***
— Мы снова станем семьей, как нам было всегда и предначертано. Локхарт уже отдаленно слышит этот противный бас, который не вызывал в нем ничего, кроме отвращения. Он ускорил свой шаг и стал, быстро перебирая ногами, бежать по лестнице. «Главное успеть. Главное успеть.» — в панике думал Генри младший. — Пожалуйста, не надо. Не надо. — чуть ли не плача, умоляла она. Меньше всего Ханне хотелось быть изнасилованной Фольмером — и теперь, как она узнала; собственным отцом. Ей стало ужасно страшно, ужасно стыдно, ужасно невыносимо, когда мужчина пролез рукой в самые интимные её места, когда оголил её грудь, при этом насильно привязав её к кровати. Ханна уже и не надеялась на то, что ей помогут. Она уже была готова опустить руки и принять свою участь. — Я так долго этого ждал. Он безжалостно прижимал девичье тело к кровати. Локхарт резко остановился, узрев то, как Фольмер склонился над несчастным тельцем девушки. Хрупким тельцем, таким беззащитным, с которым надо быть очень осторожным. Локхарта во мгновение Ока пронзила стрела гнева. Ему ещё больше захотелось воткнуть лезвие ножа прямо в гортань этому человеку, если его вообще можно таковым назвать… Нет, не человек, и даже не безумец, настоящее чудовище. Он так безобразно касался её. Он так безобразно сжимал её нежную кожу. Фольмер недостоин трогать её. Он недостоин быть ее отцом. Он вообще её недостоин. — Я возьму тебя, да. «Садист, — про себя подумал Локхарт, поливая всю поверхность рядом с собой бензином. — Сумасшедший. Насильник.» На эмоциях в предвкушении мести, Локхарт не заметил, как подаренная ему матерью балерина выпала из кармана. — Локхарт… — прошептала Ханна со слезами на глазах. Он пришёл. Он пришёл спасти её! Американец нарочно с шумом откинул металлическую емкость от взрывоопасной жидкости в стену. Специально, чтобы этот маньяк увидел лицо того, кто его победит. Того, кто закончит со всем этим беспределом, творящимся в Альпах. И Локхарт уверен: это будет последнее лицо, которое увидит Фольмер. Лицо победителя. Фольмер нервно дышит, но все же поворачивается. Теперь Локхарт может говорить, смотря в глаза подлеца. — Ты не сможешь держать её здесь вечно. — твердо произносит он, сжимая зажигалку между пальцев правой руки. — Вот как. — директор санатория оставляет Ханну и встаёт с кровати. — А во что бы она превратилась в твоём мире? — подходит ближе. «В самую счастливую девушку на свете, мразь ты поганая.» — невольно думает Локхарт, упорно выдерживая взгляд ненавистника. — Тебе подобные стаями не несут смысла в своей никчёмной жизни. — Она твоя дочь. — с презрением выпалил Генри. — А что ты когда-либо любил? Ханна смотрит. Смотрит на Локхарта и слезы её ручьем катились по щекам. Не так она представляла себе своего отца. Ох, не так. Парень указал прямо на Ханну. — Её! — этим ответом он ещё сильнее разозлил Фольмера, но эта была чистейшая правда. — А чем ты когда-либо жертвовал, м? Локхарт лишь скривил губы и оставил этот вопрос без ответа. Он не обязан ему отвечать. — Вот во что превращает людей внешний мир. Фольмер буквально сдирает с себя лицо. Запах гнили тут же ударяет в ноздри. Крик Ханны разрядил воздух в подземелье. Локхарт понимает её. Сгнившее подкожное мясо вместо кожи кого угодно повергнет в шок, что и продемонстрировал Фольмер во всей красе. Лучше бы он этого не делал. С ужасом взглянув в безжизненные, практически мертвые глаза, Локхарт застыл и не заметил, как Фольмер замахнулся и влепил американцу жесткую пощечину, сбив парня с ног. Он завалился на пол и Генрих возвысился над ним. Послышался хруст. Кажется, это была та самая балерина, принадлежавшая Локхарту. «Спасибо тебе, Ханна.» — в мыслях обратился Генри к балерине. Пока Фольмер отвлекался на сломанную статуэтку, Локхарт словил момент. Сегодня удача на его стороне. — А знаешь, ты прав. — с довольной ухмылкой произнес парень и, активировав механизм зажигалки, он кинул её в сторону Фольмера, поверхность вокруг которого была полностью пропитана бензином. Все вспыхнуло ярким пламенем: и земля, и белоснежные брюки Фольмера, и балерина. С уст Локхарта послышался смешок. Он был готов наблюдать целую бесконечность за тем, как Генрих Фольмер в панике мечется и вопит, пытаясь выбраться из огня, если бы не его Ханна. Ведь только ради неё он пришёл сюда. Наспех прикрывшись ладонью от искр и огня, Локхарт перепрыгнул дорожку горящего пламени и подскочил к перепуганной Ханне. — Локхарт! — взвыла она. — Пожалуйста, скорее! — дергаясь на веревках и с ужасом глядя на огонь, который с каждой секундой разгорался все сильнее. — Этот ублюдок ещё и привязал тебя. — прошептал Генри. Он старался делать все максимально быстро. — Сейчас, детка. Сейчас. Все будет хорошо. — он старался успокоить её. — Локхарт, прости что не послушала тебя… — Прошу, не сейчас! Не сейчас! Позже обсудим это! — воскликнул он в ответ. Руки предательски дрожали, узел никак не поддавался. Чертовски умный Фольмер. Как же Генри ненавидит его. Генри успел развязать один узел, но со вторым справиться не успел, ибо живучий, сука, Генрих Фольмер, оттащил его от Ханны. Он был настолько силён, что даже смог поднять вес Локхарта и откинуть его в стенку со склянками, которые тут же оглушили молодого брокера. — Нет! — в страхе за жизнь любимого закричала Ханна. — Не трогай его! — закричала она вновь, но уже, кажется, её никто не слышал. Нет, у неё был шанс спасти его. Она не упустит его. Она не оставит Генри. Она не оставит того, кто так преданно следует своему обещанию. Того, кто подарил ей реальное счастье, хоть и на такой небольшой промежуток времени. Адреналин ударяет в кровь — Ханна как можно избавляется от узла на своём запястье и бежит на шум, который творился внизу. Ханне даже думать не хотелось, что именно там творилось… Хватая первое, что попалось ей под руку — а в этом случае это лопата — девушка мчится к лестнице. Сбивая ноги в кровь, она спускается по бетонным ступенькам. Голос Фольмера становился громче, хрипы Локхарта — учащеннее. По коже пробежался болезненный холодок. Это очень нехороший знак… — Все, что я создал, было ради неё. И я не позволю, чтобы такие как ты это уничтожили. — Папа. К Локхарту моментально возвращается возможность дышать, за что он благодарен Ханне. Фольмер чуть было не задушил его и не скинул в озеро, но благо, все обошлось. Генрих, кажется готов был улыбнуться. Повернув лицо в сторону дочери, он протягивает ей руку. — Ханна? Не о таком отце она мечтала. — Нет… — Фольмер качает головой. Он стоит, не двигается. Ханна делает то, что повергает в шок даже Локхарта. Она вонзает лопату отцу прямо в лицо — прямо внутрь, обезображивая его ещё сильнее. Делает то, что так долго не мог сделать Локхарт — убивает Фольмера. Мучителя несчастных пациентов. Она ставит точку в этой истории… Теперь уже точно. Слышен хруст костей и мяса, как угри сгрызают массивное тело Фольмера. С этим звуком приходит и удовлетворение. Локхарт смотрит на Ханну и ему хочется улыбаться. Она сорвала с себя кулон своей семьи — семьи ФонРайхмер. — Мне стыдно, что я твоя дочь. — с этими словами кулон полетел прямиком следом за Генрихом Фольмером. Генри не успел встать, как Ханна кидается к нему и со всей силой обнимает его за талию, утыкаясь носом в грудь. Запачканную кровью, пылью, чем только можно, грудь. — Генри… — она всхлипнула. Она никогда в жизни ещё не ощущала такого облегчения. — Боже, уведи меня отсюда… — Ханна… — он зарылся руками в её потрепанные волосы и прижал хрупкое тело к себе, словно защищая её от всех невзгод. — Мне никогда ещё не было так страшно, Локхарт. — Все хорошо. Ты справилась. Мы справились. Разумом они оба понимали, что им дорога каждая секунда и времени почти не было, но иногда все становилось таким маловажным. Особенно после того, что пережили эти двое. Поддаваясь эмоциям, Ханна поднимает голову и тянется к заветным губам своими, Локхарт же подхватывает губы девушки и впивается в них. Так страстно. Так внезапно. Впрочем, они оба ждали этого.***
Локхарт чувствует, что несколько его ребер явно сломаны. Что несколько его суставов без сомнений вывихнуты. Его психика однозначно нарушена. Но когда ты чувствуешь тёплое дыхание родного человека у своей спины, все негативные мысли улетучиваются. Когда ты чувствуешь женские руки, ласково обвивающие тебя, становится легче дышать. Крутить педали было несложно, адреналин служил обезболивающим. Ветер ударял им обоим в лицо. Запах гари и пепла становился все слабее, что очень успокаивало. Машина с Хэнком Грином осталась далеко позади. Локхарт не стал останавливаться на прошлом, он оставил свою работу. Может, и не навсегда — но на какое-то время точно. Он не знает, куда он пойдёт, и что он будет делать дальше, но он знает одно — у него есть смысл жить. Ведь не зря он боролся… И победил. Они с Ханной победили. И у них есть будущее. Губы Локхарта расплылись в широченной улыбке, обнажив белоснежные зубы. Это победа над Фольмером и его эксплуатацией ни в чем неповинных людей. Это месть за все страдания. О, как она приторно-сладка на вкус. Как душа молодого американца ликует. — Генри… — изящные женские пальчики крепче стянули белую футболку парня. — Спасибо тебе. — она опустила веки и прижалась щекой к его спине. Спокойствие, счастье, и, наконец, защиту. Вот что она ощущала рядом с этим человеком, так неожиданно ввалившегося в невзрачную жизнь девушки. Влюблена — не то слово. Она безумно любит его. Гаррисон лишь облегченно выдохнул и затормозил на переулке в маленьком поселении, где они с Ханной были лишь раз. Не удивительно было то, что практически все жители этого места повыскакивали из своих домов, чтобы взглянуть на зрелище творящиеся наверху. Пожар — мероприятие, которое способно привлечь огромное количество внимания народа. Улицы были просто заполнены ошеломлёнными людьми. — Издалека это выглядит ещё восхитительней. — заворожённо произнес Локхарт сам себе. — Прямо как в легенде. Не считаете? — послышался знакомый Локхарту голос. — Мистер Питер. Добрый вечер. — поздоровался Генри, слегка улыбнувшись. Это был тот ветеринар, что так бескорыстно лечил бедных умирающих зверюшек. Он стоял, держа немого внука за руку. — Добрый уж. — Питер усмехнулся. — Значит, санатория больше нет? — Ну, похоже на то. — А это кто у вас там? Какая милая девушка. Ты та самая дочь Генриха Фольмера? Ханна лишь недобро нахмурилась, прижавшись к Локхарту интенсивнее, как за спасательный круг. — Кто вам такое сказал? — пробубнила она невнятно. — Сплетни по деревне. — объяснил Питер. — Он не мой отец. Мой отец погиб. — соврала она и отвернулась, давая знать, что не желает больше обсуждать тему её происхождения. — Локхарт… — М? — он повернул голову в её сторону. — Что теперь? — Мы уедем отсюда. — Куда? — Я пока не знаю. — Локхарт вздохнул. — Надеюсь, обратно в Нью-Йорк. — Как? — Ханна удивленно округлила глаза. — Как-нибудь. — Поезда уже не ходят, к вашему сожалению. — снова подал голос Питер и зажег сигарету. — Черт. — Генри сплюнул кровь. — Нам нужно в Цюрих. — он кинул острый взгляд на вожделенную сигарету. — Вы не знаете где тут можно переночевать? Питер заметил этот жадный взгляд и щедро протянул остаток сигареты американцу. Генри с довольным видом поблагодарил его и блаженно закурил. Наконец-то. — Гостиница, но вы можете переночевать и у меня. — ответил мужчина. — Правда? У меня не так много денег осталось, чтобы вам заплатить. Какие-то гроши. — Локхарт спокойно прикрыл глаза и выдохнул дым в пространство. — Все вещи сгорели к чертям. Ветеринар тяжело вздохнул, напряжённо потерев лицо рукой. — Ладно, неважно сколько их у вас. Всяко дешевле, чем в гостинице. Пойдёмте. Локхарт был не из таких, кто не принимает чужую помощь. Нет, напротив — принимает её с самыми распростертыми объятиями. Помощь никогда не повредит, это он знает не понаслышке. Они быстро подошли к дому Питера, Ханна сидела на велосипеде, а Локхарт в свою очередь вёл его. Мужчина благодушно разрешил им оставить велик во дворе и завёл их в дом. Жилище было простенькое, старенькое, из обычного дерева, но внушительных размеров. Во всем доме, казалось, витал аромат дешевого табака и шампуня для собак. — У меня хоть и не хоромы, но на одну ночь, я думаю, вам будет достаточно. — он распахнул дверь в спальню. — Если хочешь, то Локхарт может спать на диване. — Нет! — тут же испуганно воскликнула Ханна. — Он будет спать со мной. — она железной хваткой вцепилась в локоть Генри. — Ну ладно. Ванная с туалетом на по коридору и налево. — произнес Питер и удалился. — Ханна, ты иди пока вымойся и ложись в постель, — Генри обращался с ней, как с малым дитя, указывая что да как ей надо, но иначе и нельзя. — А я пойду схожу поблагодарю мистера Питера. Хорошо? — Но… — она недовольно поморщила носик. — Я не усну без тебя. — Я приду. Я приду. Я обещаю. — Локхарт заботливо чмокнул её в лоб. — Я быстро. — Хорошо. — покорно согласилась Ханна и пошла в сторону ванны. Она знала, что ему можно доверять. Он всегда выполняет свои обещания. Пока Локхарт искал Питера, он успел приметить, что в его доме полно свободных комнат, в которых никто не жил. — Зачем вам такой большой дом на троих? — удивленно спросил Генри зайдя на кухню, где просиживался Питер. — Любопытство тебя погубит, друг мой. Локхарт смущенно отвёл взгляд. И правда, это не его дело. — Простите. Я хотел отдать вам деньги за помощь. — он присел напротив мужчины и кинул несколько оставшихся купюр евро на стол. — Это все, что у меня осталось. — Брось это, — ветеринар отодвинул купюры от себя, по-видимому, не очень-то желая принимать деньги от парня. Он открыл бутылку виски и достал два стакана. — Вам они нужнее. Питер с хлюпаньем заполнил стаканы до краев и один из них вручил Локхарту. — С. Спасибо. — он неловко оглядел стакан с алкоголем. Одним быстрым движением он осушил его. Алкоголь сладко разлился по телу, опьяняя разум Генри. — Ну и натерпелся ты там. — С чего вы это взяли? — Один только твой вид кричит об этом. — он налил брокеру ещё опьяняющего напитка. — Все не так плохо. — губы Локхарта дрогнули в саркастической ухмылке. — Я вижу. — Правда, спасибо вам за помощь. — Богу скажешь спасибо. — Питер дружески похлопал Генри по плечу. — Допивай виски и иди отдыхай. Тебе понадобятся силы. — Спа… — Не благодари. Спокойной ночи. — Питер со скрипом поднялся со стула и вышел из кухни, направившись в свою «мастерскую». — Спокойной… — растерянно отозвался Локхарт и, справившись с ещё одной порцией виски, он сходил в ванную и наконец вернулся к Ханне, которая так верно дожидалась его все это время. Локхарт тихо открыл дверь в комнату. На нем не было ничего, кроме трусов, так как вся одежда была запачкана. Маленький, еле дрожащий бугорочек под одеялом — это, несомненно, Ханна. — Спишь? — шепотом обратился американец к девушке. — А ты как думаешь? — она повернулась к нему, укутанная в тонкое одеяльце, и кажется, была совсем без платья. То есть, совсем. Полностью. — Завтра мы купим билеты в Цюрих и по страховке восстановим документы. — он со скрипом сел на кровать рядом с Ханной. — Но… У меня никогда не было… Документов. — Ханна глупо посмотрела на мужчину. — Ничего… Мы сделаем вид, что они у тебя были. Скажем в регистратуре что все сгорело. — ласково сказал он и протянул ладонь к её щеке, мягко коснувшись её. — Так будет лучше. Поверь, иногда ложь идёт во благо. — Ладно… — она опустила плед, который прикрывал её и голой грудью прижалась к мужчине, положив руки на его бледную шею. — Только никогда не оставляй меня. Пообещай. — Я обещаю, что никогда не оставлю тебя. Я клянусь. — Спасибо, что спас меня… — Локхарт почувствовал, как мягкие женские пальчики перебирали локоны на его голове. Ничего неизъяснимо прекрасней он в жизни своей не ощущал. Конец терзаниям стариков, конец их мучениям, конец Фольмеру, конец страшной эпидемии в Альпах. Начало чего-то другого, светлого. — Тебе спасибо, моя маленькая балерина.