Ты — мелодия моей жизни

       Ник уже долгое время так и сидел на деревянной скамье в небольшом парке. Мимо проходили одинокие люди, пары и даже небольшие группки по несколько человек. Некоторые из них весело общались, другие просто молчали и наслаждались обществом друг друга. Мужчины, женщины, старики, подростки — они все были такими разными, и наблюдающий за ними парень вряд ли смог бы выявить хоть одну общую черту. Хотя нет, она всё же была: каждый из них проходил лечение в этой клинике. И после этого многим, если не всем, становилось лучше. Так какого же чёрта тогда Крису стало в разы хуже?        Ник сделал глоток уже холодного, слишком горького кофе из пластикового стаканчика и поморщился. Лишь каким-то чудом парень смог дожить до субботы, сохранив при этом здравый рассудок. Хотя казалось, он сойдёт с ума от вечного беспокойства, не дающего расслабиться даже ночами, и лежали бы они с Крисом в одной больнице.        Крис… Как он там? Совсем один, даже без Тотошки, в ненавистной ему больнице, под неусыпным контролем врачей. И всё из-за него, из-за Ника. Ведь правда же: лучше оборвать все отношения с самым близким и родным человеком, которому так важна и нужна поддержка, чем признаться самому себе в том, что они не такие уж и просто друзья, какими Ник всегда их считал. И вот только недавно он понял, к чему всё это привело в итоге. А именно — к почти удачной попытке покончить с собой человека, которого любил, по-настоящему любил.        За эти несколько дней — с приезда Нэлли и до вечера пятницы — у Ника было одновременно и слишком много, и слишком мало времени. До одури хотелось быстрее приехать, увидеть Криса, поговорить с ним, извиниться, успеть. И в тоже время он не представлял себе, что сказать. Пробовал писать какие-то наброски, чтобы было проще собрать мысли в кучу, но это не помогало. В конце концов остановился на горячо нелюбимой импровизации.        И вот сейчас, после очередной бессонной ночи и океана выпитого горького растворимого кофе, почти пяти часов езды на автомобиле и утомительного получения пропуска и разрешения на посещение, Ник сидел в парке при Гражданской больнице и до дрожи в коленях боялся заходить внутрь. Несколько раз он даже порывался встать и уехать обратно, послать всё к чертям. Но потом понимал, что если когда-нибудь он услышит новость о том, что Крис всё же покончил с собой, то никогда не простит себе этого.        Поэтому и оставалось сидеть и ждать какого-то прилива смелости, божьего благословения, знака вселенной… Да чего угодно, что наконец-то помогло бы принять решение! Желательно, конечно, правильное, но Ник прекрасно понимал, что сам не знает, что правильно, а что нет, поэтому уже был согласен на любое.        Тяжело вздохнув, парень выбросил в урну стаканчик и, встряхнув рукой волосы, направился к главному входу. Внутри не было таких привычных белых коридоров, типичного больничного запаха, да и вообще ничего не напоминало о том, что это клиника, а не какой-нибудь санаторий.        — Добрый день, вам что-нибудь подсказать? — с очаровательной улыбкой обратилась к Нику одна из медсестёр.        — Эм, да. Центр, который с психиатрией… — замялся парень, резко забыв все слова. Почему-то он даже и не думал о том, чтобы спросить у Нэлли дорогу и правила посещения Криса. Вдруг, к нему сейчас не пустят? Но, судя по тому, что девушка принялась оживлённо рассказывать правильный маршрут, пока всё шло нормально.        Почти не заплутав в этих коридорах приятного бежевого цвета, вскоре Ник уже стоял у входа в нужное ему отделение. Приоткрыв дверь, он услышал тихую и спокойную музыку. Пара медсестёр о чём-то переговаривалась, сидя на мягком даже с виду диванчике, чуть в стороне двое пожилых мужчин играли в шахматы, из соседней комнаты через приоткрытую дверь доносился чей-то смех. Ник никогда бы и не подумал, что психиатрическое отделение может выглядеть именно так. Оно ему представлялось местом куда более мрачным, чем кардиология. Хотя, разумеется, Клаус выбрал самую роскошную клинику в стране, будто бы это могло изменить отношение Криса к больницам.        — Молодой человек, — окликнула Ника одна из медработниц, отрываясь от разговора, — вы кого навестить?        — Кристиан Майне.        Девушка быстро что-то проверила в журнале, лежащем на столике неподалёку.        — У него сейчас родители. Пройдите прямо по коридору, там справа будут палаты, а вы посидите пока.        — Да, хорошо, спасибо, — сбивчиво проговорил Ник и направился в нужную сторону. Вот и всё, теперь пути назад точно нет и не будет. И за то время, пока он будет ждать разрешения войти, ему нужно придумать хотя бы первые слова и действия. Всё же это совсем не тот случай, когда можно полностью импровизировать.        «Привет, Крис, извини меня за то, что я сделал».        «Прости меня за всё, я полный идиот».        «Я знаю, что ты чуть не умер из-за моей дурости, но, может, всё будет как раньше?»        «Знаешь, я за это время сам уже начал сходить с ума, поэтому будем лечиться тут вместе».        В голове крутилась куча фраз, мыслей, предложений. Одни были более-менее нормальными, другие совсем неадекватными, третьи чем-то средним. Но ни одно из них не подходило, не выражало всю ту бурю эмоций, которую испытывал Ник и тщательно прятал ото всех и, главное, от самого себя.        «Я люблю тебя».        Банальные три слова, которые знает каждый в этом мире. И они бы подошли, если бы Ник уже не признался Крису в любви, а потом не сказал, что это не правильно и ему необходимо пожить отдельно.        «Прости меня за всё, я полнейший идиот, который уничтожил твою жизнь. Но, может, ты согласишься дать мне вторую попытку? Обещаю, такого больше не повторится, я никогда не оставлю тебя…»        Не то, всё не то. Это даже не измена, после которой можно было бы попросить ещё один шанс. Это настоящее предательство близкого человека в один из самых тяжёлых периодов его жизни. Несколько месяцев — совсем ничтожный срок для того, кто вышел из комы, и Крису как никогда была необходима поддержка, которую тот всегда искал в Нике.        А что он дал вместо неё?        — Нет, Габи, я так больше не могу, нам нужно к заведующему, — послышался знакомый голос, и Ник приоткрыл глаза, смотря на родителей Криса.        — И что ты ему скажешь?        — То, что мы с ним договаривались на нормальное лечение, а Крису становится всё хуже. Да мы у него были буквально вчера, он хоть как-то реагировал, что-то говорил. За сегодня ни слова, ты понимаешь, ни слова не сказал! Нужно было в Шарите* отправлять.        — Клаус, это лучший центр в Германии, даже в Шарите не такие хорошие специалисты в плане психиатрии.        — Тогда какого чёрта нашему сыну всё хуже? — спросил Клаус, падая на диванчик в другом углу и устало закрывая глаза ладонями. Габи присела рядом с ним и положила руку на плечо мужу. — Вот смысл от всего этого лечения? Они травят его кучей лекарств, будто их и так мало, а Крису с каждым днём всё хреновее. Анабель вообще сказала, что сегодня ночью его пришлось привязать и вколоть успокоительное из-за кошмаров.        Ник тяжело сглотнул и сжал кулаки. Да, конечно, кошмары у Криса были очень давно, вроде, с самого детства, но до такого они никогда не доходили. Он мог рыдать, кричать, звать на помощь, но обычно все проходило либо спустя некоторое время, либо после успокаивающих слов. В особо тяжёлых случаях заваривался ромашковый чай, а в кровать так и не ложились до утра.        Ник поднялся с места и подошёл к сидящим молча Клаусу и Габи. Женщина, первой заметив его, с грустной улыбкой кивнула.        — Всё так плохо? — даже без приветствия спросил парень, опустившись на свободное место рядом.        — Ник? — Клаус приоткрыл глаза, устало вздохнул и тоже кивнул. — Просто ужасно. Мы с ним ещё вчера поругались, может, из-за этого состояние и ухудшилось. Но не до такого же!        Габи слегка сжала ладонь мужа в своей и прикусила нижнюю губу. Это настолько сильно напомнило о любимой привычке Криса, что в сердце Ника больно кольнуло.        — Мы были у него почти полтора часа, — заговорила женщина, — за всё это время он только раз поднял голову, когда мы зашли. Больше Крис никак не реагировал. Ему увеличили дозировку лекарств, может, из-за этого…        — От этих лекарств должно становиться лучше, — пробурчал Клаус, поправляя свой неизменный берет и скрещивая руки на груди.        — Анабель же сказала, что от всех препаратов толку немного без той же терапии и прочего. Но Крис отказывается от неё.        — Кто такая Анабель? — спросил Ник, уже не в первый раз слыша это имя, но так и не понимая, кому оно принадлежит.        — Медсестра, которая следит за Крисом. Милая девушка, на самом деле, но я ей не завидую. Ещё сам нагрубил ей сегодня. Вчера с сыном поругался, сегодня — с ней, что вообще происходит?! — Клаус резко взмахнул руками и подскочил бы с места, если бы Габи не удержала его мягким прикосновением.        — Родной, пожалуйста, — негромким голосом произнесла женщина, — мне попросить и тебе успокоительного дать?        — Нет, не надо, — пробурчал Клаус, скрещивая руки на груди. Ник только слегка улыбнулся тому, как эта с виду мягкая и нежная женщина могла как-то влиять на своего слишком уж взрывного мужа. Причём, влиять очень тактично и незаметно, но, увы, не во всех случаях.        — И что, — Ник поёрзал на месте, сходя с ума от волнения, — есть ли вообще смысл заходить к Крису?        — Я бы не сказал. Посмотреть на то, как ему хреново? — произнёс Клаус, поднимаясь с места и наливая себе в стакан воду из стоящего рядом кулера. — Самому же от этого тяжело.        — Раз приехал, то, конечно, есть, — с совсем лёгкой, едва уловимой улыбкой Габи заверила Ника. Тот только тяжело вздохнул и нервно дёрнул губами. Всё казалось слишком сложным, невозможно сложным. Сердце больно сдавливало от одной мысли о том, каково Крису там, за закрытыми дверьми палаты, совсем одному.        Ник открыл рюкзак, стоящий на коленях, и достал оттуда Тотошку. Распрямил чуть загнувшееся ушко, перевязал едва держащийся бантик, провёл пальцами по приятной на ощупь мягкой шерсти, вспоминая выражение лица Криса, когда он открыл яркую коробку со множеством красочных наклеек и увидел в ней игрушечного лисёнка. Небольшой подарок по случаю того, что «ну, я шёл по улице и в витрине увидел его, такой весь одинокий, без других игрушек, прям как ты. Вот и подумал, что вам нужно быть одинокими вместе». Они были такими милыми тогда, в момент их первой встречи. Кто ж мог знать, что этот лисёнок, купленный на распродаже, а потом пусть и немного коряво, но бережно подшитый, настолько полюбится Крису. Хотя жизнь и заметно потрепала обоих, на крепкой любви уже взрослого парня к игрушке это не сказалось. Но вот только если Крис умрёт, то Тотошка всё равно останется стоять на своём месте.        Нет, не умрёт. Не сейчас, когда жизнь только начинается, а впереди множество самых разных возможностей. Ник просто не позволит этому произойти.        — Притащил эту игрушку? — Клаус придирчивым взглядом окинул лисёнка и хмыкнул. — Но Крис не маленький уже.        — Ну и что? Лучше, чем совсем одному в палате лежать, хоть какая-то компания, — ответил Ник, ещё раз погладив Тотошку и убрав его обратно в рюкзак.        — Не будет же он до старости с ним таскаться.        — Нет, конечно, — улыбнулся Ник, наливая воду в пластиковый стаканчик, — вряд ли Тотошка ещё доживёт до этого, поэтому Крис нового купит.        — Он вообще повзрослеет когда-нибудь? — беззлобно, лишь с теплотой в голосе, спросил Клаус. Нику оставалось на это только пожать плечами.        Некоторое время они так и просидели в тишине, каждый погруженный в свои мысли. Ник продолжал составлять примерный диалог и подбирать подходящие слова, а родители Криса, наверное, просто переживали за сына. Если уж ему в лучшей клинике страны не становится лучше…        — Я поехал уже, — Клаус поднялся с места и слегка потянулся. — Завтра концерт в Барселоне, нужно хоть немного подготовиться. Габи, остаёшься? — спросил он у жены. Та лишь кивнула и сжала протянутую ладонь.        — Да, сниму номер здесь в отеле, буду каждый день приходить. И перестану верить словам Криса о том, что с ним всё хорошо.        Клаус, наклонившись, легко поцеловал Габи в щёку и похлопал Ника по плечу.        — Удачи вам тут обоим. Отписывайтесь, пожалуйста, если что-то изменится.        — Обязательно, — женщина улыбнулась и, чуть подумав, добавила, — проведи сумасшедший концерт, дорогой.        Клаус хмыкнул и, махнув на прощание, направился к выходу. Когда он отошёл, Габи резко развернулась и взяла ладонь Ника в свою.        — Пожалуйста, сделай хоть что-нибудь. Я знаю собственного сына не так хорошо, как хотелось бы, но ты-то всегда был с ним очень близок. Тебе он полностью доверяет, прошу, помоги ему, Ник.        И он был бы рад сказать, что да без проблем. Сейчас вот поговорит с ним, потом притащит какую-нибудь домашнюю вкусняшку, включит любимые фильмы, отправится с ним куда-нибудь погулять. Да вот только это не поможет, и не известно, сможет ли вообще теперь хоть что-то помочь.        Но Габи так отчаянно сжимала его ладонь, так безнадёжно доверяла ему, что Ник просто не мог сказать правду, что всё это из-за него. Поэтому он только улыбнулся и кивнул.        — Я сделаю всё, что смогу. Крис мне нужен самому, живой, здоровый, прежний.        Габи снова закусила губу и наконец-то отпустила руку, на которой уже остались следы от ногтей. Подправив волосы, она накинула на плечо лямку от сумки и улыбнулась в ответ.        — Удачи тебе, Ник. Я напишу потом свой номер в отеле, зайди, пожалуйста, когда вернешься.        — Да, конечно.        — Жду от тебя хороших новостей.        Ник нервно дёрнул губами и ответил:        — Да, я тоже.        Габи слегка кивнула и махнув на прощание, направилась к выходу, задержавшись рядом с медсёстрами и о чём-то перебросившись с ними парой слов. Ник тяжело вздохнул и тоже медленно поднялся. Сделал крупный глоток воды, выкинул стаканчик в мусорное ведро и, прикрыв глаза ладонями, в последний раз повторил несколько наиболее подходящих для разговора с Крисом фраз. Но почему-то сейчас все они казались особенно глупыми и безрассудными. Будто бы помогут банальные слова.        Но пути назад больше не было. Поэтому всё, что и оставалось, — дышать поглубже, собирать мысли в кучу и с каким-то страхом подходить к двери, из которой до этого вышли родители Криса.        Положив ладонь на ручку, он слегка потянул её вниз и толкнул, сделав свой выбор.

***

       Тупая, ноющая боль поселилась где-то в голове и совершенно не собиралась покидать её, вместо этого то затихая, то становясь сильнее. От неё ужасно хотелось спрятаться, чем-нибудь закрыться, хоть как-то избежать, но была возможность только поплотнее закутаться в негреющее одеяло.        Весь день Крис слышал из-под своего убежища чьи-то голоса, чувствовал прикосновения. Вроде бы, его даже заставляли подняться и куда-то уводили, но всё это было настолько неважным, мелочным — не стоило даже и капли внимания.        Крис знал, что приходили родители. До него всё же долетали какие-то фразы отца, в которых он извинялся за вчерашнее, признавался, что сильно вспылил. И хотелось бы дать понять хотя бы жестом, что всё в порядке и он не в обиде, но в голове царила кромешная пустота, а поднять руку было невозможно.        И вот и сейчас он всё так же лежал, отвернувшись лицом к стене и сжавшись в комочек, и изо всех сил пытался не заснуть, не падать в эту бездну кошмаров. Но не удавалось.        Откуда-то издалека он слышал тихий шелест переворачиваемых страниц, негромкое бурчание Анабель себе под нос на, очевидно, каких-то особо эмоциональных моментах, и звук открывающейся двери. Крис даже не пытался пошевелиться или обернуться в сторону вошедшего врача. Тот и сам сможет оценить состояние пациента. Но вот вопрос, озвученный медсестрой, заставил приоткрыть глаза и навострить слух.        — Молодой человек, простите, а вы кто?        Секундное замешательство, во время которого Крис снова потерял весь интерес к происходящему, и голос. Такой знакомый, родной, который парень уже и не надеялся услышать.        — Эм, Николас, я там записывался, мне сказали, можно пройти.        Отказываясь поверить в происходящее и надеясь на то, что это правда, Крис медленно повернулся в сторону двери и стянул одеяло с головы.        Ник… Он правда пришёл.