Сейчас.
— Вы что-то скрываете, мистер Стайлс? Пэт оставляет свой пост у окна, когда Гарри честно рассказывает о своей первой встрече с Луи. Поход в туалет и холодный страх последовавшей угрозы. Естественно, он не упоминает о таймере, и, возможно, её женское чутьё улавливает отголоски секрета. — Что мне скрывать? Ладонью Гарри убирает прядь волос за ухо. От пальцев и выше к локтю правая рука замотана в белые бинты. Место таймера болит, и никакие сильные болеутоляющие не способны снять агонию хотя бы ненадолго. — Я не знал никого из них до того, как сел в поезд. Полагаю, вы перетряхнули всю мою жизнь и знаете сами. Пэт делает глубокий вдох. От неё пахнет духами. Запах смешивается с ароматом кофе, а всё, чего хочет Гарри — горький вкус пепла и сизый дым. — Вас никто ни в чём не обвиняет, — агент Фармер красноречиво смотрит на коллегу, приподняв брови. — С этими ни у кого не было связи. Они жили очень изолированно от мира. Семьёй, если можно так выразиться. Движением фокусника мужчина извлекает из недр стола чёрную папку. Гарри хмуро глядит на дно своей кружки, где медленно остывает кофе. Ему не хочется смотреть на фотографии, которые, он уверен, агент Фармер сейчас разложит перед ним. — Качество очень плохое, — словно извиняется Энди. — Всё, что удалось достать. Снимок сделан из поезда. Гарри сразу же узнаёт собственную фигуру, а также стоящего спиной к фотографирующему Луи. Всё те же плечи, тот же животный наклон головы. Переливы карамели в волосах. Внезапно его атакуют призраки, пульсирующие воспоминания обо всех этих бесконечных, тянущихся тупой болью или разрываемых резкими мгновениями агонии ночах. Гарри зажмуривается, боясь, что Пэт прочтёт в его глазах тщательно скрываемую правду. — Знаю, что тяжело. Но никто кроме вас не сможет помочь, — мужчина постукивает пальцем по единственной нечёткой фотографии и не спрашивает, требует. — Кто из них был самым опасным? Важно убедиться, что именно его тело мы нашли в обломках. — Вы нашли останки? На миг Гарри позволяет беспокойству овладеть собой, но это лишь миг, и он проходит, растворяется в уносимых потоком времени песчинках мгновений. Маска вновь на лице. Ни единым движением он не выдаёт себя, когда уточняет: — Я был уверен, что взрыв уничтожил всё. — В морге центральной больницы находятся четыре тела. Позже вам придётся опознать их, но сейчас лучше продолжить разговор. Агент приглашающе машет рукой, и Гарри повинуется, двигает фотографию ближе к себе. Словно ему нужно смотреть, словно все их образы не выжжены калёным железом в памяти. И только одну мысль не удаётся отбросить прочь: словно опавший лист, она возвращается вновь и вновь — он сможет увидеть тело Луи. Мёртвое и изуродованное огнём, но это шанс сказать «прости и прощай». Тот, о котором Гарри не смел мечтать. А на губах горит их первый поцелуй.
Тогда.
Поглощённый бессилием, словно каким-то внеземным организмом с собственным разумом, Гарри не мог подняться на ноги. Всё сидел у подножия лестницы и смотрел невидящим взглядом вверх. На Луи, чьё терпение таяло, как таяла ночь за окнами без стёкол. Гарри услышал раздражённый выдох, пальцы дёрнулись, подзывая. Ослушаться было невозможно, как и встать на трясущиеся ноги. Он пополз. Каменные выступы ступенек впивались в ладони, больно били колени. Шероховатость старого камня, редкие сколы в нём под пальцами рассказывали историю дома. Гарри не слушал. Интерес вызывали только пепельный взгляд, полный недовольства, и чернеющие на смуглой коже цифры. Даже с вытянутой к нему рукой в Луи не было мягкости или просьбы. Несгибаемая воля, требующая беспрекословного подчинения. В этой расслабленной кисти Гарри видел свой конец: пальцы сожмутся в кулак, а таймер на запястье достигнет нуля, его сердце остановится. Удалившийся после резкого приказа Олли подтвердил то, что Стайлс и так знал — несколько минут, отделяющих его от смерти, принадлежали Луи. Он был палачом. Рассвет едва угадывался в пространстве. Гарри показалось, что воздух стал светлее, небо побледнело. Вокруг Луи, всё также изваянием застывшего на самом верху бесконечной лестницы, угадывалось лёгкое свечение. В теле ныли косточки. Боль от бесконечных ушибов и испытаний двух прошедших дней достигла самого нутра. Гарри казалось, его соткали из этих боли и усталости. Лестница закончилась, и на смену твёрдым ступеням, разрушающим его колени, пришли пальцы в волосах. Луи наклонился, запустил в нечёсаные пряди руку и сжал в кулак. От щедро хлынувшей боли Гарри застонал. — Я не пытался, — слова едва складывались в нечто осмысленное, под зажмуренными веками сверкали алые искры. — Не пытался бежать! — Я знаю, ягнёнок. Луи чуть ослабил хватку, наклонился. Гарри почувствовал на губах его дыхание — терпкий запах никотина и что-то удушливо-древнее, что-то чужое. Пальцы на затылке мягко ласкали кожу головы, вторая рука коснулась губ. Чужое запястье так близко к лицу, и на нём мельтешение чернил под кожей — те же несколько минут, что остались в запасе у Гарри. Зеркальное отражение собственного таймера, в которое было так сложно поверить. Стайлс смотрел во все глаза, впитывая растворяющиеся секунды. А Луи впитывал его дыхание, словно вместе с этими глотками воздуха мог вдохнуть жизнь. Она и так принадлежала ему, об этом кричали чёрные цифры, написанные от руки самой судьбой. Гарри тряхнул головой в попытке сбросить сеть оцепенения, в которую попал. Молчание между ним и Луи ощущалось болтающейся над деревянным помостом петлёй. Совсем немного времени на передышку, и Гарри должен будет взойти на него, чтобы исполнить роль смертника, приговорённого к казни. — Поднимайся. Рука в волосах сместилась ниже. За ткань одежды на спине Луи вздёрнул его на ноги и без лишних слов потащил за собой по пыльным старинным коридорам. Не дом — каменный лабиринт, с бесконечными поворотами и проёмами дверей. С выходящими в сумрачный лес окнами без стёкол и ставней. И словно льющийся из самих стен холодный страх. Ужас столкнуться с тем, что прячется в гранитных кишках этого места — шевелящаяся куча тряпья, под которой скрыта сущность первобытной тьмы. Сердце колотилось сильнее не от быстрых шагов, проекция чудовищно исказилась: коридор, по которому они шли, сузился, и конец его превратился в маленький шарик света, бесконечно далёкий. Прежде, чем Гарри начал по-настоящему задыхаться от страха, хлопок двери отрезал разыгравшуюся паранойю, оставив её снаружи. Стайлс растерянно замер, уставившись на ноги преступника. На Луи были всё те же старые кеды с треснувшей в местах сгиба резиной и выцветшей плащевой тканью. Из-за коротковатых спортивных штанов Гарри заметил, что тот был без носков. Почему-то сознанию этот факт казался более важным, чем осмотреться, а потому он продолжал бездумно пялиться. Луи разглядывал его в ответ, но недолго. Преступник вообще не отличался терпением, насколько Гарри смог понять за пару прошедших дней. Ступни двинулись с места с тихим шорохом резиновых подошв о голый шлифованный временем камень. Смелости проследить взглядом не нашлось. Зашелестел полиэтилен, точь-в-точь как осенние листья по асфальту. Звук был громким, раздражающим нервы. Кожа покрылась мурашками от этого угрожающего шелеста. — Эй! Гарри не услышал ставшего привычным «ягнёнок», и сердце ухнуло в пустоту. Он опасливо поднял взгляд и встретился с потемневшими глазами Луи. Океан в самый его ненастный день. Постоянный страх, преследующий на каждом шагу, превратился во второй слой кожи, облепил влажной ледяной плёнкой. Гарри шагнул навстречу, ближе к кровати, заправленной прозрачным полиэтиленом. — Будешь пытать меня? Он глядел на поблёскивающий в предрассветных лучах материал, и в голову приходили только самые ужасные мысли. А пальцы Луи, будто в подтверждение этому, чуть подрагивали. — Если понадобится, — согласился тот. Пистолет нашёл прибежище на рассохшейся полке у кровати. Нетерпеливые пальцы снова сжались вокруг локтя, но прежде, чем Гарри успел почувствовать эту надоедливую боль, Луи подножкой повалил его на постель и уткнул носом в полиэтилен. Первой испугала невозможность вдохнуть. Гарри напряг тело, пытаясь освободиться, приподнять голову, но пёс прижал его, не позволяя шевельнуться. Тут же правую руку пронзила боль, не та терпимая мука, а новая, действительно резкая и подчиняющая своей силе. Луи заломил ему руку за спину и внимательно разглядывал цифры. Он практически не шевелился, вдавив Гарри в кровать, и тот смог повернуть голову, чтобы с трудом, но дышать. — Такие же, как у меня, — задумчиво произнёс Луи, поглаживая пальцем тёмную вязь на коже. — Почему? — Мы связаны, — выдавил Гарри. — Как связаны? Чем? Луи чуть подтянул его локоть вверх, и от пронзившей боли Гарри вскрикнул. Этот метод убеждения работал безотказно: сквозь все алые искры под веками он готов был рассказать обо всём без утайки. — Эти цифры означают, что один из нас должен спасти другого! Кто-то умрёт, когда таймер достигнет нуля! Внезапно истязающие его пальцы исчезли. Гарри дёрнулся и смог освободиться от чужого веса. От обретённой вновь свободы он почувствовал лёгкое головокружение и прилив энергии. — У меня всегда была эта татуировка. С самого детства. Взгляд, потерянный в пространстве, был обращён на цифры. От былого морского ненастья в глазах не осталось и следа — лишь только серая пелена непонимания. Луи внимательно вглядывался в собственное запястье, стараясь осознать для себя значимость метки. — Когда они пошли? Вопрос застал Гарри врасплох. Каким-то образом он тоже потерялся в разглядывании, только вот собственный таймер был изучен вдоль и поперёк, и смотрел не моргая он на голый торс преступника, испещрённый всевозможными шрамами. От требовательного голоса Луи он вздрогнул и тут же поднял глаза выше. Взгляды встретились, рождая в воздухе дрожащее напряжение. Гарри вдруг потянулся вперёд всем телом, словно цифры на запястье на мгновение завладели его волей, но вовремя остановился. — В туалете поезда. Не голос, а хриплое карканье. Луи разорвал визуальный контакт, вновь обратив всё своё внимание только на таймер. Его ладони медленно сжимались в кулаки и разжимались обратно, словно он был не в силах контролировать движения своих конечностей. — Это потому, что мы встретились? — Да. Полиэтилен зашуршал, когда Гарри перевернулся и осторожно сел. Луи кивнул на его правую руку, и безропотно тот вытянул её вперёд. То же самое проделал и сам преступник. Оба таймера менялись синхронно, секунда в секунду. Гарри тихо выдохнул гложущее изнутри беспокойство и закрыл глаза, не в силах смотреть на последнюю минуту, что у него осталась. — Значит, один из нас умрёт меньше чем через минуту? Ледяное лезвие коснулось шеи. С трудом Гарри удалось не сглотнуть горькую слюну, наполненную страхом. Луи двигался подобно привидению. Полиэтилен под ним не издал ни звука, когда он подался вперёд и приставил к горлу Гарри нож. — Да. Я умру, — подтвердил Стайлс и распахнул глаза. Хотел увидеть эхо своих слов в пепельной глубине. — Почему ты? — Потому что ты хочешь убить меня. Мягко и медленно, будто разговаривал с маленьким ребёнком, Гарри озвучивал очевидные вещи. Хотя для Луи они такими не казались. Он хищно склонил голову в сторону, чуть надавил лезвием на кожу. В этот момент его глаза заинтересованно блестели и неотрывно следили за тем, как острая сталь прочерчивала тонкую полосу на коже. Спустя миг между краями пореза выступила кровь. Гарри почувствовал лёгкое жжение, но не двинулся с места. Вязко и влажно капли потекли вниз, прорисовывая алые дорожки. Луи коснулся большим пальцем горла, стирая их. Гарри уставился на него, ожидая, что тот слижет солёную кровь с собственных пальцев, но Луи лишь растёр её, окрасив подушечки в багряный. — Интересно. Тело преступника выглядело гибким и сильным. Гарри не отрываясь смотрел на очертания тренированных мышц и жуткие рубцы шрамов вдоль левого бока и на спине, пока Луи тянулся к полке. Нож с каплями крови занял место рядом с пистолетом. Опасливо, словно его надежда, внезапно ярко вспыхнувшая, могла быть потушена одним лишь взглядом ледяных глаз, Гарри посмотрел на свой таймер. Тот был на нуле. А в пепельном взгляде ясно проступили жажда и интерес. Луи протянул жадную, ненасытную руку и коснулся его лица самыми кончиками пальцев. Гарри задохнулся от одновременных озноба и жара. Его наполнил страх, граничащий с болезненным желанием продлить прикосновение, и почти против собственной воли он ткнулся носом в чужую ладонь. Словно щенок — в руку хозяина. — Цифры обнулились, когда я решил оставить тебя в живых. Очень интересно. Чувство облегчения от отступившей и в этот раз смерти оказалось настолько огромным, что затмило неестественное, граничащее с безумием желание касаться собственного похитителя. Гарри рассмеялся в чужую ладонь, губами ощутив чужую тёплую кожу. Прежде, чем он смог бы совершить непоправимое, что Луи наверняка воспринял бы за приглашение, тот отстранился. А затем и вовсе поднялся на ноги, глядя куда-то в окно, на золочёные утренним солнцем деревья. — Значит, твоя судьба в том, чтобы спасти меня? Отсутствие близости слегка отрезвило. А может, сработало то, что цифры, наконец, предоставили им передышку — огромный магнит в груди Гарри перестал тащить всю его сущность в направлении Луи. — Или наоборот. Скрестив руки на груди, Луи обернулся. Кожа его словно светилась в проснувшемся солнце, а спортивные штаны сползли неприлично низко. Гарри отвернулся, но успокоения не нашёл: на прозрачном полиэтилене, которым была устлана кровать, остывали капли его крови. Напоминание о реальности, которая легко могла потеряться в даримой таймером иллюзии. — Ты спас меня от ножа Рики в лесу, — пояснил Гарри. Хрип умершей девушки зазвучал в ушах да так громко, что он зажмурился. — И сейчас. Наверное. — Наверное? Я оставил тебя в живых. Может, виной тому были солнечные лучи, светившие по-весеннему ярко, а может, некая извращённая наивность Луи отражалась в его глазах — они стали кристально голубыми и смотрели на Гарри с непониманием. Преступник действительно не мог взять в толк, почему Гарри не был благодарен за отложенный в сторону нож. — Сигарету? — хрипловато спросил он, дождался отрицательного кивка и сам с удовольствием затянулся. Воцарилось молчание. Его нарушали лишь играющий с листьями ветер да звук сгорающей сигаретной бумаги. В воздухе потянулся прозрачный шлейф дыма. С запахом чужой сигареты наступило затишье. Медленно растворяющийся в воздухе сизый дымок, словно олицетворение отдыха, что Гарри получил, сознавшись похитителю в их связи. Спокойствие протянуло свою иллюзорную длань над ним, замедлив сердцебиение до обычного ритма, вернув лёгким возможность сокращаться в правильном темпе. Такое, каким оно могло быть только рядом с Луи: дрожащим и прозрачным, тончайшим, словно нити паутины на кусте роз. Спокойствие, которое могло раствориться в любую секунду. Всё же между ними установилось равновесие. Таймеры встали, чётко указывая на не значащий ничего ноль. Гарри ощутил некое облегчение от найденного понимания. Может, Луи был вовсе не настолько безумен, как казалось с первого взгляда? У него была своя извращённая логика, но перед лицом собственной смерти он наверняка превратился бы в обычного парня вроде Гарри и попытался спасти себя. Его фигура замерла у окна. Казалось, он даже не дышал — видение из кошмара, ненастоящее и неопасное. Только сигаретный дым вился вокруг, создавая движение в статичной картинке. В глазах застыло бесконечное летнее небо и чистейшая детская радость, прозрачная и искрящаяся, словно горный родник. Выражение лица смягчилось, острые черты разгладились. Весь образ кричал невинностью. Гарри не мог обмануться. Луи оставался ребёнком, желающим вести себя плохо. Ожидать стоило чего угодно. — Я не верю в судьбу, — просто сказал он. Затушил окурок в раме без стекла и не глядя щелчком выбросил в окно. Миг. Гарри не успел возразить или оправдать их связь. Одно движение век, когда он моргал, а сотканный из тонких нитей кокон спокойствия с треском разорвался. В Луи не осталось простоты и умиротворённости — агрессивный и властный, он был готов к действию. С мыслями, что пришли в его сломанный разум, изменилась реальность. Таймер нарисовал на запястье Гарри минуту и принялся бодро отсчитывать её. Внутри себя Стайлс почувствовал толчок, и тело само бросилось к преступнику. Вопреки любым мыслям, инстинктивно. И всё же именно стальные пальцы пса сомкнулись на рукояти пистолета первыми. Адреналин колотил в виски Гарри, словно в гигантский барабан. Бум-бум! Мгновения растянулись до бесконечности, и он смог чётко увидеть, разглядеть в мельчайших подробностях, как холодное дуло коснулось тонких клюквенных губ, как ствол скользнул глубже в чужой рот. Эротизм этого действия кольнул за рёбрами и тут же растворился в диком ужасе непонимания. Не раздумывая Гарри толкнул Луи в грудь. Произошедшее можно было назвать лишь чудом. Пуля просвистела совсем близко к подбородку преступника, но вошла в камень потолка, а не в кость черепа. Сверху посыпалась раскрошенная побелка, присыпая длинные ресницы своей трухой. Оглушённый выстрелом Гарри не мог ни сглотнуть, ни вдохнуть и только неотрывно смотрел в чужие глаза. — Ты чёртов псих! — наконец выдавил он. Дрожащими руками Гарри схватил пистолет, был готов приложить максимум усилий, всю оставшуюся силу, чтобы отобрать его. Не понадобилось. Луи разжал пальцы и отдал оружие добровольно. Лицо светилось одухотворённостью, словно он прошёл испытание веры. На ватных ногах, спотыкаясь, Гарри добрёл до кровати, с недовольным стуком положил пистолет на полку и рухнул в зашелестевший полиэтилен без сил. На очередной ноль в коже он даже не обратил внимания. А Луи смеялся, запустив пальцы в волосы. Белая крошка на его ресницах была похожа на сахарную пудру и делала взгляд мягче. Больше всего Гарри хотел ударить его по лицу, чтобы стереть полную сумасшествия улыбку. — Но похоже, что судьба верит в меня, — с ухмылкой закончил свою фразу преступник. Будто ничего не произошло, будто он не был в шаге от смерти только что. — Значит, поэтому я выбрал тебя в поезде? Прикосновение к плечу отличалось от всего, что уже успело произойти между ними. Пальцы Луи скользнули по коже, сквозь ткань изорванной рубашки Гарри чувствовал их так, словно этой преграды не было. Словно преступник касался его где-то внутри. Ничего не оставалось, и Стайлс перевернулся. Ему не хотелось смотреть в так часто меняющие свой цвет глаза, но выбора Луи, как всегда, не давал. Он навис сверху, внимательно разглядывая, и Гарри против воли пришлось ответить на проявляемый интерес и тихо молиться, чтобы настроение Луи не изменилось вновь. — Выглядишь вполне съедобно, но я знал, я не мог повестись только на это. Язык вновь скользнул в уголке губ, как чуть раньше у лестницы. Интуитивно Гарри вытянул руку вперёд, словно защищаясь, хотя угрозы от фигуры преступника прямо сейчас не исходило. Ладонь упёрлась в голую грудь, под пальцами — удары чужого сердца. Тук. Тук. Тук. Время снова остановилось между ними. — Так значит, ты здесь, чтобы спасти меня? Луи склонил голову, и волосы упали ему на лоб. Гарри впервые заметил их оттенок, насыщенный карамельный цвет, чуть отдающий рыжиной. В его горле пересохло. Момент вокруг зазвенел от напряжения, словно сейчас они давали друг другу нерушимую клятву. — Я не хочу умирать, — всё, что смог выдавить Гарри в ответ. Преступник усмехнулся и скрепил договор, невесомо коснувшись его губ своими.