Ты — мелодия моей жизни

       Открывать глаза не хотелось. Хотелось сжаться ещё сильнее, стать невидимым, провалиться под землю — да что угодно, лишь бы не оставаться на этой кровати, в этой комнате, в этом городе.        Здесь всё было слишком. Слишком люксовая палата, давящая своей роскошью; слишком вкусная еда, от которой всё равно тошнило; слишком улыбчивый персонал, пытающийся показать своё дружелюбие; слишком красивый парк по близости, куда можно выйти только под присмотром.        Всё это настолько раздавливало, что не оставалось больше никаких сил. А стоило к списку добавить медикаментозное лечение, попытки вывести на разговоры и терапию и постоянное присутствие медсестры, как эта больница начинала казаться филиалом ада. Хотя нет, Люцифер не настолько жесток.        Из ставшей привычной полудрёмы, не приносящей бодрости и наполненной кошмарами, каждый из которых казался хуже предыдущего, вывел милый женский голос.        — Кристиан, уже утро. Вам пора просыпаться.        В ответ Крис пробурчал что-то невнятное и с головой спрятался под одеяло. Есть ли смысл вставать, если весь день он как обычно проведёт в кровати? Но Анабель, похоже, считала, что есть.        — Нет, так не пойдёт. Сегодня приезжают ваши родители, и они были бы очень рады увидеть вас более-менее в порядке. Я, конечно, знаю, что это маловероятно в вашем состоянии, но немного постараться нужно, — девушка осторожно сняла одеяло с головы Криса. Приоткрыв глаза, тот мутным взглядом посмотрел на так упорно пытавшуюся вытащить его медсестру. Она продолжала мило улыбаться, держа край одеяла, а в её глазах читалась плохо скрываемая жалость.        Совсем молодая, вряд ли намного старше самого Криса, со светлыми волосами, собранными в хвост, и таким милым выражением лица она казалась сущим ангелом. Временами парень даже сочувствовал Анабель. Ей бы отдыхать, развлекаться, жить яркой и насыщенной жизнью, а не сидеть и присматривать за неудачливым самоубийцей. Но всё же чаще всего он просто ненавидел её за постоянный контроль и чрезмерную бдительность.        — Зачем? — спросил Крис, так и не двигаясь с места. Девушка приподняла брови и с каким-то непониманием посмотрела на парня.        — Если ваши родители хотят поговорить с вами, то лучше бы вам хоть попытаться поддерживать диалог.        — Нет, — Крис неопределённо махнул рукой в сторону. Говорить было тяжело, правильные слова находились с большим трудом, и он явно не хотел даже пытаться поддерживать какой-либо диалог. — Зачем приезжают?        — Как зачем? Наверное, они хотят навестить собственного сына. И разумеется, им будет приятнее, если вы проявите хоть какое-то участие. Поэтому давайте, поднимайтесь и идёмте умываться.        Анабель явно не успокоилась бы, пока не добилась бы желаемого. Тяжело вздохнув и отмахнувшись от протянутой руки, Крис медленно встал с кровати и тут же уцепился за бортик. Всё вокруг кружилось со страшной силой, а перед глазами летали странные, яркие круги. Это пугало. Раньше нечто подобное возникало либо от резких движений, либо под действием лекарства. Но ему же ещё ничего не успели дать!        — Кристиан, вам помочь? — тут же спросила медсестра, придерживая парня за локоть. Каким-то нечёткими, размытым жестом он показал, что справится сам и, идя вдоль стенки и держась за неё, направился в сторону туалета. Девушка привычным тихим призраком зашла за ним.        Облокотившись на край холодной раковины, Крис сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Было страшно поднимать голову и смотреть на своё отражение. Но всё же осмелившись, он сделал это, и первой же испытанной эмоцией стало жуткое отвращение. Отвращение к этим почти чёрным кругам под глазами; слишком бледной обтягивающей кости коже, через которую просвечивали вены; измученным, потухшим глазам с тёмно-синей радужкой; к крепко забинтованной руке; к самому себе.        Хотелось ударить по стеклу, разбить его, уронить на пол, лишь бы не видеть этого.        — Кристиан, присаживайтесь, вам нужно побриться, — подала голос Анабель, когда Крис был уже готов занести кулак. Вместо этого он всего лишь провёл пальцами по отросшей щетине. Оставалось надеяться, что этот жест выглядел хоть немного естественным.        Опустившись на подставленный медсестрой стул, парень прикрыл глаза и позволил девушке заняться тем, с чем он и сам мог бы вполне справиться. Но вот кто доверил бы бритву человеку, совсем недавно пытавшемуся покончить с собой? Хотя, конечно, запрет не был связан именно с попыткой суицида. Просто Крис болен, у него дрожат руки, и он может сам себя ненароком порезать. Именно так постоянно и говорила Анабель, будто бы кто-то верил в эту ложь.        Но блестящие полоски лезвия в чужой руке манили, звали, убеждали выхватить и провести ими по шее. И тогда всё будет кончено. Не станет больше ни больниц, ни операций, ни медсестры, ходящей повсюду следом. Отец сможет нормально выступать в турах, а не срываться с концерта, как сделал сейчас. Мать наконец-то займётся своим небольшим кафе в Ганновере и не будет сходить с ума от волнения, когда уезжает в тур вместе с мужем. Нэлли перестанет прогуливать пары из-за поездок в больницу и продолжит нормально учиться. Ник… Он уже сейчас наверняка живёт счастливо с Евой или какой-нибудь другой девушкой. У него появится нормальная семья с милой женой и очаровательными детьми, не придётся постоянно торчать в больнице с лучшим другом. И то чувство, которое он назвал любовью, со временем пройдёт. Будет всё то, чего сам Ник и хотел для нормальной, спокойной жизни.        И пусть Крис знал, что от его смерти всем станет только легче, он понимал, что ещё не время. Если перерезать горло сейчас, то доктора успеют спасти, а он лишится последней надежды на удачную попытку. Поэтому лучше подождать, когда появится подходящий момент, а бдительность Анабель чуть ослабнет. Быть может, наступит время, когда ему разрешат хотя бы принимать душ без присмотра.        — Кристиан, — подала голос девушка, явно заметившая волнение Криса, — я уверена, вы многим дороги. Родителям, которые так беспокоятся о вас, Нэлли — она же часто приезжает, другим друзьям. Я знаю, вы не общаетесь со своим психиатром, пусть он и мог бы помочь, но после смерти вряд ли будет лучше как вам, так и вашим близким.        — Не хочу говорить, — коротко ответил Крис, пока Анабель достаточно аккуратно проводила бритвой по его подбородку.        Закончив утренние процедуры под пристальным взглядом будто бы думающей о своём медсестры, Крис снова вернулся в кровать.        — Ну вот сами же чувствуете, что после душа получше стало, — улыбнулась Анабель, усаживаясь на стоящее у стены кресло. Парень не хотел говорить, что если не считать более чистого тела, то никакого результата и не было. Или же был, но только отрицательный: эти несколько минут вымотали как морально, так и физически.        — Сейчас ещё принесут завтрак, потом приедут родители… Вообще замечательный день! — Анабель хлопнула в ладоши, Крис же что-то пробурчал и привычно закутался в одеяло с головой. — Что вы говорите? Я не расслышала.        — Не хочу. Ни есть, ни родителей — ничего.        — Кристиан, вам обязательно нужно позавтракать. Вы вчера только фруктами немного перекусили и всё.        — Плевать.        Отвернувшись лицом к стене, Крис свернулся калачиком и прикрыл глаза. Может, хотя бы сейчас у него получится заснуть? Не провалиться в непонятно какое состояние, когда и спишь, и нет одновременно. От этого становилось только хуже: мысли сменяли друг друга слишком медленно, говорить становилось невозможно, во рту пересыхало и хотелось пить, но нельзя было даже попросить стакан воды, а в висках поселялась странная, пульсирующая боль. Хотелось полностью отключиться, отдохнуть хотя бы пару часов, пока его мозг не совсем затуманен лекарствами…        И, наверное, это получилось, ведь уже в следующую секунду он увидел Анабель, аккуратно держащую его за плечо и пытающуюся разбудить.        — Кристиан, вам пора принимать лекарство. Давайте, попозже поспите.        Так и не вынырнув до конца из столь долгожданного сна, Крис машинально взял в руку протянутый стакан воды и пару таблеток и выпил их. Нужно попытаться заснуть снова, быстрее, пока они не подействовали. Но Анабель не позволила закрыться одеялом, вместо этого усадив всё ещё безвольного и ничего не соображающего парня и поставив поднос ему на колени.        — Ваш завтрак. Каша, сок, немного сладкого, — произнесла Анабель, вставая с кровати и отходя к своему креслу. Крис попытался как-то отмахнуться, заснуть сидя, но будто бы ему кто-то позволил это. Девушка громко вздохнула и снова опустилась рядом, скрестив руки на груди. — Если вы не будете есть самостоятельно, мне придётся кормить вас с ложечки, как ребёнка. Поэтому выбирайте.        В ответ Крис пробурчал что-то непонятное даже самому себе и несколько раз мотнул головой, пытаясь наконец-то проснуться. Когда сознание на каплю прояснилось, парень посмотрел на поднос на коленях. Тошнить начинало уже от одного вида.        — Можно сок?        — Пару ложек каши вам всё равно необходимо съесть. Не вынуждайте меня, пожалуйста, обращаться как с маленьким.        Тяжело сглотнув, Крис всё же зачерпнул совсем чуть овсянки и отправил ложку в рот. Нет, на вкус было совсем не плохо, но чувство тошноты никуда не прошло, а только усилилось. Возможно, это было побочным действием лекарств, возможно причина в другом, но, так или иначе, парень смог осилить только три ложки. Запив свежим соком, Крис откинулся на подушки и прикрыл глаза.        — Всё? Кристиан, ну поешьте нормально. Вы и так много сбросили.        — Нет, — парень переставил поднос с коленок на тумбочку и лёг, свернувшись калачиком. Глаза закрывались сами собой, по вискам будто кто-то методично ударял молоточком, а мысли текли так медленно-медленно, нехотя. С очередным коротким вдохом, Крис погрузился в столь ненавистную ему дрёму и царство кошмаров.

***

       Проснувшись от чьих-то разговоров, Крис что-то пробурчал себе под нос, попытался приподнять тяжёлые, будто налитые свинцом, веки и размытым взглядом посмотрел перед собой.        Странные, неясные очертания постепенно превращались в знакомый силуэт. И вот перед ним сидит не какое-то непонятное пятно, а мужчина в футболке и тёмном берете. Переведя взгляд чуть в сторону, Крис заметил ещё и женщину в светлой рубашке.        — Ну привет, сынок, — он снова вернулся к мужчине и попытался сосредоточиться. Когда перед глазами перестало плыть, Крис смог различить знакомые черты лица.        — Отец? — едва слышно произнёс он хриплым голосом.        — Да. Давненько не общались. И, если ты помнишь, то мы тогда говорили про нормальное лечение здесь, а не все эти попытки самоубийства. Какого чёрта ты вообще начал творить? — Клаус взмахнул руками и поднялся со стула для посетителей. Отойдя к окну, мужчина скрестил руки на груди и прислонился лбом к стеклу.        — Родной, — мягкий женский голос и лёгкое прикосновение к ладони заставили отвести взгляд от отца и посмотреть на сидящую рядом мать, — ты меня слышишь?        Вместо ответа Крис слегка кивнул и сжал простыню в кулаке. Говорить что-то было тяжело, да и не хотелось. Хотелось снова закрыть глаза и вернуться даже к тем кошмарам, если другого выбора у него все равно нет.        Но, разумеется, никто ему не позволил.        — Кристиан, ты вообще здесь? — Клаус опустился на стул, закинув ногу на ногу. — Мы с твоей матерью летели с другого конца света, а ты даже не реагируешь! Хоть сказал бы что-то.        Крис приподнял голову и мутным взглядом посмотрел на отца. Тёмные круги, более явные морщинки, кожа бледнее чем обычно. Что ж, многомесячные туры всегда выматывали.        — Нет, я так больше не могу. С ним пытаешься поговорить, а он… — Клаус откинулся на спинку стула, тяжело дыша.        — Дорогой, — женщина ласково прикоснулась ладонью к плечу мужа и улыбнулась, — помни, пожалуйста, что ему совсем недавно дали лекарства. Он такой явно из-за этого.        — Когда вены себе резал, ему ещё ничего не давали.        Это фраза отдалась странной печалью. Крис не смог закончить. Он знал, что у него есть не так много времени, и пытался нанести как можно больше порезов, но всё оказалось бесполезным. Будь у него с собой ноутбук, парень просто подключился бы к камерам в палатах и отключил их. И тогда — да, тогда бы всё получилось. Никто бы не прибежал через пятнадцать минут, а когда пришли — нашли бы уже мёртвое тело. Но не получалось, никак не получалось выбить разрешение на технику.        — Он снова куда-то пропал! — произнёс Клаус, уже без той ярости в голосе, как раньше. — Анабель, он вообще хоть что-то говорит?        Крис почувствовал нежную руку на своих волосах. Непривычно, будто в последний раз к нему так прикасались очень давно. И ощущать мягкие кончики пальцев на коже головы казалось не тем. Ему хотелось, чтобы чуть грубоватые и мозолистые проводили по затылку, перебирали волосы, слегка нажимали на определённые точки, от чего глаза сами закрывались и откуда-то из груди поднималось тихое урчание.        — … Во сне зовёт кого-то по имени, — Крис пропустил начало фразы, пока был сосредоточен на собственных ощущениях и воспоминаниях. Кого он зовёт? Куда? Хотя понимать все эти разговоры казалось таким бессмысленным, ненужным.        — Он совсем плох, — материнские пальцы нежно провели по лицу, задерживаясь на скулах. — Как мы могли довести до такого, Клаус? Он же точно звал на помощь.        — Мы довели? Габи, да о чём ты говоришь? У него всегда всё было самым лучшим. Да многие мечтали бы о таком детстве!        «О каком? Наполненном болью и страхом смерти? Бесконечными больничными коридорами и запахом лекарств?»        Крис мог бы многое рассказать про своё безупречное детство. Когда он рыдал ночами от кучи навалившихся проблем, а на утро говорил, что глаза красные из-за телевизора или компьютера. Или когда единственным постоянным посетителем в больницах был маленький лисёнок, у которого тогда даже имени не было, и только он скрашивал сводящее с ума одиночество. А может, и про то, когда на все просьбы ребёнка отправиться куда-нибудь с отцом и мамой, провести время с семьёй, он получал растрёпанные от небрежных поглаживаний волосы и «извини, сынок, у меня скоро тур, нужно готовиться». Или запись нового альбома, вручение награды где-нибудь в Америке, выступление на фестивале и «нет, Кристиан, я не могу взять тебя с собой. Ты должен оставаться дома, под присмотром врачей».        Приоткрыв глаза, Крис посмотрел на родителей. Они что-то упорно друг-другу доказывали, но звук будто кто-то выключил. Долетали лишь обрывки диалога, которые пусть и несли хоть какую-то информацию, но воспринимать её не было ни сил, ни желания.        — Он болен, Клаус, а мы всё время задаривали его игрушками, подарками и прочим. Думаешь, это нужно ребёнку? Нет, обычное внимание, которое мы же и недодали.        — Ну, извини, нам нужны были деньги на его лечение. Это так-то очень крупные суммы.        — Подожди, теперь ты выставляешь нашего сына виноватым в том, что он болен?        — Я никого не выставляю, Габи. Я просто устал. Ещё когда Нэлли позвонила с этими словами, что Крису не хватает хоть какой-то любви и заботы… Ну он же мужчина, должен быть сильным.        — Ваш сын, — подала голос Анабель, — очень сильный человек. Будь он слабым, то покончил бы с собой ещё подростком, а не продолжал бороться.        — Будь он сильным, продолжал бы и сейчас, — фыркнул Клаус, отворачиваясь в сторону. Крис же только вздохнул и улёгся чуть поудобнее. Может, пока все в этой комнате обсуждают его, он сможет ещё чуть вздремнуть?        — Просто что-то, как бы сказать, травмировало его. Вот Кристиан и сломался. Но я уверена, скоро он поправится, просто нужна небольшая передышка.        — И много ли ты видела тех людей, которые пытались покончить с собой, а потом снова становились сильными?        — Достаточно. Уже несколько лет работаю в этой больнице, и многие выходили отсюда с желанием жить дальше.        Крис тяжело вздохнул и закрылся одеялом с головой. Подтянув колени к груди, предпринял очередную попытку заснуть, но неудачное движение левой рукой вызвало резкую боль. Поморщившись, парень попытался отключиться от всего вокруг, поспать ещё хотя бы пару часов.        — Поправляйся быстрее, — снова чужая рука не спеша гладила его через одеяло.        — Габи, может, хватит возиться с ним? Немаленький мальчик. Давно уже надо было привыкнуть к такой жизни, раз другой всё равно нет.        — Я не просил жизни, — медленно проговаривая каждую букву, произнёс Крис, так и не выбравшись из своего кокона, — никакой.        Он не думал, что вроде короткая фраза может стоить стольких усилий. Теперь парень даже при необходимости не смог бы держать глаза открытыми и смотреть в лицо отца, который стянул с его головы одеяло.        — Не просил, да? — в голосе слишком отчётливо звучала неприкрытая ярость. — А я, чёрт возьми, просил себе такого сына?!        — Так, Клаус. Хватит. Мы уходим отсюда. Ты слишком напряжён и устал. Отдыхай, мой мальчик, и прости своего отца, он слишком перенапрягся, — Крис почувствовал лёгкий поцелуй на своём виске и слегка улыбнулся, чтобы поддержать маму. Ей ведь сейчас тоже нелегко, он знал это.        Когда дверь закрылась, Крис свернулся калачиком и залез под одеяло. Наконец-то главное событие этого дня закончилось. Теперь можно и вернуться в обычный режим: никуда не вставать, ничего не делать, ничего не хотеть.        — Кристиан? — как-то робко спросила Анабель, отложив книгу на столик. — Кто такой Ник? Просто вы его всегда зовёте, когда засыпаете. Я могла бы передать вашим родителям или Нэлли, что вы хотите его видеть. Близкие люди всегда помогают в лечении, если он вам так дорог, то лучше бы ему приехать.        — Друг, — едва слышно произнёс Крис, прерывая Анабель. — Нет, не придёт.        — Ну, раз вы так считаете, — Анабель пожала плечами и снова вернулась к чтению, делая вид, будто её тут и нет.        Крис, поплотнее завернувшись в одеяло, закрыл глаза и попытался отогнать от себя непрошеные мысли. Нет, он не должен думать о Нике, не должен. Пусть хоть у того будет нормальная, счастливая жизнь. И в ней нет места для Криса с его жуткими ночными кошмарами, тяжёлой депрессией и просто маниакальной жаждой услышать чуть хрипловатый голос, упасть в крепкие объятия и впервые за долгое время почувствовать себя дома.