***
Лагерь постепенно наливался полуденным светом. Дневальные сменялись и шли на заслуженный обед в общую столовую, представляющую из себя большую тонкую палатку, где на голой земле стояли чахлые столы, а вместо сидений, вполне простые доски приколоченные к пенькам. Пахло горелой капустой, свежим хлебом и кислым вином. Становилось шумно. Свен шёл на обед в удручённом настроении. Его братья по оружию, все из взвода в который он попал, словно бы сговорились с его отцом и всё время мучали его разговорами о том, что он ещё щегол. На что он, гордый своим острым, как он считал, умом отвечал со всей своей юношеской пылкостью: « Как на войну идти, так я уже мужчина, а как защитить честь своего отряда, так щегол?!» Юноша считал, что-то, что убивает, должно его закалить. Неверие друзей и родных в его успех, лишь прибавляло отваги юному сердцу. А душа рвалась в бой с утроенной силой, осознавая, что шансов на выживание совсем мало. Но зато он не покроет себя и своих братьев по оружию позором. И какой будет успех, если он всё-таки справится! Он не трус, чтобы прятаться от ответственности. Он воин! Боец! Солдат при короле Хенсельте! Нет, он не отступит ни при каких обстоятельствах. Слишком уж сильно желание показать и проявить себя на глазах у всех. Они ещё поплатятся за свои постыдные слова, несущие стыд и слабость. Но не дойдя и пары метров до палатки, в которой он обычно трапезничал, будущий посмертный герой остановился и отступил на шаг. Слишком много солдат набилось в тканевое пристанище, и слишком уж громкими были каэдвенцы и наёмники. Сжав руки в кулаки, полный решимости достать то, что осталось от обеда, Свен начал протискиваться внутрь. И в этот раз он впервые поблагодарил природу и родную матушку за то, что его телосложение такое крупное, но само тело пластичное и увёртливое. Ибо лишь благодаря этому, он смог наконец пробиться внутрь, мыслями уже празднуя победу за свой законный обед. Но увиденное внутри заставило парнишку закашляться, поперхнувшись собственной слюной. За пустыми столами, (и это в переполненной палатке!) происходило невообразимое. Особы женского пола (и это в военном лагере, и даже боле того, в обедальном шатре!) сидели на лавках, с такими лицами, словно всё так, как и должно быть. Ажиотаж вокруг них их словно бы не трогал. Свен заподозрил неладное. Возможно барышни были в плену или особо напористые солдаты просто-напросто не давали девушкам прохода, и затащили их в самое пекло, туда, откуда им не сбежать. Сын Манфреда оценил свои шансы, и лишь покачал головой, собираясь удалиться за своей похлёбкой, а после убраться подальше, дабы не быть свидетелем очередной мужской расправы над молодыми девушками, что загнали себя в капкан мужского недержания. Меланхоличный женский голос, не скрывающий капельку удовольствия заставил толпу замолчать: — Повышаю до семидесяти оренов. Свен был готов поклясться, что слышал как на другом конце палатки кто-то судорожно вздохнул в самом углу. Резкий стук и вой, донесся хлопок по столу. — Ну, кто следующий? Ещё один женский голос. Более уверенный, слегка запыхавшийся. От стола, что рядом с бочками. « Да что здесь происходит?!» Свен был абсолютно растерян. — Пас! Пас, чёрт тебя дери, девка! Крикнул Фригель, и юноша увидел, как он поднимается с места и пытается что-то выхватить у девушки, сидящей напротив него, но послышался шлепок и разочарованное шипение. Попытка заглянуть в уже сыгранные карты провалилась. — Тогда это всё моё, спасибо большое. Мира, забери выигрыш. Ну что, есть желающие отыграться и показать девушке небо в алмазах? Ахаха. — А ну двигай! Продуть ребёнку и бабе в одном лице, тьфу! Сгинь. Зчаз папочка всё порешит. А ну здавай, цветик! — Кхм, её Роза зовут. — Пять оренов на белобрысую! — Ставлю десять на Хриба! Покажи этой седой силу Каэдвена! Крики и выкрики продолжились. Свен, чертыхнувшись, всё-таки пробрался к стойке, но повара там не нашёл. В животе бурлило, зубы стучали от едва сдерживаемой злости и негодования. Ни поесть, ни пробиться к центру всеобщей заинтересованности! Зайдя за стойку, Свен попытался самостоятельно положить себе заслуженной еды, как вскрикнул, получив палкой по спине. — Иж какой! Решил суматохой воспользоваться, чтоб харчи стащить?! Ну я тебе! Кто командующий?! — Тять Имар, я ж токмо пожевать взять, что заслужил! Я с ночи в дозоре. Я думал, тут ждут меня: горячий суп и холодное пиво, а тут жопа! — Свен, ты что ли? А форму на кой-ляд снял?! Я если б тебя не знал, решил бы что воруешь, как выблядок какой. Тьфу ты. На, ешь. Да садись ты тут, не видишь что творится? — Вижу, но не понимаю. — Свен с благодарностью принял от кука миску, в которой услужливо плавал размером с большой палец кусок мяса, и отпил. Взгляд его карих глаз метался по толпе и с вопросом возвращался к повару. Мужик лишь вздохнул, отогнал от кухни парочку особенно непоседливых солдат, что хотели под шумок снять с крючка сосиски и вернулся к крестнику. — Да я тоже сначала диву дался на такое беспечие. Представь себе, заявились ко мне три девки. Ну я ясное дело решил, что из борделя пришли. Новенькие наверное, пожалел, думал, что проголодались, пока с нашими валандались и до своего лагеря дойти не могут от усталости. Я ещё подумал, что слишком уж они молоды и хорошо одеты, но дело то это не моё. Я им так и сказал, вот, что не положено кормить никого, кроме солдат, и что нечего им тут задерживаться, а сам воды налил. А то уж больно зелёные они были, пожалел, нда. А одна так на сосиски смотрела, но мне то не положено, сам знаешь. Да что ты как порося жрёшь! Эх, молодость. Ну так вот. А одна мне на стойку золотые кладёт, и спрашивает, вкусные ли колбасы! А деньги то не наши, чужестранные какие-то, странные. Я так и сказал, ну ты и сам знаешь, что мясо у меня самое отборное! А деньги их я не приму, ибо чужие какие-то, что пахнет это плоховато. А одна, что щас там мечется меж двух столов, сказала, знаешь что? Ха-ха. Говорит мне, это у вас лагерь плохо пахнет, а деньги не пахнут! Ну думаю, что ж за шлюхи такие, что им военный лагерь плохо пахнет? Ещё и с деньгами такими. Эт я щас понимаю, что они наверно какие-то высокопоставленные дамы, едрить их. А тогда вообще не вкумекивал. И сказал им пообщаться с Зывиком, он как раз новичков с тренировки привёл, чтоб пожрали. Они к нему и так и эдак. А тут как на ладе мужики в карты играть начали. Эта чернявая поиграть с ними захотела. Ну я и начал их выгонять, здесь же солдатня жрёт, а не трахается. Но мужики по другому решили, повеселило их это. Да и сотник был не против, а я что? Моё ж дело маленькое, следить чтоб все сыти были. А они пущай сами нагоняй от начальства получают, раз так хотеца. Да жуй же ты, паскуда! Прожёвывай, а не глотай. Кашляй, откашлявай, холера тебя задери! — поперхнувшемуся Свену прилетело огромной мясниковской ручищей по спине. Толпа заулюлюкала, когда девушка пропустила ставку. С другой стороны помещения зазвенел гул из подбадривающих голосов. — Ух холера, солдатня, одним словом! Больше баб любят лишь азартные игры. Ну так о чём бишь я? Ах да. Ну и сели они играть. Седая у чернявой и спрашивает, мол, а ты хоть умеешь играть то? А та отвечает, что она считать хорошо умеет. — И? — Ну и проиграли они под чистую! Мужикам забава, а девки отыграть то хотят обратно. — А чо ставили то? — Да бутылку водки. И проиграли её. А после поставили какой-то уж больно красивый кинжал супротив десяти оренов. Мужики не будь дураками ставку приняли и заново играть почали! Вот тут то и нашла коса на камень. Проиграли наши то девкам этим. — Дык, тять, вот ты говоришь, что трое их было. А в карту режется лишь одна, вторая посматривает. А третьей то и нету. — А ты старших не перебивай, щегол ещё. Сам не знаешь, так другим рассказывать не мешай! Ну так вот. Играли-играли, и спор вышел. Наши мужики что решили? Раз бабы, да ещё и выигрывают — значит жулят! Спорили громко и долго, пока Зывик не предложил спор решить. — И? Как порешили? — Дакма вон-а. Уже решили, коль всё ещё играют-ся. Хе-хе. Седая эта вызвалась кулаками махать, а сотник ей такой: не бабское это дело. А вот на руках побороться — всегда пожалуйста. И вон, разделилась палатка на две забавы: одни в карты, другие силищу испытывают. А мне токма и успевай что бегать туда-сюда, интересно ж, что там чудят, и сюды, штоб не воровали. Шо дальше будет я не знаю, скоро вторая рота жрать придёт, а у меня тут всё забито! Но шило не по мою жопу будет, так что и волноваться мне стоит лишь о своих сосисках. Ну и шоб столы целы остались. Вот с этим особая запара, парень. Ну всё, кончил? А теперь дуй отсюда. Что-т кажется что все присутствующие огребут, когда начальство заявится. Иди, отдыхай, солдатик. Папке привет передашь, когда увидишь, и скажи, чтоб зашёл. У меня для него кой-чего есть. — Угу. — Парень кивнул, выдавил из себя улыбку и тоскливо представил, как он будет обратно к выходу пробиваться. Сейчас, когда похлёбка приятно скользила в желудок, он сильнее прочувствовал усталость и жар, идущий не только из грубой печки, но и от толпы немытых солдат. Только на улице Свен смог вздохнуть свободно. В голову закралась весьма предсказуемая мысль уйти в палатку, лечь на койку и подремать часок другой. Юноша мотнул головой, подошёл к бочке и окунул в холодную воду голову. Без шлема и доспехов было хорошо. Свену грозил очередной нагоняй за хождение в гражданском, но солдат уже давно подумывал привести своё обмундирование в надлежащий порядок. Со вздохом вытащив остудившуюся голову, парень оглянулся на новую волну победных и раздосадованных криков. Доносилось всё это счастье из палатки, которую он недавно покинул. « Нет. Отдыхать нельзя. Потренируюсь. А там может и отдохну. Мясник редко отдыхает. Так и я не буду. Я должен его сразить» На несчастье Свена командующий его взводом заметил своего солдата, снующего по лагерю без надлежащих знаков отличия. В этот раз удалось избежать постыдного выговора, обошлось лишь парой криков и приказом отдать грязную форму тем несчастным, что получили наряд на стирке. Ведь Свен оправдался именно тем, что его доспех грязный и он как раз сейчас собирался его почистить, дабы не позорить своего командира. В итоге юноше выдали более ни менее свежий доспех. О дневном сне теперь и речи не шло. Раз хитростью смог избежать заслуженного наказания за неподчинение уставу, значит нужно поработать телом. А делать это, как уже понял Свен, лучше не далеко от санитарной палатки. Так быстрее подлатают, случись что непредвиденное. В очередной для него раз. То, что больничная палатка была не так далеко от палатки столовой, было либо жестокой случайностью либо специальным решением. В любом случае там, в окружении медиков и, что самое главное, медичек, пахло как и в любом лазарете. Но перебивали этот запах гнилых ран и спирта — вкусно пахнущие травы, видимо, для успокоения больных. Свен, как и многие другие солдаты, заглядывались на особ женского пола, работающих там, но трогать не смели. На войне без хороших и опытных лекарей было тяжело. И лишний раз трогать их, и тем более без обоюдного согласия — нельзя. Так можно было запросто лишится не только собственных кривых причиндалов, но порой и жизни. Но ведь посмотреть и покрасоваться — никто же не запрещал? Авось кто и приголубит умелого вояку. Да и тяжело живётся солдатам без искренней женской ласки. Свен встал в позу, слегка размял мышцы, чувствуя правильно ли сидит доспех. Несколько раз взмахнул руками, проверяя свою свободу действий в чистом обмундировании. Ведь в бою все мелочи важны. Если сбруя слишком тяжёлая и габаритная, в ней никаких ловких финтов не вытворишь, а забыв об этом, можно не просто потянуть и разорвать мышцы от собственной натуги, в бою это досадное забвение может стать последним в жизни. Поэтому Свен всегда изучал и накрепко запоминал, что он может делать в своём снаряжении, а чего не может, чтобы в критической ситуации не сплоховать. Смерть в бою это конечно всегда почётно, но не из-за собственной глупости. А это для отличного солдата неприемлемо. Солнце неприятно пекло. Люди сновали туда-сюда. Свен замахнулся, чтобы поразить невидимого противника перед собой. Он не мог сказать, попадает он в цель или нет. Картины в воображении были одинаковыми. На него его выдуманный соперник никогда не нападал. А Свен всегда старался бить так, чтобы пробить мнимый доспех. И он не понимал, как он выглядит со стороны. Но раздражали солдата не смешки проходивших мимо сослуживцев. А гул, смех и шум из обедальной палатки. Казалось, что сам тканевый настил содрогается от этого шума. А выходившие из шатра мужики смеялись, били друг друга кулаками в плечи, а после, неизменно, каждый, обращал внимание на тренирующегося бойца, и начинали гоготать и улюлюкать. И всё бы ничего, пока Свен не почувствовал как на его плечо легла рука, сбивая траекторию удара. — Да катитесь вы к лешему! В сердцах, рассерженный прикрикнул солдат, разворачиваясь и смотря на того, кто посмел помешать его тренировке. Лицо парня не размягчилось, при виде нарушителя его спокойствия. Свен убрал меч в ножны. Но как только его отец открыл рот, молодой человек не удержался от закатывания глаз. Манфред опять пришёл читать сыну мораль. А сыну эти нотации уже очень уж сильно надоели. — Свен, ты должен немедленно прекратить ёрничать и начать слушать то, что тебе говорят старшие и более опытные! Я устал от твоей дерзости и твёрдолобости! Ещё одна такая выходка и я скажу Зывику, что ты слабоумный и тебя отправят домой немедленно! Манфреду не стоило шантажировать сына. Ведь Свен воспринял это как прямую угрозу, а потому, его ноздри расширились от шумного выдоха, и сам, едва поборов рычание, старался не ввязываться в драку с отцом. Во-первых, это отец, а поднимать руку на родителя своего — грех и позор, во-вторых, Манфред был старше по званию, а бить десятника — значит получить от сотника, а там и до трибунала не долго. Нет, Свен был вспыльчивым и упёртым, но абсолютно тупым не был, а потому ограничился весьма простым ответом, как сам солдатик считал. — Оставь меня в покое, отец! — В покое?! — Негодующе-яростно воскликнул Манфред, вскинув руки. На лице старого солдата легла тень разочарования и злости, а между бровями пролегла недобрая усталая складка. Голос мужчины едва дрожал, сдерживаясь от нецензурных криков. — Тут речь идёт о твоей жизни! Твоя мать мне башку оторвёт, если с тобой что случится! — Нет! Здесь речь идёт о моей чести! — Свен отошёл от отца на пару шагов, но всё же вернулся, чтобы посмотреть родителю в глаза и поставить точку в этом разговоре. На язык юноше приходили не самые приятные слова, но тут из обедальной палатки, напротив которой произошёл этот некрасивый спор, начали выходить люди. По всей видимости потехи закончились. Но чтобы не дать соратникам ещё одного повода потешаться над ним и его семьёй, Свен, проглотив обиду, лишь ясно произнёс: — Мне плевать, что там кому мать оторвёт. Я пойду упражняться. И сцепив зубы, отошёл на непротоптанный солдатскими сапогами участок земли и замахнулся мечом. — О, это мы вовремя вышли. — Произнесла шатенка, лукаво улыбаясь, наблюдая за тем, как отец и сын разошлись по разные стороны. Потом она одёрнула за рукав седоволосую девушку, что помогала брюнетке считать выигранные орены. — Вот с этим мужичком тебе нужно поболтать на счёт его сына. Рея, ты меня слушаешь? — Да слышу я. Не отвлекай, а то я не могу оценить золотой зуб, чтобы хорошо его продать местным. Ах, даэдра его забери, подделка! Свен старался делать вид, что не замечает никого вокруг. Впереди его ждал бой с Летанде Аветом, известным так же как Мясник из Цитариса. Последнее, что могли услышать стоящие у входа в шатёр девушки от незадачливого отца, было: — Почему он пошёл в меня? Вот упрямая башка… Имар! Водки!***
В обедальном шатре стало пусто. Рея не успела удивиться тому, что буквально за пару минут и криков сотника в набитой битком палатке осталось лишь пятеро человек, так как Мирина потащила воительницу к одному из солдат. Служивый явно запивал какое-то горе, сидя в одиночестве за большим деревянным столом. — И мне нужно сказать ему что я ...? Наклонившись к Мирине, не совсем веря в успех спросила Довакин шёпотом, пропитанным скепсисом. Шатенка потёрла лоб ладонью и так же шёпотом ответила: — Ну ты его разговори, только не говори что тебе что-то нужно. А там он сам скажет в чём дело, и ты скажешь что поможешь, ведь у тебя ведьмак друг. А ведьмаки сильные бойцы, это все знают и он не откажет. — Так может я сама помочь смогу, не впутывая Геральта? — Балда! Это Геральту нужно узнать то, что этот мужик знает. Нам то зачем это узнавать, если мы и так всё знаем? Рея не стала говорить, что она сама ничего не знает. Занимало её совсем другое. — Так может и скажешь Геральту сама, чтобы мы время не теряли?! — Ты не понимаешь! — громким шёпотом сказала Мира — Геральт сам всё узнать должен, чтобы сюжет случился. А мы если ему всё скажем — то хана полоскам! И нам заодно. Нет, я вот рисковать своей жопой больше не хочу. Так что мы так, время сэкономим, но не сильно, чтобы всё по канонам истории было. К тому же это хорошо повлияет на репутацию Геральта, что тоже нам очень сильно поможет. — Мира, я иногда думаю, что тебя подкинули. О потолок в детстве часто билась или из грязной лужи пила? — Так, это мы тут с миссией. И знаем что делать и как, а ты раз сама хочешь, то помогай так, как я говорю. А то опять всё перевернёшь и всё пойдёт наперекосяк. Поняла? Я бы сама сходила, но у меня вид слишком женственный и хрупкий, всерьёз он меня не воспримет. Рея выразительно посмотрела на подругу, что шёпотом рассуждала о их общем внешнем виде. Мирина лишь пожала плечами, мол, зачем на правду обижаться? — Вы меня с ума сводите. Сначала заблудились, потом вот это. Ладно, но далеко не уходите. — Ты это куда?! — За выпивкой. Ему нужен собутыльник, а не баба с мечом. Имар нехотя нацедил в старую металлическую чашку пива и покачав головой отдал её седоволосой девушке в обмен на две монеты. Рея, сделав глубокий вдох, подошла к большому столу и встала напротив весьма печального и потерянного солдата. — Можно присесть? Манфред поднял голову, уперив глубоко посаженные глаза в нарушителя его одиночества. — Разве я имею право запрещать тебе на свободное место садиться? — Права никакого, но Вам, может быть, не нравится пить в моей компании. — Рея села за стол, поставив перед собой кружку и дружелюбно улыбнулась, не показывая зубов. — Хм. А почему это ты хочешь со мной выпить? Знай, у меня жинка есть, и она мне гузно вспорит, если я хоть орен на шлюху потрачу. — Не люблю пить в одиночестве. И я не куртизанка, так, наёмный эскорт в сопровождении благородных дев. — Наёмница значится. Н-да. — Манфред лишь слегка перегнулся через стол, чтобы рассмотреть эфес меча у собеседницы. — Сейчас берут кого-попало, эх… И всё равно, почему именно ко мне тебя привели твои ноги? Воительница повременила с ответом, показательно оглядывая помещение. За другими столами в разнобой, остались лишь те, кто спал беспробудным пьяным сном. Её собственные спутницы ждали её на улице, это Рея знала точно, и вроде как нашли себе занятие поинтересней. — Люблю посидеть в хорошей компании, которая не спит. — Ты ж меня знать не знаешь. — снова насупился Манфред, но скорее для приличия, ведь он сам уже понял, что является единственным « живым» не считая повара в шатре. — У Вас глаза добрые. И открытые. Так как? Солдат вздохнул, махнул рукой, ударившись кистью о столешницу и кивнул, сложив руки у себя на груди. Выглядел он уставшим. Но Довакин лишь смиренно улыбалась, понимая, что вот сейчас этого мужика развезёт на разговор. Таким людям всегда хочется, чтобы их выслушали. — Ох, делай что хочешь. Каждый делает, как ему нравится. Вот мой сын, например, помереть решил. Рея убрала ото рта чашку, из которой не успела сделать и глотка, и сделалась очень заинтересованной. Манфред, поняв, что слушать его будут в оба уха, продолжил. — Он собрался биться с Летанде Аветом по прозвищу Мясник из Цидариса, а значит, он уже труп. — Летанде? Это кто такой? Старый солдат стиснув зубы, со все возможным отвращением, переполняющим его ответил: — Убийца. — На войне кругом одни убийцы. — Беспечно заявила Драконорождённая и не дала себе улыбнуться, когда поняла, что Манфред попался на удочку. Теперь он расскажет больше, чтобы доказать свою точку зрения. — Нет. Убивать врагов — это тебе не земляков резать. А Мясник это любит. Он в этом деле лучший. Самый лучший. Казалось, что Манфред больше никого так не ненавидит как этого Мясника. Рея не сводила зелёных глаз с мужчины, начиная понимать всю глубину этой трагедии. Но нужно было дать солдату выговориться, чтобы предложение о помощи не звучало слишком поспешным. — Что за драка то? — Точно, ты же новенькая, ещё и девка. Ты ж ничего не знаешь… — Очень тяжело вздохнув, десятник начал пояснения. — Мы сидим здесь неделями. Ничего не делается, а Хенсельт такого не любит. Вот он и устраивает забавы. — А-а, ты о рыцарских турнирах? — с пониманием кивнула Рея, стараясь показать, что хоть что-то она знает. Но у Манфреда было своё мнение на этот счёт. — Какие турниры! Это же настоящая бойня. После поединков мало кто уходит на своих ногах. Мы как узнали в отряде, что Шестая рота выставляет на арену Мясника из Цидариса, никто не хотел вызываться. Ну мы тянули жребий. А выпало Свену. Горечь так и сочилась из этого старого, много повидавшего солдата. Рее было очень жаль отца, который считал, что уже потерял сына. — Он не может отказаться? — Может, но не хочет. Гонор у щенка. Я просил, умолял! Да сын мой упрямый… На что трупу честь?! С досады мужчина закрыл лицо за своей чашкой с резко пахнущим пойлом. Довакин задумалась, позволив себе для вида, зажевать губу. А после наклонилась слегка поближе к собеседнику. — А что если я Вам помогу? — Зачем спрашиваешь? — Я могу на Вас рассчитывать? — Если спасёшь моего сына, я для тебя что угодно сделаю. — Вы сами это сказали. — многозначительно произнесла глава Тёмного Братства. — Где мне найти Свена? Рее это было не интересно. Она и так знала где этот малец, но Манфреду об этом знать не положено. — Он тренируется возле столовой. — Мужчина указал рукой в перчатке на выход из палатки. — Перед палаткой наёмников. Его трудно не заметить. Но чем ТЫ можешь помочь? Хотя, если ты ему понравишься, он может и передумает помирать… Воительница многозначительно посмотрела на незадачливого уже изрядно пьяного отца Свена и вышла из-за стола, оставив свой так и не выпитый напиток. На улице, в лагере, что был окружён деревянным стенами-кольями, начинался вечер. Миру и Розу Рея нашла рядом со входом — они смотрели как солдаты играли в кости на крышке бочки. — Ну папаша дал добро. Правда не думаю, что он понял, что я имела ввиду. — оповестила подруг Драконорождённая. Девушки лишь с пониманием кивнули. — Тогда пошли к Свену. А потом скажем Геральту, что он пойдёт с ним на арену и будет там его защищать. — Мира явно была навеселе. Архимаг поджала губы. Ведьмак явно не обрадуется, если к нему заявятся с заявлениями о том, что он должен будет сделать нечто подобное. И именно в этот момент седовласая воительница точно решила действовать на своё усмотрение, и лишь изредка слушать, что ей говорят попаданки. Ведь теперь, по столь наивным заявлениям, Рея поняла: они понятия не имеют, что здесь происходит на самом деле. И эта наивность до добра их явно не доведёт. А значит самой Довакин нужно брать дело в свои руки и не подпускать этих двух хоть к чему то мало-мальски важному. В идеале — запереть бы их в башне, Рея как раз вспомнила, что рядом с лагерем есть какая-та старая башенка. И на выходе поставить Золтана с Лютиком, всё равно эти двое рядом ошиваются, в компании местных жриц любви. В таких раздумьях Рея без стеснения подошла к тренирующемуся солдатику. Парень неуверенно дёрнулся, когда к нему приблизилась процессия из трёх девушек, но попытался взять себя в руки и продолжил разрубать мечом воздух. — Ты Свен? Есть разговор. — Без лишних слов начала воительница, но сам Свен лишь махнул головой, словно пытался отогнать от себя невидимую муху. — Оставь меня в покое, девка. Надо тренироваться, нет времени на болтовню. — На медичек и дурочек твой крутой норов может и действует. А теперь убери оружие и ответь на вопрос. — А кто спрашивает? — Свен всё-таки убрал меч в ножны. Всё же не пристало солдату общаться с лицами противоположного пола с мечом наготове. — Тот, кто может спасти твою жизнь. Солдат шире раскрыл глаза, словно в неверии. В очень плохом неверии, словно эти слова оскорбили его. — Убирайтесь. — Сквозь зубы, так, что это походило на сплошное шипение, произнёс Свен. — Я обещала твоему отцу помочь тебе. Но кажется эти слова только усилили гнев юноши. — Тогда пойди и извинись, за то, что ты его обманула. — Если тебя убьют, тебе станет легче? — с усталым вздохом произнесла Рея. Спутницы Довакин отошли подальше, дабы не смущать своей женской толпой солдата и не слышали, что их подруга говорила квестовому персонажу. Но они очень надеялись, что она сможет выбрать правильный ход диалога. — Если я струшу, мне станет хуже. А ты можешь засунуть свои… Но Архимаг перебила Солдата, подняв руку вверх и покачав головой. — А я и не предлагаю тебе бояться. — А что тогда? Отправишь Мясника со срочным заданием лишить девственности Деву Аэдирна? Хах! — Мы будем биться парами. — Улыбка сразу же слетела с лица Свена. — И твоя честь останется незапятнанной, как у двенадцатилетней монашки. Сын Манфреда ещё сам не понял, от чего он больше пришёл в удивление: от того, что ему предложили такую странную помощь, или от того, что эта особа женского пола не понимает, что если его союзником будет девушка, то о чести и вовсе забыть можно? — Да ты смеёшься надо мной. Ты и в паре со мной, ещё и против Мясника? Ты его хоть видела? — Убийца есть убийца. — Рея беспечно пожала плечами. — Меня одну туда не пустят, по крайней мере пока не проявлю себя на глазах у всех. А мне очень нужен денежный приз. Видишь моих сестёр вон там? Мне их кормить надо и желательно баловать, чтобы никто из твоего взвода этим не занялся. Теперь понятно? — А ты слишком самоуверенная для обычной девки. — А я и не обычная, как ты выразился, девка. Хочешь — испытай меня. Но знай, я единственная, кто может помочь тебе сохранить твою жизнь, убить мерзавца и заслужить благословение вашего короля. И самое главное — искренне хочет этого. Свен ненадолго задумался. А после насмешливо сказал: — У меня есть дела поважнее, чем защищать девицу на поле боя. Я верю, что ты очень храбрая дева, но не тебе с Мясником и его прихвостнями тягаться. А теперь уж прости, но я продолжу тренировку. Но прежде чем солдат смог вновь достать свой меч из ножен, висящий на его спине, девушка уже успела вмазать юнцу по лицу с кулака. Парень отшатнулся, схватившись за ушибленное место. — Ты с ума сошла?! Свен в бешенстве и непонимании посмотрел на девушку, что уже натягивала на ладони кожаные перчатки. Та лишь подняла бровь, глядя на него выжидающе пристально. — Не смей распускать руки на солдат короля Хен… Договорить парень не успел. Его голова запрокинулась и во рту почувствовался привкус крови. Лопнувшая губа закровила после очередного удара неизвестной воительницы. — Не вынуждай меня поднимать на тебя руку, женщина! — Слишком много болтаешь. — Раздалось за спиной Свена, хотя он мог поклясться всеми богами, что девушка только что стояла перед ним. Прежде чем повернуться на звук женского голоса, на своей спине он смог ощутить тяжесть девичьего сапога, а после вкус пыльной земли вперемешку с кровью. Больше терпеть подобного отношения к себе Свен не стал. Никто, будь то мужчина или женщина, не смеют так обращаться с ним. Он уже давно не слабый мальчишка, и никто не может затаптывать его в грязь на виду у сослуживцев. Солдат поднялся с земли, вытер рот и увидев кровь на перчатке яростно бросился на противницу, что неимоверно раздражала его своей ухмылкой. Обычно Свен считал, что бьют женщин только слабаки и злыдни. И что слабые хрупкие девушки ничем не заслуживают такого обращения к себе. Но вот конкретно данная особа, что ускользает от его медвежьих объятий, была исключением из его правил. Солдат полагал, что сейчас он выбьет спесь с этой девки и отпустит её с миром. А пока он сам получал словно бы шутливые тумаки от девушки, что кружила вокруг него, запутывая и не давая сосредоточиться. «Нужно ударить хотя бы раз, чтобы она поняла, что не стоит связываться с настоящими мужчинами!» думал Свен, пока седовласая, слегка наклонившись, смотрела на него не как хищник на добычу, а более как львица которую пытался укусить мышонок. Эта девка смотрела на него снисходительно! На солдата, что был лучшим в своём взводе и кому выпала честь сразить Мясника из Цидариса! — Просто признай, что тебе нужна моя помощь и это закончится менее болезненно, чем может, — спокойно произнесла даже не запыхавшаяся Рея, не переставая при этом улыбаться. Свен только дёрнулся, словно от удара. — Мечтай! Чтобы меня, да какая-то баба?! АГХК! И он понёсся на неё, как слон на собаку, намереваясь схватить жертву и как следует проучить. Но Довакин легко подпрыгнула, подпустив парня как можно ближе, чтобы в воздухе перемахнуть через кучное тело и заодно шлёпнуть солдата по шлему. Наконец послышались крики, их потасовочка привлекла внимание снующих без дела солдат. Роза и Мира стояли в первых рядах, и шатенка что есть мочи ругала и поносила самонадеянную Драконорождённую. Свен воровато оглянулся. Теперь он не мог опозориться, не на глазах у малочисленной публики. На удивление Свена, его обидчица тоже осматривала толпу, словно кого-то там искала и кажется, обдумывала какое-то решение. Но приметив на себе взгляд карих глаз юноши, лишь хитро улыбнулась и подмигнула ему. Солдат форменно растерялся, абсолютно не понимая что ему делать. Теперь бить женщину на глазах у всех он точно не станет. Засмеют и до смерти не забудут! А если проиграет ей, то тоже беды не миновать. И не знаешь что хуже! — Я для тебя слишком гибкая. Но спасибо за тренировку, вдвоём тренироваться всё же лучше, чем в одиночку. — Девушка подошла к нему так быстро, что Свен не успел среагировать и отступить хотя бы на шаг назад, прежде чем почувствовал неведомое до селе тепло на своих губах. — Увидимся завтра! Напоследок сказала воительница, когда сама уже была в добрых трёх метрах от Свена, что всё ещё стоял неподвижно, с опущенными руками и не мог понять, почему к вкусу крови и земли прибавился вкус сладких лесных ягод.***
Мира бубнила себе под нос ругательства, но от подруг не отставала, дабы в очередной раз не потеряться. Роза держалась за руку Реи, и та помогала девушке обходить вонючие лужи. Но на дороге показался незнакомый субъект, из-за которого произошла резкая остановка неровной процессии трёх попаданок. — Ба, кого я вижу. То-то я думаю, о чём солдатня судачит целый день, а это темерские шлюхи, от которых даже у ведьмака голова кругом идёт. Что вы забыли в моём лагере? Довакин внимательно рассматривала того, кто пристал к ним на пути обратно в лагерь Роше. Мужчина, на вид которому было не меньше пятидесяти лет, был худым, носил длинную в пол синюю мантию и имел весьма писклявый и раздражающий голос. Его нос был задран вверх и из-за частого высокомерного выражения, был покрыт мимическими морщинами, в которых могла, как в окопах, спрятаться рота крошечных солдат. — Что-то Вы не похожи на короля, чтобы так с порога заявлять, что это Ваш лагерь. А со шлюхами Вы ошиблись, но раз они Вам так нужны, то пойдёмте с нами, мы Вас к ним проводим. И прежде чем что-то спрашивать, было бы не дурно самому представиться. Рея говорила медленно, нарочито любезно и при этом завела Розу себе за спину, от греха подальше. Но Мира так и норовила через руку Довакин посмотреть на стоявшего перед ними мужчину. Архимага насторожило то, что витало в воздухе и без ветра вынуждало волосы на её голове шевелиться. Что-то нехорошее происходило прямо сейчас. — Не думал что у шлюх есть малейшее представление о манерах. Я Детмольд, придворный маг его величества короля Хенсельта. И мы не желаем видеть вас и вам подобных в нашем лагере. — Вот и я говорю, — сказала Рея, ухмыляясь, — что не Ваш это лагерь, а короля. И если королю не нравится наше присутствие здесь, то пусть сам так и скажет. А если не нам, то хоть Вернону Роше, прибывшего к нему, и ведьмаку Геральту из Ривии, которого вы просили о помощи. — Да как ты смеешь! — взвизгнул придворный маг и наставил на седовласую воительницу деревянный посох. — Детмольд, ты опять пристаёшь к людям? Сколько раз повторять, что так ты друзей не заведёшь, милый. Щекотание вокруг головы прекратилось, и волосинки перестали шевелиться на голове, словно от ветра. Довакин стиснула зубы. Этот сладкий, надменный женский голос было сложно перепутать с кем-то ещё. Шеала появилась словно бы из ниоткуда, но она явно слышала весь короткий и оскорбительный разговор, который здесь произошёл. — Шеала, не твоего ума дело, чем я тут занимаюсь, по воле короля. Иди своей дорогой, пока я не сказал Хенсельту, что ты отлыниваешь от своих обязанностей. — А я как раз от него, милый. И он очень хочет поговорить с тобой о… Как там? Ах да. О заговорщиках. Очень уж ему интересно услышать, как продвигается это дело от тебя лично. — Чародейка сложила руки на груди и весело улыбалась, смотря сверху вниз на чародея, что раскраснелся от натуги. — Ты врёшь, мерзавка! И не смей говорить со мной в таком тоне, отшельница! Рея сделала несколько шагов назад, наблюдая за этой перепалкой среди бело дня между двумя магиками здешнего короля. На неё больше не направляли магического оружия, но сама Архимаг уже была готова окружить себя и своих спутниц магическим щитом. — Ну, можешь мне не поверить. И не идти к Хенсельту. Он же так любит, когда его приказы не исполняются и вызванные им люди не приходят к нему в шатёр. — Шеала Де Тансервилль выглядела нарочито расслабленной, а говорила так сладко, что во рту чувствовался приторный вкус. — Занималась бы ты лучше своими пробирками на отшибе Ковира, Шеала. Хенсельт скоро поймёт, что ты ему бесполезнее секретов юнцов на лесопилке. — Ты по этому мой мозг зондируешь, колдун? Так хочется узнать секреты тех, кого ты только что назвал « шлюхами»?! — Рея выступила вперёд. Теперь она поняла, что это был за ветер в безветренную погоду. И теперь, когда внимание Детмольда снова было направлено на воительницу, тот не упустил возможности злорадно усмехнуться, ещё раз рассматривая внешний вид Седоволосой. — Узнавать секреты это моя работа. Я должен знать тайны всех, кого допускаю к королю. И надо признаться, я люблю свою работу. Детмольд говорил так сладко, хрипя и при этом всё же вызывал необъяснимое отвращение. Мира сделала вид, словно её тошнит, и Рее, как бы сильно она не была солидарна с чувствами шатенки, пришлось наступить девушке на ногу, чтобы она не привлекала к себе внимание, когда рядом с ними двое скорее всего не самых дружественных чародеев. Садистские наклонности этого волшебника взволновали Довакин, и она решила, что нужно срочно делать ноги. — А вы больше не шляйтесь по лагерю, иначе познакомитесь поближе с нашим командиром стражи. Он очень любит нарушителей. Чародей удалился гордой походкой в сторону Верхнего Каэдвенского Лагеря. Рея провожала мужчину полным неприязни взглядом. Но расслабляться было рано. — Вот всегда он так. Не понимаю, чем ему не понравилась такая красавица. Или он не оценил по достоинству работу малышки Трисс? Шеала протянула руку, намереваясь схватить Довакин за подбородок, но Рея отвела её ладонь в сторону. Чародейка лишь усмехнулась. — И всё-таки, гулять без сопровождения в военном лагере полном мужчин, не самая лучшая ваша затея. Трисс просила, чтобы я присмотрела за вами, если она не сможет, и теперь я понимаю почему. Тансервилль заискивала и явно делала вид, что очень заинтересована в общем благополучии стоящих перед ней девушек. Но Рея ей не верила. С первого дня знакомства во Флотзаме эта чародейка не нравилась Довакин без видимых на то причин. Зато теперь причины появились, и очень веские. — Что тебе нужно, Шеала? — А ты грубая девочка. Хотя от тебя другого ждать и не приходилось. Знаешь, что Детмольд делает с теми, кого хоть немного в чём то подозревает? Тебе это точно не понравится, если, разумеется, ты не из тех, кто любит боль. — Тебя он, видимо, подозревает во всём, так чего же ты от страха не бежишь, как советуешь нам? Чародейка рассмеялась, сдержанно и неискренне, показывая какой блажью считает прозвучавшие слова воительницы. — Детмольда мне бояться нечего. Он просто не выносит, если король обделяет его своим вниманием, а значит и чувствует упадок своего влияния. Большинство придворных борются за это и устраивают целые маленькие войны за одно лишь доброе слово от их господина. Таковы люди и таковы наши короли. — И всё же ты здесь. — Да, я здесь. Зачем-то спасаю тушки немытых девок, лишь потому что подруга меня об этом попросила. О Сила, я ожидала куда больше сознательности от людей, что знают, когда их мысли читают. — Никогда не жди большего, и не будет больших разочарований, так говорил один мудрый человек. — Разумно. Но без больших планов не случаются большие дела. — Так чего же ты добиваешься? И не говори мне, что здесь, в лагере каэдвенцов и при служении королю Хенсельту, тебя привела жажда новых ценных ингредиентов. — Рея приблизилась к Шеале, а та в свою очередь, не скрывая наглой улыбки, сделала шаг на встречу к собеседнице. Шум лагеря стал фоновым, и словно бы не имел значения. — Как не странно, я не удивлена увидев вас здесь. Всё следуете за ведьмаком, в надежде, что он выручит дам в беде? Но Геральт занят делами, которые он ставит выше вашего благополучия, бедные потерянные овечки. Советую найти союзника посильнее, чем простой ведьмак. Или вы именно этим и занимаетесь, гуляя без присмотра? Присматриваете себе нового покровителя? Тогда спешу огорчить, здесь все вакантные места заняты. Но если будете паиньками и перестанете вмешиваться, я может и смогу помочь вам в вашей беде, какой бы она не была. Одно условие — перестаньте помогать Геральту. И сами целее будете и ему из-за вас не попадёт. — Как же он тебя раздражает, — протянула слегка надменно Рея. — Только и слышишь от тебя, что о Геральте. Но мы все здесь из-за другого ведьмака, о котором стоит больше беспокоиться. — Да я слышала, что он может быть где-то здесь. И потому здесь я — чтобы защитить короля от Убийцы. — Или чтобы самой убить Убийцу, пока он не рассказал что-то важное тому, кому знать это не положено. Лицо Шеалы разгладилось, словно сверху наложилась маска высокомерия и безразличности. — Не стоит открывать рот, если не можешь сказать что-то умное, девочка. И наживать врагов, вместо союзников. Ты плохо кончишь, если продолжишь в таком духе. Довакин улыбнулась хищной улыбкой, оголяя белые зубы с заострёнными клыками. — А кто сказал, что я права? Всего лишь предположение заблудшей овцы. Ведь это так странно, что ты исчезла из Флотзама и появилась здесь. Нет, мы тоже здесь за тем же чем и ты: поймать Убийцу, оправдать Геральта, но… Какой смысл не давать другим союзникам по одной и той же цели, выполнять свою работу? А слава тебя не очень то прельщает, судя по ситуации с Кейраном. А значит, ты просто мутишь воду. Но это лишь моё предположение. — Которое и гроша ломанного не стоит без репутации и положения в обществе. — Да, но король во время, когда за его порогом война, и ему известно что за ним охотятся убийцы и плетут заговоры, становится очень подозрительным и прислушивается к любым слухам. — Ты смеешь угрожать мне?! — Я тебя предупреждаю. Так же как и ты меня. Не мешай нам с Геральтом, и ничего плохого не случится. Для тебя. Даю слово. — А ты забавная. Непробиваемая дева воительница. Может тебе стоило отправится сразу в Верген, чтобы застрять там с Девой Аэдирна? Думаю, вы бы с ней нашли общий язык. Медальон на груди Реи зашевелился, но не как обычно, когда к ней приближался Геральт, а словно бы предупреждающе о чём-то. Довакин посмотрела на грудь, где дрожали ткани под самовольным движением волчьего амулета. Это было так странно, ново и неизвестно. Слабость в теле и ноги, такие прыткие, дрожащие, и готовые сорваться на бег. Это желание сбежать появилось так быстро, что Довакин опешила, не понимая, почему и откуда оно взялось? И пропало. Столь же внезапно как и появилось. За секунду до голоса, что принесло беспокойному медальону тепло и успокоение. — Шеала, спасибо что нашла их так вовремя. Надеюсь они не успели тебе надоесть? Геральт выдавил из себя признательную улыбку, и положил руку на плечо седовласой воительницы. Рея попыталась дёрнуться и вырваться из хватки друга, но та была словно стальная. Чародейка видимо тоже была застигнута врасплох внезапным появлением ведьмака, но прежде чем она успела ответить, Геральт уже попрощался с ней и повёл девушек за собой. Довакин ничего не оставалось, кроме как повиноваться и послушно шагать вперёд, туда куда их вёл Белый Волк. В компании царило молчание, до тех пор, пока Геральт не привёл их одним из больших деревянных ворот — выходу из лагеря. Наконец, когда они оказались на знакомой территории, где виднелись пёстрые красные крыши шатров лагеря куртизанок, Мира облегчённо вздохнула и сказала: — Наконец-то мы нашли выход! Я так устала бродить по этому лагерю. Словно целый город! Может Золтан уже приготовил ужин? Нахмуренные брови Геральта, что явно о чём-то думал всю дорогу, медленно поднялись вверх и он посмотрел на Миру взглядом в котором было лёгкое непонимание и удивление. — Ты же говорила, что знаешь лагерь как свои пять пальцев, когда мы последний раз виделись. — Ну, эм… Я то его раньше с другого ракурса видела, понимаешь ли и немного перепутала… — Мы заблудились сразу после того, как ты ушёл Геральт. — Сказала слегка раздражённая Рея. — Мира не знала куда идти и как нам выйти. Два раза привела нас к воротам, которые вели к скалам и морю. Ведьмак покачал головой, стараясь не фыркать вслух от смеха. — Ладно. На сегодня ваши похождения окончены. Пора вам отдохнуть. — Но Геральт! Ещё даже не закат! — Вот именно, Мира. Ещё даже не закат, а вы уже успели взбесить двух местных чародеев. Идёмте, пока Золтан не сжёг наш сегодняшний ужин. И они двинулись. Мимо брошенной повозки с рядом лежащим горелым трупом, от которого до сих пор шёл чёрный дым. Мимо шумных розовых палаток и пьяных солдат у костра в обнимку с девушками древней профессии. По хлипкому деревянному мостику, сколоченному кое-как, но не дающему промочить ноги в ручье. — А ещё Роза обыграла солдат в покер, а Рея победила всех в армреслинге! — Да что ты говоришь. — Ехидно ответил Геральт, вокруг которого, как егоза скакала Мира и рассказывала, как они провели день. — А то. Она такая хоб, а мужики такие: вах! Ну, а потом она решила биться на арене Хенсельта против Мясника, чтобы спасти Свена. Но ей не разрешат и не пустят. — Что ты… В каком смысле на арене? — но в ответ на вопрос ведьмака, Рея лишь пожала плечами и так же молча отправилась в палатку, не проронив ни слова. Геральт задумчиво почесал затылок, глядя воительнице в след, и едва не проворонил приветственную фразу краснолюда, на счёт того, что он как баба последняя весь день за готовкой провёл. Рея завалилась на широкую кровать, которую делила с девушками, но сейчас остро нуждавшаяся в одиночестве. За грубо сделанной наспех ширмы её не было видно. Девушка достала из грудей колючий медальон и принялась его вертеть, рассматривая в свете магического светильника. Красные глаза-капельки сверкали, отражая свет, раскрытая в рыке пасть несла угрозу. Но сам металл излучал тепло и едва заметно подрагивал. Было неудобно вновь осматривать оскалившуюся пасть, не снимая с себя цепочки. И всё-таки. Почему он так по разному реагирует на происходящее? Почему вообще двигается и почему реагирует на присутствие Геральта? И раз эта штука из мира ведьмака, то… — Откуда, даэдра вас забери, он у меня взялся тогда?!***
4 месяца назад. Сиродил, область Скинграда. Тишина. Благоговейная тишина на этом закутке ночного леса, где никто меня не потревожит. Мой слух отдыхает от гвалта людских голосов. Военный лагерь остался далеко позади. Ветер. Резкая волна тёплого воздуха врезается в мой затылок, ероша непослушные волосы. Файнамир доставил меня в это место и улетел патрулировать территорию. Спасибо этому дракону за то, что позволил мне побыть одной и быстро унёс меня из лагеря Братьев Бури. Находится там стало невыносимо для меня. С тех самых пор как… Тяжесть. Тяжесть бремени всего мира словно легла на мои плечи. И с цепью на шее, где каждое железное звено — ожидание, мне нужно быть сильной и являть собой пример бесстрашной живой легенды. Я давно не спрашиваю почему «Я». Никто в этом мире всё равно не знает ответа. А я стараюсь не просить того, чего точно знаю, что не получу. Серые пальцы с потемневшими ногтями крепко сжимают деревянный стилюс, а в старом блокноте в кожаном переплёте заканчиваются страницы. Мастер Нелот говорил, что если я буду записывать всё, что со мной происходит, это может мне помочь вспомнить. Но я уже давно не знаю, хочу ли вспоминать то, что было со мной до того, как я попала на плаху. И веду эти записи уже скорее по привычке. Иногда это помогает лучше анализировать ситуацию. Небо в Сиродиле немного другое. Не такое родное, что ли. Я сморю на него, вижу уходящие Марсер и Секунду, вижу сдвинутые созвездия, по которым могу определить в какой стороне дом. Но в имперском небе нет сияния. Тех голуба-розовых волн, что словно тёплое течение пересекает его. Почему-то от этого становится тоскливо. Влажная после недавнего дождя трава приятно охлаждает уставшие пальцы. Я не долго борюсь с желанием лечь на сырую землю, что манит своей прохладой и мягкостью. И перейдя в горизонтальное положение, подложив для удобства под голову руку, я в полной мере ощутила собственную усталость. Раньше такой апатии не было. Словно всю радость моей жизни я оставила на засыпанным вечным снегом клочке земли на Севере. — Прохлаждаешься? Мой более глубокий вдох принёс носу новые ароматы. Человеческий пот, животная кровь, запах замасленного факела, что был затушен не так давно. Вервольфские привычки остались, не смотря на полное и бесповоротное излечение. А может оно и никогда не было полным. Я даже не собираюсь шевелиться. Когда рядом нет существ, что хотят тебя сожрать, можно позволить себе немного расслабиться. Правда из-за всего произошедшего я забыла, что в округе всё-таки есть люди, ходящие небольшими отрядами, патрулирующие местность или возвращающиеся с заданий. И все как муравьи двигались быстрой поступью в сторону лагеря. Кроме того единственного, что потревожил мой покой. — Рея, ты заболеть не боишься? Будет глупо умереть от обычной простуды, после всего, что ты пережила. — Ралоф, оставь эти пустые слова на милость восхлебателей. Я хочу побыть одна. Ответа не последовало. Вместо этого норд-блондин, задумавшись лишь на секунду, что-то кому-то отдал и лёг рядом. Минута проведённая в молчании давила на меня и раздражала. Но не по плохому, а как… Словно хочется рассмеяться и по-детски ткнуть его в бок, от того, как его присутствие смущает меня на данный момент. А я держу эти эмоциональные вспышки в себе. — Итак, опять проблемы в королевской палатке? — будничным тоном начал разговор Ралоф, смотря при этом в звёздное небо. — Хотя о чём это я, у вас и палатки разные… Знаешь, Рея. Я многого не понимаю, не заканчивал всяких там коллегий, но я понимаю, что моей сестрёнке плохо. Но мне совсем не хотелось говорить, что Ралоф прав, и причина моих переживаний это нордский король. — Как ты меня нашёл? Я ушла далеко от лагеря. Или ты случайно наткнулся на тёмную эльфку в чёрных доспехах, лежащую в траве поздно ночью? — Я старалась не слишком сильно язвить, но не уверена, что могу контролировать свой голос правильно на данный момент. — Да нет. — Простодушно ответил норд, и я даже приподнялась на локтях, желая узнать подробности. — Я сразу знал, что ты где-то здесь. Заметив мой вопрошающий взгляд, Ралоф с лёгкой усмешкой продолжил: — Драконы в Сиродиле редкость — и те всегда только летают. А тут быстро мчащийся куда-то, потом резко приземляющийся и тут же улетающий восвояси. Я решил, что тут что-то случилось и направил отряд с новобранцами сюда. Думал тут будет минотавр или тролль или ещё какое чудо местного происхождения. А тут всего лишь лежащий на земле Довакин. Я даже не смогла скрыть удивления, слушая умозаключения фанатичного норда. С Ралофом редко удавалось поговорить по душам. Потому что когда рядом с ним Ульфрик, или же если король находится поблизости, или сам норд недавно сам общался с Буревестником, так у отъявленного брата Бури срывало крышу и он словно бы тупел. Зато побыв в отдалении, соображалка у блондина начинала работать, пусть и на примитивном уровне стандартного мужика. Учёным он точно никогда бы не стал. Но я всегда принимала его таким какой он есть. И только сейчас я поняла, что этого добродушия и незакомплексованности мне и не хватает. — Лежит и лежит твой Довакин. Может так и было задумано, и я ловила монстра на живца? — Я снова улеглась обратно на траву. Не за чем Ралофу долго думать над моим ранним замешательством. — Да без разницы. Был бы бой — мои ребята бы посмотрели, — Норд махнул рукой куда-то за головой, а мне осталось лишь кивнуть. Новички сгруппировавшись стояли поодаль и старались не сильно отсвечивать. Я наивно надеюсь, что оторопели они лишь от неожиданного приказа своего командира, а не от того, что им посчастливилось встретить живую легенду. Большинство граждан вступили в армию лишь потому что знали — с ними рядом будет прославленный на весь Тамриэль Довакин. И я сама виновата в собственной популяризации. Не надо было заявляться в столицу Империи верхом на драконе прямо в императорский дворец, требуя аудиенции с новым императором… Но сделанного не воротишь. А заявись я по простому — через двери, меня бы вряд ли допустили к приемнику Тида Мида Второго. -… Узнали бы что-нибудь новое и вдохнули бы запах битвы. Научились бы чему-нибудь у тебя. Я не могу сдержать усталого вздоха. Рука сама тянется протереть заспанные глаза. — Никогда не изъявляла желания кого-либо учить. Мне хлопот и без учеников хватает. — Ну это сейчас. Потом то я думаю, ты вернёшься в коллегию магов, а, Архимаг? Будешь следить за студентами, чтобы они в очередной раз не взорвали город… — Архимаг никого не учит, для этого есть учителя. А я буду… Не знаю. Проводить исследования, наверно. У имперских магов совсем другой подход к заклинаниям. И честно признаюсь, их заклятия куда мягче, хотя часто противоречащие сами себе. — Н-даа. Теперь я вижу все последствия твоего выбора камня-хранителя. Я покачала головой, пытаясь вспомнить о чём он говорит. За все свои странствия я столько раз меняла покровителя, что уже точно знаю, где и какому камню принести определённую молитву, дабы получить благословение звёзд. Видя моё замешательство, Ралоф глухо засмеялся в кулак. — После Хелгена, когда ты увязалась за мной по дороге в Ривервуд. На моём лице явно проявился процесс соображения и пересмотра воспоминаний. Норд с тупой самодовольной улыбкой наблюдал за мной, но я на это не обращая внимания, пытаясь понять, что именно он пытается мне напомнить. Я вспоминаю выход из подземной пещеры, как Ралоф кричит мне пригнуться и я резко прыгаю в сугроб. Как норд через какое-то время пытается меня откопать, говоря что-то об отмороженной данмерке. Как он же говорит, что пойдёт своей дорогой, а мне следует идти своей, а я волокусь за ним, не зная куда мне ещё идти и уже привыкшая идти следом за этим человеком. Как он вздыхает и сообщает, что так уж и быть он возьмёт меня с собой, но лишь потому, что у меня есть необходимая в бою реакция, а по пути могут встретиться опасности. Как он рассказывает о Ветренном Пике, а я долго не могу понять, на что он показывает, принимая высокие каменные пролёты из тёмного камня за часть заснеженных гор. Воспоминания всплывают неясными обрывками, словно после каждого момента был перерыв в несколько дней. Мой первый день в Скайриме был катастрофой. Каждый раз какая-то деталь того дня всплывала в памяти, но тут же улетучивалась как несущественная. Глаза заныли от долгого неморгания. В левом виске ноющей болью отдалось сердцебиение. Ралоф уже открыл рот, окружённый месячной щетиной, чтобы закрыть эту тему, раз я не могу ему ответить. Но я делаю это первой, благодаря внезапному озарению. — Маг значит… Каждому своё. Не суди да и не судим будешь. Я старалась не улыбаться, воспроизводя слова и точные интонации норда, сидящего напротив меня. — Запомнила значит? Всегда поражался твоей памяти. Схватываешь всё налету, а сама не помнишь ни детства ни чего-нибудь ещё, что указывало бы на твоё происхождение. Рука сама потянулась к холодному медальону из стали, что висел на груди невесомым грузом. Ралоф покачал головой и виновато улыбнулся. — Я опять сказал что-то неподобающее? Ульфрик прибьёт меня, если узнает, что я сказал что-то смущающее своей короле… — Нет, это… Я думала, что это не важно. Больше не важно. Но видимо это всё ещё то, чего я хочу. Узнать где те, кто породил меня. Чтобы понять, зачем и почему мне понадобилось тогда пересекать границу. И почему после этого всё пошло кувырком. Ралоф, без резких движений, поднялся с влажной травы и сидел упёршись подбородком в металлический наколенник на ноге. Общаться с ним было и легко и сложно одновременно. Пусть он и знал меня с самого начала моего нового бытия, он не знал и половину из того, что мне пришлось пережить. Был лишь один человек в этом мире, кто знал действительно всё, и то лишь потому, что в её обществе я провела слишком много времени. А Ралоф был тем человеком, который был близок, но всё же недостаточно, чтобы знать все мои тайны. И я не думаю, что он когда-нибудь узнает. Не от меня точно. Гильдия Воров и Тёмное Братство — фракции вне закона. Не думаю, что названному брату понравится то, в чём я участвую. А так как если Ралоф узнает о моей теневой стороне, то сразу побежит к Ульфрику… Я потеряю свой единственный шанс на возможность залечь на дно, когда эта вторая война прекратится. Пальцы всё ещё судорожно перебирали звенья цепочки, на которой висел злой волк с красными рубиновыми глазами, так похожими на мои собственные. — Может это талисман? Или герб твоего рода, ты думала в этом направлении? Я молча киваю. Разумеется думала, и не раз пихала оскалившуюся волчью морду каждому встреченному данмеру. Но никто не узнавал и не знал ничего похожего. Последней зацепкой был Морровинд и те немногие из моего народа, что остались на родине. Но путь туда мне был заказан. Разобравшись с проблемами на Солстхейме, что изначально был лишь частью пути на родину тёмных эльфов, мне пришлось вернуться обратно в Скайрим. А после… После вновь всё закрутилось так стремительно, что мне казалось, кто-то насильно не даёт мне возможности приблизиться к этому пепельному острову, где должны быть ответы. Вместо этого, я отдаляюсь всё дальше на Запад. Сложно представить, на сколько ещё затянется моё путешествие в поисках правды о самой себе. Но норду, сидящему рядом со мной, незачем об этом знать. — Ладно. Пошли, я провожу твоих новобранцев в лагерь, пока они не разбежались по лесу. — Висл! — с готовностью крикнул Ралоф, вставая с земли и подавая мне руку помощи. Я не беру её, вполне способная подняться самостоятельно. Хрупкий молодой имперец подбежал к капитану Братьев Бури и отдал ему факел. Я наблюдала за этим со скучающим выражением лица. Ралоф явно чувствовал себя не в своей тарелке, командуя новичками из числа имперских рекрутов. И я его понимаю. Идти бок о бок с теми, чьи родственники наверняка были посланы утихомиривать восстание в Скайриме, и скорее всего там и погибли — было странно. Командовать ими и того страннее. — Рея, а где твоя верная спутница? — Мм? Ты о чём, Ралоф? Мы шли впереди колонны. За нами, стараясь держаться мужественными, шли новобранцы и опасливо озирались по сторонам, но при этом жадно ловили каждое слово тех, под чьим непосредственном командованием они находились. Сам Ралоф явно не страшился разговаривать в полный голос в ночном лесу, где обитают неведомые ему твари. Интересно, это вызвано тем, что рядом с ним и его отрядом Довакин, или тем, что норду не терпелось нарваться на неприятности? — Ну, твоя закадычная подруга-вампирша. С чёрными волосами, жёлтыми глазами, острыми клыками… Я удивлённо посмотрела на названного брата. Он серьёзно решил поговорить об этом сейчас, выставляя моих близких монстрами перед этими и без того зашуганными имперцами? Я оглянулась. И поняла, что эти солдаты действительно ловят каждое наше с Ралофом слово. Норд всё так же ухмылялся, оголяя желтоватые неровные зубы. Всё ясно. Ладно, я поучаствую в твоей капитанской игре с психикой новобранцев. — А, ты про леди Волкихар? Договаривается с местными кланами. Пытается заручиться их поддержкой, прежде чем её люди пересекут границу и присоединятся к нам. Сам знаешь, у них особые условия проживания, и Серана хочет убедиться в том, что всё пройдёт хорошо. Ралоф участливо закивал, не сбавляя шага, а даже наоборот идя ещё медленнее. Мы замолчали, давая новичкам возможность обдумать сказанное. Меньше чем через минуту по строю пронёсся ворох шепотков. — Разговорчики! — нарочито серьёзно прикрикнул Ралоф, хотя сам был доволен вызванной реакцией. Я лишь закатила глаза. Как только его поставили во главе отряда разведчиков, он приобрёл привычку рассказывать о моих тесных знакомствах со своеобразными личностями. Норда забавляло какой диссонанс у окружающих вызывает осознание, что прославленный герой имеет связи с вампирами, оборотнями, ведьмами и младшими даэдра. И это после того, как они оправились от шока, что Довакин — это не норд, рослый и воинственный мужчина в самом расцвете сил, а тёмная эльфийка, у которой общего с прошлыми представлениями о Драконорождённых было мало, если не сказать, что вообще ничего. А то что та же данмерка была в истинно нордском Совангарде — вызывало бурные дискуссии. Слова: Святотатство и невозможно — всегда присутствовали. Новичкам понадобилось ещё около десяти минут, чтобы выбрать парламентёра. Того, кто осмелится задать очевидный вопрос, на который он и так знает ответ. — Капитан! — Ралоф слишком резко кивнул на обращение к нему, но шага не сбавил — Вампиры будут сражаться за нас?! — Разумеется. В этой судьбоносной битве никто не останется безучастным. А в битве с Доминионом нам понадобятся все, кто на что-то способен и согласен нам помочь. Впрочем, очень сложно отказать, когда тебя о чём то просит последний Драконорождённый. Поверьте, я пытался. Как-то она попросила меня засунуть к себе целую гору всякого барахла, потому что у неё не было места, а всё это ей якобы было нужно. В общем у меня до сих пор натёртости в тех местах, какие в приличном обществе не показывают, после того, как она запихала мне свои сокровища в…. — Почти дошли. Нужно поторопиться. Успеете поспать перед завтраком. — Я быстро оборвала излишне говорливого Ралофа. Хватит пугать мной новичков. Так и сбежать не долго. К тому же в том случае, который так красочно описывал норд не было моей вины. Да и мы уже действительно почти дошли. И я в очередной раз не смогла не удивиться тому, как на самом деле быстро передвигаться верхом на драконе. Две минуты и я была так далеко от лагеря, куда обратно пешком мы дошли за полтора часа. Удобно, Обливион его подери! Мы с Ралофом сдали прибавление к нашей армии в руки офицера и ненадолго расстались. Капитану предстояло отрапортовать королю о завершении своей миссии и тогда он мог отдохнуть от изнурительного похода. Мы условились встретиться у моей палатки. Я как раз говорила прислуге куда поставить койку для моего брата и предвкушала ночную беседу в тёплом шатре, с бутылкой-другой верескового мёда, когда пришёл тот, кого мне вообще не хотелось видеть, и я даже забыла о его присутствии в лагере. — Ты каждый раз будешь улетать на драконе, когда не согласна с моими планами? Нормальные люди решают свои споры по другому. Я стояла к нему спиной и призвала все силы на то, чтобы ответить нормальным голосом, а не дрожащим от гнева, что переполнял меня. — Мне снова набить тебе морду при всех присутствующих? — Нет, — с не скрываемой весёлостью ответил Ульфрик, двигаясь явно в мою сторону. — Мы просто можем поговорить по душам. — Мне не о чем с тобой говорить, мой король. Ты всегда делаешь то, что считаешь нужным. — Да, — сразу согласился Буревестник, усаживаясь на мою кровать и дал знак слугам, что те свободны и могут уходить. — Но если ты не согласна с моими действиями, ты либо избиваешь меня до полусмерти, либо улетаешь на драконе, грозясь спалить всю округу. — Будешь меня учить что уместно, а что нет? Я не маленькая девочка, которой ты можешь помыкать, Ульфрик. — Знаю. Ты взрослая и самодостаточная женщина, которая может постоять за себя и тех, кто ей дорог. — Снова с раздражающим меня спокойствием и покорством, согласился король. А после его лицо изменило выражение на слегка самодовольное — Но ты не находишь, что не разрешая наших разногласий, мы не придём к нужному нам всем результату и не добьёмся общих целей, ради которых ты и собрала нас здесь? Я промолчала, обняв себя руками и смотрела на него уже не с таким раздражением и ненавистью, чем обычно. Видимо поняв, что отвечать я пока не собираюсь, Ульфрик слегка кивнув самому себе, продолжил. — Ты собрала и объединила нас всех. Но ты не можешь отрицать, что тебе недостаёт опыта… Нет, — резко оборвал моё желание высказать всё что я думаю о собственном опыте, норд. — Я ни в коем случае не приуменьшаю твоей заслуги. И опыт у тебя богатый. Но не в военной стратегии и планировании. Но у меня есть этот опыт. — Ага, и этот опыт подсказал тебе бросить все силы на Валенвуд, а не переправиться на кораблях в Саммерсет! Ульфрик усмехнулся, посмотрел вниз на свои колени и покачал головой. Нет, честное слово, если он продолжит вести себя так, словно перед ним глупая маленькая девчонка, я уже могу не сдержаться и убью короля к чертям собачьим! — А ты всё такая же как в зале переговоров на Высоком Хротгаре. Я так и не поблагодарил тебя за возможность вернуться в эти стены. — Ты сам сбежал от Седобородых. Ты спустил под хвост моржа десять лет обучения! — Мой отец ушёл воевать. Я не мог сидеть на Глотке Мира в окружении стариков и медитировать, пока мои братья проливали кровь за… Смешно сказать, за Империю. Сколько же всего произошло. Буревестник вновь покачал головой, но не так как раньше. Сейчас я увидела его в другом свете. В свете человека, что так же, как и я пережил слишком многое, чем способен выдержать. Ведь для него действительно сложно снова вернуться к тому, с чего он начал. — И всё же ты снова здесь, в сердце Империи и будешь вновь проливать кровь. Но на этот раз ради всех народов Тамриэля. — Да, ты права. Ты дала мне шанс исправить мою ошибку. И ты не представляешь, как я благодарен тебе. И только потому, я отношусь к этому ответственно. Рея, я лишь прошу тебя довериться мне. Как ты и раньше доверяла моим решениям. Я едва не растаяла. Этот сучий сын умеет быть обходительным. Нашёл таки моё слабое место. Нет, разговор ещё не окончен. Я так просто не сдамся! — Но это не отменяет того факта, что во время переговоров у Седобородых, ты вёл себя как последняя скотина. — Ты отдала имперцам Рифтен! — Зато вы получили Фолкрит! Я старалась быть честной и справедливой. Тулий не сильно был рад такому обмену, но всё же оставил свои замечания при себе. А ты был груб, неотёсан и говорил гадости! — Я задел тебя своими словами? — искренне удивился Ульфрик. Хотя я сама была удивлена собственным выбором описания жалобы на то, какой сволочью был Буревестник. — Не думал, — продолжил он слегка задумчиво и буравя меня взглядом синих глаз — Что ты так лично восприняла мои слова. Я думал идя туда, что кому как не тебе, знать, какие имперцы на самом деле. Ты была со мной в Хелгене и видела истинное лицо Империи… И когда пол года назад ты заявила, что мы должны объединиться с ней, после всего, что произошло… Ну уж нет, я не дам ему сменить тему. Потому что сейчас мне не достаёт злости, а вспоминая Ульфрика на переговорах во время Гражданской Войны — злоба так и струилась по моим венам. — И я всё равно была не предвзята на переговорах. Потому что уже тогда понимала, что Империя права, а ты, Ульфрик — нет. Но мои симпатии не помешали мне провести переговоры так, чтобы всё закончилось миром, хоть на какое-то время. Чтобы я смогла этот чёртов мир спасти от Алдуина! Вспоминать о том фиаско, что случился на Хротгаре, было больно. Слева — имперцы, чьего Императора я убила. Справа те, кто помог мне бежать из Хелгена и спас мою жизнь. А после Ралоф, что дал мне дом и хоть какие-то первоначальные знания о мире. И между этими чувствами, понимание, что Тулий прав. Если сказать, что я чувствовала себя неуютно — это не сказать ничего. Хотелось провалиться сквозь землю. Самолично отдаться в пасть Алдуина. Что угодно, лишь бы эти переговоры закончились, ещё до их начала. И тут я вспомнила ещё одну деталь. Видимо это отразилось на моём лице, потому что Ульфрик выжидающе и с любопытством смотрел на меня. — Ты был удивлён увидев меня там. — Ну, знаешь ли… Данмерка — Довакин? Все кто и сейчас узнаёт этот факт удивляются, так что… — Нет. — Я резко мотнула головой. — Ты узнал меня и был удивлён и словно бы расстроен моим очередным появлением в твоей жизни. Я это помню. Ты был настроен позитивно, шутил с Ралофом, пока заходил в форт, но потом ты увидел меня и Ралоф обнял меня, и ты вспомнил и… Словно бы возненавидел. И вёл себя потом так грубо… — Рея, послушай. Всё не так, как кажется на первый взгляд. — поспешил оборвать меня Ульфрик, видимо понимая, куда меня заведут мои умозаключения, высказанные вслух. Нет, я не была расстроена, ведь всегда знала, почему он так настырно предлагал нам пожениться. Всегда знала и кидала ему это в лицо, высмеивая его желание в очередной раз стать сильнее за мой счёт. Но сейчас это почему-то отдавалась странной горестью и болью. Этот человек ненавидел меня за мою избранность. Знал, что я сумасшедшая преступница, и увидев, что я Довакин, в том замке, он искренне возненавидел меня за мою силу, какая досталась мне. Только Довакин мог призвать имперского генерала и главу восстания сесть за один стол и начать мирные переговоры. Моё слово, какой-то жалкой данмерки, избежавшей гибели на плахе, стало столь весомым, что к нему обязаны прислушиваться сильные мира сего. И после подобной ненависти… Каких трудов ему стоило так мило общаться со мной, искать подход ко мне, через силу и призму ненависти и гнева, признаваться мне в любви и желании… Я знала, всегда знала что он не искренен в своих намерениях. Так почему же мне так больно в очередной раз признавать собственную правоту? — Ты права. Да. Я узнал тебя. Ту самую замёрзшую данмерку, что не знала и не понимала где она, что она сделала и не знала даже кто она. Ту девочку, что боялась за свой треклятый медальон, единственную ценную вещь, что была при ней. Девочку, что без страха, с наивностью в глазах, сама пошла на плаху. И теперь на плечи этого безнадёжного ребёнка легла тяжёлая судьба, с которой она вряд ли справится. Видеть тебя там и понимать, что ты будешь торговаться на мир с имперцами, что сами едва не лишили тебя жизни?! А после видеть, что ты действительно пытаешься быть с ними ласкова, не смотря на то, что они с тобой сделали, это было выше моих сил. И я всё ещё не понимаю, как ты могла так спокойно общаться с ними! Это было отвратительно. Я не святой, я прекрасно знаю, как в моём городе обращаются с твоими сородичами, и как бы я не старался, я не мог превозносить данмеров выше моего собственного народа. Я дал им кров, приют и работу. Я поддерживал порядки, но искоренить из памяти моих людей то, к чему они привыкли годами… Для этого нужно было время. Я не мог сделать для них больше, чем уже сделал. Запретить нордам оскорблять их, сажать в тюрьму за шутки? Меня бы сместили и всё обернулось бы ещё хуже для них и всех нас, понимаешь? Я лишь выбрал меньшее зло. Я была не в силах прервать монолог короля. Мне казалось, ещё немного, и я узнаю что-то, что мне хочется узнать. Ульфрик сделал глубокий вдох, провёл рукой по отросшей бордовой бороде, но глаза его невидяще смотрели в пол. — Тогда на границе… Когда меня и мой отряд схватили и уже вязали, я беспомощно наблюдал, как моих людей приговаривают к смерти вместе со мной. И я не мог ничего сделать. Один из солдат вернулся из кустов и сказал, что там тело данмерки. Я испугался. Потому что в тот день мы были… Рея, ты должна меня понять. Я лично вёл переговоры с Ллерилом Морвейном, советником Дома Редоран, главным на Вороньей Скале. — Я понимающе кивнула, так как с Ллерилом была знакома, он мне даже дом выделил. Ульфрик тем ни менее продолжал — Его сопровождающие прикрывали нас и лишь потому, бОльшей части моего отряда удалось сбежать. Я думал всё пропало. Узнай империя, что Братья Бури в сговоре с данмерами… Ты понимаешь, чем бы это обернулось для твоего народа. Имперцы догадывались, но не имели прямых доказательств. Тулий приказал мне самому затащить тебя на повозку. И я был удивлён не признав в тебе никого из тех, кто сопровождал коменданта. Решил, что ты одна из тех, кто сидел в засаде. Но твоя одежда… Тюремная роба, и это в середине зимы! Ты была холодная как лёд. Худая и хрупкая. И они связали тебя, хотя и так было понятно, что ты бы ещё долго не смогла бы никому причинить вреда. Тулий решил, что будет весьма показательно, если мы с тобой будем ехать в одной телеге и станем соседями, в очереди на бесповоротную смерть. — Ульфрик хмыкнул. Я слушала, затаив дыхание. Этого я не знала. Ралоф не рассказывал, да и король тоже. Но сейчас это была та немногая крупица знаний о том, что было ДО. — Я решил, что тебя слишком сильно приложили каким-то заклятием или булавой по голове… Потому что когда ты очнулась, если очнулась, в чём я сомневался, ты настойчиво, как не пристало молодым девушкам, лезла под мою руку. Думаю, ты рассчитывала согреться. Буревестник тепло улыбнулся, предаваясь воспоминаниям. Но мне было всё равно. Мои мысли блуждали слишком далеко, чтобы подмечать поведение короля. В голове, словно пазл, сложились новые факты из моей биографии. Ульфрику не нужно было объяснять зачем он встретился с советником Дома Редоран, всё было очевидно. Воронья Скала прозябала в нищете — эбонитовая шахта закрылась. Империя потеряла интерес к колонии, на которой жили едва уцелевшие данмеры. Беженцы едва выживали. Многие из Вороньей Скалы переселились в Виндхельм. Было бы странным, если бы Буревестник не попытался переманить на свою сторону тёмных эльфов с Солстхейма, обещая помочь с экономикой. В конце-концов, именно Скайрим дал данмерам из Моровинда убежище в виде целого острова, после событий Красного Года. И если имперцы прознали об этой встрече… Значит кто-то был предателем. Либо кто-то из отряда самого Ульфрика, либо кто-то со стороны Советника Морвейна. Они встречались на нейтральной территории, дабы избежать запугивания с обеих сторон. Но что там могло делать моё бренное тело? Ещё и в тюремных обносках… Я застыла. Забыла как дышать. Перед глазами всё расплывалось. Я предатель? Это вообще возможно? А Ульфрик считает, что я была в отряде телохранителей Морвейна. Той, кто следил за удачным исходом встречи. Но никто на Вороньей Скале не узнавал ни меня, ни мой медальон! Если бы я была предателем, которую привели на встречу, дабы показать Ульфрику, что данмеры делают с теми, кто их предаёт… Они бы точно узнали! Будучи на Солстхейме у меня ещё не было титулов и репутации! Они бы просто продолжили меня мучить, но они просто… Они просто не узнавали меня. Или за столько времени забыли как выглядит та, кто по их мнению предал их? Они бы точно узнали мой медальон. Каждый на том острове имел возможность рассмотреть его, ведь я совала его каждому. Но ни одна душа не признала красноглазую данмерку с седыми волосами и бесполезным медальоном на шее. « — Ралоф, как думаешь, может я очень старая, раз мои волосы седые? — Рей, не думала бы ты об этом. Иди лучше помоги Гердур… — Ну скажи! Я может потому не могу вспомнить ничего. Может маразм как у старухи Хильде? — Не думаю. Ты же не отстанешь? — Неа! — Ох ладно. Тогда в Хелгене я видел как ты поседела. Это всё из-за дракона. Так что ты не старая. Хотя та ещё заноза в моей заднице. — А какие они у меня были? Ралоф, ты то должен знать! — Знаешь, мне было важнее спасти свою жизнь и твою тушку, чем запоминать твой настоящий цвет волос. Так что не помню. Наверняка чёрные, как у большинства данмеров» Помню, я тогда сильно обиделась на Ралофа. А на следующее утро нашла записку, где он сообщает, что уехал по приказу Ульфрика и просит меня слушаться Гердур до его возвращения. — Рея! Что с тобой? Я резко дёрнулась. Шея отдалась болью на это несовершенное движение. Я взглянула перед собой и увидела лицо обеспокоенного норда. Когда он успел подойти ко мне? — Н-ничего. Правда. Просто попыталась вспомнить, но… Спасибо. Буревестник явно не поверил, что со мной всё в порядке. — Спасибо, что позволил жалкой данмерке погреться на твоём плече, прежде чем её обезглавят имперцы. Странно, что мой голос звучал приглушённо, тоскливо и слегка наивно. Я бы сама удивилась. Но Ульфрик не заметил фальши, широко улыбаясь. — Ладно. Это в прошлом. Но ты согласна, что нам следует говорить по душам? Я готов сколько угодно терпеть твои срывы. Но я не вынесу, если ты просто возьмёшь и исчезнешь, без возможности вернуться. — Да, ты прав. Я всё ещё вспыльчива как младая дева. Нужно разговаривать, нам с тобой нужно больше разговаривать. Но может уже не сейчас? Мне нужно подумать, да и мы с Ралофом собирались встретиться и лечь спать… Что такое? Лицо короля омрачилось надменным выражением лица. — Ты собралась спать в этой палатке с моим капитаном? — Ну да. Слуги постелили ему постель, как раз когда ты пришёл… — Я не видела в этом ничего странного. Мы с Ралофом, почти как настоящие брат и сестра всегда проводили всё свободное время вместе. И Акатош свидетель — мы отличная команда. — Значит его ты пускаешь в свою палатку, а своего мужа… Хотя это уже не важно. Меня насторожили слова короля. — Что не важно? Ульфрик, что ты имеешь ввиду?! Буревестник смаковал каждое слово с мстительной улыбкой на лице, пока сообщал мне, что он сделал с моим названным братом. — Ралоф не придёт, моя прелестная королева. Он отправился по моему поручению в Кватч. Поможет легионерам подавить крестьянское восстание. — ЧТО?! — Два часа назад он отправился в Кватч. Так что сегодня ночью ты будешь одна. Разумеется мои двери всегда открыты для тебя, моя королева. Я всегда отогрею тебя. — Ульфрик. — Да, милая? — Беги. — Что? — Беги, Ульфрик. Считаю до трёх, и два уже было.***
В палатку ворвался запах жареной свинины, что крутилась на вертеле в лагере Синих Полосок. Рея едва поёжилась, не желая двигаться с нагретого места. Но услышав поступь тяжёлых ног, откинула мысль о том, что девушки пришли спать. Никто из них не весил больше 80-ти килограмм и не носил тяжёлые сапоги. — Помешал? Хотел перемолвится словечком, прежде чем все разойдутся. Геральт остановился у закрывающей кровать ширмы. Ведьмак явно не собирался нарушать личное пространство воительницы. Довакин медленно поднялась и приняла сидячее положение на кровати. — Можешь зайти, я просто отдыхала. — Хмм… Белоголовый зашёл в спальную зону и глаза его блеснули жёлтым в полумраке помещения. Рея взмахом указательного пальца зажгла ближайшие к ней свечи, чтобы не сидеть с ведьмаком в темноте. — Тяжёлый выдался день. — Не то спросил, не то констатировал Геральт и Рея ухмыльнулась, откидываясь на подушки. В компании ведьмака ей почему-то было спокойнее. И не только потому, что медальон согревал нутро неведомой ей магией. — Бывали и тяжелее. — Слегка философски ответила Довакин и её губы расплылись в улыбке. — Так что за история с Мясником? Неужели он оскорбил тебя своим неподобающим поведением, по отношению к девушкам? — Да я его знать не знаю и в глаза не видела. Неожиданно даже для самой себя ответила Рея, и с удивлением посмотрела на ведьмака. Геральт слегка растерялся. — И? Почему тогда ты хочешь с ним сразиться, на глазах у Хенсельта? — Мне Хенсельт не нравится. Но нам нужно его уважение. Да и деньги не лишними будут… — Ага… — Геральт явно не поверил Архимагу. Девушка замялась, а после поднялась на локтях и сдула висящую перед лицом седую прядь. — Ладно. Мира и Роза сказали, что это для твоего будущего важно. Сразиться с ним и победить. Ну я и решила взять на себя эту роль. Да и Свен всего лишь безмозглый мальчишка, а его отец не обязан переживать потерю сына по такой ерунде. Так что я и взялась заместить тебя, ну и заработать немного уважения. Может зная, что со мной лучше не связываться, никто девушек трогать не будет? — Рея неопределённо пожала плечами. Ведьмак молчаливо изучал зачарованную под человека данмерку. — Хорошо. Завтра найдём этого Мясника. Но сражаться будем втроём. Раз уж это было моё будущее, я не собираюсь пускать тебя вместо себя. — Тебе разве нечем больше заняться? Мира и Роза говорят, что у тебя и так много дел, а мы можем помочь и сократить время нашего пребывания здесь… — Мира и Роза могут говорить что угодно, Рея. Я верю в их истории, но не забывай, что они рассказывают это всё из собственной выгоды и видят действительность иначе чем оно есть на самом деле. — Только не говори, что считаешь, что я не справлюсь с парочкой убийц. — Я этого и не говорил. Но одна в паре с мальчишкой ты стоять не будешь. — Это потому что я на неё похожа? Геральт изогнул бровь в немом вопросе. Рея сама слегка опешила, что спросила то, что давно хотела спросить. Ведь возможно потеплевший к ней ведьмак, стал таковым не из-за их отношений, а из-за забытой ностальгии. — Девочки сказали, что я… Ну, моя внешность, которую Трисс наколдовала… Что так я почти похожа на твою дочь Цири. Белые волосы, зелёные глаза, на вид одного возраста. Такая же боевая и со странной магией. Довакин стало не по себе от столь пристального взгляда ведьмака. Геральт смотрел на неё не мигая целых три минуты. Она даже не слышала, дышит ли мужчина перед ней — настолько неподвижным он был. — Я не помню ни её, ни чувств, которые я испытывал. Так же как и к Йеннифер. Я знаю о них, о том, что когда-то нас что-то связывало, но сейчас это не имеет значения. Потому что их нет здесь, и я не чувствую того, что возможно чувствовал. — Лишь возможно? — с удивлением спросила Рея, подвинувшись к ведьмаку чуть ближе. — Потому что это всё лишь слова. Я начал жизнь будто заново, и эти отголоски прошлого не ранят меня, потому что это всё случилось словно бы с каким-то другим Геральтом. Геральтом, который полюбил чародейку и взял на воспитание беловолосую девочку. С Геральтом, который положил свою жизнь ради того, чтобы они жили и были в безопасности. С Геральтом, который не смог. А я не чувствую ничего к тем эфемерным созданиям, о которых мне рассказывали. Потому что это лишь слова. Нужно двигаться дальше и жить. Когда-нибудь я вспомню, и возможно пожалею о своих сегодняшних словах, но прошлое ничего не значит, если ты его не помнишь. Как бремя, которое сняли с твоих плеч и ты можешь беспрепятственно идти вперёд и не тянуть его за собой. Я воспринимаю это как своеобразный отпуск. Возможно ты и вправду напоминаешь мне Цириллу, которую я не помню. А может и кого-то ещё. А может мне просто нравится смотреть, как ты разинув рот, словно птица, впитываешь каждое моё слово, даже если оно лживо. Рея резко отдалилась, видя на лице Геральта усмешку, и сама едва не покраснела. Вовремя вспомнила, что на белой коже есть такая возможность, что полностью дискредитирует и являет окружающим истинные чувства покрасневшего. Как же всё же хорошо быть данмером! Серая кожа не способна на румянец. — Ладно. Завтра зайду за тобой. Нужно будет объявить Мяснику бой. А за причиной дело не встанет, я уверен. — Ладно. — В тон ведьмаку ответила воительница, но лицо всё равно предательски покраснело, а щёки свело от неудержимой улыбки. Почему-то Довакину стало легче после разговора с Геральтом. Вернувшиеся с ужина девушки осторожно переоделись и легли в кровать — по бокам от уже спящей там Реи. Данмерка во сне, уже привычным защитным жестом положила руки на сытые животы девушек.