Великолепная семерка

      Лицензионная версия Шуги закончилась. Все, истек срок. И теперь Шуга только и способен на то, чтобы постоянно косячить. И косячит Шуга, что называется, на все деньги.       Выступление бантанов на Инкигайо запарывает полностью. Ну как полностью? Не приходит на него. И его все дружно ждут. Минут полчаса. И что делает в это время Шуга? Ни за что не догадаетесь. Дрочит в туалете на светлый образ Чиминки в своем телефоне.       А потом еще влажными салфетками оттирает белые пятна с черных штанов и рубашки. А потом ему в голову приходит гениальная мысль, что если бы он кончил на рубашку Чимина, то никто б и не заметил – он сегодня в белой шелковой … офигительной…. рубашке…. и кончает бурно еще раз уже без всякой помощи. И опять оттирает пятна.       Такими злыми бантаны не выходили на сцену еще никогда. И если на уничижающие взгляды Тэхёна Шуге было как-то похуй, если на обиженные зырканья Хосока тоже, по большому счету, насрать, то вот Чимин воспринял этот эпизод как личное оскорбление и умудрился совместить на своей физиономии такую гремучую смесь негодования, обиды, оскорбленного самолюбия и детского страха в номинации «Оказывается, конфетку, которую отобрали, уже не отдадут!», что Шуга еле до конца выступления дожил. Эта смесь на чимином лице дала такой эротический эффект, что Шуге пришлось в третий раз посетить туалет с неофициальным визитом.       И когда Джин с Намджуном припирают Шугу к стенке с резонным вопросом: «Сам объяснишь, что за херня происходит, или нам понапридумывать?», у Сахара начинается совершенно несладкая жизнь.       Теперь он все время палится. Потому что его теперь все время кто-нибудь палит: или Сокджин, или Намджун. Он теперь даже посмотреть на Чимина не может без оглядки на эту сладкую полурозовую парочку. - Обнажи, наконец, свою натуру! – шипит ему в лицо злой, но сочувствующий Намджун. – Ты постоянно обнажаешь словами свои мысли, может, пришло, наконец, время перестать прятать свою натуру? И для начала принять ее самому?       Ему-то легко говорить. Но Юнги прекрасно отдает себе отчет в том, что обнаженная юнгина натура может далеко не всем понравиться… Более того, может вообще никому не понравиться... А особенно Чиминке... И что тогда делать? Шуга в таких делах товарищ не особо изобретательный, кстати. Даже разочаровывает местами. Ничего лучшего он не придумывает, как съебаться с вещами в студию и окопаться там под видом приближающегося камбэка. И там он встречает Мона, который, как выясняется, тоже перебрался сюда исключительно из творческого рвения – попытаться изморить голодом своих собственных эмоциональных демонов.