Великолепная семерка

      В общаге, блядь, апокалипсис. В общаге, скорее всего, андронный коллайдер рванул. Разве что не Большой, а такой, чуток поменьше. Поскольку, во-первых, все угомонились. Включая Вишню. Вишню, Карл! Все ходят как приличные студенты-девственники и создают массовку для каких-нибудь поэтических чтений: лица страшно одухотворенные, искры интеллекта во взгляде, одежда благоухает свежими моральными принципами. А все почему? Правильно, бантанов по домам распускают на три дня, они к родителям едут, они теперь приличные мальчики, не пьют-не курят, девочкам мягко улыбаются без эротических намеков, а уж мальчиками интересоваться – боже упаси!       Но сначала новогодний, сука, марафон отработать надо. А новогодний марафон – это стреляйте сразу на поражение, потому что все равно подыхать. Это в синтетике на морозе скакать, так что даже виски не помогает. Это стучащими зубами стараться в фанеру попадать. Это когда хочешь навести порчу на организаторов, а приходится мягко улыбаться и эгьёшничать на все лады как дебил.       Хосок пыхтит у шкафа, утепляется термобельем. Он всегда больше всех мерзнет. Намджун сидит на кровати, смотрит на Хосока заботливо и хмурится. Со стороны кажется, что раздумывает, чем бы еще Хосока утеплить, а на самом деле Намджуна такая острая сладость до кончиков пальцев на руках прошивает, что он замер в этом заботливом выражении лица и пытается справиться. И думает, что когда-нибудь все-таки наступит момент, когда можно будет попробовать Хосока поцеловать. Только момент надо выбрать правильный. Не спешить. Чтоб не спугнуть. Чтобы время было подходящее. И чтоб никто не помешал. И чтобы если вдруг Хосок оттолкнет, чтоб никто этого позора не видел. Только вот как понять, какой момент правильный? И тут Намджуну весь его интеллект не помощник. В таких вопросах его IQ обычно табличку «Переучет» на дверь вешает и самоустраняется. Потому что, видимо, тут не мозгами надо, а сердцем. А сердце у Намджуна совсем не выдающееся. Обычное такое сердце. Только очень любящее. Сильно.       Новый год бантаны встречают без Шуги. Так все думают. Да чего уж, сами бантаны так думают. Но Шуга лично считает данный факт категорически несправедливым, неприемлемым, противоречащим его собственным морально-нравственным убеждениями и вообще какого хера? Поэтому сорри соу сорри, товарищи организаторы KBS Song Festival, но не вся обшивка уличной сцены уцелела в новогоднюю ночь. Частично, слева от беснующейся толпы на площади, ее все-таки порезали ножиком. Буквально немного. Чтобы Шуга пролез. И вот он тут под сценой сидит теперь, периодически фляжкой с коньячком подогревается, и ждет, когда уже его ребятки с прыжками на сцене закончат. На моменте их неистового веселья под канонаду фейерверков Шуга нервничать начинает. На моменте диких танцев на сцене в честь наступления Нового года он мысленно составляет список, кого убьет в первую очередь. И в своем накаляющемся свирепом состоянии чуть было не пропускает момент, когда бантанам, наконец, разрешают уйти со сцены.       Первым Шуга под сцену стягивает Чимина. Молча стягивает. Рот ему зажимая ладошкой, чтоб и он тоже молча стягивался. А когда Чимин глаза распахивает, обнаруживая себя в объятиях Шуги под сценой, целует молча, но настойчиво и жадно, не оставляя иного выбора, как отвечать на поцелуй.       Чимин вглядывается в эти тонкие красивые губы, которые шепчут ему новогодние поздравления вперемешку с признаниями в любви, и думает, что, наверное, этот год будет очень счастливым.       Потерявшие Чимина бантаны один за другим просачиваются в щель под сцену. Почему-то никто присутствию Шуги не удивляется, как и наличию у него в руках фляжки с коньяком. И наконец-то у них есть возможность поздравить друг друга с Новым годом как следует.       Да и менеджер особо не удивляется, когда в гримерку вваливаются его пропавшие на добрые полчаса подопечные, как-то слишком счастливо улыбаясь для людей, только что отплясавших на морозе в шелковых рубашках и легких концертных пиджаках. Потому что: а) улыбки, б) блестящие глаза, в) слабые попытки пьяненького Намджуна убедить Шугу, что вряд ли его кто-то заметил и узнал, когда бантаны волокли их с Чимой, целующихся и упирающихся, по техническому коридору, потому что все прошло «исхлючщщительно чисссссста и ахххххххуратнааааа». Ну и перегар, конечно.       Менеджер не справляется. И зовет на подмогу еще двух менеджеров и несколько неболтливых товарищей из стаффа. Предварительно предупредив, что конкретно он им поотрывает и куда конкретно позасовывает, если об этом станет известно Бан Шихеку, он организовывает трансфер в зюзю пьяных бантанят до общаги, периодически кидая многообещающие взгляды на Шугу. Но Шуге пофиг абсолютно, тем более, что он этого не видит, потому что сильно занят Чимином. Так сильно, что Чима вполне рискует умереть от асфиксии.       Да, в принципе, Шуга со своей детсадовской фляжкой особо и не виноват: та капля коньяка на семь здоровых мужиков – пшик, но вот страшная усталость из-за напряженного графика последних дней, практически голодные желудки и нервное напряжение доделали дело. А еще доделали дело пять бутылок соджу, за которыми услужливо сгоняли новенькие из стаффа.       И в общаге опять, блядь, апокалипсис. Только уже в более привычном смысле.       Джин на пьяную голову пытается провести в холодильнике ревизию, которая в итоге сводится к тому, что: «Это нам нахуя? А это? А эту ересь вообще кто-нибудь ест?» и заканчивается рыданиями над мусорным ведром на тему «Да ёбанные ж вы бубенчики, какую хуету мы едим, а?» и торжественными сборами «В магазин! Прям сейчас!» за покупками. В итоге Сокджина, снаряженного двумя мусорными мешками в качестве тары для покупок, одетого в концертный пиджак на голое тело и спортивные розовые лосины, менеджер тормозит уже у выхода из здания.       С Гука и Тэхёна прям поэмы писать – не меньше! Прям все страдания юного Вертера нервно курят в туалете в компании со всей сопле-сахарной классикой мировой литературы. Потому что Гук Тэхёнке подарок на день рождения приготовил, а вручить пока не решился. Но лучше поздно, чем никогда. Тем более, что подарок особенный. Сделанный, так сказать, своими руками. Гукки над этим подарком все свободное время в видеоредакторе корпел. В результате 400 Lux Lorde обрастает нарезкой тэхёнкиных фоток, вырезок из хоум-видео, и все это щедро посыпано самыми сверкающими футажами. Неумело, но зато от души.       И вот сейчас это влюбленное полупьяное создание пытается усадить Тэхёна в кресло, чтобы показать ему на экране айпада собственное творение и поздравить, наконец, свою любимую няшечку с днем рождения. Но Тэхёнкино тело в кресле сидеть отказывается, а рвется на танцпол – то есть на журнальный столик посреди гостиной, где уже отплясывает Хосок, извиваясь как гусеница. В результате Гукки психует, отшвыривает айпад на диван (аккуратненько так отшвыривает, потому что макнэша вещи не портит, он скорее с психу себе кулак об какую-нибудь деревяху расхерачит – кулак-то бесплатный, зарастет), и скрывается в ванной, чтобы поплакать. Намджун, открывший в себе талант бармена и пытающийся взбить миксером прям в стеклянном стакане какой-то буро-розовый коктейль, провожает Чонгука взглядом, тем самым добавляя осколков в уже сверкающую в ведре кучку и пополняя буро-розовую лужу на столе свежим течением. А потому что нехер отвлекаться, коль уж решил стать барменом. Ему Хосок прям так со своего стола и заявляет, а потом удивленно достает из кармана верещащий айфон и делает страшные глаза. Звонит отец. Может быть даже мать, что еще страшнее. - Тихо все! – орет не своим голосом Хосок. – Музыку, блядь, выруби! Ты – заткнись! – поясняет он особо для Тэхёна. И отвечает на звонок.       Ну, Тэхён был бы не Тэхён, если бы так сразу выполнил просьбу Хосока и заткнулся. Он уже открыл было рот, чтобы заорать что-нибудь типа «Деееевочкииии, кто из вас потерял труууусикиииии?», но реакция у лидера потрясающая! Он успевает загрести в охапку Вишню как раз в тот момент, когда Хосок готов одним ударом кулака заткнуть Тэ если не навсегда, то хотя бы до утра завтрашнего. Такое было уже однажды, потому что во всем, что касается родителей, Хосок серьезен до предела. И Намджун тащит Тэхёнку, упирающегося и пытающегося его укусить за ребро ладони, и запихивает в ближайшую дверь, а это ванная. Тэхён по инерции разворачивается, ударяется всем телом в дверь, надеясь ее выбить, но дверь у бантанов в ванной крепкая, и не то повидала на своем веку.       И тогда Тэ разворачивается и видит заплаканного Чонгука.