Ты — мелодия моей жизни

       Ник снял очки и положил их на край стола. Устало потерев переносицу, он тяжело вздохнул и зарылся пальцами в волосы. Нет, невозможно работать в таких условиях. Вернее, условия были-то самые шикарные: личный компьютер с очень удобной клавиатурой, тишина и спокойствие в доме, открытая коробка с пиццей, лежащая совсем неподалёку.        Но всё это не то. Не было привычного вопроса: «Ты там скоро? Мне поработать нужно», — никто не ходил рядом, путаясь в собственных ногах и создавая море шума, не ставил кружку с горячим чаем, в котором плавали частички заварки, не смотрел на развалившуюся прямо на колени пиццу и не матерился из-за этого. Казалось бы, они пожили вместе совсем не долго, но забыть об этом стало уже невозможно.        Настолько сильно врезалась в память та уютная маленькая квартирка, где всегда пахло кофе или травяными чаями, играла как классика рока, так и что-нибудь новенькое или вообще устраивались домашние концерты под гитару. И где был Крис.        Такое слишком худощавое и голубоглазое чудо, от чьей улыбки становилось теплее. Которое хотелось крепко обнимать ночами и защищать от преследующих его кошмаров. К которому накрепко привязался аромат горького кофе и сладкого карамельного сиропа. И от которого Ник по собственной же дурости отказался.        Это было слишком глупо, думать, что стоит им разъехаться, как все проблемы решатся сами собой. Их появилось намного больше.        После учёбы ноги сами по себе сворачивали в сторону их квартиры, а не к стоянке, где ждал одолженный у отца автомобиль. Приходилось сдерживаться, чтобы не названивать Крису каждые пять минут. Да и вообще не названивать ему. Стало необходимо напоминать себе, что всё кончено. Если он сейчас сорвётся, то процедуру лечения от зависимости придётся начинать сначала. А на это уже не хватит никаких сил.        Вот и приезжал Ник в слишком огромный для одного дом, встречающий пустотой, и пытался погрузиться в работу, чтобы отвлечься самым действенным способом. Но вместо нужных заказчику статей сами собой получались стихи или слишком уж философские размышления.        Раздался звонок в дверь.        Нахмурившись, Ник спустился на первый этаж и открыл её.        — Нэлли? Какого чёрта?        Но вместо ответа девушка как-то грустно на него посмотрела и прошла в дом. Сняв с себя верхнюю одежду и отряхнув намокшие от дождя волосы, она совсем по-хозяйски свернула в гостиную и уселась на диван.        — У меня пицца есть. Будешь? — решил предложить Ник, которого сразу же напрягло поведение Нэлли.        — Я не есть пришла. Поговорить. Садись, это надолго.        Девушка скинула обувь, забралась на диван с ногами и обхватила себя руками. Опустившись рядом с подругой, Ник пытался понять, что именно привело её к нему. Такой задумчивой, с красными от слёз глазами, искусанными губами, растрёпанными волосами он не видел её никогда. Но едва решил задать вопрос, как Нэлли сама начала разговор.        — Крис просил передать, что ты можешь возвращаться в ту съёмную квартиру или расторгать договор. Он там больше не живёт.        — Что? В чём дело? Он куда-то уехал?        — В больницу.        — Опять с сердцем проблемы? — заёрзал на месте Ник. Он не звонил Крису уже больше недели и даже не мог предполагать, как тот себя чувствует.        — Нет. То есть да, но не только с ним, — попыталась объяснить Нэлли, но в результате запутала ещё сильнее. — Он убьёт меня, если я скажу тебе. Поэтому ты тут сам как? — слишком резко перевела девушка тему, хотя Ник видел, что она хотела добавить что-то ещё. Её взгляд не задерживался на чём-то одном, а перепрыгивал с предмета на предмет, будто она никогда раньше не была в этом доме и не знала тут ничего. Как в первый раз рассматривала висящие на стенах золотые диски, дорогие сувениры с разных концов планеты, фирменную гитару, слишком уж роскошную мебель…        — Ну, такое. Учусь, работаю, — ответил Ник, когда понял, что пауза затянулась.        — От одиночества с ума не сходишь?        — Схожу, — кивнул он. Это, наверное, странно, но парень понимал, как сильно отвык жить без кого-то. Без еженочных разговоров ни о чём перед сном, без утреннего кофе и приятной беседы, которая задавала настроение всему дню, без сообщений посреди учёбы с вопросом о том, чего бы купить к ужину. Казалось бы, такие мелочи, но они успели стать по-настоящему важными.        — Но при этом даже не можешь позвонить лучшему другу?        — Нэлли, ты знаешь, я пытаюсь хоть как-то переключиться, забыть всё то, что в последнее время происходило.        — Удачно?        Ник хмыкнул. А то по захламлённому дому этого не понять? Вот даже пара чашек пустых на столике перед диваном стояли и раздражали. Но почему-то убирать их не хотелось. Они слишком напоминали о тех приятных часах, когда можно было сидеть вдвоём, смотреть любимые фильмы и забивать на валяющийся мусор, ведь «да разве это мусор? Одна коробка и кружки. Расслабься».        — Нет. Всё ещё хуже.        — Тогда что тебе мешает всего лишь позвонить ему и сказать? Ты любишь его, он любит тебя. И всё было бы так прекрасно и радужно, но нет. Оба дебилы.        — Нэлли…        — Что? Я знаю, как меня зовут. Можешь не напоминать постоянно. Но разве вы действительно адекватные люди? Были бы ими, то поговорили бы нормально, а не прекратили все отношения. Будто лучше сделали, — если в начале фразы девушка едва не срывалась на крик, то закончила она слишком грустно и поджав губы. — Почему ты так против? Но без этого твоего «я не гей», пожалуйста, думаю, ты в курсе существования би.        Ник запустил руку в волосы и слегка потянул за них. В какой-то из тетрадей у него даже был «список того, почему мы с Крисом не можем быть вместе». Правда, «список того, почему мы с Крисом можем быть вместе» почему-то оказался в несколько раз больше.        — Ну, смотри, — начал Ник, вспоминая пункты из первого, — мы всегда были лучшими друзьями, а если начнём встречаться и потом расстанемся, то кем тогда будем? Потеряем же всё…        — Вы сейчас уже потеряли всё, разве нет? Перестали общаться, звонить друг другу, да ты даже не знаешь, что он… — слишком резко замолчала Нэлли и отвела взгляд в сторону, тихо всхлипнув. — Да и с чего вообще решил, что обязательно расстанетесь? Вы жили вместе, знаете все недостатки друг друга, научились мириться с ними. Девятнадцать лет как-то продружили же.        — Это другое, Нэлли. Отношения — не дружба.        — А по-моему, как раз так и дружба. Самая крепкая и с ноткой романтики. Ну и сексом ещё, но Криса это не интересует, да и тебя вроде не особо.        — Нет, — после неловкой паузы ответил Ник, увлечённо рассматривая линии на паркете и избегая зрительного контакта с подругой.        — Что? — тут же откликнулась Нэлли. — Интересует? А говорил-то, — девушка слабо улыбнулась. — И с каких пор?        — С недавних, — уклончиво ответил он. На самом деле всё это началось почти сразу же после отъезда. Стало так до жути не хватать тех лёгких, повседневных прикосновений и взглядов, что захотелось чего-то большего. Намного большего.        — Поэтому и расстался с Евой? Или это она тебя бросила?        — Нэлли, я не особо хочу об этом сейчас говорить.        — Почему? Знаешь ли, меня ваши отношения с Крисом волнуют ну очень сильно.        — У нас с ним нет никаких отношений.        — А могли бы быть, — всё с той же грустной полуулыбкой ответила Нэлли и слегка похлопала Ника по плечу. Тому оставалось только гадать, почему у всегда весёлой подруги сегодня такое плохое настроение. Вариант, что поругались с отцом, отпадал сразу, с парнями она вроде не встречалась в последнее время, чтобы переживать из-за расставания. Тогда в чём дело? Какое-то тревожное чувство поселилось в груди. Крис в больнице, но не совсем из-за сердца… Это пугало.        — Все ваши проблемы решаемы. Причём, ну очень легко. Обычным разговором, — между тем продолжила Нэлли, выводя пальцем какие-то непонятные узоры на своей коленке. — Если тебе тяжело что-то сказать, напиши. Это точно умеешь делать.        Ник откинулся на спинку дивана и тяжело вздохнул. Он понимал, Нэлли права, как и всегда. И парень был готов даже согласиться с ней, позвонить Крису или прийти к нему в больницу, поговорить, всё объяснить, извиниться. И это было бы правильно. Но какой-то странный голос в голове, почему-то похожий на отцовский, старательно убеждал, что так нельзя.        — Я боюсь, — едва слышно произнёс он. Нэлли тут же нахмурила брови и открыла рот, чтобы что-то сказать, как Ник продолжил: — Боюсь, что ему это ни черта не нужно.        — Он признался тебе в любви и сам, слышишь, сам поцеловал тебя. Будь ему это не нужно, как ты говоришь, сделал бы хоть что-то из этого?        — Крис может даже не знать, что такое — все эти отношения. Ему не понравится, но он будет терпеть. Я не хочу такого. Не для него.        — И ты думаешь, будет лучше, если вы тупо забудете друг друга, так? — Нэлли скрестила руки на груди и по-настоящему злобным взглядом, от которого пробежали мурашки, посмотрела на Ника. Он сам знал, что звучит это до жути абсурдно, но не мог сказать ничего более логичного. Похоже, проще действительно записать все мысли, а потом читать с листочка, как в школе. Нэлли как-то слишком тяжело вздохнула и поджала губы. — Крис меня прибьёт за то, что я сейчас скажу. Но раз уж ты строишь из себя такого всего заботливого, то это будет веским аргументом.        Ник нахмурился, пытаясь понять, что до него хотели донести. Но, видимо, окончательно набравшись храбрости, Нэлли начала сама.        — Крис, он… Он не в кардиологии.        — Что? У него же вроде не было ни с чем другим таких уж серьёзных проблем? — Ник ужаснулся тому, что его догадка оказалась верна, и теперь усиленно старался догадаться, куда ещё его могли положить. Но на ум ничего не приходило.        — В Гражданке он. Которая с психиатрией работает.        — Что? — снова повторил Ник. За эти несчастные секунды он успел представить самые разные варианты, среди которых наиболее страшным была реанимация из-за какой-нибудь аварии. Но психиатрия… — Да нет. Он бы не согласился лечь туда.        — Отец у него умеет шантажировать. Хотя это всё моя вина. Я ему рассказала. Молчала бы, и ничего бы не случилось, — Нэлли снова крепко обняла себя руками и прижалась к плечу Ника. Тот, всё ещё до конца всего не осознав, чисто машинально положил свою руку ей на талию и слегка сжал ткань кофты.        — То есть, грубо говоря, Крис сейчас в психушке? — медленно, будто отказываясь верить в то, что он говорит это сам, произнёс Ник. В мыслях у него царил хаос. Что произошло? Нет, его кошмары это, конечно, ненормально. Но не до такой же степени! Нервно отстукивая пальцами по бежевой обивке дивана, парень пытался представить возможный диагноз, вспоминая самые мелкие и незаметные детали, которые могли бы стать подсказками.        — Да. У него тяжёлая депрессия. И нет, это не просто модное словечко, а тот диагноз, который ему поставили. — Депрессия. Было странно ассоциировать это слово с Крисом, человеком, который никогда не унывал, как бы плохо ему не было. — Я недавно вывела его погулять, и, Ник, он был похож на мертвеца. Ничего не ел, не разговаривал почти. Из кофейни уволили, на фриланс сам забил, — Нэлли слегка всхлипнула и прижалась ещё ближе, будто ища хоть какой-то поддержки. Но Ник не мог дать её, не сейчас. — А как он выглядел и чувствовал себя… Да он свалился прямо на лестнице и едва поднялся! — по щекам девушки покатились первые слёзы. Обхватив друга руками, Нэлли поджимала губы, чтобы как-то сдержаться. Ник пытался поглаживать её, чтобы успокоить накатывающую истерику, но был слишком погружён в свои мысли. — Я никогда не видела его таким, никогда. Полностью разбитый, сломленный. И эти его крики, когда он заснул. Будто, — девушка тяжело сглотнула и провела рукой по щекам, стирая слёзы, на место которых тут же скатились новые, — будто сжигают заживо. Я пыталась разбудить, успокоить как-то… Но он даже не реагировал, всё продолжал рыдать. Я не знаю, не знаю, что может сниться такого…        Ник продолжал на автомате гладить Нэлли по волосам и спине. Он даже не представлял, что Крису будет настолько плохо. Да, знал, его состояние может ухудшиться из-за разъезда. Но он же сильный, должен был всё понять и не реагировать так… Так болезненно.        Да кого он обманывает? Ник знал, на самом деле знал, что Крис будет страдать. Но при этом всячески пытался оправдать себя, что делает это и ради него тоже. Ради его свободы, спокойствия и прочего, прочего, прочего. И вот к чему всё привело.        — Я, — начал Ник, облизывая пересохшие губы, — я не думал, что получится именно так. Правда. Хотел как лучше, а вышло как всегда. Но в Гражданке хорошие специалисты, они должны помочь ему…        — Нет, — тут же прервала Нэлли, прижимаясь ещё сильнее к его плечу и утыкаясь в него носом. Ник чувствовал расползающееся мокрое пятно на своей футболке, — всё стало намного хуже. Намного.        Ник хмыкнул. Что может быть хуже того, что Нэлли уже сказала? Его лучший друг, ладно, человек, которого он по-настоящему любит, в тяжёлой депрессии, полностью сломался и потерялся. И виноват в этом сам Ник и никто больше.        — Он, — запинаясь, едва слышно начала говорить Нэлли, ещё с большим трудом справляясь со слезами, — он пытался покончить с собой. В больнице.        Что? Нет, этого точно не может быть. Они же говорили тогда, и Крис убеждал Ника, что теперь всё в порядке и он понял, какой глупый поступок — самоубийство. Или эти три недели настолько подкосили его, разрушили? Да нет, это же Крис. Крис, который, сходя с ума от боли, будет улыбаться и отшучиваться. Который при малейшем намеке на его слабость начнёт огрызаться. И он-то пытался покончить с собой?        — Я тоже не смогла бы поверить, Ник, если бы лично не говорила с его врачом и не видела изрезанные запястья, — всхлипнула Нэлли, вытирая покрасневший нос тыльной стороной ладони.        — Расскажи, пожалуйста, — сухим, безэмоциональным голосом начал Ник. Он с трудом мог представить себе подобное. Но в глубине души понимал: это правда. Не только из-за того, что Нэлли не смогла бы солгать ему на такую тему, нет. Но знал, что всё так и есть. И, казалось, даже мог видеть, как это происходило. Не из-за какого сверхъестественного таланта, а просто из-за того, что слишком хорошо знал Криса.        Вот он лежит посреди ночи в одинокой палате, смотрит на белый потолок и наверняка прижимает к себе Тотошку. Взглянув на этого зверька, подаренного Ником лет в шесть или семь, кивает ему и поднимается с кровати. Заходит в туалет — в Гражданке он же вроде отдельный у каждой палаты — и садится на пол, прижимаясь спиной к холодному кафелю. Достаёт лезвие? Осколок стекла? И проводит им вдоль по венам. С отрешённым взглядом наблюдая за собственной кровью, делает ещё надрез. И ещё, уже сильнее, глубже, ведь через считанные минуты прибегут доктора и будет поздно, поэтому нужно успеть хотя бы несколько раз, всё сильнее…        — Закрылся в туалете, чтобы не вызвать подозрений, — заговорила Нэлли, когда Ник уже сам полностью всё представил, и от этой картины пробежали мурашки, а в горле пересохло. — Вены перерезал осколком карманного зеркала. Но это же больница, там бы совсем идиоты как ты работали, если бы они не прибежали к нему, когда заметили, что он слишком надолго там заперся. Теперь Крис под постоянным присмотром.        — И… И как он?        — Никак. На днях у него была, потом уже к тебе поехала. Лежит на кровати, ни на что и ни на кого не реагирует. От еды, лекарств отказывается. И, знаешь, — Нэлли приподняла голову и своими заплаканными глазами посмотрела на Ника. Ему было больно видеть лучшую подругу, всегда слишком жизнерадостную, в таком состоянии. Но ещё больнее представлять Криса, — лучше бы он орал, дрался, рыдал. Так бы хоть что-то чувствовал, был живым. Это страшно, Ник, правда страшно, когда ты ему что-то говоришь, а он смотрит стеклянными глазами в стенку и едва ли дышит, — слёзы покатились по щекам ещё сильнее, чем раньше, а сама Нэлли слишком отчаянно хваталась за руку Ника. Он обнял её за плечи и прижал покрепче к себе, продолжая гладить по голове и спине. Крису это всегда помогало быстро успокоиться, а больше он никогда и не общался с рыдающими людьми. Но, похоже, такая схема работала на одном Крисе, ведь Нэлли лучше не становилось.        Ник сильно сжал кулаки от злости на самого себя, продолжая обнимать подругу. Почему, да почему именно так? Он же хотел, чтобы всё стало нормально. Прошло бы некоторое время, чувства бы успокоились и можно было бы снова начинать общаться как раньше. Но реальность никак не желала совпадать с планами. Ник все эти дни сходил с ума от одной мысли о Крисе, не представляя рядом с собой больше ни одного человека. А Крис… Одному дьяволу известно, каково ему. И все из-за него. Из-за его дурацкого мнения, будто лишь он один знает, как будет лучше обоим. Не знает, вообще ни черта не знает. И как теперь всё исправлять — тоже.        — Нэлли, — тихо произнёс Ник, больше для собственного успокоения проводя пальцами по её волосам, неосознанно сравнивая подругу c Крисом, когда он так ночами сидел, прижимаясь к нему, — что теперь делать? Можно ли как-то… Не знаю, вернуть его?        — Скоро к нему должны прилететь родители, может, он на них хоть как-то среагирует. Хотя бы накричит, уже результат, — Нэлли чуть отстранилась и пожала плечами, снова вытирая слёзы.        — А, — Ник тяжело сглотнул и поправил свои волосы, запустив в них пальцы, — когда можно будет к нему прийти?        Девушка подняла голову и как-то странно на него посмотрела. Нику показалось, что на её грустном и заплаканном лице появилась тень улыбки.        — Попробуй на выходных, чтобы учёбу не бросать. Это я сорвалась посреди недели к нему, но тебе лучше так не делать. И ваш разговор будет проходить под присмотром медсестры, одного его больше не оставляют.        Ник кивнул. Что ж, это понятно, что контроль над ним усилили. Если Крис уже попытался перерезать вены, но его вовремя спасли, то теперь он явно ищет возможность повторить. Ник слишком хорошо его знал: Криса практически невозможно остановить на половине пути. Он сделает всё, чтобы довести начатое. И вот от этого становилось по-настоящему страшно.        Перед глазами Ника тут же промелькнули картины того, как именно Крис мог бы покончить с собой. Все они занимали долю секунды, но одна замерла, позволяя рассмотреть получше и содрогнуться.        Крис, заходя в туалет со своим конвоем в белом халате, умывается и специально расплескивает воду на полу. Чтобы потом подскользнуться на мокром кафеле и разбить голову об раковину. И у него всё получается.        — Ник, — он очнулся тогда, когда Нэлли взяла его за руку и слегка сжала. Посмотрев в сочувствующие глаза подруги, попытался улыбнуться.        — Что я натворил, — спокойным голосом, несмотря на бурю в душе, проговорил парень.        — Сломал близкого себе человека.        — Как думаешь, Крис простит меня?        — Сомневаюсь, что он вообще обижен именно на тебя, — пожала плечами Нэлли, — в нашу последнюю встречу говорил, что понимает тебя и твоё желание иметь нормальные отношения, которые он не сможет дать. Вопрос не в том, простит или нет, а в том, сможет ли вернуться прежний Крис, которого мы оба любим. И если нет, то я убью тебя, жестоко.        — Понимаю, — соглашаясь, кивнул Ник. Хотя, если Крис действительно покончит с собой, то он не простит себе такого. — Я во всём виноват, мне и разбираться.        — Как ты себе это представляешь? Ой, Крис, извини меня, такого мудака, но я подумал хорошенько и решил, что был не прав. Поэтому давай-ка встречаться! — достаточно похоже изобразила его голос Нэлли. Ник хмыкнул, понимая, что он действительно не знает, как попросить прощения и что делать. Но явно не бросаться в новые отношения с головой.        — Нет. Всё будет как раньше. Та же дружба, те же отношения. Пока мы оба не решим, что готовы к чему-то большему.        Казалось, во взгляде Нэлли промелькнуло уважение и восхищение. Ник, конечно, понимал, что в последнее время особым умом не отличался, но теперь было необходимо собрать всю свою адекватность и вернуться хотя бы на прежний уровень. Быть может, после такого Крис его вообще пошлёт куда подальше, а не станет выслушивать жалкие извинения.        Но попытаться же стоит, да?        — Тогда в пятницу вечером поеду к нему. За эти дни как раз будет время придумать, что говорить и делать. Надеюсь, у меня есть хоть какие-то шансы.        — У тебя их больше, чем у кого-то другого, — Нэлли улыбнулась и крепко обняла Ника. Похоже, настроение девушки теперь не такое уж и плохое, хотя в глазах всё ещё виднелись слёзы. — Что ты там про пиццу говорил? Тащи сюда.        Ник хмыкнул и, взъерошив волосы, пошёл на второй этаж. Возможно, сейчас Нэлли поможет составить дальнейший план действий. Главное — не опоздать.        Видение мёртвого окровавленного Криса на его руках было настолько реальным, что сердце пропустило удар, а дыхание остановилось. Ник почти физически ощущал тяжесть тела близкого человека, чувствовал его кровь на своих пальцах и собственные слёзы, которые падали на бледное лицо.        Нет, этого не может произойти. Он должен успеть, должен исправить, должен спасти.