bends. / изгибы.

Я нежно имею тебя, вхожу, подтянув и усадив крестцом на самый краешек дивана, стоя перед тобой на коленях. Твои икры давят мне на плечи родной теплой тяжестью. Когда я двигаюсь особенно глубоко, твои сильные длинные, но безумно тонкие, ноги напрягаются под моими ладонями, и при желании я мог бы прочитать значение каждой мельчайшей судороги, пробегающей под безупречной, тонкой, как папиросная бумага, кожей твоих бедер. Но я не отвлекаюсь по пустякам. Единственное, о чем я сейчас хочу думать – о твоем туго охватывающим мою напряженную плоть анусе, о том, как плавно входит в тебя мой член, о том, что твое сладкое отверстие я увлажнил в самый раз, ни больше ни меньше, и о том, какое же оно тесное, что даже удивительно после постоянного траха каждый день… и как мне все это нравится. И смотреть я хочу тоже только туда, хоть и вижу это не в первый раз, но глаз оторвать не могу, пялюсь и пялюсь, как мудак. Но иногда, когда ты стонешь, я перевожу взгляд на твое лицо. Твои глаза открыты – и блядь, как же это прекрасно! Чёрные дыры смотрят в потолок, на меня и отражают все происходящее, Святой Сатана! Я, мать твою, собственник. Ты только мой, только я могу видеть тебя такого раскрытого, со сбившимся дыханием и без твоей гиковской футболки, которая сейчас лежит на столе. Зеленая и бледно-белая кожа - это прекрасное, блять, сочетание. Черные волосы и голубые патлы, острые ногти на моих руках и раскрашенные лаком на твоих. А что там думают о нас и болтают – плевать. Что с того, что уж в этом-то они целиком правы, и лучшее тому доказательство – твои бесстыдно распахнутые ноги? Тут ты запрокидываешь голову и впиваешься пальцами в мои плечи, когда я, отчаянно желая насытить тебя, все увеличиваю глубину и силу ударов. Да тебе наплевать на антураж, тебе наплевать даже на то, как я выгляжу, когда настойчиво раздвигаю тебя изнутри, сжимаю твой твердый и упругий зад, и царапаю твою широкую спину, и оставляю засосы на укромных местах… И как обрывается и падает в бездну от твоих хриплых криков и стонов мое разгоряченное дыхание… И особенно тебе наплевать, как ты выглядишь в моих глазах, когда вот так – раз за разом – кончаешь подо мной, беззвучно и страшно содрогаясь всем своим телом. Для меня ты будешь прекрасен всегда. Ты яд и лекарство в одном флаконе. Сейчас, как и всегда, ты вытягиваешь из меня не только семя – вместе с ним ты тянешь из меня живую душу. И в который раз, приближаясь к краю, от жгучей тоски по чему-то недостижимому, мне хочется плакать, заливая солеными слезами и горячей спермой то твой плоский живот, то нежные щеки... Нет, я не буду плакать. Я лучше кончу – прямо в твою горячо пульсирующую глубину. Мне не впервой. Я кончил.