Потому что тепло

Бумажный пакет гладкий и блестящий, приятно-новый под ладонью, и две ленты, на которых он болтается, шелковистые. Юра трет одну из них между пальцами – в магазине постарались с упаковкой, особенно после слов, что это подарок. Одна из консультанток, вручая ему пакет, широко улыбнулась и сказала: – Она будет очень довольна! Еще бы, мысленно ухмыльнулся тогда Юра, только уточнять, что подарок предназначается не "ей", а "ему", не стал. Его могли не понять. Новая коллекция "Викториа'с сикрет" радует глаз пестрыми шмотками. Правда, какого черта Юру занесло в магазин, основная категория товаров которого – женское белье, он и сам не знает. Скорее всего, привлекся ярко-фиолетовым халатом с кружевной отделкой на витрине, прямо под цвет дареного Отабеком чехла на телефон. На фиолетовом фоне тигр с широко разинутой пастью, стилизованный под геральдику. Юра от чехла в восторге – теперь у него будто свой собственный герб. Заслуженный межсезонный отпуск они проводят вместе уже второй год, на этот раз на побережье Сицилии. Юра заявил, что сгонять в край, где обитает итальянская мафия, будет нереально круто, а Отабек легко согласился. Как же охуенно, что Отабек совершеннолетний, и Яков с Лилией ему доверяют даже после сюрприза на показательной финала Гран-При в Барселоне. Два года прошло, а Юра до сих пор вспоминает грандиозную выволочку от Якова и совершенно неожиданную похвалу за артистизм от Барановской. Конечно же, за ложкой меда сразу же последовала целая бочка дегтя, но Юра не забудет ее одобрительное: "Это было твое самое артистичное выступление, Юрий. Самое искреннее". Гостиница хвастает пятью звездами ненапрасно – собственный пляж, шикарная кормежка и доставшийся им номер с видом на море полностью оправдывают ее статус. Больше всего Юру радует последний пункт, потому что на балконе Отабек торчит почти постоянно, или курит, стряхивая пепел в вычурную пепельницу на столике, или просто любуется бирюзовыми волнами, обрамленными пальмами на побережье. А Юра бессовестно любуется Отабеком. В мае тут уже печет, и Плисецкий обмахивается телефоном, считая последние метры до холла отеля, где его ждет живительная прохлада под кондиционерами. Жару Юра переносит не очень хорошо, предпочитает отсиживаться в тени или в номере, потому что мало того, что сгорает он за дохлых двадцать минут, так и голову напекает быстро. После первого дня на пляже Юра проклял абсолютно все на свете – на коже не осталось живого места, не спас даже мощный солнцезащитный крем. Отабек мазал ему спину мазью и тихо посмеивался, а Юра орал, что кому-то сейчас конкретно влетит. Хорошо Отабеку – он сразу покрывается ровным бронзовым загаром, и никакая жара ему нипочем, может преспокойно сидеть на солнце и по раскаленному песку гуляет. На правах пострадавшего от безжалостного солнца Плисецкий вытребовал привилегию до самого холла ехать на спине Отабека и долго ржал сам с себя. Ногами еле-еле песок не загребал, вымахал выше Алтына, а все туда же – "Бек, я обгорел, мне ходить больно и вообще". Отабек терпел с обычным стоическим выражением и тащил Юру через пляж. Отдых определенно проходит неплохо, подводит итог Юра, тыкая пальцем в кнопку двенадцатого этажа. По утрам вместо пробежки они вприпрыжку скатываются по лестнице до первого этажа, а затем наверх, наперегонки. Пока что в счете ведет Отабек, но у Юры в планах взять реванш. Можно было бы и сейчас подняться пешком, но лифт уже встречает веселенькой ненавязчивой мелодией и мягким ковровым покрытием, и выбор очевидно делается в его пользу. Никто никуда не едет, в лифте пусто, поэтому можно с удовольствием скинуть вьетнамки и щупать пальцами ног этот самый ковролин. Увидел бы Яков вьетнамки, наругал бы – нельзя на плоской подошве ходить, Плисецкий, для стопы вредно. А Юре плевать, что вредно, зато удобно. Номер он открывает своей карточкой, чтобы не дергать Отабека. Скидывает вьетнамки около коврика и босиком шлепает в комнату, большую, почти как вся дедушкина квартира, и с окнами на всю стену. Длинные занавески раздвигаются нажатием кнопки на пульте, и вообще обстановка в номере такая новенькая, все блестящее, что аж касаться страшно. Страшно, правда, было только первый день, потом Юра плюхнулся на чуть ли не хрустящие простыни, потянулся всем телом и одобрил большую, как полигон, двуспальную кровать. И сразу все стало как-то по-свойски, как дома. Сейчас на кровати обретается Отабек с книгой в руках – Юре сдавать экзамены в этом году, а продираться сквозь тернии русской литературы для него форменная пытка, поэтому читает нужные книги Алтын, потом коротко и ясно излагая содержание со всеми нужными деталями. И сочинения у него хорошо получаются, даром что технарь. Всесторонне развитая личность, блин, цыкает Юра, отбирая у него Булгакова и вручая вместо него пакет. Отабек приподнимает бровь. – Это тебе, – терпеливо поясняет Юра. – За то, что осилил поэзию Серебряного века. Ну, и за "Мастера и Маргариту" тоже, хотя ты ее и не закончил. – Спасибо, – Отабек распаковывает подарок с той педантичностью, с которой делает почти все. На его месте сам Плисецкий порвал бы к чертям собачьим упаковку, а он нет, отклеивает аккуратно скотч и еще загибает. – Ну что ты копаешься, – тянет Юра, – рви и все, – ему хочется увидеть реакцию. Отабек разворачивает-таки хрустящую ярко-розовую бумагу, и сразу же поднимает брови, глядя чуть исподлобья. Юра отвечает невинной улыбочкой и наклоняет голову в сторону. Из вороха упаковочной бумаги Отабек извлекает перевязанную ленточкой пижаму, белую и пушистую, с веселеньким принтом в виде разбросанных по белому фону Хэллоу Китти. – Мило, – лаконично заключает он. Юра сначала прыскает, видя его лицо, а затем попросту валится на покрывало, хохочет в голос. Отабек терпеливо ждет, дает Юре отсмеяться и убирает упавшую на глаза длинную прядь волос, пока тот пытается отдышаться. Ржущий Плисецкий задирает вверх указательный палец назидательным жестом и цитирует найденное на просторах тамблера выражение: – Do you like dancing to techno music in your Hello Kitty pajamas? – What the hell? – мягко, но с чувством отвечает Отабек. – Да хрен его знает, нашел херню про пижаму, и чет тебя сразу представил, – Юра улыбается и пожимает плечами, – а потом и пижамка подвернулась подходящая, ну я и взял. Пусть будет, размер как раз твой. С размером Юра чуток просчитался – майка на Отабеке превращается в кроп-топ в облипку, а довольно свободные на вид штаны – в легинсы. Отабек стоит с разведенными в стороны руками и скептически смотрит на обновку. Юра отходит на пару шагов, окидывает его взглядом профессионального фэшн-критика, выставляет большой палец вверх. И громко ржет. – Это скорей тебе подойдет, – ему в лицо прилетает сложенная майка. Отабек с трудом стаскивает штаны и отправляет их в полет следом. Сквозь смех Юра не может сказать ничего внятного, только икает, сгибаясь пополам. – Ладно, признаю, с размерчиком лоханулся чутка, глазомер у меня хуевый, – смаргивает выступившие слезы и плюхается на кровать. Томик Булгакова взлетает вверх, размахивая страницами. – Видно, – констатирует Отабек, подбирает книжку и аккуратно кладет в ящик, предварительно заложив закладкой. Недавно у них был серьезный разговор, когда Алтын увидел юрину манеру слюнявить палец, чтобы перелистнуть страницу, и вместо закладки загибать уголок. Загибать уголки Юра перестает, но вот отказаться от облизывания пальца сложнее. Хорошо, что школьную литературу читает Отабек, закончивший эту самую школу еще два года назад. Забытая пижама валяется в ворохе розовой бумаги где-то рядом с подушкой. Юра фоном думает, что можно передарить Бабичевой, та обрадуется, в ее вкусе вещичка. Отабек сгребает со стола сигареты и идет на балкон курить. В каникулы он позволяет себе больше обычного, расслабляется на две недели, ни днем больше, но с его лица исчезает напряженность, обычно прячущяяся в изломе черных бровей и ожесточающая линию челюсти. Юра увязывается следом, садится на стул и закидывает ноги Отабеку на колени. Тот и ухом не ведет, только сжимает чуть юрину лодыжку, да разглядывает покрасневшую кожу – кремы от загара, во время загара и после загара в случае Плисецкого абсолютно не помогают, и Юра ходит по отелю алый, как маков цвет, с головы до ног. – Дверь надо прикрыть, – говорит Отабек, выдыхая дым. Юра кивает, изворачивается и захлопывает балконную дверь, чтобы не накурилось в комнату и пожарная сигнализация не сработала. Телефон трезвонит невовремя, стоит только Юре прикипеть взглядом к точеному профилю Отабека. С извиняющимся выражением тот снимает юрины ноги с колен и идет отвечать. Застревает надолго, недокуренная сигарета успевает истлеть и погаснуть, испустив дохлую струйку дымка. Отабек возвращается, когда Юра уже буквально стекает со стула потихоньку на кафельный пол. Длинные волосы, еще влажные после моря, путаются за спиной; Отабек осторожно приподнимает их, потом сажает обленившегося двигаться Плисецкого прямо и сообщает: – Меня пригласили диджеем в один клуб в центре. – Когда? – в глазах Юры появляется интерес. – Завтра. Не знаю, как они узнали, что я здесь отдыхаю, но клуб престижный, и тебе обещали вип-ложу, – краем губ улыбается Отабек. Юра делает вид, что серьезно задумался. – Ну раз вип-ложу... Ладно, отпускаю, так и быть. – А без нее бы не пустил? - Тебе бы пришлось хорошенько просить, - хитро щурится Плисецкий. Отабек только усмехается. --- В клуб они приезжают заранее, чтобы Отабек мог посмотреть диджейский пульт, а Юра – свою вип-ложу. К ней в комплекте идет личный официант и бесплатные коктейли, и сразу возникает крамольная мысль: а не напиться ли? Живем один раз, справедливо рассуждает Юра, рассматривая богатый выбор в меню. – Лучше не надо, – Отабек не телепат, но в этом часто возникают сомнения. – Ну и ладно, – надувается Юра. У него легкое дежавю – ситуация с клубом почти повторяет ту, что в Барселоне, правда, теперь его никто отсюда не гонит, скорее наоборот. Да и в этот раз Юра обходится без макияжа и кричащих шмоток, ограничивается простой майкой на лямках – сгоревшие плечи никакую другую одежду носить просто не позволяют. Клуб только открылся, а народу набегает столько, что не то что яблоку упасть – вдохнуть негде. Все довольно активно колбасятся на танцполе, прошиваемом лазерными лучами. Ультрафиолет, догадывается Юра, когда вокруг темнеет, а в толпе начинают светиться отдельные фигуры. Разваливается на диванчике, лениво заказывает "Секс на пляже" и ухмыляется себе под нос, вспоминая основания, подтолкнувшие взять этот коктейль. Трубочку во рту гонять даже весело. – Listen everybody! – оглушительно взрываются голосом ведущего динамики. – Tonight we have our special guest! Meet... DJ Altin! Теперь уже ревет толпа, и Юра присоединяется к ней, виснет на перилах балкончика. Отабек выходит на сцену, приветственно подняв руки, а Юра сразу залипает. Не на легкую полуулыбку, в которой светится счастье, не на простую черную майку, обтягивающую широкие плечи, не на забранные назад волосы – на левое запястье, на котором светится в ультрафиолете синее пятно. Юра щурится, силясь разглядеть, что там, но его балкон далековато, и рисунок так и остается пятном без деталей. Отабек становится за пульт, и люди на танцполе сходят с ума. В его стиле – никакой песни "для разогрева", сразу в омут с головой. Музыка оглушает, ослепляет, прошивает насквозь, через кожу в кости, колотится внутри под ритм скачущего сердца. Усидеть на вип-диване невозможно, Юра оперативно вливает в себя остатки коктейля и слетает вниз. Там уже бьет ремикс какой-то песни "Эйси-Диси", и кто-то визжит от восторга, и пальцы Отабека летают над пультом, а из-под обода больших наушников на лоб стекает капля пота. У него красивые руки, думает Юра, на гитаре же играет. Вблизи светящееся пятно обретает большую четкость, чем с высоты балкона, но все равно разглядеть не удается. Юра решает расспросить потом, и позволяет толпе задать ритм танца. На сцене Отабек чуть хмурит брови, закусывая губу, и что-то крутит, а у Юры внутренности крутит точно так же, как и в голове легкий туман от коктейля на голодный желудок. Пить он не умеет и учиться не собирается, но раз в кучу времени можно себе позволить, чтобы танцевать стало еще легче, чтобы басы били по барабанным перепонкам набатами, эхом стуча в стенки черепа изнутри, чтобы поймать взгляд Отабека, растянуть губы в улыбке и, запрокинув голову, медленно провести пальцами по горлу вниз, под ворот майки. Музыка становится еще агрессивнее – на секунду становится страшно, что динамики не выдержат звукового напряжения и лопнут к херам. Нет, они дрожат, но держат крепко. Юра выгибает спину, вскидывает руки, хватает воздух ртом, но тут и дышать нечем, весь кислород уже выдышали, передышали, растащили на вдохи-выдохи люди вокруг, и остается только вытолкнуть из легких то, что там есть, и забыть про все, только наполовину прикрытыми глазами наблюдать за фигурой на сцене. Отабек полностью сосредоточен, словно растворенный в бешеном ритме, с закушенной губой и блестящими в сполохах света волосами, и такой охуенно красивый, что у Юры аж под лопаткой чешется залезть на сцену и прижаться губами к губам, вот так, у всех на глазах. Показать, что на диджея сальные взгляды можно не кидать – занято. Вечер растягивается на три бесконечные вечности, но наконец, когда полностью выжатые, выпитые музыкой люди танцуют уже на автопилоте и нежелании отпускать ритм, Отабек завершает свое выступление, вскидывает кулак и кричит: – Thank you for the night, people! И толпа с из ниоткуда взявшимися силами орет в ответ, и Юра орет со всеми, потому что как иначе, если вот этот охуенный диджей, любимый публикой, его бойфренд. Под вопли, свист и крики "Люблю тебя, диджей!!", Отабек уходит со сцены, и Юра ломится сквозь людское море вслед за ним, за кулисы. Находит его, когда тот стягивает насквозь мокрую майку через голову, обхватывает скуластое лицо ладонями и целует, глубоко, пытаясь передать весь этот ком эмоций, что стучит сейчас внутри. Отабек улыбается ему в губы, гладит одной рукой по волосам – в другой зажата майка. – Было охуенно, – сообщает Юра, проводя кончиками пальцев по отабековому бритому затылку. – Спасибо, – Алтын ловит его руку и целует костяшки пальцев. – Но в следующий раз намекни аудитории, что ты занят, а то тебя там облизали визуально, и не раз, – ревниво щурится Юра, чтоб не зазнавался. – Ревнуешь? – фыркает Отабек. – А есть повод? – сразу настораживается Юра. Отабек смеется и прижимает его к себе. Конечно же нет.