Йо-Ре-Ро

      Для короля этот день почти не отличался от других, но вот вечер обещал быть занимательным. И то верно, сколько можно торчать на этом жалком клочке земли, будучи не способным хоть как-то улучшить своё положение или же развеять гнетущую скуку. Но у монарха хотя бы были ресурсы, чтобы изредка себя развлекать. У обычных солдат такого разнообразия не было, как и мягких перин. И вкусной еды. Хенсельт понимал, что ещё немного и его армия взбунтуется или ещё хуже — размякнет, привыкшая к безделью. Всё же худшее наказание — это ожидание сражения. И хорошо, если оно происходит спустя несколько дней. Но выжидать неделями и месяцами, будучи в постоянном напряжении… В конце-концов, ни один разум этого не выдержит. Срочно нужна была разрядка. Для всех.        И как кстати этот самовлюблённый идиот бард всё же сдался, и сам пришёл с предложением устроить Его Величеству представление. И ведь долго он ерепенился! Но судя по тому, что докладывали монарху его дознаватели — у трубадура уже давно закончились его скромные средства для существования, и своим предложением он решил это исправить, надеясь на щедрую руку правителя Каэдвена.        Хенсельт ухмыльнулся, наблюдая за тем, как мужчина в пёстром кафтане раздаёт каэдвенским музыкантам указания. Единорог уже знает, как заплатит за своё самомнение этот бард. Он на себе прочувствует, что Хенсельт из Ард Каррайга щедр и справедлив. Нет, свои деньги он, разумеется, получит. За исключением всех налогов и штрафов. Публично. Но даже после этого, менестрель будет рассыпаться в благодарностях и в следующий раз хорошенько подумает, прежде чем отказываться от предложений короля.        Ведьмак ушёл ещё вчера, и пусть король был предупреждён, что вернуться он сможет лишь через несколько дней в лучшем случае, и при том, что его ничто не задержит, но Хенсельт всё равно надеялся, что Геральт из Ривии сможет справиться быстрее и уже перед общей пирушкой он снимет с монарха хотя бы его проклятие. Ведь нельзя же полностью отдаться веселью, если ты не сможешь насладиться самой лучшей его частью, при этом даря девице незабываемую ночь с самим королём.        С высоты своего Верхнего лагеря, стоя почти на краю, рядом со своим походным троном, Хенсельт наблюдал за воодушевлённым мельтешением внизу. Красно-жёлтые доспехи солдат то и дело разбавлялись сильно выделяющимися синими, что принадлежали нищим Синим Полоскам, чей капитан рассчитывал за свою помощь в постановке, получить для своих людей разрешение попировать вместе в каэдвенцами. Что за жалкий сброд!        И всё же король не идиот, чтобы их недооценивать. Нет. Вернон Роше довольно знаменит в определённых кругах и слава его не то чтобы добрая. Особенно для тех, кто не желал сотрудничать с Фольтестом.        Когда про человека говорят, что на собственных похоронах он сам себя закопает — стоит ли сомневаться в его стойкости и исполнительности?        Каждый бы хотел, чтобы у него был на столько верный человек, способный не только исполнить приказ любой сложности, но и при этом остаться незамеченным. Хенсельт был уверен, что он не знает и половины деяний капитана Синих Полосок, которые тот совершил на своей и не только родине. А те о которых знает — не составят и половины его настоящего досье.        И всё же за свою службу Роше заслужил лишь презрение окружающих, ещё при Фольтесте. А теперь, когда покровителя не стало — он, будучи безродным псом, вот-вот вылетит на помойку, ведь никому не сдались его принципы и общая беспринципность, с которой тот выполняет задания. Сейчас его стимул — поимка убийцы королей. Что с ним будет, когда он достигнет своей цели?        Хенсельт скрипнул зубами. Сколь бы желанным не было приобретение такого сотрудника, монарх уже знал, что игра не стоит свеч. Как истинный офицер он откажет вежливо. Потому что такой человек как Роше будет верно служить лишь одному человеку. И тот уже мёртв, а пёс продолжит быть верным трупу и идеалам того, кто гниёт. А за ним в небытие падёт и его страна. Нет, от Роше больше проблем, чем пользы, и Хенсельт не так глуп, чтобы недооценивать капитана темерской разведки.        Одна польза от него, что привёз ведьмака. Но и тот не очень то спешит исполнять свою работу. Мгла разрасталась и с каждым днём расширяла свои призрачные границы. Если её не развеять, Хенсельту придётся свернуть войска и вернуться на свою сторону Понтара ни с чем. А этого Единорог допустить не мог.         — Ваше Величество, данные разведки, которые Вы просили.        Военачальник Подвил, как и положено примерному солдату, что прошёл не одно сражение, стоял прямо, в почтении склонив голову. Хенсельт нехотя отвлёкся от созерцания муравейника под своим правлением. Военный совет требовал внимания короля, как новорождённый требует грудь матери.         — Ну что ж, тогда давайте на них взглянем. Может там сказано, как глубоко эта Саския любит заглатывать краснолюдские члены.        Советникам эта фраза показалась забавной. Но ещё на стадии изучения полученных сведений, стало ясно, что шутку нужно было перефразировать. Выжившие разведчики докладывали о нескольких отрядах скоя’таэлей, что подобно блохам, решили наводнить и без того вшивый город. Военачальники не считали такую подмогу Вергена чем-то слишком серьёзным. Пусть Дева из Аэдирна сколько угодно пропагандирует равенство и жизнь в гармонии, коренные жители и те, кто пришёл вслед за ней, не станут мириться с бандитами, что ранее бесчинствовали на их территориях. Верген сожрёт их, и их же приход станет тем, что расколет жителей. И пусть в этих разладах не все эльфы умрут, но их численность всё-равно заметно сократится.        И всё же риск был и Хенсельт прекрасно его видел. Если Верген смог призвать несколько разрозненных банд, то вполне возможно, что в скором времени туда направятся все скоя’таэли Севера. Что же Саския им пообещала, раз эти голодранцы столь целенаправленно идут к ней? Миску супа и спальни в хлеву? Преступники, они всегда кичились своей гордостью, а теперь готовы воевать вместе с людьми, которых они презирают? Тут явно было что-то не так. И когда Геральт вернётся, Хенсельт не приметнёт расспросить ведьмака как следует.         — Удвоить количество патрулей. Детмольд, допроси как следует нашу пойманную белку. Он должен знать, какими путями могут пойти его собратья.         — Есть какие-то особые предпочтения? — почти на распев спросил волшебник, совсем нелицеприятно скривив губы в вожделенной улыбке. Хенсельт сплюнул.         — Если я приказываю — ты выполняешь. Подробности меня никогда не интересуют. А если тебе нужны от меня объяснения, то ты можешь найти их на дне Понтара. Я тебе не Фольтест, и нянчиться с подчинёнными не собираюсь.        Паршивые маги, что как волки окружили короля и всё ждут момента, когда смогут добиться влияния на страну. Но Хенсельт этого не допустит, вот уж нет. При нём все волшебники знают своё место. И их место в собачьей конуре рядом с домом. И разумеется им стоит иногда давать косточку за верную службу и помощь, но дело в том, что сейчас помощи от придворного чародея и чародейки Шеалы — не было почти никакой. Какой-то бродячий ведьмак делает для его армии больше, чем эти учёные. И всё же, Единорог знал, что магики не совсем ни на что не способны. Детмольд добывал полезные данные из любого, кто попадётся ему под руку, ну или под посох. Шеала Де Тансервилль, неожиданно объявившаяся при королевском дворе, всё же смыслила в проклятиях и поставляла монарху зелья, что помогали превозмочь последствия порчи, насланной Глевиссиг. Чёртова ведьма, из-за неё каэдвенцев настигли такие беды, от которых сам король страдал в первую очередь. Если бы это было возможно, он бы воскресил её, чтобы уже собственноручно умертвить.        На совете обсуждалось многое. И недовольства солдатни, что остались на том берегу, и об опасности, которая может грозить королю, пока ведьмака нет рядом и о в который раз обсуждаемый план битвы. В свою палатку король вернулся с головной болью и руганью. Все его люди были храбрыми воинами, но к сожалению, умом не отличались.        Детмольд вернулся с допроса ни с чем, что только ухудшило настроение правящего монарха. Как только солнце начало постепенно садиться, он уже нетерпеливым тоном раздавал приказы.         — Вели расставлять помосты и скамьи. Нет смысла дольше тянуть кота за яйца. Народ требует развлечений и культурной программы, собственно как и я сам. Оруженосца ко мне! Где носит этого слюнтяя?!        И всё же, сколь бы ни считал Хенсельт себя приближённым к своим людям, за пределам Верхнего Лагеря видели его редко. Потому сейчас, когда монарх в полном военном облачении и в окружении своих командиров, что заменяли ему охрану, шёл по Нижнему, солдаты каэдвенской армии опешили и очень воодушевились. Но верх радости настал тогда, когда тех, кому разрешено отдыхать, запустили в зону грядущего веселья.        Недовольных, конечно, хватало. Охрана входов-выходов, припасов и оружия, входы в Верхний, все важные для лагеря точки не пустовали. Одиночки тихо завидовали тем, у кого была пара. Те уже договорились сбегать по очереди на несколько минут, чтобы глянуть, что будет происходить на нижнем ярусе, прямо напротив медицинского крыла. Не часто конечно и с большой осторожностью, но все же у них был хоть такой шанс взглянуть на общее гуляние.        Расположившись на специальном помосте, Хенсельт подпёр щёку кулаком и уставился на занавес, что был сделан из парусины.        Факела вспыхнули с наступлением сумерек. На скамьях, что представляли собой доски возложенные на пеньки, начали располагаться сотники, а с ними и те, кто по их мнению заслужил культурную программу.         — Ваше Величество, Драконоубийца Рея прибыла в Ваше расположение.        Монарх выпрямился, попутно натягивая на бородатое лицо улыбку. Но по лицу пришедшей воительницы, она была не рада словам глашатая. Это забавляло короля ещё больше.         — А вот и героиня дня. Точнее сказать недели, да? Я и подумать не мог раньше, что в этой глуши можно будет наткнуться на такое количество приключений, но стоило вам с ведьмаком появиться, как события сами нашли вас. Что же ты не садишься на уготовленное тебе место? Или стесняешься? Ха! — король взмахнул рукой — Не упрямься, ведь весь этот вечер устроен в твою честь. Так не лучше ли отбросив все мысли, испить из королевской чаши и перенестись в мир веселья под звуки струн, окружённой хмельными красавицами и лихими друзьями?        Белое лицо воительницы озарилось вежливой улыбкой, пока король говорил и осматривал гостью, одетой как и в прошлую их встречу в кожаные штаны, белую блузку с твёрдым чёрным корсетом. Женщина поклонилась, прислоняя раскрытую ладонь к груди.         — Ваше Превосходительство очень щедры. И с моей стороны было бы бестактно не ответить на Ваши труды чем-нибудь стоящим. В качестве благодарности за Ваше хорошее отношение ко мне и моим друзьям, мы приготовили для Вас и Ваших людей подарок. И чтобы Вы получили его полностью, я вынуждена покинуть Вас сейчас. Но не волнуйтесь, я разделю Ваше приятное мне общество скорее, чем Вы можете представить.        Хенсельт в недовольстве поджал губы, и всё же резко кивнул головой.        Строптивая. Ха. Он сам не знал, что нашёл в этой девчонке, и если честно, даже не собирался узнавать. Что-то отличало это девку от других таких же, что возомнили себя великими воинами, где лишь единицы могли сравниться в этом искусстве с мужчинами. Привыкши получать всё, чего хочет, он впервые наткнулся на столь жёсткий отпор, и даже был ему рад. Сражения и битва, оказывается для них есть место не только в политической игре или на войне. Вызов был принят Единорогом, привыкшим рано или поздно получать своё любыми средствами. А после праздновать победу на поле побеждённого, разграбляя и насилуя.        Торопиться было некуда. Любой полководец знает это. К тому же, пока ведьмак не снимет проклятия, всё попытки тщетны и заранее обречены на провал. А Хенсельт, сколь бы взрывным не был его характер, умел ждать и выжидать нужного момента.        Что-то величественное было в том, как она склонила голову и ушла с королевского места. Каждый её взгляд, каждое движение — всё это превозносило её над другими женщинами, которых встречал владыка Каэдвена и сильно выделяло в толпе. Или виной тому не по годам бело-седые волосы?        Стоило солнцу скрыться под покрывалом переливающихся в закате фиалковых облаков, как на импровизированную сцену вышло нечто в характерных пёстрых одеждах, расцветке которых позавидовала бы любая диковинная птица из Зеррикании.         — Господа! Только сегодня и только сейчас пред вами предстанут самые лучшие, блестящие и выразительные в своих формах… Великолепные девушки нашей округи, и расскажут вам длинную, — но бард тут же сам себя поправил, — увлекательную историю. Представляем вам жуткую повесть о любви, страсти и гнусном убийстве! Начали!        Загадочно произнёс менестрель и закружился, таким образом покинув сцену, пока произвольный занавес поднимался.        Хенсельт не рассчитывал на театральную постановку. Когда он думал о том, что его ждёт вечером, он представлял оркестр и возможно кабаре из проституток, что решили устроить себе рекламу и привлечь к себе клиентуру.        Все подскочили, как только округу огласили звуки военной трубы, использовавшиеся обычно лишь для боя. Но подорвавшиеся с мест солдаты уселись на места, как только поняли, что звуки горна доносятся со сцены, как и позже вступившие барабаны. Король ухмыльнулся задумке, но эта эмоция быстро сгинула с его лица, как только он услышал мужской смешок доносившийся с левого края его ложи. Он нагнулся, чтобы узреть наглеца, и остатки эмоций покинули его, как только Вернон Роше кивнул ему из своего непритязательного места.        Монарх откинулся на спинку кресла. Что этому оборванцу понадобилось в такой близи от него? Неужели это всё засада и враги подкрались незаметно? Но ведь это безумие. Нападать на короля, когда он в окружении своей гвардии! Нет, капитан Синих не был сумасшедшим, а значит за этим кроется что-то другое. Вероятно он считает, что кто-то как раз таки может воспользоваться случаем и напасть на владыку Каэдвена. И в этом больше смысла. Роше водит дружбу с ведьмаком, и он не позволит убить очередного монарха, зная, что во всём обвинят его друга, у которого нет крепкого алиби.        Успокоившись, Хенсельт наконец обратил внимание на то, что происходило на сцене. И очень вовремя.         — Вот так подарок!        Триумфально высказался Единорог. И теперь не упускал ни мгновения от происходящего на сцене.        Ведь там была та, кто отказывал ему в уединении в королевском шатре последние две недели. А теперь она танцует свои танцы, что едва не пересекают границу пошлости, в столь откровенном наряде перед всем его войском!        Что же заставило её так поступить? Не укор ли это в сторону короля, не намёк ли, что она лучше переспит с любым солдатом или выставит себя перед ними в неглиже, чем пойдёт с ним « завтракать»? Обидно конечно. Но Хенсельт видел в этом и другое. Эта воительница умела быть гибкой в нужных местах. А сам он проследит за тем, чтобы главный « подарок», пусть он и не подразумевался, достался только ему.

***

       « А далее, дорогие мои и горячо любимые читатели, будет представлен отрывок из довольно посредственной и вульгарной постановки, что имела бы в будущем громогласный успех, если бы народы Севера не были такими скупыми на эмоции, и такими жадными до обнажённых женских тел. Хотя даже я должен признать, что концерт вышел спорным в культурном плане. Феномен в своём роде; не баллада, но в ней поют, вроде бы пьеса — но никто не говорит в рифму, если только персонажам не дано петь, не кабаре, но как же лихо отплясывают в нём красивые женщины!        Если вы не такой большой любитель театрального искусства, то советую пролистнуть эту часть. Ведь какой в том смысл, мучить себя, желая не упустить ни одной детали? Нет. Искусство не должно причинять такой боли, нет мессир!        А тем, кто всё же решится, я настоятельно рекомендую ознакомиться с письменным первоисточником, сюжет которого довольно полно раскрывается в сборнике «50 лет поэзии, часть 3, скрытое от этого мира» под названием « Мюзикл Чикаго». Да, я не отрицаю и наоборот превозношу вклад двух девушек, чью мимолётную идею я превратил в шедевр театральной постановки! И лишь потому оставил название, придуманное ими, отдавая им честь быть в списке соавторов таковой.        Я надеюсь, что вы сможете погрузиться в этот мир, так же как и я когда-то, в бытность мою увлечённым юнцом, прекрасно осознающим, каким опасностям я подверг своих прелестных спутниц. Да, я пострадал в тот момент куда серьёзнее, принимая на себе весь риск и тень возможного позора, но дорогой читатель, вы же должны уже понимать и знать, что я не привык избегать опасностей, и всегда готов встретить грудью стрелу, ради благого дела!»

Отрывок из мемуаров Юлиана Альфреда Панкраца, виконт де Леттенхофа

***

       Свен волновался. И причин для волнения у него было много. По большей части они были двойными и прыгали в тугих корсетах при движении. А ещё юбки. И вообще все женские переодевания, в которых мало кто обращал внимания на какого-то парня, держащего канат от занавеса. Он волновался, что не сможет выполнить поставленную задачу. Но на каждое его волнение, к нему подходила Роза в своём странном монашеском, по сравнению с остальными, облачении и приводила его в чувство.        Свен готов был признаться во всём, сразу, как только услышал, как черноволосая девица пела, прячась за кулисами, а вместо неё на сцене открывала рот Рея, выписывая невообразимые пируэты. Каэдвенец обожал тайком подслушивать их посиделки в маленьком лагере, но сейчас всё было по другому. И он терялся. Ведь кто он и кто она? Что он мог ей предложить, кроме своего титула рыцаря, да старого дома в глуши каэдвенских лесов?        И всё же, когда она (на самом деле все трое) подошла к нему и попросила о помощи, о! Как же он был этому рад и как хотел помочь исполнить всё, о чём бы она не попросила. И он решил, что это знак. Что у неё тоже есть к нему чувства. Да и отцу она пришлась бы по нраву, но тот скорее ратовал за её сестру-воительницу. И Свен решился. После этого представления, он подойдёт к госпоже Рее и попросит руки её сестры. Ведь для него Роза была идеалом любой женщины: она имела довольно привлекательную внешность, была мила, умела готовить, не прихотлива к условиям жизни и знакома со всеми опасностями, вовремя молчала, а когда говорила, то говорила умные вещи и все были строго по делу. Но был ли Свен подходящей кандидатурой? Был ли он для Розы столь же идеальным партнёром или нет? В любом случае, он решил доказать, что достоин. Что ему по плечу любая работа, любая выходка. Что он сможет обеспечить свою будущую невесту всем, чего ей только не заблагорассудится. И разумеется, сможет её защитить не хуже, чем её сестра.        Именно по этому он позволил нацепить на себя этот старый кметский кафтан, видавший лучшие времена. И лишь по этой причине согласился принимать участие в этом несуразном представлении, в образе мужа для Миры. Но это же всего лишь игра, верно?         — Вы арестованы по подозрению в убийстве своей сестры Вероники…        Каэдвенец-актёр Дрэкс, что сейчас представлял собой Новиградского стража топорно зачитывал свою единственную реплику в этой сцене. Свен усмехнулся. Это он уговорил ребят из своего отряда принять участие в представлении. А те оказались падки на обещания халявной еды и выпивки, да и поглазеть, как проститутки переодеваются за кулисами тоже были не прочь. Каэдвенец резко отскочил, когда за сцену вышли Рея в сопровождении « конвоя». На воительнице, что вместе с ведьмаком спасли ему жизнь и подарили будущие возможности, был лишь чёрный кусочек ткани и чёрные кожаные полоски на бёдрах плохо имитирующие короткую юбку.         — Мира, твой выход! Удачи! — доброжелательно отправила подругу Роза, на что Мира огрызнулась:         — Нельзя желать актёрам удачи! Сама же знаешь. Эй, Фрэд, да мне похуй, что ты Фенн, сейчас ты Фрэд. Ходу!        Фенн резко оказался не против, что он Фрэд, потому что сейчас ему предстояло отыграть роль любовника. Роза обняла Рею, едва подпрыгивая от испытываемого восторга.         — Рея, это было так классно!         — Нет, милая. Это ты молодец. Песню на отлично исполнила! Я бы никогда так не смогла.        Воительница вела себя куда спокойнее и снисходительно гладила подругу по голове, разговаривая ободряющим тоном.         — Ладно, мне переодеваться надо. Проследишь за остальными?        Как только взгляд Реи коснулся бледного Свена, тот в свою очередь почувствовал ком в горле.         — Да, хорошо! — Роза кивнула, отпуская подругу и тут же принялась успокаивать Свена, — не переживай. Я если что тебе просуфлирую.        Свен покраснел. Еле выдавил:         — Чево сделаешь?         — Ну, подскажу текст. Там не сложно, ты справишься, я верю в тебя.        А на сцене Мира уже во всю целилась из натурального арбалета (без болта) в Фенна. И спустя несколько мгновений, он упал (очень ненатурально).         — Ну, пора! Солдаты! Давай, Свен, твой выход!        И они ринулись. Красный как рак от волнения, Свен вышел на сцену и увидел, как на него смотрит множество глаз его соратников и сам король! Но в этот раз ему не нужно ни с кем драться. Нужно лишь сказать свои реплики. И это казалось куда сложнее, чем сражаться с Мясником и его прихвостнями.        Он сглотнул. Посмотрел в сторону кулис, где пряталась Роза. Увидел, как она за него волновалась. Как верила в него и рассчитывала. Как все на него рассчитывают!        Резкий выдох.         — Я храню арбалет в бельевом комоде, так просто на всякий случай. Я ведь имею право защищать свой дом и семью, верно? Я пришёл домой после кузницы, и увидел как он лез ко мне в окно. А моя жена Рокси лежала и спала как ангел. Клянусь Вечным Огнём, это чистая правда, моя жена тут совершенно ни при чём! Как представлю, что могло бы случиться, если бы я пошёл выпить пива с ребятами. Он ведь мог её изнасиловать. Вы знаете, что такое изнасилование?!        Свен очень сильно вошёл в образ. Правда вместо Миры или Рокси, которой шатенка сейчас была, каэдвенец представлял Розу. Беззащитную, милую, ту, которую он должен сейчас защитить от солдат.        Но этот образ исчез, стоило Рокси-Мире начать петь. Свен начал говорить сбивчиво, путаться во фразах и, как следствие, в показаниях. Его старый приятель Тисрек, что сейчас играл детектива, смотрел на него странным взглядом.        Мира очень выделывалась. Свен догадывался, что это было нужно по сценарию, но девушка явно пыталась кого-то впечатлить. И это очень сильно раздражало. А потому он без тени наигранности, смог изобразить гнев и удивление тому, что Фенн, играющий теперь уже труп Фрэда, был столяром, который сделал им с « женой» мебель.         — Фу-ух, — Свен тяжело выдохнул, стоило ему оказаться вне сцены. И он тут же угодил в полу-объятия Розы.         — Ты молодец! Классно справился! Иди, отдохни немного, твой следующий выход не скоро.         — Да ладно, — парень захмелел от похвалы и объятий, пусть они и длились очень короткое время. — Я с декорациями лучше парням помогу.         — Хорошо, на твоё усмотрение. Мадам Кароль! Вы готовы?        И упорхнула. Свен не мог по другому назвать то, как передвигалась Роза за так называемыми кулисами в палатку из которой женщины сделали « гримёрку», занавесившись большими кусками ткани. Сын Манфреда не долго любовался уходящей девушкой, его отвлекла переодевающаяся перед ним Мира.         — Ты губу закатай. Я тут твоя жена на сегодняшний вечер. Если хорошо сыграешь и будешь вести себя подобающе, как и твои дружки каэдвенцы, я скажу Розе, что ты милый и уговорю Рею отпустить её с тобой погулять по пляжу.         — Э-э-э, не думаю, что это от тебя зависит, уж извиняй. А играю как умею, я всё же рыцарь, а не клоун. И своим ребятам я не командир.         — Ты мне не залупайся. Это шоу должно быть идеальным, ты слышишь?! — Мира уже накинула на себя тюремные лохмотья. — А от меня многое зависит. Кто по твоему смог уговорить Рею танцевать перед твоими дружками? Думаешь, если бы я не попросила, она бы пошла? Давай, попробуй-ка сам, а я скажу твоему отцу, где искать пепел, что от тебя останется. Рея у нас мышцы, а мозговой центр вот он, здесь перед тобой. И если хочешь получить Розу, то делай что я скажу. Так что следи за своими пацанами. Декорации должны быть поставлены в срок!        Она развернулась и начала кричать на проституток, что слишком медлили в своих коротких лохмотьях.        Свен принялся за работу и начал подгонять друзей. Декорации тюрьмы были установлены за три минуты. За это время зрителям подали обещанные королём угощения и дармовую выпивку.        Он задумался над тем, на что раньше не обращал внимания. На то, какой странной была семья его потенциальной возлюбленной. И если Роза и Рея были похожи хотя бы цветом глаз, то ни у кого из них не было ни одной схожей черты с Мирой. Возможно, разные родители, решил солдат. Как мало он знал о их жизнях! А если быть откровенным с самим собой — он не знал их вовсе, честно признал молодой человек. Но разве чтобы полюбить, так важно знать прошлое этого человека? Неужели для любви не достаточно того, на что ты готов пойти ради любимого?        Эти три сестры, они делают всё возможное и не возможное друг для друга. Вероятно это потому, что они это всё что у них осталось и больше никого в целом мире у них и нет. Но это лишь делает их связь крепче! Это ли не любовь? И Свен тоже так хочет. И он уверен, что сможет так же. Сможет обеспечить себе место в этой семье и даже расширить её. Хоть бы дети пошли в маму, молил всех богов каэдвенец, что ещё даже не сказал о своих чувствах потенциальной будущей матери.         — А сейчас, леди и джентльмены, — громогласно и величаво раздался голос Лютика, что впрочем не появлялся на сцене, а вещал скрываясь от глаз публики, рядом с музыкантами. — Хранительница ключей, владычица решёток, госпожа каземата убийц — матрона Мама Мортан!        Впрочем, очень скоро Свен потерял ход своих мыслей. Настало время проституток явить себя во всей своей женско-актёрской игре, и первой на сцену вышла сама мадам-Кароль, одним своим появлением обеспечив одобряющий свист и аплодисменты со стороны солдатни.         — Все цыпочки укрытые крылом моим, ответят, что я словно мама им…        Свен не был уверен, входило ли в планы прославленного барда Севера, чью постановку они тут разыгрывали, предусмотрены буквальные заигрывания с публикой. Особенно хорошо досталось тем солдатам, чьи места были в первом ряду. Каэдвенец услышал рокот смеха короля и позволил себе выглянуть из-за портьер-паруса.        Вот что не говори, а бордель мадам умела играть, петь, привлекать к себе внимание и выкладываться на полную ради своих девочек.        Свен не был таким уж и дураком, чтобы не понимать, что в эту ночь проститутки заработают намного больше, чем за весь предыдущий месяц. Просто Свен мельком видел их репетиции. И если бы его сердце не было занято благородным чувством, а сам бы он так и оставался бы деревенщиной рождённым в хлеву, то непременно стал бы одним из тех, кто сегодня расстанется с половиной своего жалованья.        Кароль вернулась за кулисы заливисто смеясь. Это и прекращение музыки вернули Свена в реальность. И оказалось, что он уже окружён множеством женщин, одетых почти так же, как Рея в самом начале представления, то есть были практически в одном исподнем. Бордель-маман не спешила уходить отдыхать и сразу взялась за своих лучших девочек, которых выбрали на роли тех, кто сейчас пойдёт выступать. Выбрали их правда не столь за красоту, а за то, что они способны выучить наизусть больше трёх строчек рифмованного текста.        Каэдвенец держал в руках деревянную решётку, которую он вот-вот должен плавно выставить на сцену.        И когда время почти пришло, он заметил, что Роза, которую ждало первое появление на сцене — бледна, а глаза её расширены от страха.         — Эй, спокойно, ты справишься. Всё будет хорошо, — Рея так же заметив состояние подруги поспешила её успокоить. Свен решил подключиться.         — Ты же такая умница! Тебе не стоит их бояться, они ж ничего в этом не понимают, так что ежели напутаешь чего, то не страшно. Это же тебе не всамделишный Новиград с их умной публикой.        Лицо Розы стало кислым. Рея посмотрела на Свена так, что тот уже успел попрощаться со своим языком.         — Я боюсь, что поскользнусь или врежусь во что-нибудь. Не надо было мне брать эту роль, пусть лучше её Маринка сыграет.         — Роза, никто лучше тебя не сыграет. К тому же, ты что, решила бросить меня там одну? У нас же так здорово всё получалось. Не бросай меня в этот ответственный момент!         — Дамы! Ваш выход!        Встревоженный волнением огласил Лютик, на подбородке которого висела борода, сделанная из комка бараньей шерсти. В этом номере участвовали не только девушки, им должны были помочь мужчины, и на этот раз на сцене не будет ни одного каэдвенца.         — Ха, да ты не торопись так, Коротышка. Тут всем достанется ахах, — Фенн ударил низкорослого мужчину по хребтине.         — Тебе хорошо, ты щас уже второй раз выйдешь и всё в романтичности.         — А ты смотри на это во как: меня уже второй раз на сцене убьют, и уже второй раз это тоже женщина, влюблённая в меня по уши.         — Совсем не утешает, — буркнул Коротышка.        Все актёры подобрались резко, выпрямились по струнке, как только зазвучал голос Лютика, обращённый к зрителям. Свен побежал, выставляя на сцену решётку. Мира медленно скрылась за кулисами.         — А сейчас, шистекс жизнерадостных женщин-убийц из исправительной тюрьмы города Новиград, исполнит для вас тюремное танго!         — Чпок!         — Шесть…         — Скуишь…         — А-а…         — Цициро…         — Липшиц!        Свен сглотнул. Оставаясь за кулисами, перед ним представал прекрасный обзор на то, что девушки творили с этими бутафорскими решётками. Синие Полоски выстроились в шеренгу, в той последовательности, в которой они должны будут выбегать. Но каэдвенец видел, как они еле сдерживают себя, чтобы не подглядеть, что там происходит. По всей видимости, их капитан дал им чёткие инструкции на счёт того, как им стоит вести себя за сценой и они опасаются его ослушаться. Но Свену то никто не запрещал глазеть.        А посмотреть было на что! Он даже немного испугался за целостность реквизита, ведь девушки висли и цеплялись за решётку так, словно она была настоящая и парням с обеих концов сцены приходилось эту рухлядь поддержать.        И тут началось. Девушки, не смотря на то, что стояли в разных позах, синхронно стучали каблучками по деревянному полу так, словно были одним целым. Полоски кожи на их бёдрах то и дело трепыхались и извивались. Но больше всего поражал парня хор их голосов. С какой страстью, с какой ненавистью, с каким чувством они вещали о своём отношении к мужчинам!         — Он сам нарвался! Он сам нарвался! И в этом нашей нет вины. Да будь вы сами на нашем месте!         — Вы поступили бы так как мы!        Свен не ошибся, он действительно услышал голос Реи, которая впрочем не пела, а словно констатировала факт. Неужели в этот раз Роза не будет её голосом? Он не сводил с неё взгляда. Единственной скромной и жмущейся к решёткам девушке.        И вот, после очередного « Чпок, шесть» пришло время первому мужчине выйти на сцену. Чтобы быть обласканным женским танцем, а после убитым её словами.        Свен видел, как зрители охотно реагировали и давали отдачу, аплодируя и почти не разговаривая. Всё же хорошая была идея сделать всего 4 ряда зрителей и в конце выставить королевскую ложу. Ведь будь мест больше — они могли бы и не услышать того, что происходило на сцене. Впрочем остальным, кто пришёл посмотреть на шоу, было вполне комфортно наблюдать за происходящим и за пределами сидячих мест. Каэдвенец не сводил взгляда с Розы, и с удовольствием отметил, как Рея, постоянно была рядом с ней и то и дело касалась девичьих плеч и рук в качестве ободрения и поддержки и всё это не прерывая подпевания, пока на сцене проститутка распиналась вместе с Фенном, который в очередной раз был «застрелен» из арбалета.        Когда настала очередь второй проститутки, кажется её звали Зосей, следующим на сцену вышел довольно улыбающийся Коротышка. Его улыбке было вполне разумное объяснение, не смотря на то, что его персонажа отравили. Но ведь перед этим, да и немного после, его ждала очень и очень пошлая сцена, в которой было подобие поцелуя. Свен не видел всей картины, но помнил по репетициям, что девушка должна вытащить из его рта красный платок.         — Окажываеша нехолотые пални не пеленосят мышьяк.        А после две пары закрутились в одинаковом танце. Правда совсем не синхронно. Свен слышал, что этот парень, Коротышка, был болен и ещё окончательно не окреп, а потому во время резких движений стоял прямо, позволяя пластичной проститутке делать своё дело. Танцевать, разумеется.        Солдатня засвистела, стоило Мириам-Большой-Сись выйти вперёд из-за решётки.        Свен усмехнулся, но тут заметил, что рядом с ним стоит Мира. И если у него было оправдание стоять так близко к сцене, потому что он держал решётку, то Мира лишь облокачивалась на неё, стараясь выглянуть за пределы сцены и явно ища кого-то в толпе.         — Я стою на кухне, режу курицу на ужин. Занимаюсь своим делом!        Каэдвенец старался проследить за взглядом « жены», когда тот остановился на одной точке в толпе зрителей. И это дало ему не так уж и много. Капитан Синих Полосок, сложив руки на груди, опирался плечом на королевский помост и осматривал округу. Можно было с уверенностью сказать, что его совершенно не волновало то, что происходит на сцене. Нет, иногда он смотрел сюда, но взгляд этот был направлен не на прелестных женщин выступающих в одном исподнем, а на его солдат. Но как только тот видел, что они ведут себя как полагается и свою задачу выполняют, он снова просто осматривал округу.         — Да будь вы сами на нашем месте! Вы поступили бы так как мы!        Свен отвернулся. Заиграла совсем другая мелодия и на сцену выпорхнула Роза. Только сейчас он заметил, что у неё на ушах что-то есть, что со стороны должно было показаться заострёнными эльфийскими ушами.         — Mit keresek, én itt? Azt mondják, hogy a híres lakem lefogta a férjemet én meg lecsaptam a fejét.        Каэдвенец задохнулся. От прекрасного голоса, от жалости, от того, что Роза падала в объятия какого-то темерца, что нежно ей улыбался.         — Да, но ты убила его?        Спросила Розу одна из проституток, когда та закончила со своей репликой.         — Нье винёвна.        Из её руки выскочил белый платок и она поникла, словно была лебедем, которая навсегда лишилась своего возлюбленного. Мира же оживилась, но это не было связано с тем, как отыграла её сестра. А с тем, что некто в синем мундире, находящийся всё это время рядом с королевской ложей, сделал несколько шагов в сторону сцены, впервые покидая свой пост. И кажется, Мире это не понравилось.        Роза, вместе со своим партнёром, упорхнула в сторону, освобождая центр сцены для Реи.        Она вышла, под приглушённое и уже не такое вызывающее подпевание девушек: « Он сам нарвался». Она вышла с высоко поднятой головой, уверенной походкой идя к двоим, что на этот выход были её партнёрами по танцу. Их было двое, мужчина и женщина. Рея заговорила, не стараясь петь, как впрочем и все остальные. Но в её голосе было больше холодной стали. От её выступления мурашки шли по коже даже у Свена, а потому, он старался не смотреть на воительницу, и лишь следил, чтобы партнёр Розы не позволял себе никаких лишних движений в её сторону.         — Моя сестра Вероника и я выступали в паре. А мой муж Чарли ездил с нами на гастроли. В последнем номере мы делали двадцать акробатических трюков подряд! — Рея встала рядом со своим «мужем», прямиком между ним и своей «сестрой». — Раз, два, три, четыре, пять, — на каждый счёт она вытворяла быстрое, но эффективное действие ногами и руками, демонстрируя акробатические умения, будучи зажатой в бутерброд между своими компаньонами, что лениво вторили её движениям, не стараясь их повторить в точности. — Сальто, шпагаты, кульбиты, кувырки! — за это время, она отвела голову в сторону, держась за мужчину, что демонстративно одной рукой держал её руку, а второй придерживал другую женщину за талию. — Один за другим трюки. Как-то вечером, после выступления, мы сидели в комнате таверны « Цицеро». Мы втроём выпивали, веселись … — Рея повела плечом и едва прижалась грудью к своему широкоплечему «мужу» — И у нас закончилось вино. Я пошла раздобыть ещё, — словно само собой разумеющееся произнесла она и словно бы нехотя оторвалась от своей пары. А после она развернулась. Её партнёры уже стояли вместе, глядя друг другу в глаза. — Я вернулась. Открыла дверь. И увидела, что Вероника и Чарли, исполняют семнадцатый трюк…        В её голосе была безысходность. Со стороны оркестра донёсся громкий шлепок, и в этот же момент проститутка запрыгнула на темерца, а тот перевернул её, удерживая за талию, вниз головой. Её ноги были раздвинуты в стороны, а руками она держалась за его ноги.         — Шпагат орла!        Зрители ахнули и засвистели ещё громче. Кто-то начал ругаться уже изрядно подвыпившим голосом.         — Боже. Для меня это было как шок, — Рея едва мотнула головой, — Я полностью отключилась и ничего не помню. И только позже… — она медленно начала поднимать руки, — когда я смывала кровь со своих рук, до меня дошло, что рядом трупы!        Красные ленты взметнулись вверх с такой же яростью, с какой девушка произнесла последнюю фразу. А вместе с ними и сама воительница в одно эффектное сальто оказалась рядом со своими компаньонами. И вновь их танец, один на троих, и вновь в голосе Реи ненависть. И втор голосов других женщин лишь сильнее подталкивал к пониманию чего-то важного…         — Они нарвались! Они нарвались! Я не хотела их убить. Но даже если! Я их убила! Кто мог меня в этом обвинить?!        Но это важное ускользнуло, как шёлковый платок сквозь пальцы, как только вышла следующая проститутка, а её партнёром оказался сам Лютик. А обычной солдатне и дела нет до мыслей о высоком. Они получали что хотели, или даже и мечтать не могли о том, что они тут увидели. Откровенные наряды и пошлые движения женщин на сцене — этого хватило, чтобы толпа одобрительно вздыхала и подбадривала актёров.        Но господин бард прекрасно чувствовал себя на сцене, и Свен знал, что это его далеко не первое появление в этом спектакле. Просто он не мог отказать себе в удовольствии побыть тем самым деятелем искусства, которого убила его же муза.        Каэдвенец так же подметил, что капитан Синих Полосок вернулся на свою изначальную позицию в тени короля. Что же вынудило его подойти к сцене? А может он и вовсе отходил отлить, и не видел тех пируэтов, которые с лёгкостью и артистичностью выдавала на сцене Рея?        Как только номер закончился, Свену был подан сигнал задвигать кулисы-парусины. Лютик объявил о коротком перерыве-антракте.        Девушки посыпались за сцену, очень весёлые, мокрые от пота и напряжения, громко обсуждая только что случившееся. Рея и Роза шли в обнимку в сторону Миры и улыбались. Мира выглядела задумчиво и улыбалась натянуто, весьма сухо похвалив сестёр.        Свен не слышал всего разговора, лишь отрывки, но и они показались ему досадными и полными недопонимания. Он был занят расправлением портьер и уборкой реквизита.         — … Но почему?         — Не будет и всё…. Позоришься… Я забочусь о тебе!         — Она прекрасно справилась!        Каэдвенец повернулся на эмоциональный всплеск Розы. Мира что-то полушёпотом, чтобы не привлекать внимания объясняла Рее и Розе. Больше всего обижалась именно вторая, хотя темой их разговора неизменно была воительница.         — Всё, закрыли тему. Рея, иди и готовься. Появишься в финале, я вижу что ты уже устала.         — Мира, до финала ещё час! Почему ты её не пускаешь, у неё же прекрасный номер, со всей этой акробатикой!        Свен подошёл ближе и уже лучше слышал их разговор. Но он был такой не один.         — Изменения в программе? — деловито поинтересовался Лютик, пристраиваясь между Мирой и Розой и улыбаясь во весь блестящий белыми зубами рот. Свен неловко перемялся. Подслушивать не хорошо, но ему казалось, что он должен быть тут.         — Да, мы с Реей решили, что её выступление в середине отменяется. Я вкратце перескажу на сцене, так что это не будет казаться таким уж упущением.         — Лютик, ну ты же понимаешь, что это верх бестактности! Рея так старалась, готовилась… — взмолилась Роза, на что Лютик лишь понимающе кивал.         — Да-да, но что об этом думает сама героиня вечера?        Свен заметил как на этих словах Мира поморщилась. Рея задумчиво посмотрела вверх и легко пожала плечами, её тон звучал беспечно, словно действительно ничего такого не случилось.         — Я думаю, Мира права. Я не привыкла к сцене и толпе, последний номер выбил меня из сил, и я была бы рада передохнуть перед ответственным финалом.         — Но Рея!         — Розочка, прелестная ты моя, — Лютик панибратски убрал прядь чёрных волос за ухо девушки, — мы же не можем заставлять человека, если он сам не хочет, верно? Твоей дорогой подруге нужен отдых, и мы с тобой как никто должны её понять, ведь она не привыкла, что на неё глазеет всякий сброд. Ох, как же они поедали вас глазами, девушки! Хорошо, что Геральта тут нет, он бы точно не выдержал и выжег бы им всем их похотливые глаза! Ладно. Вот и решилась проблема. Правда тогда выступление станет короче на один номер, и управимся мы минут за 50, верно? Но это не главное, главное, чтобы к финалу не все зрители были мертвецки пьяны и было перед кем этот финал разыгрывать! Ох! Хорошо. Рея, можешь идти и отдыхать, я попрошу для тебя отдельную палатку. Раз мы всё заняли палатки каэдвенцев под свои нужды, освободим одну специально для тебя. А я пока пойду и договорюсь обо всём остальном. Пользуйтесь антрактом, дамы! Совсем скоро ваш выход. Мира, поправь грим, ведь совсем скоро мы встретимся на сцене! О, ты, — Лютик мигом оказался прямо перед Свеном, критично того разглядывая, — постарайся не потеть так сильно. Нам с тобой вместе на сцене отыгрывать, и если от тебя будет вонять сильнее — я могу упасть в обморок, вот так, дорогой братец! Всё, пошли-пошли!        Свен не мог сказать, оскорбился он или нет. Он больше переживал о явно удручённой Розе. И потому принялся успокаивать девушку, говоря, что он сам рад своему перерыву, и Рея явно будет рада своему, ведь они оба солдаты, а не артисты и выступать им очень тяжело. Не приметнул он сказать и том, как прекрасна была сама Роза, правда судя по лицу Розы, она не восприняла это как комплимент. А может и вовсе никак не восприняла.        А когда Свен вышел на сцену, вновь отыгрывая « мужа» Миры-Рокси, что пошёл к адвокату-Лютику, он не мог не посмотреть на короля. Как, нравится ли ему? Смешно ли его Величеству? Видит ли он, как они стараются?        И совершенно случайно каэдвенец заметил, что рядом с королевским ложем нет его сегодняшнего самоназначенного стража в синем мундире.        Как и не было в выделенной палатке воительницы, Великой Драконоубийцы Реи, чьего исчезновения, впрочем, никто пока и не заметил.

***

       Нужно было держаться в тени. Не выходить на свет факелов и не подавать признаков жизни, когда очередной солдат патрулировал территорию. Но держаться тени не достаточно. Чтобы быть незаметной, нужно стать тенью. Передвигаться быстро и бесшумно. Стать ветром и самой тьмой.        Рея не считала, что ей повезло. Что благодаря Мире, у неё теперь было больше времени, чтобы выполнить задание данное Верноном Роше. Глава гильдии Воров была уверена, что справится и за те полчаса, на которые был расчёт в самом начале планирования этой операции. Как бы это затянувшееся на сцене её отсутствие не приметили слишком любопытные взгляды. Ещё и этот бард, слишком рьяно решивший поддержать затею с отдельным « отдыхом». Довакин всё чаще посещали параноидальные мысли.        Но если бы она никогда не задумывалась о возможном предательстве, она бы не научилась принимать все меры, чтобы предупредить последствия. И если всем, кто знал об операции, было известно, что она оставила девушек одних выступать вместе с проститутками на обозрение солдатни Хенсельта, то пусть они и дальше так думают. Если был хоть один шанс, что её предали и сейчас ведут в ловушку — Рея узнает об этом задолго до того, как капкан захлопнется. И она будет полностью к этому готова. Ситуация с Мерсером и с Астрид не повторится никогда. Данмерка этого не допустит. А виновных ждёт кара. Самая ужасная и болезненная на столько, что огненные шары Сабрины Глевисиг покажутся им детской забавой.        Пусть глупцы считают, что Мира и Роза остались без охраны, так же как и их маленький лагерь. Пусть считают, что Рея из тех полоумных искателей приключений, которые согласны на любую работу, лишь она была интересной, и никогда не проверяющих всю информацию.        Довакин готова к тому, что в королевском шатре или на подступах к нему её ждёт засада. Что был большой шанс того, что эта засада подготовлена и придумана командиром Синих Полосок, что хочет подружиться с Хенсельтом, завоевать его доверие тем, что предупредит его о вероятной краже со взломом.        Архимаг была готова, что девушек подстерегает опасность от тех, кто их окружает. Что их могут захотеть захватить в плен и обращаться с ними как с пленными девицами. Она была готова к тому, чтобы этого не произошло. Мира и Роза под охраной более серьёзной, чем они сами могут представить. И ни одна вшивая дворняга не сможет тронуть их.        Глава Гильдии Воров Скайрима была готова и к тому, что кто-то может захотеть воспользоваться их отсутствием в лагере и может попытаться проникнуть в их палатки в поисках чего-то ценного.        Рея Телванни предусмотрела всё что было возможно предусмотреть с её жизненным опытом. Но новый опыт так и спешил появиться на горизонте с целью, чтобы его пережили, прочувствовали и запомнили.         — Со скотом никому говорить не велено, — уставший от своей службы каэдвенец.         — Да ну бросьте, мужики! — панибратский и жизнерадостный тон, за которым скрывался суровый капитан специального темерского подразделения, — Вам самим не обидно, что вы торчите здесь, пока остальные пьют и развлекаются?         — А шо мы поделать то можем?! Служба у нас важная. В следующий раз развлекатися будем, так сотник казал!        Рея может и прошла бы себе спокойно мимо этого. Но вот беда. Она находилась прямо за столбом на котором висел пленный эльф, и видела как Роше пытается договориться о чём-то с охранниками.         — Если я организую вам двоим по пять минут вблизи сцены и по чарке пива, дадите хоть словцом перемолвиться? — командир игриво подмигнул. Довакин ничего не понимала. Зачем ему разговаривать с пленным эльфом в вечер, когда он знает, что будет кража? Неужели другого времени не нашлось?         — Ентот же жив едва. Его от Детмольда вернули когда, он ни слова не сказал. Так шо ежели и выйдет у вас с пересменкой нашей, то вы ж ни о чём с ним и побалакать не сможете.         — А мне и не к спеху, мужики. Просто любопытство берёт, из какой бригады этот погорелец. А вас жалко, там же такое кабаре щас начнётся! Я то подготовку их видел, знаю о чём говорю. А вам чисто по-соседски помочь хочется. Сердце кровью обливается от мысли, что вам так ничего и не достанется, за вашу честную и тяжёлую службу.         — Сотник с проверкой явится, яйца нам открутит…        Нет, больше Рея не могла себе позволить ждать и подслушивать в кустах. Пусть Роше и дальше ведёт свою игру, Довакин же блестяще исполнит свою.        Пробравшись незамеченной к главному входу в пустующий Верхний Лагерь, Архимаг накладывает на себя заклинание Невидимости школы « Иллюзии». Никто же не думал, что она будет перебираться через высокий частокол? Зачем усложнять, когда можно воспользоваться особой магией, что может трансформировать состав материи, окружающей тело колдующего, будь то одежда или сама кожа, заставляя её пропускать лучи света сквозь себя, делая заклинателя прозрачным, словно стекло, и при этом не бликующим на свете. Самые сильные маги школы «Иллюзии» способны стать невидимыми на несколько минут. В Коллегии Винтерхолда ходила легенда об одном из бывших Архимагов, что использовав заклятье, стал невидимым до конца своих дней и даже дольше. Ведь спустя время, никто не смог найти ни его ни его труп.        Правда у этого заклятия был и существенный минус. Оно спадало сразу, стоило чему-то из внешнего мира соприкоснуться с находящимся в магически обтекаемом тело коконе. Так что нужно было быть очень осторожным. Даже если в мага врежется на своём пути какое-то неосторожное насекомое — невидимость пропадала, изобличая мага порой в самые ответственные моменты.        Но Рея не собиралась ни с чем соприкасаться до тех пор, пока не окажется в задёрнутой палатке Его Монаршего Сиятельства Единорога.        Осторожно обойдя охрану, Довакин оказалась в центре пустынного лагеря высшего сословия. Ни одной живой души не было ни в одной из огромных палаток. Ветер порывами привносил на пригорок звуки музыки, пения и криков с продолжающегося концерта. Архимаг усмехнулась. Отвлекающий манёвр сработал на славу, раз даже придворных магов не было на их обычных местах. Видимо король приказал всем быть на этом празднике жизни. Что ж, тем лучше для Довакин, которая впрочем, решила поторопиться.        Проскользнув за плотный занавес, Рея не удивилась ни богатому убранству, ни огромной кровати с поистине королевской периной. Если ты можешь позволить себе комфортное путешествие, то почему бы не позволить себе всё самое лучшее? В этом все люди и в этом все короли. Демонстрировать всё что можно, дабы доказать, чем они отличаются от простых смертных. Хотя не то чтобы Довакин отказывалась от более комфортных условий, когда на то выпадал шанс.        Воительница, ставшая видимой от соприкосновения с пологом, не стала зажигать свет. Ни магический, ни обычный. Это привлекло бы ненужное внимание, но и искать в темноте нужные документы она не собиралась.        Роше нужны были конкретные донесения и информация касающаяся Темерии. Рея, пусть и не была привычна к местной письменности, потрудилась заранее узнать как могут писаться некоторые фразы на здешних рунах у Розы. Правда пришлось выучить и несколько нейтральных, чтобы девушка ничего не заподозрила.        Хорошо было водить дружбу с древними вампирами. И даже самому побывать в их шкуре, пусть и не долгое время. Их зрение поражало, хоть и не сильно отличалось от ночного зрения оборотней. А потому, имея такой опыт и ресурсы всей коллегии, у Архимага было достаточно способностей, чтобы в свободное время проводить опыты. И наконец изобрести заклинание, позволяющее видеть в темноте. Сейчас же ей предстояло не только использовать созданное ею заклятие, о нет. Его нужно было соединить вместе с другим, давно известным, но по сути бесполезным заклинанием всё той же школы « Иллюзии» — «Зрением десятого глаза». Вот только мысль нужно формулировать яснее.        Но перед тем как сесть на королевский ковёр с целью быстрой медитации и концентрации, стоило убедиться, что нежданных гостей не будет.         — LaaS — Yah — Nir!        Крик « Шёпот Ауры» никогда не был тихим, и всегда мог привлечь к себе внимание врага. Но только если вы не прилежный ученик школы « Иллюзии», что много времени тренировался в умении произносить заклинания бесшумно. И только если вы не Довакин, что смог применить это знание и на свои крики тогда, когда это необходимо. А сейчас в том была нужда. Сама Рея никогда не стала бы хвалится своими разносторонними умениями, но это не мешало ей каждый раз гордиться собой.        Как они и ожидала, две красные фигуры на равном расстоянии друг от друга — это солдаты, что охраняют вход в Верхний Лагерь. Но стоило Архимагу только подумать о том, что всё в порядке, как она заметила передвижение третьего ближайшего к ней огонька. Кто-то подошёл к стражникам, видимо что-то сказал, и один из них ушёл. Может, пересменка? Дальше никто из них не двигался, хотя Довакин и наблюдала за ними до тех пор, пока действие Крика не прошло. Это убедило девушку во временной безопасности, но больше терять время было нельзя. Драгоценные минуты исчезали, как следы прилива на песчаном берегу.        Она села на место между кроватью и письменным столом, это самая слепая точка обзора, если кто-то всё же решит заглянуть в покои монарха. Ноги были подобраны под себя. Глаза закрылись. Дыхание замедлилось. Освободить сознание, чтобы потом призвать в пустоту одну хорошо сформулированную мысль.        Вещи впитывают эмоции людей, которые к ним прикасались. Если у Хенсельта были сведения, касающиеся Темерии и наследников, о беде которых Рея знала из уст Миры и Розы, то Довакин обязательно их увидит, стоит глазам открыться, и эти бумаги засияют красным.        Что-то было не так. Воительница чувствовала это нутром. Затылком, на котором едва шевелились волосы. На груди, где нервно дрожал медальон. Зелёные глаза раскрылись. И прежде чем в палатку ворвался посторонний, Рея окутала себя заклятием невидимости, лишь краем глаза заметив подсвеченные красным папки в отделении письменного стола.        Кто-то цыкнул. Довакин чувствовала жжение на лице, кое-бывает, если прервать связанное заклинание, а потому видела она сквозь тьму не так как раньше. И была дезориентирована на несколько мгновений. Мгновений, которые едва не стоили мужчине жизни от прозрачного ядовитого клинка.         — Роше?!        Удивлённо-разъярённый шёпот разнёсся по палатке.         — А ты ожидала увидеть Пророка Лебеду? Чертовщина, я тебя совсем не вижу.        Рея убрала клинок от капитана, что казалось и не подозревал об угрозе, которая ему грозила. Отошла на два шага, демонстративно прочистила горло.         — Заклинание невидимости, пока не коснусь чего-нибудь.         — Даже пола? — ей показалось, или этот мужлан усмехался? Стоило ли говорить, что это её разозлило.         — Что ты тут делаешь? Я думала, ты мне доверяешь!         — Доверяй, но проверяй. И не мог же я отпустить девушку на такое опасное задание одну. Ведьмак бы мне голову оторвал, если бы узнал, а он наверняка узнает. К тому же, ты вроде не очень грамотная особа. Как же ты собиралась найти нужное?         — Тебя это не касается! — Рее надоел этот спор на шепотливых тонах. Время истекало. Ещё нужно было забрать папки, а заодно подхватить несколько других, чтобы никто не догадался, что воров интересовали только заметки по Темерии, а значит под подозрение попадут ближайшие представители этой страны. — О нет, сюда идут.        Роше обернулся к выходу, осматривая его скептически и прислушиваясь к подозрительным звукам снаружи, но стоило ему повернуться, как он ощутил на своей щеке холод стекла.         — Выпей зелье. Станешь невидимым. Скорее!        Шёпот Реи становился всё тише и словно бы удалялся. А вот звуки снаружи наоборот приближались, вместе с угрожающим шорохом платья и запахом грозы.         — Выходите сами, или познаете на себе гнев нетерпеливой чародейки! — голос Шеалы Де Тансервилль стал решающим фактором. Роше выпил зелье.        И ничего не почувствовал.        Снаружи засиял свет. Видимо чародейка призвала светильник. Её тень подбиралась всё ближе ко входу. Роше думал над тем что сказать, а его ладонь уже тянулась к мечу. Безоружным его не застанут. И тут что-то неожиданно тёплое и нежное крепко схватило его за ладонь и оттащило в сторону от входа. И вело за собой до тех пор, пока они не достигли задней стенки королевского шатра, аккурат за огромной кроватью. Капитан понимал, что это была Рея, но был удивлён тем фактом, что он её не видит. А значит и он не стал никакой невидимкой, не смотря на то, что говорила ему эта магичка! Ведь одни невидимки должны уметь видеть других невидимок! Или же на него эта безвкусная бурда не подействовала. Тогда какой смысл прятаться, если его всё-равно будет видно!        Он с отвращением почувствовал, как на его рот легла рука в перчатке. Вот только он чувствовал тепло женских пальцев на своей щеке.         — Не хотите по хорошему? Ладно. Я предупреждала, — спокойный тон чародейки так и фонил холодной яростью. Но Роше намёк своей невидимой напарницы понял, хотя та то и дело норовила тыкнуть невидимым пальцем ему в глаз, словно не могла понять, где и что на его лице находится.        Шеала вошла внутрь монарших покоев, и едва не ослепила светом своего заклинания тут прячущихся.         — В прятки играете? Я чую магию, что творилась здесь и не позволю угрожать жизни короля!        Она двигалась медленно, в полной готовности вступить в бой, чувствуя своё превосходство над загнанными в угол. Шеала осмотрела кровать, под которой никто бы и не поместился. Письменный стол, на котором царил тот же порядок как и всегда и все вещи были на своём месте. Платяной шкаф так же подвергся критичному прищуру чародейских глаз. И когда она развернулась, её глаза упёрлись в место за спинкой кровати. Которое было пустым.        Роше едва подавил в себе желание укусить пальцы, так настырно закрывающие ему рот. Но заметив, что на него смотрят, он не мог не удивиться тому, что взгляд Тансервилль не был направлен на него напрямую, а словно смотрел в пол. Так всё-таки они невидимы? Капитан на всякий случай задержал дыхание, как только ноздри чародейки зашевелились в попытке принюхаться.         — Вот ты где. Не уж то решила, что сможешь проникнуть в спальню короля без моего ведома?        Этот отвратительный, полный самодовольства и высоких нот голос было сложно перепутать с чем-то ещё. На прекрасном молодом лице Шеалы на секунду отразилось неприкрытое отвращение и раздражение.         — Мои защитные чары были потревожены несколько минут назад. Кто-то решил воспользоваться отсутствием короля, чтобы пробраться сюда, — тон магессы был вежливым и отстранённым. Но не на столько, чтобы не услышать в нём неприязнь.         — Похоже колдуешь ты так же посредственно, как и врёшь. Я знаю, что ты задумала, и не долго тебе ходить рядом с моим королём, отшельница. Здесь для тебя нет места, не было никогда и не будет.         — Твоя паранойя меня удивляет, Детмольд. Неужели ты не в состоянии понять, что Хенсельт в бо̀льшей опасности, чем кажется?         — И всё благодаря твоей подружке, этой шлюхи Глевиссиг! Я не дам тебе и остаткам вашей дурацкой Ложи воплотить свои планы в жизнь!        Шеала в лице не поменялась, но ответила лишь спустя мгновение.         — Я здесь, чтобы защитить одного из двух оставшихся в живых королей Севера. Нильфгаард наступает. Мой долг, как и твой оберегать весь Север!        Роше почувствовал, как женская ладонь отцепляется от его лица, и как после этого кожа на щеках и губах заныла от внезапного вечернего холода.         — Хенсельт держит Нильфгаард за яйца, Шеала. И ему нечего опасаться императора. А вот от таких как ты всегда бывают проблемы. Король ещё узнает, что ты навещаешь его спальню в его отсутствие, так что можешь паковать вещички.        Шеала сделала несколько уверенных шагов на встречу Детмольду. Чародей, судя по звукам, завёл ногу назад, готовясь отступать.         — Если я уйду раньше, чем ведьмак снимет проклятье, твой король лишится моих зелий, благодаря которым он всё ещё жив.        Детмольд запнулся. Издав несколько непонятных звуков, будто он задыхался от возмущения и не способности придумать ответ, он всё же произнёс более визгливым и победным тоном:         — Ты лишь замаливаешь собственные преступления! Если бы не ваша Ложа и эта дура бешенная, то с королём всё было бы в порядке!        Чародейка цыкнула и снисходительно покачала головой. Хотя её ладонь так и норовила сжаться в кулак от оскорблений нанесённых погибшей ужасной смертью подруги.         — Зато это отпугнуло тех идиотов, кто считал, что сжигать чародейку — хорошая идея. Но не ровен час и тебя самого отправят в места не столь отдалённые, да Детмольд? Король тобой очень не доволен. Ваш спор был слышен на всю округу, ты бы хоть подумал о заглушающих чарах.         — А сама то. Кота от лазутчика отличить не можешь!        Маг восторженно скривив лицо указал посохом куда-то вниз.        Роше почувствовал, как женская рука схватила его за шапку и предпринял отчаянное действие — на ощупь попытался найти плечо, чтобы не дать Рее подняться с места. Но его ладонь нащупала лишь заклёпки и карманы, которые обычно бывают лишь на груди. Незримая Рея сильнее сжала его шаперон и достала до волос. Капитан свой промах понял и руку быстро убрал.         — Это кот так разит магией? — Детмольд поморщился, но посох от лохматого чёрно-белого животного, что не обращая на людей внимания, начал вылизывать подхвостницу, не убрал. Впрочем, коту было глубоко всё равно, что на него смотрят и направляют волшебный посох.         — Коты единственные кроме драконов животные, способные черпать Силу. И от того они частые гости на местах Силы, а одно как раз есть совсем неподалёку. Или эту лекцию ты пропустил, прячась по коморкам с Годриком?        Ехидство в голосе Шеалы видимо сбило спесь с Детмольда и тот зашёлся новыми возмущениями, забыв про кота, что ловко забрался на монаршую постель, а после умудрился уместиться на деревянной спинке, смотря сверху вниз на двух невидимых людей.         — Хенсельт не обрадуется шерсти на своей постели, если только это не проституское волосье. Пойдём, поищем твоих хозяев. Ты ведь такой ухоженный и откормленный не милостью местных мужланов?        Рея была вынуждена беспомощно наблюдать за тем, как Себастьяна, что забрал на себя все подозрения, подхватили женские руки и унесли к выходу. Впрочем за пределами шатра, Детмольд продолжил свой спор с Шеалой, чем Довакин и воспользовалась.         — ZUL-Mey-GUT!        Уличив момент, когда полог палатки был ещё задран, Драконорождённая послала прямиком в ноги волшебников Голосовой Бросок. И как только сила Ту’ума коснулась земли, в спор двух магиков влез третий голос. Детский и шаловливый.         — «Эй, ты, сопля!»        Тансервилль от неожиданности выпустила из рук пленного кота, что ловко приземлившись на четыре лапы, убежал восвояси.        Вернон Роше не понял вообще ничего. Он знал, что если эта невидимая сейчас женщина произносит слова из трёх слогов, то либо её магия сметает всё на своём пути, попутно затыкая дракона, либо дракона призывает. В этот раз не случилось ни того ни другого. Кто-то дразнил великих волшебников Севера, используя для этого воистину детские измывательства! Но командиру специального подразделения не дали возможности обдумать произошедшее, так же как и не дали дослушать истерику Детмольда.         — Ходу! — шёпот Реи сопровождался её неловкими попытками поднять командира. И тут он понял! Он её видит! А это значит…         — Под полог!        Так шепотом произнесла воительница и нырнула в дырку между тканями. Вернон Роше не теряя ни секунды двинулся за ней. И оказался на обрыве, откуда был прекрасно виден его «Персифаль».         — И что теперь, ведьма?!        Рея посмотрела на него, легко улыбаясь. Протянула ладонь, что была в перчатке с открытыми пальцами.         — Ты мне веришь?        Мужчина опешил.         — Чего бля?         — Ты мне веришь? — повторила сумасшедшая всё таким же нежным полушёпотом. А в зелёных глазах отражались звёзды, что вот-вот должны были сгореть в дьявольском пламени её идеи.        Он заставил себя оглянуться. Выхода не было. Сплюнул. Разве у него был выбор? Сжал протянутую руку.        И тут же пожалел об этом.        Ветер оглушающе ревел в ушах, заглушая бешенный стук темерского сердца. Бурная вода Понтара приближалась.

***

       Слезая со сцены, Рея устало покачнулась. Столько всего за один день! Точнее вечер. Точнее… О милостивый Акатош, она запуталась. Ей едва удалось выскользнуть из толпы уже изрядно захмелевших ребят. Алиби удалось на славу. Доведя всех своих до лагеря Синих Полосок, в толпе самих Синих полосок, Довакин с чувством выполненного долга отпустила подруг праздновать и веселиться. Сама она села на ближайшее свободное место.         — Эй, Рейка. Пошли, я тебя потанцую?         — Отстать, Кугва. — Рея подделала пьяный голос. Благодаря настоящей усталости и ломоты в теле выходило изумительно. Из-под её подбородка выскочила рука и так как лицу было не во что больше опираться, то голова по инерции опустилась резко вниз. — Кажется я щас сблюю. Кугва, иди, веселись. Не хочу никого расстроить, Ик. — парень понятливо кивнул, похлопал воительницу по плечу и удалился дальше праздновать. Довакин блаженно вздохнула, возвращаясь в удобную позу и пытаясь привести свои мысли в чувства. Точнее наоборот. Ещё точнее просто собраться и пойти отдыхать.         — Уже успела наклюкаться? — надменный голос и прямо перед скрытой магией данмеркой возникает мужчина в шапероне. Воительница выпрямилась и послала шпиону полуулыбку.         — Нет, но зато теперь меня точно не будут дёргать. Кому охота, чтобы кто-то на него наблевал? — с лёгкой весёлостью в голосе произнесла девушка и потянулась за стащенными документами.         — Хитро, — Роше кивнул с толикой уважения, а после продолжил, и Рее показалось, что в его голосе сквозило нечто сродни отцовской заботы. — Но знай, извращенцев и в этом мире хватает.         — Ооо, неужели капитан наконец нам поверил? — с плохим актёрским удивлением произнесла девушка, протянув стащенное из лагеря каэдвенцев преспапье.         — Ты показала, что тебе можно верить. Кстати, красивый наряд.         — Спасибо, — с лёгкими нотками сарказма, девушка посмотрела на оголённые бледные руки, на смотанную повязкой грудь, из-за чего она, казалось вот-вот выпрыгнет, и короткую юбку. Босые ноги, голый живот и спина — верх красоты.        Рея кивнула на папку.         — Я не читала и не трогала даже, если что. Так что за внутреннее содержание не ручаюсь. Тащить пришлось всё, что видела.         — Дьявольщина, я здесь нихера не вижу. А если уберусь, то хватятся, — капитан Синих Полосок кинул взгляд на шумную компанию, пряча документы под кафтаном.         — Знаешь, если сделаем вид, что ушли вместе, то не станут мешать, — вставая с пенька произнесла девушка, так же смотря на танцующих и развлекающихся. — Разумеется, если это никого не удивит. — памятуя о том, что ей рассказывали проститутки из борделя близ лагеря каэдвенцов, поспешила добавить она. Но увидев подобие немого вопроса, девушка взглядом указала тому на его промежность. — Я не в обиду. Просто не знаю как у вас тут всё устроено. — Довакин слегка растеряно пожала плечами.         — Как у всех у нас устроено. И не боишься? — рука легла на плечо беловолосой и близость мужского тела прокатилась странной тёплой волной по правому боку, когда командир встал к ней плотную.         — Мне нечего бояться, — девушка вновь пожала плечами. — Главное помни, алкоголь сегодня наш лучший друг! — и весьма резко закинула руку на плечи капитана.         — О, Реенька. А мы тебя искали,. А что ты… — Роза слегка удивлённо смотрела на то, как покачиваясь словно листья на ветру, на неё втопили странный взор глава специального подразделения, и державшаяся за него подруга.         — Розааа. А я тут не могу. Знаешь. Вот ты знаешь как мужики порой… Ай, да ничего ты не знаешь. Я это… что я хотела сказать Роше… Роше? — девушка словно удивилась тому, кто держал её слишком по свойски за талию и прижимал к себе. — Точно. Я вела тебя в палатку. Так, где она?         — Ты уверена? — обеспокоенно спросила брюнетка, боясь, что её подругой хотят воспользоваться, она подошла почти вплотную к Довакин. — Может мне вас обоих проводить?         — Милая, я справлюсь, правда. Мы… Нам надо уединиться и чтобы никто. Тссс. Никто не знал, ладно? Я провожаю капитана в его шатёр, — лицо Реи расплылось в пьяной, но счастливой улыбке. Роза скептически окинула взглядом капитана, а после кивнула, но перед тем как уйти, , она схватила Роше за плечо и сквозь зубы прошептала:         — Навредишь ей. Убью, — удовлетворительно хмыкнув, Роза отпустила капитана и пожелав им удачного пути, затерялась среди танцующих людей.        Воспользовавшись старой доброй поговоркой « бери, пока дают» заговорщики продолжили свой якобы пьяный марш в палатку капитана. Бьянки на койке не было и это радовало.         — Фух, — тяжело вздохнув полной грудью, девушка опустилась на койку короткостриженной блондинки. — Ну, теперь тебя точно не хватятся. А я хоть узнаю, ради чего рисковала жизнью.         — И не стыдно? — проговорил Роше, располагая важные документы на столе под светом свечей.         — А от чего должно быть? Слухов я не боюсь. Наоборот, может уважать начнут. Ты главное веди себя как раньше, а то решат, что я плохо на тебя влияю. Хотя это ты меня портишь, — последнее девушка произнесла качая головой.         — Это ты меня со скалы скинула. Так что немного тебя подпортить почти мой долг. Твою мать… — складка на лбу Роше сделалась ещё глубже. Мужчина устало сел на стул и принялся читать письма.         — Что? Только не говори, что я стащила что-то не то. Я ещё одного такого выступления не выдержу! — Глава гильдии Воров устало повалилась на койку, приложив ладонь ко лбу. Выпить сейчас не мешало бы. Но в заветном мешочке волею Геральта не было больше и капли прекрасного нордского мёда.        Роше сел на стул и поставил свечу рядом, упорно вчитываясь в бумаги. Некоторые он откладывал в одну дальнюю стопку с неким пренебрежением, Рея решила, что это не нужная информация, а вот другие бумаги он складывал рядом. И если читая одни он сердился, то от некоторых писем костяшки на его пальцах белели.         — Она была права. Чертовщина! — Капитан резко и с чувством стукнул по столу кулаком. — Я убью его. Прямо сейчас, пока эта пьяная морда находится в моей зоне, сука, досягаемости.         — Я так понимаю ты о Хенсельте, — флегматичный голос вынудил Роше резко повернуться, он словно забыл, что в шатре не один. Довакин продолжила, поигрывая на груди медальоном. — То даже не думай. Во-первых, тут больше каэдвенцев, чем твоих ребят. Во-вторых, он ушёл, провожаемый элитной проституткой, потому что вдрызг пьян и забыл, что у него не можится, пока Геральт…         — Плевать я хотел. Она оказалась права. Эта твоя вещунья. Откуда вы блять такие припёрлись?! — командир специального отряда, злясь, вернулся к сортированию бумаг.        Довакин пожала плечами, пытаясь понять, о каком из вариантов развития событий говорит Роше. И что делать дальше с полным решимости шпионом бедной Темерии. А после осознания, поняла, что ей придётся самой пытаться сохранить жизнь единственному союзнику. Рея тихо встала с койки и подошла к капитану.         — Даже не думай об этом, ты не успеешь, — тихо проговорила она, сжимая плечи мужчины со спины.         — Ты нихера не знаешь… — Роше стервенел на глазах и попытался вырваться из женской хватки, отмахиваясь как от назойливой мухи. Довакин его понимала, ворвись кто в её мир с бредовыми предсказаниями, она бы не поверила, как и капитан. А после того как эти самые «бредни козоёбок» начали бы сбываться, чувства были бы смешанными. От досады, что не поверил сразу и не смог предотвратить и от того, что на проверку этих предсказаний будущего понадобилось слишком много времени.         — Я знаю, что Мира и Роза говорили правду. И скорее всего подтверждение этого ты и увидел в этих закорючках, — девушка опустила руки вдоль тела и печально вздохнула. — Мне жаль Бусси. Но насколько я помню, у тебя будет возможность спасти Анаис.         — Тебя это не касается, — сухо отозвался темерец, смахивая « нужный» компромат в папку.         — Меня это касается, потому что вы втянули нас в эти политические игрища и войну. А я не люблю ни того ни другого. Но я не позволю подставить своих друзей. Это ты должен понимать.        Роше молчал, вперив полные бессильной злобы глаза на зеленоглазую воительницу. Довакин сложила руки на груди.         — А теперь, когда мы выяснили, что похожи мы хотя бы в наших привязанностях к вверенным нам людям и общим желанием защитить их, давай рассуждать логически.        Ноздри капитана расширились, он очень тяжело смотрел на полуголую девицу, стоящую перед ним.         — Раз ты узнал, что Мира была права на счёт детей Фольтеста, и ещё в кое-каких мелочах, ты должен был понять, что и в остальном она так же права. И она очень хочет не допустить как можно больше смертей. И мы должны им в этом помочь, хотя бы по собственным соображениям человечности.         — Что ты конкретно предлагаешь? — казалось, капитан расслабился, сдаваясь и садясь на собственную застеленную койку. Рея не мешала ему передвигаться вдоль помещения.         — По крайней мере, не убивать его.         — Ты шутишь…         — Послушай. В каком-то городе собираются короли и чародеи Севера…         — Лок Муине, — взгляд капитана был наполнен тяжёлыми думами. Он сам уже намечал себе план дальнейших действий.         — Да, именно там, — девушка утвердительно качнула головой, вспоминая, что ещё пророчила её эксцентричная подруга, и опиралась на услышанные ею ранее разговоры. — Мы поедем туда, и на совете предоставим доказательства измены Каэдвена. Перед этим спасём дочку Фольтеста из плена, а мы знаем, что она будет там, живая и в условленный срок, больше нам ничего не известно, так что не стоит и рыпаться. Так же нам нужно не допустить гражданской войны в Темерии, и при этом суметь дать отпор надвигающейся армии империи.         — Засранный Нильфгаард, — Роше сплюнул. Довакин присела рядом с ним на койку.         — Ты не можешь двинуться сейчас, пока Геральт не снял проклятие мглы. И не можешь отправиться сразу туда, пока Хенсельт здесь. Нам придётся быть рядом с ним. И возможно, даже участвовать в битве за Верген… Если будет кому участвовать, ты слышишь? Нельзя допустить, чтобы о твоём заговоре узнал этот Детмольд.        Капитан принял задумчивую позу, уперев локоть в колено, водрузил на ладонь, сжатую в кулак, свой лоб. Рея искренне сочувствовала капитану, на которого резко свалилась тяжесть бремени знания. Она никогда не знала собственного будущего, но понимала какого это, когда на тебя падает небо, а земля предательски уходит из-под ног. Девушка, слегка замявшись, положила руку на плечо командира.         — Сейчас не стоит делать поспешных выводов, — за шатром послышались звуки пьяного веселья и дебоша, звук разбитого стекла и маты. — Мы ничего не можем изменить сейчас, но завтра… Когда Геральт вернётся, мы сможем обмозговать всё вместе и на свежую голову. Негоже рубить с плеча. Ты собирался пожертвовать свободой Геральта, Роше. Это скверный поступок.        В карих глазах промелькнуло удивление.         — Если ты убьёшь Хенсельта, когда рядом с ним находится человек, которого обвиняют в убийстве одного короля… Геральту пришлось бы туго. Очень туго. Я не дам тебе его подставить. Этот король не заслуживает жизни. Я знаю. Мира сказала, что он изнасилует Бьянку на виду повешенных солдат. А это жестоко. И я знаю, что так и будет. А потому мы обязаны сделать всё от нас зависящее, чтобы этого не допустить.         — А ты впуталась во всё это ради ведьмака, — мужчина выпрямился. Кризис миновал, и пришло время философских разговоров. Довакин сдержанно улыбнулась и коснулась оскалившейся волчьей головы, висящей на её груди.         — Просто я, как и Геральт не могу остаться в стороне, когда вопрос стоит о жизни хороших людей. — Вернон Роше усмехнулся, но как-то грустно. — У тебя выпить не найдётся? — мужчина устало покачал головой, но, скрыв лицо за руками, едва улыбнулся. Рея восприняла это как отрицательный ответ и разочарованно вздохнула, думая как ей скоротать время в палатке капитана. Разумеется, люди на пляже были слишком пьяны, чтобы засекать время, но не хотелось давать им всем новый повод для сплетен.         — Да уж. Тут без бутылки не разберёшься. Чего сидишь? Там за столом, — Роше махнул рукой, снимая с себя свой головной убор. Девушка молча принесла стеклянную тару.         — Ну, за Темерию! — Рее только и оставалось, что в немом удивлении переводить взгляд с днища бутылки на дёргающийся кадык командира. — На.        Удивление сменилось улыбкой, но и её закрыла бутылка. Тёплая жидкость неприятно обжигала горло. Самогон был не их лучших, отдав, даже слишком резко, бутылку капитану, девушка запоздало почувствовала брусничный привкус и ухмыльнулась, вытирая рот.         — Гадость какая. Словно огня наглоталась! — девушка открыла рот пытаясь проветрить, в надежде что это спасёт её неподготовленный к подобным вкусовым экспериментам язык.         — Ну, не всем же винцо из погребов попивать, — капитан ухмыльнулся, вновь притрагиваясь к бутылке.         — Может если охладить, будет лучше, — задумчиво протянула девушка. Где здесь чашки она не знала, а попросить было страшно. Вдруг Роше обидится, что она не хочет с ним из горла пить? Хотя после того, что они сегодня натворили, лимит их доверия друг другу возрос. Вот что значит вместе сходить на дело.         — Ха, ну попробуй. Охлади, — он доверительно передал ей склянку. Рея загадочно улыбнулась. Сделав ненавязчивый, словно ленивый пас правой рукой, девушка прикоснулась ею к бутылке. Та начала покрываться инеем. Роше наблюдал за этим с весьма скептическим выражением лица.        Стряхнув заклятие обморожения, Архимаг пригубила бутылку. Настойка пошла мягче. И теперь послевкусие было кисло-сладким. Стекая по пищеводу, жидкость приятно охлаждала, а после согревала внутренности. С довольной, но слегка окосевшей улыбкой, Довакин передала бутыль слегка удивлённому Роше. Тот приложил холодное стекло ко лбу.         — А я думал магички используют магию для высших целей.         — А у нас тут как раз высшая цель. Хорошо провести время.         — Верно подмечено, — темерец отсалютовал бутылкой и сделал ещё несколько глотков. — Ну что, возвращаемся на праздник жизни?         — Пока не хочется. Мне кажется мы мало времени провели наедине в палатке, — девушка лукаво подмигнула и села в достаточно расслабленную позу, опираясь на руки сзади и подогнув одну ногу под себя. Сидя в пол оборота к капитану, оному представлялся весьма красивый вид на молодое девичье тело. Самому Роше не хотелось никуда идти прямо сейчас.         — Ладно. Раз нам сидеть здесь около часа… — начал командир и девушка посмотрела на мужчину с поднятой бровью, но командир не ответил на её удивление по поводу оценки собственных сил — сыграем в игру.         — Ого. А ты знаешь развлечения помимо допросов? — Рея сделала глоток и слегка съёжилась. Алкоголь шёл всё лучше с каждым новым подходом.         — Ага. Называется допрос с пристрастием, — мужчина сложил руки на груди и в уголках его губ появилось подобие улыбки.         — Ммм, — девушка понимающе кивнула. — ну давай свою развлекаловку.         — Почему ты на самом деле не снимала доспехи?        Лицо девушки стало слегка скучающим, с некой примесью блаженности. Рассудок оставался ясным, но голосовые связки понемногу хмелели и требовали, чтобы их пустили в ход.         — Шрамы. Из-за них у меня уродливое лицо и тело. Не хотела, чтобы все их видели и бежали от меня в страхе, — складно правдиво-соврала девушка. — А медальон помогает их скрывать. Потому я и ношу его не снимая с тех пор, как Трисс помогла мне его зачаровать.         — Кхм. — казалось капитан о чём то задумался. Рея приложилась к бутылке, взгляд её зелённых глаз блуждал по скромно обставленной палатке. Теперь уже Роше чувствовал себя неловко, считая, что своим вопросом обидел воровку. И решил исправлять ситуацию. По-своему. — Шрамы остаются с нами как уроки. И если мы их выучили, то больше шрамов не получаем. По крайней мере, пока нам не преподадут новый. — Капитан начал раздеваться. Рея не успела вовремя среагировать, чтобы остановить командира от снятия с себя верхней одежды. Роше встал перед ней, сидящей на кровати с изумлённым и слегка покрасневшим лицом, и она увидела какие уроки, преподала судьба конкретно данному мужчине.         — Капитан, извольтися, там на к… — солдат пьяно икнув часто заморгал глазами, увидев перед собой раздетого по пояс командира стоявшего над полуголой девицей. –Звиняйте! — и стушевавшись под взглядами собутыльников поспешил ретироваться.        Палатку разразил не сдержанный смех Довакин.         — Вот теперь наша диверсия удалась! — Вытерев лицо проговорила девушка свалившаяся на койку и держащая себя за живот.         — Вот теперь уже поздно поворачивать назад, — глухо отозвался темерец, сглатывая брань, а после повернул голову обратно на разложившуюся на его койке полуголую девушку. Долго любоваться тому, как бледные руки гладили рельефный живот не пришлось. Изогнувшись, девушка начала подниматься из лежачей позы.         — Ты решил показать мне свои шрамы, — произнесла Довакин, проводя пальцем по длинному неровному шраму на животе капитана. Розовая безволосая полоска тянулась от рёбер, через пупок. — А я ответила на твой вопрос. Теперь моя очередь.        Она встала с койки медленно, чтобы не спугнуть капитана, что стоял не шевелясь и настороженно наблюдал.         — Допрос не так работает.         — У нас особый случай, не находишь? — с лукавой улыбкой едва слышно произнесла Рея, касаясь нежными пальцами ключицы мужчины. Он усмехнулся, перехватывая её руку, но та ловко и плавно вытащила её из ладони Роше, в очередной за сегодня раз доказывая, что она лучшая в воровском деле. — Какой урок ты усвоил, получив этот шрам? — Довакин подняла взгляд на исписанное ранними морщинами лицо и провела большим пальцем по щеке, остальные мягко поглаживали короткие волосы. Вторая её рука медленно провела по шраму на лбу, который командир Синих Полосок скрывал под затейливым шапероном. Вернон Роше, командир специального подразделения, почувствовал, как его заманивают в ловушку. Лицо капитана приняло спокойное выражение.         — Урок, который невозможно забыть, — он перехватил тонкие женские пальцы своими, сплетая их и уводя левую руку девушки с его лица вниз, ощущая её дыхание на своём подбородке. Довакин продолжала плавно скользить взглядом по чертам лица патриотичного темерца. — Люди жестоки.         — Жестоки… — тихо повторила соглашаясь и сжав ладонь капитана.         — Мой черёд… — хрипло, уверенный в своих словах, проговорил Роше, медленно нагибаясь ближе к лицу Реи, словно спрашивая разрешения.         — Это не так работает, — тихо ответила девушка, не отстраняясь от командира. И когда на собственных губах Довакин ощутила привкус брусники, она поняла, что в таком виде ей эта ненавистная ягода нравится больше.        Это напоминало штурм замка. Роше знал, что его вот-вот захватят в плен и не был против, считая, что сможет взять положение в свои руки и по итогу проучить захватчиков. Как опытный стратег нарочно попав в плен, он решил бежать, прихватив с собой тюремщика.        Его огрубевшие ладони легко скользили по гладкому женскому телу, не встречая сопротивления. А потому он очень удивился, когда его прервали ровно на попытке коснуться и в последствии снять громоздкий медальон. В зелёных глазах был игривый укор и холодное предостережение. Роше воспринял это как вызов. Он любил раскрывать секреты. В конце-концов, он открыл ей эту свою сторону и считал, что имеет право ждать от неё того же. Как бы не были уродливы шрамы, которые эта ведьма прятала — темерцу нужны были не они, а честность. Лжи в его жизни ему хватало, и если бы он её хотел, то забрал бы с собой в шатёр какую-нибудь одну из более приглянувшихся ему девушек. Но Рея сама отвела его в уединённое место. Сама вызвалась и ввязалась в это. И то как грубо она опрокинула бывалого солдата на койку, давало ясно понять, что и всё остальное она собиралась делать сама.        Роше не мог отказать себе в удовольствии от столь радующего глаз зрелища. Настолько ловко и проворно девушка выполняла свои действия, что ей могла позавидовать любая профессиональная гимнастка. Оказавшись сверху, её спина прогибалась демонстрируя изящную осанку, словно бы находясь в предвкушении того удовольствия которое предстоит ей ощутить, находясь в одной постели с этим мужчиной.        Её рука нежно гладила горячую грудь покрытую шрамами, его грубые ладони продолжали ласкать её бедра, постепенно, медленно, но верно, поднимаясь выше по спине. Когда он коснулся её ребер, она поднялась над ним, чтобы дать больше пространства рукам, которые словно змеи, обвивали и изучали ее тело. От нежного живота, поднимаясь выше до упругой груди.        Находясь в таком положении, его руки словно бы сами знали, что им делать и вели к нужной цели. Поглаживая и лаская, они невзначай коснулись цепи медальона. Рея среагировала мгновенно. Она быстро перехватила руки Вернона, и перенесла их ниже к бедрам словно бы говоря: «Не трогай!»        Роше почувствовал трезвость, и в его голове возникли мысли о том, что могло пойти не так. Ведь до сего момента, все было хорошо. Неужели настолько опытный солдат, закаленный в боях и сражениях, мог совершить ошибку?        Но в этот момент, Рея выгнулась вверх. Опираясь на его ноги, она поставила себя в весьма удобную позицию для себя, но весьма неустойчивую, если бы кто-нибудь захотел сместить местную матриархальную власть. Запрокинув голову и двигая бедрами вперед и назад, чувствуя как внизу возрастает желанная твердость, на ее лице появилась доля удовольствия.        Не желая терять момент, темерец решил перехватить инициативу, в свои руки. Он резко сцепил воительницу в свои объятия, и перевернул ее, оказавшись сверху.        Быть в главенствующей позиции, Роше было привычнее всего. Он прекрасно знал как вести действия во время военных операций, и у него точно было достаточно опыта касательно постельных дел. Но наблюдать за воительницей, что сбивчиво дышала от неожиданного свержения власти под ним, доставляло темерцу неподдельное наслаждение.        Он склонился к её губам, вкушая вкус свежей брусники. Затем припав к её шее, царапая щетиной нежную кожу, спускаясь всё ниже, старательно избегая стальных звеньев цепочки, он не переставал ласкать руками ее молочное гладкое тело.        Рея не стеснялась выдавать вздохи, чувствуя на себе тяжелое дыхание мужчины, что сейчас доставлял ей удовольствие своей близостью. Но столь резкая смена позиций, совсем не входила в ее планы. После насыщенного дня, ей больше всего хотелось дать Вернону возможность отдохнуть, и самой насладиться моментом. Как оказалось, Роше относился к тому типу людей, для которых за отдых считается смена деятельности. Всегда быть в движении, таково было его убеждение.        И вот тут они и столкнулись с первым препятствием на своём пути. И это была не оставшаяся на них одежда. Примерно в одно время они оба осознали, что никто из них не готов оказаться на нижней полке, ведь они всегда были на верхней.        И оба не смогут смириться с подобным понижением. Роше — потому что он привык быть главным во всём, в числе прочего и в том, что касалось ни на что не обязывающего соития. Рея — потому что она никому не позволит иметь над собой власть, даже в таком мало значащим для неё деле, как краткосрочная близость.        Оба прекрасно знали, что делать с партнёром. Прекрасно считывали уловки, а если кто и сопротивлялся, что ж. Как у капитана, так и у Довакин, были железные аргументы, подавляющие восстание партнёров в зародыше.        Прикусить нежную кожу в общедоступных местах. Завести руки за голову и держать так, пока нижняя полка не поймёт, что это для её же, полки, блага. Упиваться собственной властью над тем, кто сейчас мечется в горячке, не понимая ни куда деть руки, ни куда стонать, чтобы стоны не были слишком громкими и смущающими их исторгающими.        Но эта всегда работающая тактика двух опытных и ответственных любовников дала сбой, когда оные решили провернуть эту аферу друг с другом.        Припухшие от поцелуев девичьи губы едва дрогнули в хитрой улыбке и Роше почувствовал как девушка многозначительно трётся о его бёдра. Он принял это как белый флаг. Кому-то нужно было уступить, и почему бы не ей? Это опьяняло. Доверие, возложенная ответственность, обоюдное желание — в одночасье свалившееся счастье едва притупило инстинкты. Он вновь припал к её губам, подминая женское тело под себя. Почувствовал, как ловкая женская ладонь проскользнула между их телами и начала развязывать завязки на его штанах. Командир едва успел осознать этот факт, когда тёплые пальцы уже проводили ноготками по его животу вверх к пупку.        Намёк был понят и началось беспрекословное исполнение.        Штаны с лёгкостью соскользнули вплоть до колен, но дальше уже появилась необходимость в этот процесс вмешаться. Роше рассчитывал справиться с этим за пару мгновений, что ему придётся провести на расстоянии метра от женского тела. Он ошибся.        Стоило ослабить бдительность, как он в одно мгновение оказался под женщиной, что сжимала коленями его бёдра и нахально улыбалась. Он бы чертыхнулся вслух, но Довакин уже прогнувшись назад изящным мостиком, стянула с него штаны и бросила их валяться на полу.        Как вышло, что они ещё не упали с односпальной солдатской кровати, которая не отличалась удобствами — ни он, ни она не задумывались, списывая это на собственное великолепное мастерство.        Впрочем понятие «великолепно» Роше наблюдал прямо перед собой. Бледный поджарый живот, кожа на котором была натянута до тех пор, пока девушка не выпрямилась, заочно закруглив бёдрами неведомую мужчине фигуру, прямиком по его естеству, отделённого лишь тканью подштанников.        Тут командир понял, что это совершенно не честно. Он тут лежит в одних портах, а эта активистка, пусть и в полуголом сценическом костюме, всё равно имела на себе больше одежды, чем он. Капитан решил исправить эту несправедливость, раз уже его раздевают до гола. А заодно и вернуть один должок.        Его ладони на женском теле выглядели слишком большими, от чего само тело воительницы создавало впечатление хрупкости. Но Роше знал, что волшебница перед ним не так проста как могло показаться. Добравшись до кожаного топа, он недвусмысленно поддел его края и потянул их вверх, освобождая двух томившихся под ним и повязками девочек. Полукруглые, аккуратные и подтянутые, он мог поклясться, что они весело подпрыгнули, чувствуя свободу. Рея протяжно и облегчённо выдохнула.        Роше приподнялся, ткнулся щетинистым поцелуем в нежные губы. Легко коснулся огрубевшими от меча пальцами рёбер с двух сторон, и повёл их вверх, вынуждая девушку поднять руки и осознать его намерение. Дойдя до завернувшейся в себя ткани, вновь взять её и потянуть наверх. На секунду замешкаться, когда костяшки уткнулись в голые подмышки. Вернуться к прерванному нуждой продеть лифчик через голову, поцелую. Разорвать его сразу, как только верхняя часть «костюма» отлетела в сторону. Похабно улыбнуться. Увидеть блеск неверия в глазах. А через секунду вновь перевернуть мир снизу-вверх.        Роше отпихнул подушку из соломы ногой. Та, шурша о полог, застряла между досками кровати в миллиметре от пола. Но кого это волновало, когда он снова оказался на коне? А точнее зажатый между ног. Ему даже показалось, что они вместе издали смешок.        Эта борьба была такой бессмысленной. Оттягивающей и мешающей. Ну чего им стоило сдаться и отдаться. А потом в другой раз, уже другой сдался бы и поддался. Ведь это такая смешная мелочь!        Правда и эта мелочь была для них решающей. Она дала им понять, на сколько они на самом деле похожи. И что опыт у них был почти одинаковым. Они оба упрямы и не станут прогибаться под нужды какого-то одного человека.        Пока он ласкал едва умещающиеся в ладонях женские твёрдые груди, он невольно вспоминал всех, с кем был так близок физически до конкретно этой женщины, потому что такого в постели с ним ещё никогда не было.        И пока Рея, обдумывая новую возможность перевернуть всё с ног на голову, стягивала с командира остатки его одежды, а заодно и с себя, она, не подозревая об этом, вспоминала о том же самом, о чём и мужчина над ней.        Считается дурным тоном, думать о ком-то другом, когда ты вот-вот займёшься или уже занимаешься сексом с кем-то. Но ведь это неизбежно, кроме того единственного первого раза, который и открыл для человека этот мир похоти. Но уже на второй раз, человек непроизвольно вспоминает, и без злого умысла, начинает сравнивать. Впрочем, если всё идёт как нужно, к началу процесса от этих воспоминаний и сравнений не остаётся и следа.        Опыт, вот что решает и будет решать всегда. Опыт и его совершенствование.        Рея знала, что больше в её жизни никогда не будет такого ящера, как Визара. Он, конечно не был первым в прямом смысле. Но был тем, кто взялся за обучение. У Брата был толстый раздвоенный язык и близость её нежной плоти с острыми клыками, полными яда придавала её обучению возбуждающую опасность. После его смерти, она уже никогда не позволяла никому совершить с ней подобное.        Серана отличалась изощрённостью. Долго скрывая свои чувства, вампирша наконец взорвалась ими и лишь однажды смогла удивить свою лучшую подругу, занявшись с ней любовью под полной луной, над макушками деревьев северного леса. Обе, правда, после подобного решили всё же остаться друзьями, изредка развлекаясь, но уже как простые смертные.        Вереница любовников и любовниц, чьи лица порой смазывались, а чьи имена Довакин и упомнить не могла, были тем самым большинством, на которых она и тренировала свой опыт, ставший незаменимым во время замужней жизни. Как с Изольдой, что в те редкие моменты, когда воительница была дома, стонала и пищала как мышь так, что приходилось давать детям задание заняться делом на улице. И Ульфрик, получивший всего одну брачную ночь, и с тех пор изнывающий и стенающий в течении следующих полугода. Сейчас наверняка нашедший себе симпатичную фрейлину, что согревала бы ему постель.        В чём Рея была всегда уверена, и не зря, даже если она не запоминала большинство своих постельных компаньонов — они уже точно навсегда запоминали её. И это было для Довакин наградой. Она никогда не была одной из. Архимаг всегда была одной, единственной и той самой. И для такой самоуверенности был весомый повод. Бывшие любовники, все из мимолётных интрижек, пытались её найти. А находя, всегда пытались повторить прошлое.        Роше не мог похвастаться и таким количеством, и таким качеством, но в этой сфере так же преуспел. Хотя у него и в мыслях не было надеяться стать тем самым для каждой из тех, кто у него был. Не с его прошлым, не с его детством.        Но как у любого здравомыслящего мужчины, что не страдал эгоизмом, было понимание, что подобные биологические нужды есть не только у него. А с проститутками он ни разу не спал. Точнее, никогда не было такого, чтобы он платил за их услуги. Ведь случалось и куртизанке попасть в плен его загадочности и мужественности, не смотря на материальный ущерб. И этим Роше гордился по праву. В свои тридцать пять он, постаревший раньше времени от своей специфической службы, знал о женщинах и их физических нуждах всё, что только возможно было узнать. Язык тела, характер и тон стонов. И это позволяло получать от процесса моральное удовлетворение. Ведь если ты знаешь, что делаешь, ты движешься куда увереннее, при этом прекрасно осознавая, что это ты заставил человека своими действиями стонать от удовольствия и умолять. Вот какая власть была для него усладой, дарившей психологическую разрядку.        Но Рея не стонала. Максимум которого он достиг своими ласками — это тяжёлое дыхание. Даже не громкое. Это его запутывало. Он же всё делает правильно, следует желаниям её и своего тела. И это злило и интриговало одновременно.        Он был уверен, что всё дело в том, что магичка слишком сосредоточена на своём чёртовом медальоне. А потому, он старательно избегал всяких прикосновений к нему, давая ей понять, что он оставил свою затею, прекрасно зная, как важно для женщины считать, что она привлекательна.        Встал вопрос. И встал в том самом месте, где ему и полагалось вставать. Следовало избавиться от нижнего белья, пока они оба не стёрли ткани своими возбуждающими трениями, что лишь имитировали предстоящую деятельность.        Капитан знал, что сейчас будет. Он отвлечётся на собственное раздевание, и его вновь уложат на спину. Сил в этой воительнице было хоть отбавляй, и даже если бы темерец сопротивлялся в полную силу и не был застигнут врасплох, он не был уверен, что смог бы этому помешать. Он решил перевернуть доску. Роше потянулся к короткой юбке и дёрнул её вниз, зная, что воительница под ним повторит этот жест. И с каким удовольствием он ощутил тянущиеся к его животу тонкие пальцы. Диверсия удалась. Теперь они оба будут заняты тем, что одновременно будут снимать исподнее друг с друга.        Рея неожиданно и медленно поднялась. Встала с кровати, едва придерживая нитку, что ещё держала на её бёдрах юбку. Роше с удовольствием отметил, что на бледном лице не было и намёка на стыдливый румянец. Он поднялся следом, вставая к девушке вплотную. Чувствовал как почти ровно бьётся её сердце на уровне его груди. Жар женского тела опьянял и манил. Гладкая кожа под грубыми пальцами казалась шёлком. Командир коснулся женской одежды, взяв в руки единственную верёвочку на которой всё держалось. Довакин двумя ладонями взялась за то, что осталось от одежды у него. Их взгляды встретились в полутьме, блестящие от дальнего отсвета тусклой свечи на столе.        Они оба едва улыбнулись, не смущённые, но всё же таковые от понимания, как глупо они наверняка выглядят со стороны. И от того, на сколько им обоим, по сути, плевать на это. Ведь сейчас они оба притёрлись друг к другу, принимая друг друга такими какие они есть. Принимая взаимное упрямство и такое же взаимное желание.        Шорох ткани дополнился влажными поцелуями. Роше едва подавил судорожный вздох, когда женские пальчики ловко обхватили его мужское естество. Мысль о возможном продолжении взбудоражила сознание, это отвлечение стоило Вернону очередного падения на спину, на жёсткую кровать. Солома поднялась в воздух вместе с пылью. Мужское дыхание было сбито. Роше уверился, что завтра на спине будут синяки, а не царапины от женских ногтей, как это обычно бывало.        Она снова была сверху. Сжимала ногами его бёдра и скользила вперёд-назад, дразня и пытая сладкой мукой.        Сумасшедшая, которая совсем недавно потащила его за собой в бездну, а он как идиот шагнул за ней следом, улыбалась, и только начала наклоняться к нему, чтобы поймать его губы в плен поцелуя.        Роше мстительный и всегда отличался своей злопамятностью. И когда скольжение приблизилось к точке, он, без зазрения совести, резко приподнял собственные бёдра.        Она задохнулась. Резко выгнулась, словно получила удар под дых. Капитан понял, что она ещё не была готова, как собственно и он сам. Её спазм, вызванный несвоевременным вторжением, прокатился по всему телу жаркой волной. Им понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя. Его ладони всё ещё сжимали её за талию, ещё немного и он смог бы соединить свои большие пальцы над её пупком.        С ещё большим удивлением, после первой эйфории, мужчина заметил и ещё кое-что. Кое-что, что разительно отличало эту женщину от всех тех, которые у него были раньше и к которым он привык. У Реи не было волос в таких обычных, казалось бы местах, где они должны быть у всех. Гладкие подмышки были конечно редкостью, на ровне с такими же гладкими ногами, но позволить себе такое могли лишь женщины высшего сословия. Но чтобы там, где это необходимо природной особенностью, было гладко… Попахивало растлением. Он чуть не спросил у девушки о её возрасте. Поздновато, но всё же стоило узнать.        Темерец смог лишь вздохнуть, когда Рея начала медленно двигаться. Она опиралась на его подогнутые колени, и это предоставило Роше возможность любоваться обнажённым телом беловолосой воительницы. И лишь лязг цепочки слегка раздражал его.        Чтобы отвлечься, или чтобы не показаться эгоистичным бревном, капитан начал двигаться в такт, не давая волшебнице работать в одиночестве. И лишь когда всё наконец размягчилось, больше не причиняя дискомфорта наравне с блаженством, он поднялся на локтях. Обнял её, и вместо того, чтобы перевернуть девушку, поцеловал её. Борьба закончилась ничем, ведь теперь…       Теперь они были наравне. А значит каждый получит своё, не потеряв по дороге удовольствие другого.