Сейчас.
Безупречная белизна визитной карточки неприятно контрастирует с мертвенной бледностью лица Гарри. Он кладёт её на стойку дежурного офицера и ждёт, когда вымотанная женщина в форме закончит говорить по телефону. Стоит ей поднять глаза, обведённые по кругу тёмной окантовкой усталости, Гарри просит: — Я должен встретиться с этим человеком. Со специальным агентом Энди Фармером. Участок жужжит, словно набитый рассерженными насекомыми улей. Пока дежурный офицер, забрав визитную карточку, удаляется в поисках агентов, Гарри наблюдает за людьми. Копы снуют мимо него, переругиваются совсем близко, иногда задевают плечами, и всё равно он чувствует прозрачную непреодолимую стену между собой и другими. Словно бы не принадлежит этой реальности, как они. «Ты остался в мире Луи», — твердит сознание. Боль в теле от заживающих ран похожа на издёвку и только подтверждает мысли. Ему хочется сорвать с себя эту тупую, едва заметную пульсацию вместе с кожей и вернуть назад те резкие болезненные уколы, тот ужас и полную потерю себя в чистоте причиняемой Луи боли. — Мистер Стайлс, — агент Фармер улыбается дежурной, располагающей к себе улыбкой. Протягивает руку первым. Гарри бы купился на это в прошлой жизни, но теперь он видит фальшь. Луи научил его понимать людей. — Рад видеть вас на ногах. Как здоровье? — Жив, — коротко и сдержанно. Шаг за шагом по коридору. Гарри чувствует взгляды, направленные в спину. Шёпот наполняет помещение, вытесняя воздух. Люди узнают его. Дверь закрывается мягко, едва щёлкает. В особняке они хлопали от сквозняков, оставались открытыми нараспашку безразличной Рикой или сотрясались от наполняющего Луи раздражения. В реальной жизни это всего лишь тихий щелчок. — Ваша персона вызывает у общественности понятный интерес, — произносит Фармер, указывает Гарри на одно из кресел, стоящих у видавшего виды лакированного стола. — Вы теперь что-то вроде национального героя. Гарри опускается осторожно: его хрупкое тело усыпано шрамами, не до конца зажившими ранами. Одно неосторожное движение, и сквозь белые бинты вновь начнёт сочиться кровь. — Я ничего не сделал, — словно оправдывается он. — Только терпел. Запах кофе — почти забытая истина. Гарри вздрагивает, когда ощущает этот крепкий аромат. Пэт появляется в кабинете с дымящейся кружкой, всего одной, и ставит её на стол перед гостем. — Этот рассказ не будет долгим, — предупреждает Гарри, оборачивая забинтованную ладонь вокруг горячего бока кружки. — Нам важна любая деталь, которую вы сможете вспомнить, — убеждает женщина. Две пары пытливых глаз сверлят его через стол, но Гарри невозмутим. Ни один мускул на его лице не дрогнет: в груди — абсолютная пустота. Он хорошо обдумал предстоящий разговор ещё в больнице: решил, что не собирается рассказывать этим людям всей правды. Поэтому он делает глоток кофе, откидывается в кресле. И слышит, как в каждом кровоподтёке на теле звучит смех Луи, далёкий, будто колокольчик, затихающий со временем.
Тогда.
Головная боль сдавливала Гарри виски. Солнце стояло высоко в небе, теперь даже густые кроны деревьев, переплетённые между собой, не могли сдержать рвущийся с небосвода свет. Подножие леса заливали золотые лучи. Яркость окружающего пространства выглядела насмешкой после ужасающего события, что случилось в сумраке едва зарождающегося утра. Голова ныла и пульсировала до тошноты, и стоило вспомнить хотя бы кусочек, крохотную часть той страшной картинки, как ком желчи подкатывал к горлу. Звук булькающей крови, металлический запах и алые брызги — всё это смешалось в раскалывающейся голове и тревожило, мучило Гарри весь путь в гору. Возможно, даже больше, чем голод и усталость. Они с Лиамом безропотно шли вслед за псами, лишь изредка переглядываясь. Гарри уже не ловил внимание второго заложника, так цепко преследующее каждое движение Луи. Слишком сильно был занят собственным организмом в последней степени изношенности. Его пальцы не дрожали, они тряслись, а глаза резало такое весеннее, такое безжалостное солнце. С каждым шагом кровь из разрезанного девичьего горла всё громче булькала в ушах, заглушая шорох отодвигаемых ветвей, хруст сухих палок под ногами и шуршание камней под подошвами. Казалось, конца безмолвному путешествию не будет никогда. — Притомился, ягнёнок? Духом леса, неслышно среди скопления природных ловушек из сухих сучков, Луи оказался рядом. Гарри поднял слезящиеся, наверняка красные глаза и отрицательно мотнул головой. Это действие вызвало у преступника улыбку. — А выглядишь так, словно упадёшь сейчас замертво, — пальцы коснулись запутанных волос, едва-едва. Луи взвесил завивающийся локон в руке и тут же наклонил собственное запястье, сверяясь с наручными часами из пластика. — Скоро, уже совсем скоро. — Ох, это что, проявление доброты? Внутри Гарри набирал мощь странный магнитный импульс: все его уставшие конечности отказывались повиноваться хозяину, но тянулись за безумным парнем, стоило тому сделать хотя бы шаг ближе. Кожа горела от близости с его холодным сумасшествием, и ни прохладный апрельский ветер, ни содеянное ранее злодеяние не могли остудить Гарри. Поэтому он выбрал язвить на любую попытку заговорить с ним. Гарри решил, что притвориться колючкой — лучше, чем раскрыться навстречу такому существу, каким оказался Луи. — О, маленький, — тот ласково потрепал волосы заложника. Это было бы даже приятно, если бы Гарри не знал, что этими пальцами Луи убивает, изощрённо и жестоко. — Тебя, должно быть, так шокировало то, что произошло с девушкой? Бровь выгнулась в вопросе. Гарри глянул на него и замер: в голубых глазах действительно застыло недоумение. Словно маленький мальчик, необученный понятиям «хорошо» и «плохо». — Ты совсем псих? Это не была заготовленная колкость. Слова сами собой сорвались с губ и упали в лесную почву между стоящими Гарри и Луи. Один не понимал, сбитый с толку встречей с абсолютно другим мышлением, не вписывающимся в реалии обычной жизни. Другой же искренне наслаждался, раскачивая лодку спокойствия и веры в незыблемость морали. — Люди редко убивают других людей из-за того, что им действительно нужно, — внезапно, когда Гарри уже испугался, что перед ним не человек, Луи проявил себя с очень человечной стороны. Рассудительной и словно бы смиренной. — Но почти каждый день кто-то убивает из-за своих суетных желаний. У Гарри задрожали руки, но это не была усталость. О ней он вовсе думать забыл, когда Луи заговорил, приоткрыв свои тонкие губы цвета клюквы. — Я далёк от твоей жизни, — признал тот, смиренно склонив голову набок, но хитрая улыбка на его губах всё равно олицетворяла бунт. — Но кажется мне, даже в твоём скучном, самом обыкновенном мире убийство — не редкость. Как часто в новостях мелькает это слово? Ответить было нечего. Гарри развернулся, как если бы собирался уйти от этого разговора, и сделал несколько шагов. К сожалению, у него не было такой возможности: Луи нагнал его в два удара сердца и, подстроившись к усталой и неровной поступи, пошёл рядом. — Ягнёночек. Если мне что-то нужно, я это беру. Это право сильнейшего, — Луи ухмылялся. Его яркие губы растянулись в улыбке, от которой веяло животным оскалом. Гарри передёрнуло. — Навязанная тебе с детства мораль — законы слабаков. Они не могли отстоять себя, вот и придумали все эти сдерживающие правила. — Почему? — в пространство перед собой бросил Стайлс. Деревья шелестели в ответ. — Ты даже не пытаешься избежать убийств. — А почему я должен? — Потому что это плохо, — Гарри терял себя в этом разговоре. Его разум кричал о сумасшествии, о неправильности таких размышлений. — В тебе нет ни капли сострадания? — Сострадание — это слабость. Интерес в глазах преступника вспыхивал и переливался яркими голубыми искрами. Луи заглядывал Гарри в лицо, слушая его рассуждения о морали, кажется, даже с любопытством. — Но ведь если ты поставишь себя на место любой из своих жертв хоть раз, ты поймёшь весь страх и боль, что они испытывают. — Они умирают, потому что слабы, — презрительно фыркнул Луи. — Если я не буду сильным, я и правда окажусь на их месте. — Надеюсь, ты получишь именно это за все страдания, что успел натворить за свою жизнь! — Гарри остановился как вкопанный посреди леса. Луи тоже встал, внимательно оглядел его с головы до ног и чему-то одному ему известному улыбнулся. Гарри не был в силах удерживать собственный язык за зубами. Отчаяние овладело его разумом, когда он понял: Луи — это холодная каменная стена. До него не достучаться. И будто они разговаривали на разных языках: преступник вовсе не понимал доводы Гарри, а аргументы, естественные и неоспоримые, не являлись для него вескими. — Ох, ягнёнок, — вместо ожидаемой злости от открытого неповиновения, Гарри получил издевательский смех. — У зверьков вроде тебя не должно быть коготочков. Даже не пытайся. Сзади подошла Рика. Возникла будто из ниоткуда, так же бесшумно, как это сделал Луи чуть раньше. Гарри понял о том, что она стоит за его спиной, только по приподнятой брови Луи, по тому, как пепельные глаза сменили свою цель. На одно мгновение Гарри показалось, что его часы подошли к концу, что изнуряющая прогулка по лесу закончилась. Он ждал входящего под рёбра или перерезающего горло ножа. «Ну пожалуйста, — безмолвно возвал он ко Вселенной, — пусть уже всё закончится». Вместо смертельного удара сталью она тихо произнесла: — Луи, мы достигли цели. Он только кивнул, и девушка растворилась за оплетёнными густым мхом стволами деревьев. — Ты поймёшь о бесполезности морали, о бессмысленности гуманности и человеколюбия, когда окажешься в моём мире. Гарри прикрыл веки, спасаясь от яда сумасшествия в серых глазах, но Луи тронул его за плечо. Приблизился так, что дыхание с металлическим запахом крови коснулось лица. Прошептал на ухо: — Мы уже почти на месте. Под измятой тканью рубашки продолжали свой отсчёт цифры судьбы. Гарри хотелось приподнять ткань, постараться стереть их пальцами, сделать хоть что-то, чтобы эта мистическая связь с Луи исчезла. К сожалению, находясь под пристальным вниманием трёх пар глаз, он не мог даже мельком посмотреть, не говоря уже о том, чтобы разглядывать пристально и долго, пытаясь понять цель и просчитать варианты. Лес закончился внезапно: Гарри вдруг почувствовал, что ноги больше не утопают в мягкой земле, не спотыкаются о большие сухие сучья. Под ступнями была дорога. Просёлочная, без твёрдого асфальтированного покрытия, с пробивающимися сквозь мелкие камни зелёными ирокезами травы, но всё же дорога. Луи замер, и его примеру последовала вся группа, лишь рыжий Олли с неприятным голосом исчез за кустами на противоположной стороне. Рядом оказалась Рика. Девушка двигалась всё также бесшумно, а уставший после марш-броска через лес Гарри был ещё более растерян и невнимателен. Он вздрогнул, когда настырные девичьи руки развернули его, заломили кисти за спину. Сквозь боль в костях от грубого обращения он почувствовал жжение верёвки на коже. Рядом Луи таким же образом связал Лиама. — Чтобы не оказалось соблазна шалить, — нагло улыбнулась похитительница. В какой-то мере Гарри мог бы принять слова за комплимент: у него совсем не было сил, чтобы совершать глупости, а от осознания, будто похитители думают иначе, он не чувствовал себя настолько слабым. Но Луи разрушил эту иллюзию. — Она говорит о втором парне, ягнёнок. А ты так, за компанию, чтобы ему не было скучно. Ледяная ладонь коснулась спины: пальцы прошлись по позвоночнику вверх, пересчитывая хрупкие косточки. Когда рука оказалась на шее, Луи сжал её, вырвав у Гарри выдох. — Когда мы окажемся у меня дома, я стану очень гостеприимным хозяином, — зашептал он в затылок Гарри. У того волосы зашевелились от дикого ужаса, что вызывал такой тон. — А ты — моим очень желанным гостем. Уткнувшись носом в волосы Гарри, он втянул его запах в себя и, тот мог поклясться, едва слышно заскулил. Совсем как пёс от удовольствия. — Так вот зачем ты тащишь его с собой, — засмеялась Рика. — У меня были трудные месяцы: охота за Зейном, бесконечные мамины задания. Мне нужно расслабиться. Рука Луи жила собственной жизнью. Пока он говорил с партнёршей, она исследовала тело Гарри поверх одежды, нескрытые интимные места, но даже этих лёгких прикосновений хватало, чтобы гореть. Во рту пересохло, и словно лава следовала за чужой ледяной ладонью: прикосновение кожи уже переместилось, а Гарри всё чувствовал сжигающий жар следа. Никто из преступников не обратил внимания на рёв двигателя приближающегося автомобиля, словно так и было задумано. Гарри вздрогнул в надежде, всё также находясь в плену чужого желания близости. Лиам нахмурил брови, проследив взглядом направление звука. Автомобиль поднял клубы песка и пыли, остановившись рядом с ними: в щелях дверей и колёсных дисках застряли ветки и листья. Из салона помятого, ржавого кое-где внедорожника вылез Олли. Наверное, в этот момент Гарри понял: какими бы дикими они не выглядели, сколько бы маниакального огня не горело в их глазах, это были настоящие профессионалы, подготовленные по всем параметрам. В груди заледенело сердце всего одной мыслью: ему не дадут из этого выбраться. Даже таймер, связывающий Гарри с одним из них, не позволит остаться в живых. — К тому же лишняя гарантия против копов, — голос Луи, всё ещё разговаривающего с Рикой о жизни Гарри, вернул в реальность. Несмотря на холодную руку, что держала так крепко, будто уберегая от падения, слова звучали отстранённо. Наплевательски. Словно жизнь Гарри не стоила абсолютно ничего в безумной реальности Луи. По улыбке на тонких клюквенных губах можно было поверить, что это действительно так. — Не будет ли рискованно брать машину? — Олли скептически оглядывал заросшую дорогу, потонувшую в зелени апрельского леса. — Может, пешком через горы? Поплутаем. Следы запутаем. — Это ни к чему, — мотнул головой Луи. Его пальцы впились в плечо, доставляя дискомфорт, когда он потянул Гарри к автомобилю. — За нами шли не копы. — Зейн, — произнесла Рика. Луи кивнул в ответ. — Зейн. — Тогда нет смысла таиться, — признал Олли. — Он знает дорогу к особняку. Но когда ты понял? Ворчливые нотки, привкус обиды — даже Гарри, не знающий этого парня, мог почувствовать разочарование и недовольство в его вопросе. Луи тоже заметил настроение своего человека, и от вспыхнувшего раздражения его руки словно превратились в сталь: Гарри скривился от боли, когда его пропихнули в салон, словно бездушную вещь. Кожа продолжала пульсировать, даже когда Луи отвернулся, а его безжалостные пальцы покинули тело Гарри. — Ночью. Пожалуйста, не начинай, — поднятая вверх в предупреждающем жесте рука привлекла внимание не только псов, но и заложников. Гарри заметил, как в раздражении выгнулись губы преступника, придав лицу выражение недовольства, и дал себе зарок никогда не быть причиной такой гримасы. Это точно будет стоить жизни. — Но девушка мертва! Проигнорировав предупреждающий взгляд Рики, Олли продолжал подводить Луи к краю. Гарри хотел бы знать, где проходит его граница — это могло значительно уменьшить риски — но инстинкт самосохранения вопил во всю глотку о той глупости, что совершал Олли прямо сейчас. Рика захлопнула дверцу за забравшимся в салон Лиамом и обернулась к товарищам как раз вовремя: Луи сделал один молниеносный выпад, Гарри моргнул в этот момент и не увидел даже размытого движения. Сжав горло захрипевшего Олли, Луи наклонился вперёд. Глаза пылали бешенством. — Ты ставишь под сомнения мои решения? Это вызов? Отчаянно замахав руками, Олли попытался отрицательно трясти головой. Гарри на мгновение увидел их животные черты, они лезли наружу сквозь человеческие маски. — Я… не… Луи сжал горло сильнее, но остановился за секунду до заветного хруста шеи. Олли посинел и тяжело дышал, когда тот разжал жестокие пальцы. — Луи, — осторожно начал он всё ещё не в силах отдышаться. Визгливый голос упал на несколько октав и больше не был похож на себя. Он звучал сломано и… страшно напуганно. — Это не попытка разрушения власти. Я просто… Я возьму твою игрушку, потому что девушка мертва, ладно? Слов, что говорил Луи о гостеприимстве, его касаний, почти интимных, полных какой-то дикой жажды, до этого момента Гарри не боялся настолько сильно. Казалось, таймер на его руке защищал, будто был гарантией того, что в отношении между Гарри и Луи всё будет хорошо. Теперь же ужас струился по венам, когда в игру вступила третья персона. Стайлс вскинул голову, впиваясь в Луи испытывающим взглядом. Надеясь на правильный ответ. — Да, почему нет, — пожал тот плечами, словно речь шла не о человеческой жизни, а о тёплой кофте или интересной книге. Луи оказался готов делиться. — Когда я наиграюсь. Серые глаза обратились к замершему в оцепенении Гарри. Язык скользнул между чересчур яркими губами и вновь исчез во рту. Совершенно неуместно у Гарри в голове пронеслась мысль, что на вкус он может оказаться таким же горьким, как никотиновый пепел. Или солёным от крови. — И если он выживет, естественно. Машина качнулась, когда Луи сел за руль. Рика забралась на сиденье рядом с ним. От места, которое выбрал Олли, по всему телу разбежались не поддающиеся контролю мурашки: последний из преступников устроился сзади, плотно прижимаясь бедром к ноге Гарри. Отвратительность прикосновения могла бы соперничать по силе вызываемых эмоций лишь с холодом глаз Луи. Их обладатель бросил только один взгляд в зеркало заднего вида, прежде чем нога безжалостно вдавила педаль газа в пол. Машина жалобно взвыла и резко сорвалась с места. Обессиленный физической нагрузкой, выпотрошенный эмоционально Гарри недолго смог провести в своём сконфуженном и напряжённом теле в сознании. Внезапная апатия навалилась и погребла под собой, словно тёплая волна прибоя. Она утащила вниз, в глубину, все страхи и волнения, а также мысли. До единой. Гарри и сам не заметил, как задремал, привалившись лбом к прохладному стеклу. Всю дорогу он провёл в мутной пелене пустоты, во сне без сновидений, и очнулся, только когда машина въехала на участок изрытой земли. Луи затормозил перед высоким зданием из серого камня словно бы из другой эпохи. Гарри сел прямо и дёрнулся, желая потереть глаза привычным движением, но руки всё ещё были связаны за спиной. От долгой поездки они онемели, и теперь, после такого движения, Гарри чувствовал миллионы тонких уколов от запястий и до самых плеч. — Где мы? — необдуманно сорвалось с губ. Здание сильно возвышалось вверх. Ветхое, тонущее в наступающем со всех сторон лесе. На первый взгляд оно казалось нежилым, на второй — тоже. Стёкла кое-где отсутствовали, а вдоль стен лежали хаотично набросанные камни. Гарри не сразу понял, что это обвалившаяся облицовка. На вид особняку было слишком много лет, чтобы он мог вот так запросто стоять здесь. Да ещё и оказаться наполненным обитателями. Гарри всё ещё полагал, что это обманка. Возможно, какая-то злая шутка псов. Голос Луи вывел из задумчивости, когда парень беззаботно обернулся, словно они друзья, направляющиеся на вечерний киносеанс, а не взятые в плен заложники. Гарри вздрогнул от ответа, всем своим естеством ощутив приближение неизбежного. — Дом, милый дом.