Мы вместе пройдем этот путь

– Ни за что, – хрипел Тимар, выблевывая остатки завтрака, и раздирая ногтями руки Раду до крови. – Чтобы я еще раз решился родить... да никогда в жизни! Это все ты виноват! Ненавижу!!! Если умру, то, клянусь, каждую ночь буду приходить к тебе и выть под ухо! – стенания прервал очередной приступ тошноты, и юноша склонился над заботливо подставленным тазиком. Раду поморщился от крепкой хватки и жжения в расцарапанных запястьях, но заботливо поддержал таз и погладил юношу по спине. За эти несколько часов Тимара несколько раз скручивали приступы боли, в промежности чуть выше ануса появился разрыв, откуда должен был появиться ребенок, кроме того Лиора мучила тошнота и колотил озноб. В самом начале Марли предупредил, что организм ослаблен, это сопровождается большой кровопотерей, и переутомлением. У Раду сердце сжималось в груди, когда он смотрел на бледного, вспотевшего Тимара, мечущегося по простыням. Мальчишка казался совсем юным, черты лица заострились, а волосы наоборот напитались всеми оттенками алого. Приступ тошноты прошел, и обессиленный юноша, прополоскав рот, откинулся на подушки, тяжело дыша. Раду влажным полотенцем отер его лицо, убрал с лица влажные кудряшки и с нежностью поцеловал в лоб. Когда он отстранился, по рукаву скользнули тонкие дрожащие пальцы. – Я вас не ненавижу, – просипел Тимар, голос он сорвал еще после криков во дворе. – Конечно, я знаю, что ты меня любишь, – ухмыльнулся Раду, погладив ладонь мальчишки. – И родишь мне наследника или наследницу, а после мы вместе уедем обратно в особняк, чтобы ты как следует отдохнул. – Вместе? – едва шевельнул пересохшими губами Тимар. Так легко было закрыть глаза и представить, что ради него Крейн бросит службу при дворце, они уедут в ставшее родным поместье и будут растить ребенка вдали от столичных интриг и короля. Раду не успел ничего ответить, как Тимар вновь закричал от боли. Марли, все это время вертевшийся рядом, тут же подскочил, ощупал живот Лиора и бесцеремонно раздвинул его ноги, задрав сорочку до талии. – Уже совсем скоро, – засуетился лекарь. – Малыш хочет наружу, и вам надо постараться для него. Следующие несколько часов Тимар запомнил, как бесконечную агонию. Что-то разрывало его изнутри, в груди пекло, словно кто-то выжигал клеймо, по бедрам текло, Марли кричал, а Раду не давал уйти в спасительную темноту. В какой-то момент Тимар выгнулся дугой, в последний раз завыв сквозь стиснутые зубы, без сил упал на мокрые простыни и закрыл глаза. Последнее, что он слышал – это жалобный крик ребенка. Раду устало потер переносицу и вновь посмотрел на кровать, где спал Тимар. Вот уже вторую неделю юноша не приходил в себя, метался в лихорадке и не принимал пищу, с каждым днем он становился все тоньше, прозрачнее и все дальше уходил из этого мира. Крейн даже мысли не мог допустить о том, что Тимар умрет. Мальчишка должен прожить долгую жизнь, окруженный семьей и любовью, а не погибнуть совсем молодым из-за преждевременных родов. – Ты не можешь бросить меня, слышишь? – в отчаянье прошептал мужчина. – Ты поклялся, что будешь со мной рядом, не смей нарушать свое слово. Граф не отходил от Тимара ни на шаг, новорожденная малышка Хоуп посапывала рядом в колыбельке. Один раз забежала Мадлен, о чем-то долго шептала Тимару, плакала, а потом, шмыгая носом, вышла из комнаты и больше не появлялась. Зато Его Величество приходил едва ли не каждый день. Сначала Шейдар просто смотрел на Тимара с недовольным видом, потом начал расспрашивать Крейна о ребенке: здоров ли, нет ли физических изъянов? – словно пытался найти в младенце недостатки. Раду отвечал сухо и кратко, ему не нравилось пристальное внимание короля к дочери, он не желал, чтобы та стала еще одной пешкой в играх Его Величества. Король тем временем становился все более неуравновешенным, а в последний раз и вовсе прошипел, что выблядку лучше не просыпаться, и если бы не слово, которое он дал при множестве свидетелей, то Лиор бы уже гнил на кладбище. Крейн в это время пеленал Хоуп в соседней комнате, но злобный шепот слышал прекрасно. Если бы Тимар был здоров, он забрал бы его и Хоуп и увез подальше от столицы и Его Величества, отправив заявление об отставке. Крейн вовсе не шутил, когда говорил Тимару, что хочет уехать в поместье, чтобы защитить своих родных. Когда он увидел малышку, завернутую в кружевное одеяльце, такую уязвимую и беспомощную, после взглянул на измученного Тимара, погрузившегося в мир грез, то понял, что никакая карьера не стоит того, чтобы подвергать риску свою семью. Тимар лежал на спине посреди прохладного озера, а вокруг была благословенная темнота. Иногда озеро нагревалось, и его тело терзали языки пламени, но сейчас все было настолько спокойно и безмятежно, что юноша хотел остаться здесь навсегда. В этом месте не было страха, волнения, и боли, а если его и касались языки пламени, то озерные воды быстро успокаивали измученное тело. Юноша не вспоминал о своей прошлой жизни, о своих страстях и заботах, важными стали покой и безмятежность. Но временами сквозь плотный туман, окружающий озеро, слышались тихие звуки из того, другого мира. Чаще всего это был чей-то глубокий, сильный голос, от звуков которого сердце начинало биться чаще, один раз жалобно плакала девушка. Иногда сквозь плотную дымку прорывался другой голос, чаще всего это было тихое шипение, но от него хотелось уйти, спрятаться, нырнуть как можно глубже в прохладное озеро. Как только Тимар его слышал, он погружался все глубже и глубже, пока на поверхности не осталось только его лицо. В этот раз рядом плакал ребенок – уже долго и жалобно, иногда прерывался, но потом вновь начинал захлебываться в слезах. Тимар беспокойно зашевелился, ему не нравилось, что его покой нарушили. Привычный туман начал рассеиваться, а воды озера вытолкнули его на самую поверхность. Лиор нахмурился, слушая детский плач, и, подчиняясь неясному порыву, протянул руки вперед и распахнул глаза. Свет до боли резанул по глазам, но в следующее мгновение сквозь пелену слез Тимар увидел графа, который ходил по комнате и укачивал малышку, которая плакала, не останавливаясь. – Раду... – просипел Лиор, пытаясь подняться, и с удивлением почувствовал ужасную слабость, от которой подломились руки, а голова упала обратно на подушку. Крейн удивленно обернулся, а потом кинулся к кровати, не переставая покачивать малышку. – Радость моя, ты очнулся, – в голосе мужчины послышались слезы. – Я молился всем богам, чтобы этот день поскорее настал. Потерпи, сейчас я позову Марли... – У нас девочка? – перебил юноша, кивая на розовое одеяльце. Малышка заинтересовалась, что происходит, и наконец-то перестала всхлипывать. Раду улыбнулся и осторожно поправил ее чепчик. – Да, наша маленькая принцесса. Я назвал ее Хоуп, – произнес мужчина, присаживаясь рядом с юношей. – Дай ее мне, – Тимар все-таки справился со слабостью, приподнялся, опираясь спиной на подушки, и требовательно протянул руки к попискивающему свертку. Глядя на то, как ловко Лиор держит малышку, что-то мурлычет себе под нос, касаясь ее пухловатых щек, а та в ответ широко открывает беззубый рот, Крейн сразу вспомнил, каким он сам был неловким, когда Марли сунул ему новорожденную, как боялся подходить к ней первое время и брать на руки. Мужчина даже почувствовал легкую зависть от того, как легко Тимар и Хоуп нашли общий язык, но не вмешивался, лишь кликнул служанку, чтобы та привела лекаря. Когда пришел Марли, он застал удивительную картину: изрядно похудевший Тимар держал на руках засыпающую дочку, а сидевший рядом с ними Раду поглаживал спутанные рыжие волосы Лиора и поправлял одеяльце. Тимар резко поднял голову, глядя прямо на лекаря, и тот тут же опустил голову, не в силах смотреть в эти серые глаза, которые наполнились колдовским светом, словно юноша теперь знал все тайны этого мира и мог увидеть саму человеческую душу. Лиор сделал вид, что не заметил замешательства лекаря, хотя явно почувствовал его беспокойство, кротко ему улыбнулся и отдал дочь Раду. Следующий час Марли осматривал его, спрашивал о самочувствии и писал рекомендации для выздоровления. – Сегодня пусть принесут легкий куриный бульон, потом кашки на воде, не начинайте сразу принимать твердую и жирную пищу, нужно привыкать постепенно, – монотонно бубнил мужчина. Раду внимательно его слушал, а Тимар утомленно лежал на подушках и лениво дергал кружева на манжетах рубашки Крейна. – Еще я хотел бы посоветовать вам выкупить из тюрьмы человека, который бы проверял вашу еду, – посоветовал Марли. – Позвольте мне угадать, но не из-за преждевременных родов я едва не отправился на тот свет, – захихикал Тимар, но тут же состроил невинную мордочку, получил гневный взгляд от графа. – Вы правы, – покивал лекарь. – То, что вы выжили – чудо. Я долго не мог понять, почему роды были такими тяжелыми, ведь Тимар был здоров, беременность протекала хорошо, но потом я увидел вашу кровь, она была почти черной – такое бывает при отравлении Ласковой Смертью. Человеку достаточно пары капель на кувшин воды, и в течение нескольких месяцев чувствуется недомогание, а затем милосердная смерть во сне. – Что-то я не припомню ничего похожего на милосердие, – проворчал Тимар, видя, что Крейн мрачнеет с каждым словом Марли. – То, что вы выжили – это чудо, потому что распознать Ласковую Смерть почти невозможно, – продолжил лекарь. – Когда вас принесли сюда, я начал давать вам специальный настой, чтобы очистить кровь, от этого была рвота, озноб и последующая лихорадка. К счастью, организм справился с ядом в последние минуты, иначе ни вас, ни Хоуп не удалось бы спасти. В комнате наступило тягостное молчание, и Тимар едва слышно зашипел от того, с какой силой Раду сжал его пальцы. – Благодарю вас, Марли, – мрачно проговорил граф. – За спасение жизни Тимара я прикажу выдать вам тысячу золотых, а кроме того, вы всегда будете желанным гостем в моем доме. – Спасибо, господин граф! Спасибо! – расцвел лекарь и откланялся, чтобы поскорее обрадовать миссис Марли. Тысяча золотых была целым состоянием, а благосклонность Главного следователя и вовсе обещала безбедную жизнь. Раду тем временем встал и начал нервно расхаживать по комнате, выглянул в коридор, приказал служанке принести ужин для себя и Тимара и продолжил свои метания. Лиор не решился его окликнуть, поэтому терпеливо дождался куриный бульон с сухариками, овсянку на воде и теплый травяной настой. Только почувствовав запах еды, Тимар понял, насколько сильно проголодался. Он отставил кашу в сторону, потому что не любил овсянку, и с удовольствием съел весь бульон, чувствуя, как внутри приятно теплеет от чувства насыщения и приходит приятная расслабленность, когда после долгой тяжелой болезни понимаешь, что худшее позади и ты уже на пути к выздоровлению. Крейн перестал ходить по комнате, недовольно нахмурился, когда Тимар отказался от каши, и задумчиво барабанил пальцами по спинке кресла. – Что ты обо всем этом думаешь? – наконец спросил Лиор, отставив посуду на низкий столик около кровати, и откинулся на подушки, поглаживая непривычно плоский живот. – Что мы оба были слишком беспечны. Увлеклись ссорами и забыли, в каком серпентарии живем, – отозвался граф. – Есть у меня подозрения, что за змейка поделилась ядом, – осторожно намекнул Тимар. – Этих змеек слишком много, – поджал губы Раду, устало сел в кресло и взмахнул рукой, прерывая Тимара, который гневно открыл рот. – Помимо Его Величества, которого я кстати не исключаю из списка, потому что слишком заманчиво для него было и прибрать артефакт, и избавиться от тебя, есть еще и граф Эска, который много лет ненавидел твою семью, есть твои отвергнутые поклонники, и есть мои враги, которые хотели через тебя достать меня. – То есть список можно продолжать бесконечно? – нахмурился Тимар. – К сожалению да, – ответил Раду. – Но это не значит, что я не найду виновника, а когда узнаю кто это, он будет страдать так, что его крики услышат на всех континентах, чтобы каждый понял, что будет, если обидеть тебя или мою дочь. Завтра же к тебе приставят охрану, и я выкуплю человека, чтобы проверять пищу на яды, еще не помещало бы заказать охранные амулеты... – Я очень тронут, что опасность для моей жизни вызвала такую бурную деятельность, – пробормотал Тимар и зевнул, широко открыв рот. – Ты и должен был, – улыбнулся граф. – А теперь хватить болтать – тебе нужно набраться сил, потому что я надеюсь, что ты присоединишься к моей борьбе. Тимар был полностью согласен с графом, поэтому зарылся в подушки и одеяла и засопел. Несмотря на слова Раду, именно король был главным подозреваемым, и теперь, пока Хоуп еще слишком мала и слаба, о побеге можно забыть. А значит остается война.