнее. Руки его до неприличия свободно изучают совсем юное тело, оставляя за собой кровавые следы и мазки, по которым можно было узнать, где и как именно Локхарт соизволил потрогать её.
В этот раз все было иначе. Она не отбрыкивалась и не отталкивала его, лишь крепче прижималась, желая ощутить тепло мужского тела. Сквозь ткань одежды Генри почувствовал каменные соски Ханны. А она быстро вошла во вкус.
Да и сам Локхарт не отставал — возбуждение быстро поразило его. Ширинка начинала сдавливать. Мужчина скинул с себя халат и остался только в белой футболке.
Вот его мягкие поцелуи покрывали её по шею. На этот раз все было по-настоящему, и Ханна была до безумия рада этому. Тепло любимого человека, его поцелуи, его внимание, его компания — все приводило молодую особу в дичайший восторг. Все смущение и барьеры рассудка испарились под напором возбуждения.
Раньше она не понимала какого это — любить.
Она полностью обмякла в его плотных объятиях, не чувствуя ничего, кроме лилейных поцелуев, которые, будто лепестки, рассыпались по хрупкому телу. В этом мире для неё не существовало никого, кроме мистера Локхарта.
Ханна не поняла, как в одно непонятное мгновение оказалась на кровати, её глаза были закрыты, а мысли сосредоточены только на его касаниях. Как он перенёс её на свою постель и повис над юной девушкой…
… Она открыла глаза. Её взору предстала оголенная грудь мужчины. И когда он успел избавиться от футболки?..
Руки сами потянулись к его коже, неимоверно желая прикоснуться к «запретному плоду». Первым делом рука коснулась его шеи, затем торса, а остановилась её ладошка у самого его паха, где уже заметно выделялась его возбужденная плоть. Белая ткань мало чего скрывала. Рука её прошла обратный путь до самых губ Локхарта. Она задумчиво очертила их тонкими пальчиками. Ей было все так интересно.
«Прямо как маленькая,» — с умилением подумал мужчина.
— Пожалуйста. — тихо умоляла она. Её тело дрожало от нетерпения, желание почувствовать заполненность в себе разрывало девушку на куски. Совсем недетское желание.
Желание почувствовать Генри Локхарта.
На лице Локхарта появилась ухмылка, он опустился к её груди, и одарил каждый её розовый сосок поцелуем. Стон вырвался из самой её глотки. Она выгнулась дугой от прилива новых эмоций, что зародились в ней. Все не так, как она представляла в своих мечтах. Нет, все многократно превосходило её ожидания.
Ничего лучше, как проводить время рядом с ним.
— А-а… — она зажмурила глаза от приятной боли. Девушка потёрла свою укусанную шею. Она не могла увидеть, но точно ощущала эти засосы от похотливых губ Локхарта.
Что-то влажное стекало по внутренним сторонам её бёдер, образуя мокрую дорожку, от чего Ханна стыдливо сжала свои ноги. Щеки её приобрели красный оттенок.
Генри же настойчиво развёл её колени своими, не переставая целовать её, шепча что-то нежное. Почти неслышное. Сквозь пелену удовольствия, не разобрать, но голос мужчины служил успокоительным для юной девушки.
Её глаза боялись всего этого, но тело непослушно поддавалось. Разумом Ханна понимала, что это неправильно, как, впрочем, и сам Локхарт, но они не останавливались, слепо идя навстречу искушению. Навстречу тем чувствам, что они взаимно испытывали к друг другу.
Тот момент, которого девушка так боялась и одновременно ждала. Он стянул с себя штаны и боксеры. Все внутри Ханны замерло. Сама она напряглась, в душе переспрашивая себя: действительно ли хочет?
Вот Генри придвигает её ближе к себе. И ничего уже не изменить.
Он медленно поддаётся вперёд и проникает в девушку. Она дрожит от страха, и он аккуратно чмокает её в губы, чтобы успокоить. И это помогает.
Внутри мужчина чувствует преграду. Да, конечно, она ведь девственница.
Это его не останавливает, и он медленно продолжает двигаться в неё.
Ханна выгибается с громким криком, который разряжает весь воздух вокруг. Её фарфоровое тельце пронзает боль, когда она чувствует в себе инородный организм, разрывающий девственную плеву.
— Как больно. — прошептала она, судорожно хватаясь за плечи партнера, пытаясь найти хоть что-нибудь, за что можно ухватиться. Вновь выгибается, поддаваясь навстречу мужчине, со всей силой сжимая бёдра. Боль и сладострастие все больше заполняли её. Можно даже сказать, что, в некоторой степени, боль была приятна.
— Все хорошо, детка. — тихо прошептал он, взяв в руки её лицо. Ханна подняла веки и с удивлением уставилась на него. Как он её назвал? «Детка»?
Это было так… Мило с его стороны.
Никогда ещё он не называл Ханну подобными словами.
Она застонала громче, когда мужской орган проскользнул дальше в узкое девичье лоно.
-…Локхарт… — она запрокинула голову от наслаждения. Боль постепенно стала угасать, её практически не было, благодаря заботливым словам и отвлекающим поцелуям Генри. За собой она оставляло лишь томительное удовольствие.
Мужчина снова выходит и делает резкий рывок обратно, вжимая девушку в постель. Неконтролируемый стон срывается с губ брокера.
Ханна готова поклясться — она бы закричала, точно закричала, если бы не страстный поцелуй любимого.
Он двигался в ней так нежно, ласково, боясь причинить боль. Эта забота согревала её, прежде, одинокое сердце. Она чувствовала дрожь в его теле. Он хотел большего.
Как и она.
— Давай… — девушка приоткрыла глаза и приподнялась к лицу возлюбленного, видя тот экстаз в его глазах. — Пожалуйста, можешь делать это быстрее. — выдыхая в пухлые губы Гаррисона, смущенно шепчет она.
Движения стали ещё более обжигающими, но оставались, по мнению Ханны, такими же нежными. Ей было совсем не больно, напротив — осознание того, что ты заполнена любимым человеком, приносило дикое счастье.
Её щеки горели, с каждым толчком её дыхание учащалось, а сердце колотилось, как бешеное. От этой близости она теряла голову, таяла в его руках, как самое мягкое и сладкое мороженое.
Самое лучшее, что происходило за её жизнь.
От наслаждения она готова была зарыдать.
Месяц назад она и предположить не могла, что встретит такого человека и этот человек вытащит её со дна болота, в котором она увязает в течении всей своей бессмысленной жизни. Она не могла предположить, что так проникается любовью к нему. Искренне. Всем своим чистым сердцем.
В своих мыслях она умоляла его не останавливаться, а Локхарт и не собирался. Ханна извивалась как кошечка, ногами обнимая его за бёдра, а руками оставляя следы на его плечах. Её стройное юное тело было испачкано в собственной и крови партнера, они оба не замечали этого, просто утопая в страсти, возникшей между ними.
Вздох, Локхарт целует её в плечо, обжигая частым дыханием.
Она лихорадочно вздрагивает. Это послужило последней каплей.
Тело ее содрогается в приятной истоме. Она стонет громче, уже даже не пытаясь сдерживать голос. Она шепчет, шепчет имя мужчины, которого так полюбила, словно молитву. Эйфория накрывает её с головой. Что же мистер Локхарт с ней творит?!
— Локхарт… Локхарт… — её ладошки беспорядочно зарываются в волосы Гаррисона, он в свою очередь делает финальные рывки, не успевая покинуть девушку.
Дрожит.
Рычит от наслаждения.
Изливается прямо в неё, утыкаясь лицом в женскую грудь.
Она гладит его по волосам, ласково обвивая руками его голову. Липкие тела молодых людей ещё несколько минут лежали неподвижно, пока Локхарт не приходит в себя и медленно плюхается на другую сторону кровати.
***
Девушка лежала, прижавшись к груди возлюбленного и с упоением слушая, как приходит к в норму биение его сердца, так же, как и её. Локхарт не видел эту счастливую улыбку на её лице, он не видел, как блестят слезы счастья в её черных стеклянных глазах, он лишь чувствовал это щекочущее дыхание на своей коже. И это уже говорит о многом.
Они не спали, нет. Под покровом глубокой ночной тьмы они лежали в объятиях, оберегая друг друга от внешних опасностей мира. По-крайней мере, Ханна чувствовала себя защищённой рядом с ним.
Черные, как ночь, и большие, как два шарика, глаза, смотрели на мужчину снизу вверх. Прекрасные, алые губы, которые набухли после покусываний и такой непривычной для молодого организма, страсти. Светлые волосы, волнами лежащими на ее коже прикрывали грудь. А следы от слез на нижних веках еще не исчезли.
Все это было так чудесно, так ей это шло. Нет, Ханна была отнюдь не красавицей, но имела нежные черты лица, как никто другой. И округлыми формами она не блистала. Но то неизъяснимое очарование заставило Локхарта всем сердцем влюбиться в эту душу юного дитя. Бескорыстно. Безвозмездно. А самое главное — абсолютно искренне..
— Я верю... — Ханна запнулась, первый раз за последние полчаса нарушив молчание. — Вам.
Локхарт повернул лицо к девушке и лениво открыл глаза.
— Тебе. — поправил он. Будет глупо, что после всего произошедшего между ними, она продолжит называть его на «вы».
— Д-да… Тебе. — она согласно кивнула.
— Что именно ты имеешь в виду?
— Ну... Слова о том, что я вовсе не больна. Это правда.
— А ты мне не верила. — с победной улыбкой на лице произнёс американец.
— Но теперь ведь верю.
— И правильно поступаешь.
— Скажи мне, что такого задумал директор Фольмер? — Ханна задумчиво поморщила носик, щекой прижимаясь к тёплой груди, осыпанной родинками.
— Знал бы я... — мужчина накрутил на свой палец локоны девушки.
— Почему ты такой?...
— Какой? - он перевёл сонный, полный любопытства взгляд, на девушку.
— Хороший. Ты тоже чувствуешь это, да?
— Смотря что.
— Это... Так... Я не знаю, как объяснить. Просто мне очень хочется быть только с тобой.
— Я понимаю тебя.
— Мы будем вместе всегда, ведь так?
— Если ещё выживем. - пессимистично вздохнул Локхарт.
— Пообещай мне, что мы покинем это место. - Ханна ласково прикоснулась губами к груди мужчины. - Я так устала от лечения.
Локхарт взглянул на это лицо, полное надежды, и он просто не имел права рушить её.
— Обещаю... — прошептал он.
Только сейчас она придала значение каплям крови на его бледном лице.
И неизвестные шрамы на его груди так же не давали ей покоя.
— Что они делали с тобой? - дрожащим голосом спросила кареглазая.
— Я... Я почти ничего не помню. Знаю только, что гипс на ноге мне больше не нужен.
Недолго поразмыслив, девушка ответила:
— Так даже лучше.
Гаррисон трепетно провел ладонью по оголенному бедру девушки, желая осмотреть все досконально. Затем она медленно добралась до ее груди, и, наконец, к губам.
Один из его пальцев тут же оказался у неё во рту, и Локхарт вздрогнул от неожиданности и удовольствия.
Её пальцы игриво обвели мужские ключицы и поднялись к губам.
В ответ он несильно закусил ее указательный пальчик.
Происходящее заставило юную Ханну покраснеть, но она продолжила посасывать палец возлюбленного, захватив уже и второй. Локхарт поступал аналогично, неотрывно смотря в ее глаза, которые так напоминали ему горячий шоколад холодным зимним утром.
— Ханна… — севшим голосом прошептал он, отпуская женские пальцы.
— Локхарт. — горячо произносит она в ответ и губы их в тотчас встречаются.
***
Отсутствие мужского тепла, за которое Ханна так привязалась, заставило распахнуть девушку глаза. Она не хотела вставать, очень не хотела, но когда она почувствовала пустоту под своей ладонью, ее сердце заколотилось как бешеное от страха, что все то прелестное, что она испытала, было всего лишь ее абсурдной фантазией.
— Локхарт? — рассеянно окликнула она его, щупая поверхность мятой простыни, но в ответ услышала лишь мертвую тишину.
Но нет — все правда, постель помялась под напором чужого тела, и место это пустовало, но еще было теплым. По-видимому, он куда-то спешил, раз даже не собрал осколки и не убрал гипс, так и оставшийся одиноко валяться на полу.
Но платье Ханны он поднял и даже аккуратно повесил его на стул.
По кромешной темноте за окном, да и вообще — вокруг, и ранним щебетанием птиц, кареглазая догадалась, что сейчас около пяти-шести.
Нащупав ткань платья, она притянула его к себе и накинула на голое тело и вышла в пустой, темный коридор, который вот-вот начнёт заполняться сонными пациентами. Раньше ей не выдавалось шастать по территории госпиталя в такое время.
Ханна твердо сказала себе, что во что бы то ни стало, обязана найти Генри Локхарта.
