У нас множество попыток

      Передо мной предстал юноша. Если бы я не заметил, как тонкие брови взметнулись вверх вкупе с презрительным взглядом, я мог смело выдвинуть теорию, что это искусно выточенный памятник или кукла в человеческий рост. Как не пытались зализать волосы парня, они все равно выбивались из-под маленького цилиндра, который присутствовал лишь для приличия, а не потому, что его носителю и правда нравились головные уборы. Глаза прикрывались интересными очками из изумрудного стекла. Казалось, что если парень надумает их снять, то вырвется вся его необузданность и неоднозначность характера.       Отдельного внимания заслуживал наряд молодого аристократа. Темно-зеленый, почти черный плащ был довольно широк, но его все равно смогли красиво использовать: Часть плаща была разрезана и перекинута через плечо. Из редких газет, которые приносились моим наставником, я вычитал, что это новый элемент одежды и лишь немногие начали следовать моде, однако, родители моего клиента любили нововведения. За этим замысловатым предметом одежды была салатовая рубаха из тонкой ткани. Шею и воротник обхватывала атласная черная узкая лента с мелко отделанной брошью. Руки закрывали бархатные черные перчатки. Тонкие, длинные, но сильные пальцы постукивали по металлическому набалдашнику трости из темного дерева. Завершали немного противоречивый образ юноши выглаженные брюки и лакированные туфли.       За изучением выдающейся внешности нового героя я не заметил, как его терпение начало испаряться с огромной скоростью. Люди высшего сословия всегда любили унижение.       Я сдавленно охнул и схватился за плечо. С довольной ухмылкой парень опустил трость, которой я несколько моментов назад получил, признаться, довольно неслабо, и снова отчеканил: — Мне долго еще ждать, пока ты налюбуешься? — Н-нет, сэр. Прошу п-прощения за мое невежество-о… — сколько бы я не сдерживал слезы, в глазах все равно расплывалось и блестело.       Несколько капель предательски упали на прилавок, не желая оставаться на ресницах и не напоминать о своем присутствии юноше. Он был из таких: жестоких, невидящих всех, кроме себя, и меньше всего я любил таких людей. Но не потакать его желанию самоутвердиться чьей-то болью сейчас для меня было невозможным. Вздрогнув всем телом от накатывающей истерики, мне пришлось выйти из «безопасной» зоны к покупателю и вежливо спросить, что заставило его сюда прийти. Как бы сильно мне не хотелось разрыдаться, но работа — есть работа. — Подбери лучшие экземпляры ножей! И торопись уже, грязный раб, — в этих словах и интонациях было столько яда, что даже малейшее попадание их на кожу оставило бы на ней дыры… по крайне мере, теперь у меня были все поводы считать собеседника «змеей».       Меня нельзя было назвать мазохистом, поэтому я рассуждал, к какому же виду змей принадлежит аристократ уже покорно раскладывая на прилавке ножи. Мне удалось собрать самые совершенные работы Санна, и оставалось лишь ждать, на какой из них падет выбор покупателя. Не могу сказать, что я испытывал к нему ненависть, но желание, чтобы этот человек поскорее ушел, росло все быстрее. Мало удовольствия общаться с таким человеком, не находясь с ним на равных. — И это все, что ты смог собрать? — скучающий тон явно свидетельствовал о том, что ни одна работа не пришлась по душе новоиспеченной рептилии. — Д-да, сэр. Если это оружие вам не подходит, то вы можете рассмотреть другие виды… — окончание фразы так и повисло в воздухе.       В голове гудело, а перед глазами плясали разноцветные круги. Верный предпосыл к потере сознания, что сейчас являлось самым неприятным исходом. Я изо всех сил старался сфокусировать взгляд и не концентрироваться на ноющей боли в голове. Я ведь даже не успевал замечать, как мне прилетало этой грешной тростью. Околдована она, что ли?       Я зарыдал в голос. Сил не было сопротивляться подступающему комку в горле, так же, как и пытаться не отхватить от юноши. Я согнулся за небольшим столиком, на полу, закрыл голову рукавами и мелко всхлипывал. Размеренный медленный стук каблуков заставил меня затаить дыхание и сжаться настолько сильно, как мог. Уворачиваться от побоев — как подливать масла в огонь. «Терпение всегда вознаграждается, рано или поздно, так или иначе» — так говорил Санн, когда возвращался в мастерскую за бинтом или мазью для ран. Кажется, только эти слова и держали меня здесь.       Неожиданно стало еще темнее, чем обычно: даже не открывая глаз, можно понять, что парень прямо передо мной. Взгляд, холодящий кровь, бегал по моей спине. Я почувствовал, как кончик лакированной туфли коснулся моей головы, и, повинуясь жестам, я поднял голову, а затем и заплаканные глаза на мучителя. Глаза за изумрудными очками сузились и по лицу юноши расползлась довольная улыбка хищника. — Так он до крови может бить! — Радостный возглас на мгновение снял то подобие высокомерной маски.       Мне оставалось молчать. Ведь, как выяснилось, за одно неправильное слово я могу поплатиться жизнью. Потеряв всякие манеры, парень присел рядом со мной на корточки и снял перчатку. Шероховатый палец провел вниз от моего виска, собирая на себя кровь. Показав мне алую жидкость, садист облизал палец, пробуя меня на вкус. Эта фраза показалась мне довольно жуткой, как и этот незнакомец. Наверное, последствия того, что меня мутило от одного вида крови, и на людей с вампирическими наклонностями я смотрел, как на ненормальных. — Чересчур отдает металлическим вкусом, но мне даже нравится, — облизнулся юноша, и чуть отойдя, резким грубым движением поднял меня на ноги.       Он целенаправленно пошел к входу в мастерскую, которая, по моей неосторожности, была не заперта. Я осторожно посеменил за покупателем, даже не осмеливаясь спрашивать, зачем он туда пошел. Между тем, осмотревшись, покупатель подошел к моему рабочему столу и взял клинок. Я уже около двух недель не мог закончить, на мой вкус, самую качественную работу в моей деятельности у Санна. Это было подобие кортика, однако рукоять была довольно миниатюрной для этого вида оружия, а лезвие тонким. В нём имелись отверстия для вставки драгоценных камней, которые так и не были пока вставлены. Рукоять наполовину не была отшлифована, а в некоторых местах вообще не имелось задуманной резьбы. Но даже несмотря на эти недоработки, парня заинтересовала именно эта работа. — Когда он будет готов? — к покупателю вернулся его надменный величавый тон. — Не могу огласить точную дату, сэр… — я уже просто мямлил, чтобы в случае того, что я скажу какую-нибудь глупость, меня не расслышали. — Я жду готовую работу через две недели. В противном случае, ты подвергнешься такому наказанию, какое ты себе и в страшных снах не мог предположить. И мне плевать, кто делал его: ты, или твой мастер, — огласив сей выговор, юноша легким движением вернул кортик на стол и вернулся в основное помещение, попутно сбив меня с ног. — Как пожелаете…, но как я смогу вас найти? — я неуклюже поднялся с пола и прополз к прилавку — силы были на исходе. — Правильно думаешь, что я больше не попрусь в это местечко… приходи на главную площадь Нового города и спроси у любого: как пройти к резиденции ордена Красных глаз. На тебя посмотрят, как на больного, но укажут дорогу. А для малых служащих ты пришел к Сваровски. Тебе все ясно? — слащаво спросил, как спрашивают у маленьких детей, парень. — Да. Ваши ожидания будут оправданы, сэр… — я быстро записал все, что мне сказали: если я забуду, то просто не представляю, как буду это расхлебывать. — Славно, — тон снова сменился на жесткий, как в начале нашей «беседы».       Наконец я остался один. Совершенно один, боже, как же я был рад этому одиночеству! Но мои дела еще не закончены. Я погасил, один за другим, маленькие яркие светильнички. Это были крохотные сгустки света, заключенные и обреченные на существование в стекле. Такой светильник мог без труда озарить большую комнату.       Закончив с «закрытием» лавки, я поднялся на второй этаж. Я должен был разобраться с раной, оставленной моим последним покупателем, но никакого желания на этот счет я не имел. На меня разом навалилась усталость, настолько убойная, что я прямо в одежде свалился на кровать. Веки сами собой закрывались, я не стал протестовать и с удовольствием отдался сну.