Волейбол: сборник драбблов

Ойкава не из тех, кто боится своих чувств. И уж тем более, не из тех, кто скрывает их из-за страха выглядеть глупо. Но проигрыш старшей Карасуно что-то изменил в нём. Именно после этого Тоору почему-то начал скрывать свои чувства. «У меня нет времени жалеть себя». Иваизуми заметил это. Он всегда замечал всё, что касается Тоору. Его улыбка больше не была такой искренней, как раньше — с каждым разом она выглядела всё больше натянутой. (Тц, театр одного актёра). Его фраза: «Да всё хорошо ведь» больше не звучала так, будто у него и вправду всё хорошо. Его смех больше не звучал так радостно, как звучал раньше. Его извинения и затем привычное раздражающее «Ива-чан» больше не звучало нахально, насмешливо и с каплей иронии в голосе, но всё равно любя — он говорил это уже на автомате, чтобы никто не понял. Не понял, что он впервые засомневался в себе и в своей силе. Его взгляд при подаче мяча больше не был таким сосредоточенным и не кричал: «Я раздавлю вас всех этим броском», он просто был отрешённым. Его игра на тренировках перестала выглядеть так, будто он лучший и сильный игрок команды — его удары перестали быть сильными и приносить очки команде. — Мы сегодня хорошо постарались, не правда ли? — Хаджиме подошёл к Ойкаве и одобряюще похлопал его по плечу. — Да, — ответил тот, закрывая бутылку воды. Затем он стянул с себя футболку и натянул сменную. — Не хочешь прогуляться, раз мы освободились пораньше? Тоору замер на пару секунд и засомневался: это точно тот его Ивазуми, который никогда в жизни ничего не предложит? — Не особо, — со вздохом ответил парень. — На меня снова племянника оставили, придётся посидеть с ним. Небось опять, дурак, все нервы испортит, — он ухмыльнулся и тряхнул головой. «Снова этот твой взгляд, засранец», — промелькнуло у брюнета в голове. — Твоего племянника нет в городе, — заметил Ивазуми, натягивая спортивную кофту. — Да, и правда… — Ойкава рассеянно улыбнулся. — У меня скоро тесты — придётся хорошенько поднапрячься. — Ойкава, чёртов засранец, прекрати врать мне! — злобно закричал тот и зарядил капитану команды подзатыльник. — Ива-ча-ан, больно ведь, — заныл парень, потерев место удара. — Да что с тобой происходит? — Ива взял его за шиворот и от злости толкнул в дверь шкафчика. — Ты кому пытаешься хуже сделать: мне или себе? — он ослабил хватку и уткнулся носом в его грудь. — Я ведь тоже переживаю, когда вижу, что ничем не могу помочь… Почти захлёбываясь бурными слезами, Тоору, не желая того, отодвинул Хаджиме. — Извини, но я правда не могу, — уже серьёзно произнёс парень и вылетел из раздевалки, ловя на себе удивлённые взгляды только что вошедших товарищей по команде. Выйдя, он прислонился к стене и закрыл лицо руками. — Вот чёрт, — вздохнул Иваизуми, уперевшись лбом в дверь шкафчика. Ива-чан понимал, что с этим засранцем явно что-то не так. Во-первых, он всегда уверен в себе и своей силе. Даже когда он говорит что-то несерьёзно — взгляд остаётся уверенным, ведь он знает, что лучше всех. Но сейчас такого взгляда нет. Во-вторых, пусть не каждый день, но хотя бы два раза в неделю Ойкава приходит к нему домой ночевать. После их проигрыша он больше не приходил. Ближе к вечеру, Ива-чан стоял под его дверью и ждал. Ждал, пока кто-нибудь откроет. Этим кто-нибудь оказался сам Тоору, который лениво потягивался во время того, как открывал дверь. Он замер, а глаза расширились от удивления. — Ива-чан?.. — Пустишь меня? — Проходи, конечно, — растерянно начал тот. — Что ты тут делаешь? — Нам нужно поговорить, — серьёзным тоном произнес брюнет, завалившись на диван. Ойкава нервно вздохнул. — Дома кто-то есть? — Только я. Что-то не так? — Ты ещё спрашиваешь? — пытаясь не взорваться от злости, уточнил Иваизуми. — Что с тобой происходит? — Почему ты решил, что что-то происходит? — капитан команды разнервничался не на шутку и продолжил мяться у порога. — Да от тебя раньше уверенностью за километр несло, куда она сейчас делась? — Да брось, Ива-чан, я ведь всё равно лучше всех, — парень подмигнул и, взмахнув руками, зашёл в гостиную. — Ты думаешь, я ничего не замечаю? Ива злился больше от огорчения, что его парень скрывает от него что-то такое очевидное, как признание своей слабости. Хаджиме молча поднялся с дивана, подошёл вплотную к Тоору и, не сказав ни слова, прижал его к себе. — Малыш, почему ты ничего не рассказываешь мне? — тихо спросил он, касаясь его уха. — Я ненавижу себя… Я хочу быть сильнее, но мой эгоизм подводит команду, — Ойкава, захлёбываясь слезами, сжал руками футболку своего парня. В его объятиях он чувствовал себя по-настоящему защищённым. — Но ты ведь и так сильный, малыш. — Пожалуйста, хватит меня так называть. — Нет. Ты мой малыш, — брюнет улыбнулся и провёл рукой по мягким волосам Тоору. — Я буду любить тебя, даже когда ты перестанешь верить в себе, понял? — Я люблю тебя.