Жертвенный агнец

      Тара ворочалась под одеялом, в бесполезной попытке обнять женщину из сна и вернуть этот самый сон. Сладость сна, напоминающая мед, до сих пор не отпустила ее. Поэтому Тара глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и закрыла глаза, надеясь уснуть. Но сон ушел, подобно туману в ее голове, и все, что помнила женщина, это тусклые вспышки: идеальная богиня, богиня на частях истерзанных тел, богиня в ее объятиях и тщетная попытка удержать богиню. Эмоции же были яркими: Тара все еще ощущала глубокую боль от желания, скрытого в ее теле, и не знала, как поступить. Стоит ли обдумать эти эмоции, эту невероятную сладость от созерцания и объятия или же отбросить прочь любую мысль о сне?       Тара вздохнула и посмотрела на будильник. Она надеялась, что не проспала весь день, ведь тогда уснуть ночью точно не удастся. От увиденного медсестра поморщилась – было семь вечера, а в животе предательски заурчало. Тара вспомнила, что в последний раз ела в столовой хосписа вчера вечером. Девушка встала и застелила кровать.       Расчесав спутанные после сна каштановые волосы, Тара направилась вниз, с большим трудом сдерживая зевоту, а там вскрикнула при виде крепкой мужской фигуры. Тусклые солнечные лучи пробивались по краям штор, и девушка расслабилась, признав в незваном госте старшего брата. — Вот и ты, - сказал Донни, а в голосе его смешались улыбка с убийственной серьезностью.       Он встал и, не спеша, подошел к большому окну, а затем резко дернул за шнур, раздвигая шторы. Тара дернулась в сторону, когда солнечные луч, пролетев через тысячи пылинок, ударили ей в лицо. - Привет, Донни, - тихо произнесла она.       В этот момент Тара ненавидела своего брата с неистовой силой. Он стоял в пыльном комбинезоне, тонкая рыжеватая бородка окаймляла его нижнюю челюсть, а его лицо, напоминавшее ребенка, выражало крайнюю степень враждебности. Донни являл собой все, что Тара ненавидела в людях и себе самой и хотела оставить позади, в той, другой жизни, но так и не смогла. К тому же он никогда не мог понять ее чувств, поскольку его это не заботило. Донни лишь видел несгибаемое упрямство своей сестры, не имевшее под собой причины, игнорирование семейных обязанностей по причинам, которые понять не мог. - Когда я постучал, то никто не ответил. Тогда я позволил себе войти, - пояснил он, вновь тяжело садясь на диван и лениво листая книгу, оставленную на журнальном столике. Слава богине, Тара не оставила здесь книгу о колдовстве, которую читала на днях, ведь Донни ненавидел все маленькие напоминания о таланте сестры, которым не обладал. И потом он продолжил. – Я голоден, Тара.       Конечно.       Не произнеся ни слова, Тара отправилась на кухню. Из продуктов имелись остатки супа, который девушка берегла для себя, но Донни хотел стейк с картофелем и обжаренными грибами. Кипя от гнева, который она никогда не посмела бы выразить, Тара достала стейк из холодильника и сунула его в микроволновку. За те пятнадцать минут, что готовился стейк (средней прожарки, как всегда) и картофель, девушка вернула свое самообладание. Донни оставался в гостиной, сидя на диване, словно пыльный мешок, беспорядочно переключая каналы в телевизоре, пока не услышал голос сестры из кухни. - Все готово, Донни.       Она слышала тяжелое ворчание мужчины, когда он встал с дивана и появился на пороге кухни. Они сели за стол, и Донни быстро спросил. - У тебя есть пиво? - Нет, Донни. Я могу предложить немного холодного чая, если ты не против, - вздохнула Тара.       Он хмыкнул. Девушка расценила это, как согласие.       Тара поспешно достала холодный чай из холодильника и налила в стаканы. На кухне воцарилась ледяная тишина, пока они ели: Тара бездумно мешала содержимое тарелки, аппетит совершенно пропал, а Донни с жадностью уничтожал ужин.       Когда он вытер куском хлеба с маслом остатки подливки с тарелки, отправив его в рот, и Тара, наконец, спросила. - Как дела дома? - Все также, как и было до этого, - ответил Донни с набитым ртом. Он сидел, откинувшись, на стуле и потягивал чай со льдом. – Не знаю, почему ты не можешь держать пиво в холодильнике для своего старшего брата, - пожаловался он. - Я редко пью, Донни. Ты же з-знаешь, - моргая, ответила Тара. - Думаю, ты могла бы вытащить голову из задницы и понять, что я приезжаю к тебе каждый месяц. Один-единственный раз в месяц ты могла бы быть настолько любезна, чтобы иметь в холодильнике «Молсон».       Тара наклонила голову, поскольку это был единственный способ угомонить брата. - Ты прав, мне очень жаль, - мягко произнесла она.       Донни просто кивнул в ответ, а затем продолжил. - Итак, когда ты приедешь домой? – он смотрел, как она запинается, а затем продолжил. – Я знаю, что ты можешь. По пути сюда я заезжал в хоспис. Мне сказали, что мистер Уитни умер сегодня утром. Так что у тебя обязательный недельный отпуск. Мы могли бы использовать тебя дома некоторое время.       Использовать.       Тара зашипела про себя, услышав эти слова, и злость скользила в ее голосе. - Х-хорошо, я и правда могу пригодиться в чем-нибудь. - Ты настолько нас ненавидишь? – яростно спросил Донни, практически переходя на визг.       Какое-то мгновение Тара хотела ответить честно и сказать: да, да, я ненавижу тебя, я не хочу видеть тебя больше, никого из вас! Но послушная дочь внутри нее победила, как было всегда в детстве, в таком непростом доме родителей, и она ответила иное. - Ты знаешь, что я н-не испытываю н-ненависти. Это просто трудно, - Тара чувствовала себя маленькой, а тело сковало напряжение, как тогда, в ее пятнадцать отец и брат отчитывали и ругали девушку, а мама спасала, отправляя в комнату наверху. Там Тара пряталась из-за демона, скрытого внутри нее. Это была лишь одна причина, по которой девушка ненавидела отца и брата. Одна причина среди миллиона других.       Напряжение прошло. - Без разницы, - вздохнул Донни, отвергая сестру. – Я просто хочу, чтобы ты помнила хоть иногда, что мы твоя семья. Не люди, с которыми ты работаешь. Мы. Ты не умрешь, если приедешь домой на какое-то время.       И где-то внутри Тары, испуганная маленькая девочка подумала: «Нет, так и будет».       Но девушка промолчала, сгорбившись на своем стуле и вертя ложку в тарелке супа. Она не могла поведать Донни в своих страхах, не могла признаться в том, что отец сделал с ней, отчасти боясь, он уже знал и считал это нормальным. Когда Тара была маленькой, то думала, что брат – это защитник, ее меч и щит от большого и пугающего мира. Однако ничего не вышло. Отец что-то сделал, может угрожал, и Донни сам сделался мучителем. Пока мама была жива, Тара имела хоть немного успокоения и безопасности под крышей грозного и неприглядного дома. И вот, едва комья грязной земли упали на крышку гроба, как девушка получила свободу и сбежала в университет, а затем и нашла работу в хосписе, так далеко от дома и семьи, как это было возможно.       Она не хотела иметь ничего общего с ними. И Донни это знал.       Позорная маленькая часть Тары понимала, что она была бы мертва без брата, который привозил животное каждый месяц. Долгие годы девушка пыталась найти мужество делать это без него, стать по-настоящему взрослой. Но Донни знал ее лучше, чем она полагала, и однажды спас этим жизнь. Это случилось во время учебы Тары в школе медсестер. Девушка забирала боль снова и снова, даже профессора удивлялись таким талантам, не замечая, что она на краю смерти. Тщеславная часть Тары мечтала о смерти, ведь это положило бы конец тоскливому существованию. Так Донни и обнаружил ее. На грани смерти.       (но Донни, это такая мелочь)       Он быстро отвез ее на пастбище и заставил подойти к корове, стоявшей в отдалении. Донни заставил ее открыть руки и смотрел, как девушка использовала животное, чтобы спасти свою жизнь и ненавидел за последовавший потом плач. - Ты можешь не верить, Тара, но я люблю тебя, - орал Донни на девушку, стоявшую у трупа коровы. – Сколько у меня сестер, как ты думаешь?       Так они заключили своеобразное перемирие. Тара перестает пытаться себя убить, забрав слишком много, а Донни раз в месяц привозит ей какое-либо животное. И обычно этого было достаточно.       Донни, скривившись, встал со стула и понесся к входной двери. Он был очень зол. Эхо его шагов пронеслось по гостиной. У двери стояла крытая клетка, и сердце Тары забилось в радости и страдании от этого зрелища. Донни поднял крышку, и девушка увидела перепачканного черного кролика. Она не знала, где брат берет животных, и огромная часть ее не хотела этого знать. Тара не хотела думать о животных, которых забирают из приветливых домов, в которых маленькие девочки чистят и играют с ними. Она не хотела, чтобы они знали, когда они смотрят в грустные голубые глаза, то видят ангела смерти.       Резкий телефонный звонок вызвал мурашки, пробежавшие по спине Тары. Она встала из-за стола, нахмурившись. Девушка жила в Лос-Асосе уже год, но почти не имела друзей за пределами работы. Никто не звонил домой. Разве что Донни или из хосписа. Тара взяла трубку старомодного телефона, стоявшего в укромном уголке кухни, и сказала: - З-здравствуйте. - Тара, это Итан. Слушай, мне очень жаль, но необходимо, чтобы ты сразу вернулась на работу.       Внутри Тары все похолодело. Она сделала что-то не так? Были какие-то проблемы на вскрытии мистера Уитни? Итан понял, почему замолчала девушка, и добавил. - Ничего плохого не случилось, Тара. Я только что получил весьма интригующий файл и хотел бы узнать твое мнение. Можешь прийти? - Конечно, Итан, я скоро приеду, - ответила Тара и положила трубку.       Донни все еще маячил в дверях. - Я должна идти на работу, Донни, - сказала Тара, схватив ключи от машины.       Он не двигался. - Донни, мне очень жаль, но я должна идти, - голос девушки дрожал от нахлынувшего страха. - Ты не выйдешь из этого дома, пока не закончишь с кроликом, - потребовал Донни, и как-то неожиданно его стало больше в дверях. – Прошел месяц. Я знаю, что тебе это нужно.       Тара хотела отказаться, сказать, что не нуждается в этом, но постоянное сверление в пояснице и редкие уколы боли в голове говорили об обратном.       (вся магия имеет последствия, Тара)       Мама часто твердила это девушке, узнав, что та унаследовала семейный дар. «Если ты принимаешь что-то, то придется и отдать взамен, - говорила Анна вновь и вновь. – Иначе ты умрешь.       Тара посмотрела на Донни. На лице мужчины явственно читалась нарастающая злость, к которой, на удивление девушки, добавилось разочарование. Донни тоже получил не ту жизнь, которую хотел, но он в конце концов был недостаточно труслив, чтобы покончить с собой. - Думаешь, я не понимаю, - сказал он Таре, которая шокировано уставилась на мужчину. – Думаешь, я тупой? – Тара хотела сказать «нет», но он продолжил. – Ты искала законный способ убить себя долгие годы. Думаешь, я не знаю, почему ты выбрала хоспис? Из-за больных и умирающих? Из-за тяжелобольных? Ты просто надеялась, что наберешь большой долг крови, и в один день тебя заставят заплатить.       Потрясенная Тара открыла и закрыла рот, не произнеся ни звука. - Знаешь, меня это больше не заботит. Тебе 23 года. Ты должна быть в состоянии самостоятельно решать свои проблемы. Но я тебя знаю, Тара, - зло продолжал Донни, а затем рывком открыл клетку и вытащил извивающийся комок черного меха. – Ты бы восполнила свои силы, если бы я не привозил их тебе?       Тара смотрела то на Донни, то на кролика. Она не могла вымолвить ни слова, потому что все его слова были правдой. Отчасти девушка удивилась словам брата, ведь она даже не подозревала о его проницательности. - Ты возьмешь этого кролика. Прямо сейчас.       Когда Донни договорил, Тара просто кивнула в ответ, бросила ключи на стол и подошла к мужчине. Она взяла черного кролика на руки и стала посылать успокаивающие волны. Надо было куда-то сесть, и девушка плюхнулась в старое, кашемировое кресло, подранное котенком пару лет назад.       (Мертвый котенок. Все мертвы)       Она гладила кролика и ощущала взгляд Донни. Девушка печалилась из-за зверька, жизнь которого собиралась отнять. Был ее дар благословлением или проклятием? Тара почувствовала вновь запах лилий, а в ушах звучал голос Питера Уитни, благодаривший за все. Да, для него это благословение. А для кролика?       Тара закрыла глаза. Медленно она гладила кролика, пропуская через пальцы короткий черный мех, и дышала размеренно и ровно. Девушка представила яблоню, покрытую спелыми плодами, затем небольшим усилием отправила себя вглубь дерева и смотрела, как наливные плоды и зеленые листья стали вянуть, а фрукты гнить. Дерево казалось увядшим.       Девушка отдала в последние часы мистеру Уитни больше, чем думала.       Тара резко вздохнула, и темнота, боль и фиолетовые пятна начали выходить из листьев, перетекая тонкими смоляными струйками через пальцы девушки в кролика. Она чувствовала, как содрогалась маленькое пушистое тельце.       «Ты не заслужил этого», - думала Тара.       Девушка ощущала, как боль в пояснице становилась легче, а затем и вовсе исчезла. Яблоня буквально светилась здоровьем, за исключением одной ветви. Тара мысленно потянулась к повреждённой ветви, а потом выдохнула.       Кролик был мертв.       И на яблоне, слева, оставалась целая почерневшая ветка, сочившаяся черной болью из-за рака мистера Уитни.       (Не говори ему, иначе он заставит тебя       взять еще)       Тара резко вдохнула воздух и открыла глаза, выходя из транса. Она прижала к груди кролика и заплакала. - Спасибо, - шептала Тара.       Ощущая себя энергичной и бодрой       (Живой!)       она встала, сжимая в руках мертвого кролика. Тара отдала его Донни, который безучастно наблюдал за тем, как она убивала зверька. Не говоря ни слова, девушка взяла ключи, кошелек и куртку, аккуратно закрыв входную дверь и не желая смотреть на брата. Немного погодя, он возьмет кролика и закопает где-нибудь, чтобы через месяц вернуться с другим зверьком. Вот как это работало, как это должно было работать.       Когда Тара ехала в хоспис, окруженная мерцающим солнечным светом уходящего солнца, ее сердце было объято тоской, а в тело звенела живучесть. Вот для этого она жила? Чтобы проводить дни среди больных и умирающих, а ночи в пустом доме без кого-либо рядом? Никто так и не осветит ее жизнь и не даст причину жить? Тара думала о женщине из сна       (За любовь к этой женщине ты умрешь)       и ее душа умирала от отчаяния.       Все верно, Тара. Это был всего лишь сон.       Это твоя жизнь.       Просыпайся.