Великолепная семерка

      Сквозь просвет полуоткрытой двери менеджеру из его комнаты видно часть кухни и часть гостиной. Видно, как Рэпмон пытается убрать со стола остатки сегодняшнего вечера. Видно, как Хосок крутится вокруг него с наушниками в ушах, то и дело цапая с тарелок кусочки мяса и овощей, закидывая в рот дольки фруктов и ягодки из фруктового салата. Видно, как Шуга потащил Чимина за руку в сторону спальни, и у обоих на лицах было написано крупными буквами, чем конкретно они сейчас там будут заниматься. Видно, как Чонгук заерзал на диване, когда Тэхён со свойственной ему непосредственностью подошел сзади и обнял руками за шею. Видно было, как вышел из душа Джин и какое у него было при этом лицо. Он же всегда справлялся, всегда умел спрятать за красивыми глазами любую бурю и любое разочарование. Но, видимо, не сегодня.       Бантанята хорошо знают свою мамочку Джина. А потому, если Джин выходит на балкон и застывает там, обхватив плечи руками, значит всем надо скрыться в комнатах с глаз долой и оставить Намджуна разбираться с очередным сокджиньим дерьмом. - Тебе нужно рассказать, - осторожно подходя к Джину со спины, начал Намджун. И замолчал, ожидая реакции.       Джин вздохнул и вдруг уронил голову в ладони.       Чуть позже, когда, прячась за заслоняющим балконную дверь Намджуном, Джин закуривал вторую сигарету, и голос его постепенно выравнивался, потому что кольцо, сжимающее горло, потихоньку таяло, он рассказал другу о том, что Нана, его милая розовая принцесса из детства, под руководством дьявольской кузины (чтоб её неуемная энергия вылилась, наконец, уже в какое-то мирное русло!) все-таки ознакомилась с творчеством бантан. - И последний клип она тоже смотрела, - добавил Джин, затягиваясь. – И трансляцию с МАМА тоже. Намджун опустил голову. - Она ей показала и где фанфики можно почитать… - не щадил сам себя Джин. – И она почитала…       Профиль Джина, его взгляд, устремленный в темноту, вспыхивающую огнями вывесок, резал воздух как ножом. - И знаешь, что она сказала, прощаясь? – спросил он, улыбаясь как-то настолько несчастно и жалко, что к чувству сострадания примешивалось невольно чувство какого-то стыда за эту вот улыбку, такую неуместную в данной ситуации.       Намджун качнул головой, будто давая понять, что как-то не очень хочется это знать… - Она сказала: «Слава Богу, Джин-оппа, что ты гей. А то я все не решалась сказать тебе, как ты мне нравишься. А теперь уже и не нужно. Аж гора с плеч!».       Позже в комнате у Джина они сидят рядом на полу, откинувшись спинами на бортики кровати. - Думаешь? – спрашивает Джин, не договаривая, потому что это и не нужно: за все эти годы они научились понимать друг друга без слов. Намджун кивает: - Абсолютно уверен. Напиши ей, но только так, чтобы это было само собой разумеющееся. Категорическое отрицание порождает сомнение в его искренности.       Она должна пропитаться твоей полной уверенностью в обратном, понимаешь? Джин понимает не совсем, не знает, хочет ли вообще что-то менять – усталость наваливается такая, что проще оставить все как есть. И пусть себе думает как думает. Все равно она уедет и вряд ли когда-то еще вернется. Все равно она никогда и никому из своих друзей не покажет Джина на экране – слишком тяжело будет объяснить консервативным в таких щекотливых вопросах русским, почему ее парень наносит макияж и носит розовые свитера. И весь этот блядский фансервис будет объяснить тяжело. Особенно в том мире, где она живет, и где вообще что-то подобное, говорят, очень трудно объясняется и еще труднее понимается. Намджун не согласен. Он много читал и много знает. Он приводит примеры музыкантов и актеров, царей и композиторов, художников и танцовщиков…Он требует от Джина не сдаваться. Хотя и понимает, что для того, чтобы Джину допрыгнуть до этого понимания, нужно взять мощный старт. - Как в Марио. Недостаточно разбежишься – не допрыгнешь. Понимаешь?