Мы вместе пройдем этот путь

Крейн не ожидал от Шейдара такой подлости, как арест, поэтому готовился противостоять королю в гневе при помощи слов, логики и ценных сведений о Северных царствах, чьи вожди неожиданно решили собраться на тинг, чего не было уже лет пятнадцать. За графом пришли, когда он только вернулся с суда над потрошителем, который по вечерам ловил веселых вдовушек и вырезал им внутренности. Раду слишком устал, перед глазами еще стояли магические картины с мест преступлений, поэтому он не обратил внимания на конвой из четырех стражников, мало ли куда их начальник отправил. Только когда его плеча коснулась чужая рука, инстинкты взвыли об опасности, и мужчина, не говоря ни слова, врезал одному из стражников по лицу, второго оттолкнул в нишу с доспехами, но на него тут же напали со спины. В этот момент мужчина даже пожалел, что больше внимания уделял логике и стратегии, чем боевому искусству, потому что опытные стражники скрутили его за несколько минут, натянули на голову мешок, а после поработали ногами так, что у Раду при каждом вздохе ломило ребра, старая рана на ноге опять заныла, а из ссадины на лбу текла кровь, заливая глаза. Лежа на полу и чувствуя удары тяжелых сапог, оббитых металлом, Крейн молился, чтобы король выплеснул свой гнев на него, а Тимару достался лишь словесный допрос, потому что мальчишка был еще слишком слаб и не до конца оправился после болезни. Потом его потащили в подземелье, по дороге в пыточную к ним присоединился палач. Услышав его голос Раду зло выругался, старикашка был профессионалом своего дела, обожал свою работу и ненавидел Крейна, который редко отправлял к нему людей, потому что считал показания, полученные под пыткой, недостоверными. В пыточной их уже ждал король и порядком потрепанный Тимар, который шмыгал носом, но старался не плакать. Между вспышками боли Крейн отмечал, как Тимар пытается броситься к нему, как что-то кричит, а потом его глаза вспыхивают потусторонним светом, и мальчишка начинает говорить. Выглядело это страшно. Худющий, бледный, в окровавленными губами и дикой улыбкой Тимар говорил Шейдару такие вещи, за которые люди горели на кострах. Каждое его слово вскрывало гнойники в душе короля, резало бритвой кожу и вгрызалось в сердце тупыми иглами. Раду тоже слушал и слушал внимательно. Он служил королю, сколько себя помнил, сначала был пажом и мальчиком на побегушках, подмечал малейшие детали, слушал сплетни и узнавал двор. Шейдар его заметил, когда Раду во всеуслышанье заявил, что Главный следователь ошибся и обвинил не того человека. Король заинтересовался и выслушал доводы наглого мальчишки. Тот оказался совершенно прав, и Его Величество отправил его к Главному Следователю учиться. Король был для него идеалом, на который нужно равняться – умный, служащий на благо народа и страны, ценящий людей по их заслугам, а не размерам кошельков... Уже после, когда юношеский романтизм и восхищение прошли, и Раду увидел, что король не так уж и безгрешен, он верил, что принцип «наименьшего зла» себя оправдывает, и продолжал верно служить короне. Пелена спала с глаз, когда Коейн впервые услышал о том, что король угрожал Тимару и их ребенку. Мужчина не мог поверить, что Шейдар, которому он столько лет служил, защищал от врагов, способен не только избавиться от Лиора, но и от малышки Хоуп, чтобы получить желаемое. Ощущать себя пешкой в руках опытного игрока было неприятно, но даже в этом случае, как тактик и стратег Крейн мог понять замысел Шейдара. Перед королем стоял выбор – получить бесценный артефакт, или оставить при дворе сына предателей и изменников. Выбор был очевиден, и Раду понимал это. Окажись он сам в такой ситуации, тоже выбрал бы артефакт. Но понять, почему за успешно выполненное поручение, король отравил Тимара (теперь-то Крейн был в этом уверен), граф понять не мог. Чем больше он думал над этим, пытался понять причины, тем больше замечал странности в поведении короля в последний год – растущая паранойя, бессонница, ссылка наследника на границу, желание заполучить Елинаж, хотя Раду создал такую шпионскую сеть, что мог составлять ежедневные доклады о том, что происходило в стране... Почему именно Тимар оказался для короля сосредоточением всех страхов и опасений, Раду не знал, а глупый мальчишка своими словами лишь подтвердил, что он опасен для Шейдара. Впрочем, несмотря на свою паранойю, король не был глупцом, и он понимал, что Видящий души более ценен, чем Елинаж и Ингвар вместе взятые. Вероятно, Его Величество узнал о пробудившемся даре еще во время своей поездки, а после отлично отыграл спектакль. Только вот чем он сам провинился перед королем, что тот не ограничился словесными угрозами, Раду не понимал. Заперли его на верхнем уровне, поэтому в камере было относительно сухо и даже имелось небольшое окошко с толстыми железными прутьями. Первые несколько часов после того, как его занесли в эту комнатушку и захлопнули дверь, Раду просто лежал на полу, не в силах даже доползти до соломенного тюфяка и стараясь просто дышать, не обращая внимание на боль в измученном теле. Утром к нему зашел Марли, который едва ли не с боем прорывался через охрану. Перевязывая графу пальцы и ступню, смазывая порезы и ожоги, пухленький лекарь жаловался, что его охрана ощупывала его, как молодую невесту во время сватовства, даже в рот заглянули, чтобы не вздумал пронести чего пленнику. – Эти дуралеи ж не знают, что в моих банках-склянках можно хоть набор отмычек пронести, – едва слышно пробормотал Марли. Раду в ответ кивнул, показывая, что услышал. Боль постепенно отступала, дышать становилось легче. – Как Тимар и Хоуп? – Мальчишка ночь проревел, к утру вроде успокоился, дочку ему принесли. Она хорошо кушает и спит, просто сокровище, а не ребенок. Король приказал его из комнаты не выпускать, ослушается – вас накажут. – Его били? – Пара пощечин, даже синяков не осталось, – покачал головой лекарь. – За него не волнуйтесь, мальчик сильный, он справится. Сейчас придет в себя и начнет думать, а это у него хорошо получается – кто еще кроме него смог бы достать Елинаж. – Да пусть бы ко всем чертям пропало это проклятое зеркало, – в сердцах выругался граф. – Надо было оставить Тимара в поместье, а не тащить в этот гадюшник. – Так оно и пропало! Нет больше зеркала! – восторженно сообщил Марли, помогая Раду одеть чистую, теплую рубаху. – Как это – нет? Артефакту больше четырехсот лет, и он просто-напросто уничтожен? – поразился мужчина с удовольствием растягиваясь на тюфяке. – Ночью Его Величество приказал всех слуг и дворян с кроватей поднять и приказал собрать всех в тронном зале. Там уже зеркало стояло, Его Величество сказал, что оно ему больше не нужно, потому что он и без Елинаж будет видеть, кто ему верен, а кто мыслит дурное, а потом размахнулся и разбил зеркало на мелкие осколки, а раму приказал изрубить и сжечь. Мальчишка ваш тоже там был, стоял бледный как простыня, я уж думал, упадет, но нет. Раду только покачал головой. Поступок короля был безумным, но совершенно гениальным. Уничтожив зеркало, Его Величество стал единственным в королевстве, а может и в мире, кто будет видеть недоступные другим вещи. Говорят Видящие души могут не только заглядывать в прошлое, но и при определенной практике видеть будущее. Шейдар продемонстрировал свою власть, показав, что ему не нужен мощнейший артефакт, чтобы контролировать подданных. – Не знаю, гений Шейдар или безумец, но я не буду заложником, чтобы он контролировал Тимара. Его время на троне прошло, – процедил Раду. – Мне нужны перо, чернила и бумага. Ты поможешь? – К великому сожалению, гений короля сменился безумием, – вздохнул Марли. – До этого года нам удавалось держать душу короля в покое, но побег Ингвара стал точкой невозврата, и только поэтому я помогу вам. Но если вы пообещаете, что с Его Величеством обойдутся достойно, как он того заслуживает. – Ты сразу думаешь о перевороте, – усмехнулся граф. – Интересно, сколько людей думают также? – Я не услышал вашего обещания, – нахмурился лекарь, собирая свою корзинку. – Даю тебе слово, что с королем обойдутся достойно – он либо погибнет в битве, как воин с мечом в руке, либо проведет остаток жизни в монастыре, рядом с которым похоронен его муж, – подумав, ответил мужчина. – Благодарю, – поклонился Марли и вышел из темницы, мурлыкая себе под нос грустную мелодию.