Больше не один

Февральская сессия пришла как всегда слишком неожиданно, и староста засуетилась, ездя каждому по ушам насчет оценок, хвостов и общей подготовки. Лина действительно была хорошей старостой, она знала у кого с чем проблемы, ровно общалась со всеми, помогала отстающим, если просили помощи, и часто предлагала вместе заниматься, потому что сама оставалась в университетской библиотеке почти до закрытия чуть ли не каждый день. Рен с ней дружен не был, но она ему нравилась, как, в общем-то и всем, и потому, когда она попросила его отнести с ней несколько коробок в другое здание, не отказал. Они шли где-то на задворках, мило беседуя, оба загруженные, как вьючные лошади. Лина еле видела, куда ступала и пару раз спотыкалась и поскальзывалась, почти падая. Было уже темно, горели фонари, шел пушистый снег, и Лоуренс пожалел, что не надел верхней одежды, понадеявшись, что это не займет много времени: футболка была слишком тонкой, и ему становилось зябко. Лоуренс рассказывал ей о Зиге — этого шалопая его группа знала — и о его панике перед первой сессией. Лина громко смеялась, серьезно спрашивала про его подготовку и делилась некоторыми сплетнями от преподавателей. А когда они уже заворачивали к нужному зданию, приглушенные злые голоса со стороны заставили их обратить внимание на происходящее вдали от фонарей. — Эй, что вы там делаете? — она направилась в ту сторону, и даже предостережение Рена не остановило ее. Вздохнув, он пошел за ней. И так было ясно, что там происходит: групповое избиение, а влезать в чужие разборки в его планы не входило. Но Лина была слишком ответственной, чтобы спустить подобное, да еще и на территории университета, на тормозах, а также слишком легкомысленной, чтобы подумать, чем это может обернуться для нее. Когда Лоуренс подошел ближе, он даже не удивился, что избиваемым был Айр. Вернее, избиваемыми были те, кто на него напал: пятеро парней с четвертого и пятого курса тяжело дышали и их выдохи оседали облачками пара в воздухе. Кто-то держался за поврежденные конечности, а один зажимал нос, из которого лило, как из фонтана. Сам Айр казался бодрячком — глаза нехорошо блестели, отражая свет фонарей, руки сжаты в кулаки. Даже в темноте Лоуренс мог разглядеть хищное выражение его лица, сдвинутые брови и разбитую губу. Айр выглядел опасно и от него веяло какой-то скрытой силой, встреть его Рен в таком состоянии где-нибудь в подворотне — обошел бы за километр. — Лина, иди куда шла, — сплюнул тот кровь на снег. — Я уже говорил, что справлюсь. Ты и этого еще притащила? Великая, девочка, ты чем думаешь вообще? Лоуренс скосил глаза в сторону старосты. Получается, та знала о потасовке и притащила его на помощь воздушнику. Это открытие его не обрадовало: Айр был его другом, и весь этот квест с перетаскиванием коробок и «случайным» обнаружением драки больно бил по самолюбию и вызвал бурю негодования на старосту за ее недоверие. — Дружок пришел помочь любовничку, — прокомментировал кто-то, но никто даже не прыснул: вероятно, все были слишком на взводе. Рен закатил глаза и поставил коробки прямо на снег, выступая вперед и жалея, что на нем футболка: эффектного закатывания рукавов не вышло. Он прошел к Айру, тот следил за ним настороженно, будто готовился к атаке, но Лоуренс встал к нему спиной, выставляя одну ногу чуть вперед. — Расходимся, парни, — раскинул он руки в стороны. Он не хотел драться и понадеялся, что те все-таки отступят, раз уж у них не получилось впятером завалить одного. — Проваливай, — цыкнул позади него Айр. — Ты мне тут не сдался. Лоуренс вздохнул, ему было холодно. Снежинки падали на голую кожу, заставляя покрываться мурашками, и он почти стучал зубами. Этих парней он не боялся, хотя понимал, что вдвоем против пятерых шансов нет. Но за его спиной стоял Айр — ощерившийся, настороженный — и, пожалуй, с ним можно было бы и победить. Или хотя бы попробовать. — Прекратите, если не хотите, чтобы я донесла об этой драке и вас исключили, — Лина все еще прижимала к себе коробку, сурово обводя всю компанию взглядом. «Совсем безбашенная, » — подумал Рен. — Запомни, — выступил один из них вперед, делая шаг к Айру, и Лоуренс инстинктивно вскинул руку между ними, — мы еще не закончили. Можешь не стараться прятаться за спиной своего любовника, — Рен и бровью не повел на этот намек. — Чертов меченый гомик, — сплюнул пятикурсник. — У меня память хорошая, в отличие от твоей. Я тебе уже не в первый раз задницу надираю, а ты все равно лезешь, — зло усмехнулся Айр. Он был натянут как струна, словно готов был броситься вперед, если кто-нибудь сделает резкое движение. Ругаясь, компания удалилась в сторону одного из второстепенных выходов, трое из них заметно похрамывали. Они проводили их взглядами, и когда те скрылись за поворотом, Лоуренс услышал тяжелый выдох позади себя. Он повернулся: Айр оседал на землю, держась за ребра. — Ты в порядке? — кинулась к нему Лина, бросая коробку на снег. Тот зло глянул на нее исподлобья. — Лина, блин, — дернул он плечом, не давая ей дотронуться до себя, и его лицо исказила болезненная гримаса. — Его зачем приплела? Я говорил тебе не лезть. — Тебе надо в травму, — категорично заявила она, словно и не слушала его. Лоуренс подошел к нему и протянул руку. Айр смерил его разозленным взглядом и, пошатываясь, встал на ноги, хватаясь за протянутую ладонь. Потом осторожно дотронулся до затылка: на его пальцах осталось немного крови, и он выругался. — Она права, Айр, — подал голос Рен, отследив его действия. — Тебе могли ребра сломать. — Справлюсь, — процедил тот. — В первый раз, что ли. Он двинулся в сторону университета, сгорбившись, обнимая себя рукой и слегка шатаясь. Лоуренс вздохнул, подхватил коробку и пошел за ним, бросив Лине, что дотащит ее до главного корпуса, а дальше пусть сама справляется: за подставу было обидно. Айр, войдя внутрь, направился прямиком в ближайший туалет, Рен бросил коробку на стоящую в холле скамейку, Лина шла за ним по пятам и извинялась. В коридорах народу было мало: последняя пара кончилась полчаса назад, и большинство студентов уже покинули здание университета. — Слушай, — прервал он беспрестанно лепечущую извинения и оправдания Лину, потирая переносицу, — я понимаю, ты хотела, как лучше, но могла просто сказать. — Я боялась, что ты… ну… — замямлила она, отводя глаза, — не пойдешь, если я прямо попрошу. Потому что, ну… он меченый и все такое… Она села на скамейку, сведя колени и опустила голову на подставленные руки, а Лоуренс подумал, какое же впечатление производит, если его боятся просить помочь человеку, замешанному в такую потасовку. «Ты меня за труса или бессердечного ублюдка принимаешь, а?» — смерил он ее взглядом, но вопрос не озвучил. — Я его со школы знаю, — вдруг произнесла она, смотря в пол. — Он перевелся к нам в середине предпоследнего года, и мы сидели вместе. Я переживаю за него, — она вздернула взгляд на хмурого Лоуренса. — Он вечно влипает из-за того, что намеренно раздражает людей. В выпускном классе он полгода бегал за одним парнем, донимая его. Как будто специального самого натурального натурала выбрал, — усмехнулась она. — Его столько раз избить пытались, я со счета сбилась. И в университете ничего не изменилось. Ты и Зиг — первые парни, с которыми он сошелся на моей памяти. — Что же ты к Зигу не пошла тогда? — Не нашла, — фыркнула она, и Рен вспомнил, что сегодня Зига в универе и не было: он проспал и послал его подальше, когда Лоуренс зашел к нему утром. — Пожалуйста, заставь его в травму пойти. Пятеро для него это уже слишком. Рен выдохнул, скрещивая руки на груди. Ему не надо было этого говорить: он и сам бы потащил упрямого воздушника к врачу, особенно с кровоточащей головой. Потому и остался караулить у туалета, чтобы тот не сбежал. Попросив Лину принести его вещи — верил, что имеет право воспользоваться ее чувством вины — он опустился на скамейку и оперся спиной на стоящую позади колонну. В холле было тепло, и он прикрыл глаза, растирая замерзшие плечи. Лина вернулась через пятнадцать минут. Приволокла вместе с его вещами так же сумку Айра, которую тот оставил в аудитории, и села рядом, начав ни к чему не обязывающую беседу. Рен слушал вполуха и отвечал невпопад, улыбаясь, когда чувствовал, что того требовала ситуация. Он устал и волновался за Айра, который находился в туалете уже слишком долго, и, чтобы отвлечь себя, послал маме сообщение, что будет поздно, а потом просто залип в интернете. Лина подсела ближе и уставилась в экран его телефона. — Что, девочки, устали сплетничать? — раздался усталый и чуть хриплый голос Айра. Лоуренс поднял глаза от экрана и внимательно окинул того взглядом: воздушник был бледен, под глазами залегли темные круги, руки тряслись, а сам он чуть пошатывался — явно чуть ли не терял сознание. Рен встал и почти силой заставил Айра сесть на свое место, а сам опустился перед ним на корточки, вглядываясь в его лицо. Тот отвечал прямым и настороженным взглядом. Недоверчиво. Будто раненый зверь, загнанный в угол и не понимающий, чего ожидать от человека. Брови сдвинуты, грудная клетка тяжело поднимается, бледные пальцы подрагивают. — Ключи от мотоцикла, — протянул Рен руку. — Что? — растерянно заморгал Айр, косясь то на его лицо, то на вытянутую ладонь. — Сюда давай, — повторил Лоуренс. Воздушник полез в карман неизменной кожанки и медленно вручил ему связку, словно ожидал подвоха. Получив ключи, Лоуренс встал и протянул их Лине. — Пусть побудут у тебя. Мы в травму, — он потянул Айра за руку и закинул ее себе на плечо, взваливая часть его веса на себя. От резкого движения тот пошатнулся, но Рен его удержал, стараясь не давить на ребра. Забрав их вещи, он поволок не сопротивляющееся тело на улицу, попутно заказывая такси. Через минуту они уже садились в машину, и Айр шипел из-за его неосторожных движений. Только оказавшись на сиденье, он обхватил себя руками и уперся лбом в спинку водительского места, Лоуренс назвал адрес травматологии. — Ты в порядке? — взволнованно спросил, положив руку ему на подрагивающее плечо. К его удивлению, тот отрицательно замотал головой. — Воды дать? — Нет. Лоуренс вгляделся в его лицо во мраке мелькающих ночных фонарей: тот кривился от боли и глубоко дышал, пальцы белели, вцепившись в куртку. — Побыстрее можно? — обратился он к водителю и сжал плечо Айра сильнее. Разумеется, в травмпункте была очередь. Айра шатало, и Лоуренс согнал какую-то девчушку с загипсованной рукой, разлегшуюся на скамейке, за что получил нагоняй от ее матери. Выслушивать претензии женщины было неприятно, особенно когда та даже не пыталась понять, что падающему в обморок человеку сесть важнее, чем избалованной десятилетней девчонке, сосущий чупа-чупс и постящей в сети фотографию разрисованного гипса за подписью с кучей ошибок. Ситуацию разрешил сам Айр: он протянул левую ладонь прямо к лицу девочки, давая шанс хорошенько разглядеть белую метку, и в полной тишине резко выдохнул, дернув рукой: — Бу! Девочка вопила, ее мать ругалась, Айр ржал как лошадь, одновременно кривясь от боли в ребрах, а Лоуренс потирал глаза и думал, почему он вообще отвез этого идиота в травму, а не в психушку. Усадив воздушника и наказав сидеть смирно, он сгонял в ближайший круглосуточный магазин за соком и чипсами. Вернувшись, понял, что Айр опять что-то выкинул: народ от него отодвинулся, освобождая места на скамейках. Лоуренс открыл бутылку с соком и протянул ему, садясь рядом. — Как себя чувствуешь? — Жить буду, — отозвался тот, отпивая небольшой глоток. На стене осталось небольшое кровавое пятно под его затылком — запачкал волосами. — Просто хреново, — он скривился и скользнул вниз на его плечо. — Ты уж извини, Рен, я так посижу. Замерший от такого поворота Лоуренс сначала напрягся, но потом мысленно дал себе подзатыльник: Айра трясло, у него могло быть сотрясение и перелом ребер — он думает не о том. Открыв чипсы, он безмолвно предложил их воздушнику, тот запустил руку в пачку. Очередь продвигалась медленно, пару раз пропускали людей с срочными случаями. Айр неспешно жевал чипсы и отпивал сок крохотными глотками, приходя в себя. Минут через двадцать он заметно повеселел, даже его лицу вернулся более здоровый цвет, но подниматься не спешил, а Лоуренс его и не гнал — их положение его перестало волновать. Они говорили о чем-то малозначимом, как-то незаметно перейдя с темы сессии на другие, более личные. Воздушник не кривлялся и спокойно рассказывал, что родители на совершеннолетие подарили ему квартиру, и он живет один уже три года. Рен ржал, когда тот сказал, что в первые полгода не платил коммунальные платежи, просто потому что принял их за письма вымогателей. На резонный вопрос, с чего бы кому-то вымогать что-то у бедного студента, Айр хмыкнул, но не ответил. А потом у Лоуренса зазвонил телефон. Вытащив трубку из кармана, он специально проверил время — полдесятого — и ответил на звонок отца. — Да, пап? — спросил он, откидывая голову на стену, готовясь к головомойке за отсутствие дома в такой час. Айр чуть поерзал, устраиваясь на его плече удобнее. — Рен, сынок, ты где? — голос был чуть взволнован, на заднем фоне слышались приглушенные звуки улицы. — В травме сижу с другом, — он скосил глаза вниз на воздушника. Со своего ракурса он мог видеть только брови и то и дело исчезающие кончики ресниц. — Я в порядке, если что. Что-то случилось? — Хорошо, — расслабленно выдохнул его отец. — Да, да случилось. Мы с твоей мамой сейчас тоже в травму едем, она поскользнулась и, похоже, руку сломала. Лоуренс подорвался с места, резко нагибаясь вперед, из-за чего Айр сначала завалился на него, а потом выпрямился, ругаясь. — Прости, — бросил Рен ему и зашипел в трубку: — Если ты опять что-то с ней сделал, клянусь Великой, я тебя убью. Лучше тебе сразу вещи паковать, — добавил он и бросил трубку. — Черт. Черт! — его обуял страх за маму, которая осталась наедине с отцом, и он скрипнул зубами, стискивая телефон в руке. — Что-то случилось? — спросил Айр и положил руку ему на плечо, несильно сжав пальцы. — Нет. Все в порядке. В порядке, — Рен резко выдохнул, бессильно повесив голову. — Мама упала, — он выпрямился и обернулся на воздушника, заставляя того убрать ладонь с его плеча. — Долго там еще? — он оглянулся по сторонам, считая людей: очередь перед ними заметно уменьшилась. — Не знаю, — пожал плечами Айр. Лоуренс был чуть на взводе, надеясь, что с его матерью все хорошо и это не отец виноват в возможном переломе. Выдохнув, он откинулся назад и посмотрел на сгорбленного Айра: тот старался не касаться затылком стены из-за раны на голове. — Сам как? — Нормально, — чуть улыбнулся воздушник, оглядываясь на него. Когда их очередь уже почти подошла, входные двери открылись, и вошли родители Лоуренса: Каин поддерживал жену, прижимающую к груди поврежденную руку. На глазах Лисии блестели слезы, и Рен подорвался с места им навстречу. Коротко обменявшись с матерью стандартными репликами, он схватил отца за локоть и потянул на выход. Каин принялся отчитывать сына за подобное поведение, но осекся, увидев выражение его лица. Лоуренс прожигал отца взглядом, концентрируясь — его способности позволяли ему видеть чувства людей и распознавать ложь. Проблема была в том, что именно видеть, так что о значении того или иного образа он догадывался исключительно интуитивно. Но короткий допрос показал, что его отец говорил правду: Лисия поскользнулась на влажном кафеле и неудачно оперлась на руку при падении. У Рена как камень с души свалился, и он расслабленно выдохнул, только в тот момент осознав, насколько напряжен был. Они вернулись вместе. Каин злился на сына из-за его подозрений, но начинать семейную разборку при таком количестве народу не стал. Айра уже не было в коридоре — подошла его очередь — но Лисия сидела рядом с его местом, так что Рен предположил, что они познакомились. — Твой друг — очень милый молодой человек, — улыбнулась ему мать, чем подтвердила его догадки. — Когда захочет, — усмехнулся Лоуренс, вспоминая их с Зигом перепалки, которые вынужден был выслушивать каждый день. Он сел рядом с ней, аккуратно обнимая. — Как ты? — Ничего, просто рука болит немного, не переживай. — Скажешь тоже — не переживай, — фыркнул он и погладил ее по голове, растрепав собранные в пучок темные волосы. Она зашипела: по неосторожности он задел ее локоть. — Прости. Через какое-то время вышел забинтованный Айр с направлениями на рентген головы, ребер и запястий: «На всякий случай», — повторил он пояснение врача, который не поверил его слезливой истории про неожиданно открывшуюся дверь. Мать послала Рена ему в помощь, хотя воздушник уговаривал обоих, что в этом нет необходимости. Когда все процедуры с трещинами в трех его ребрах были закончены — после рентгена оказалось, что тому нужна только тугая повязка, так что Айр буквально вытолкнул Лоуренса из кабинета — врач уже принимал Лисию. Оставив Каина дожидаться жену под дверью, они вышли на улицу. Неподалеку от травмы, прямо под включенным фонарем, стояла скамья, куда они и сели. У Рена опять зазвонил телефон: мама Зига прознала, что Лисия в травмпункте, и хотела узнать в каком именно. Доводы, что приезжать нет необходимости, были проигнорированы, и Лоуренс коротко выдохнул в трубку: «В ближайшем к нам. Да, рядом с метро». Вздохнув, он сбросил звонок и засунул телефон обратно в карман куртки. — Он бьет ее, — вдруг ни с того ни с сего произнес Айр, заставив Рена вздрогнуть и посмотреть на него. — Из-за того, что она меченая, верно? — Это не твое дело, — процедил Лоуренс, отворачиваясь. — Не лезь, куда не просят, — раздраженно добавил он. Опять захотелось курить. Словно услышав его мысли, Айр достал из кармана кожанки пачку сигарет и вытащил одну, начав вертеть между пальцами. — Ты прав, прости, — выдохнул он и зажал сигарету зубами. — Я не должен был. — Забей, — отмахнулся Рен. — Как самочувствие? — Нормально. — Это хорошо. Как ты вообще против пятерых выстоял? — он видел на своем веку такие стычки: даже против двоих шансов почти не было. А побить пятерых и самому сильно не покалечиться… Это как минимум вызывало уважение. Айр усмехнулся, пожевывая фильтр незажженной сигареты. — Я воздушник, Рен, — он помахал левой рукой у того перед носом. — Чуть снизить концентрацию кислорода у них в легких, и они сами себя покалечат. — Ты же в курсе, что это противозаконно? — Ты это сейчас серьезно? — приподнял он бровь и вытащил сигарету изо рта, переломив ее пополам между пальцами. Лоуренс проследил за этим его движением, а потом перевел взгляд на его лицо. Тот смотрел в ответ чуть пытливо, расслабленно. Невооруженным глазом у него был виден очень прочный внутренний стержень, и он выглядел сильным, несломленным — таким, каким сам Лоуренс не был никогда. Наверное, именно это не позволяло людям относиться к Айру как к мусору, хотя тот собрал в себе все грехи мира: южных кровей, меченый, да еще и голубой. — Скажи, — медленно начал Рен, переводя взгляд с него на дорогу впереди, — почему ты никогда не скрывал… всего? Ну, что ты меченый. Гей. Айр усмехнулся, но как-то горько, и достал новую сигарету. — Когда я был маленьким, мой отец сказал мне, что я должен уметь обращать свои слабости против тех, кто может их использовать. В начальной школе я прятал звезды, — он погладил белую метку на тыльной стороне ладони. — И когда их увидели, меня побили. Тогда, лежа на земле и чувствуя пинки одноклассников, я смотрел на стоящих неподалеку друзей, которые не помогли мне. В тот момент я понял, что сколько бы ни прятался, они все равно узнают. Так какой смысл убегать, если тебя все равно догонят? — философски изрек он и откинулся на спинку скамьи, смотря наверх. — Прячь, не прячь — они увидят. Я перешел в другую школу и больше никогда не носил перчаток, даже когда представлялся одноклассникам, говорил: «Привет, меня зовут Айр, и я меченый». Это было глупо. Но по крайней мере меня не трогали какое-то время. — А потом? — вырвалось у Лоуренса против воли. — Я думал, что, когда выставляешь свою слабость всем на обозрение, по ней боятся бить, чувствуя подвох, — продолжил Айр, словно не слыша вопроса. — Я был почти прав. Меня избегали полгода, а потом избили опять, собравшись с бóльшими силами. Тогда я понял, что просто не убегать бесполезно, надо еще стать сильнее их всех. И пошел на бокс. Но колдовать еще боялся, хотя зуб даю, все меченые колдуют, пока никто не видит. Лоуренс еле подавил усмешку: он об этом знал, как никто другой. — В третьей школе мне повезло больше. Я не прятал метки, ко мне придирались, но я надрал пару задниц, и они утихомирились. А потом я понял, что не по девочкам. Это открытие я малодушно скрыл даже от самого себя, — он горько усмехнулся, — но мои взгляды в раздевалке были не слишком незаметными. И меня побили прямо после урока физры, хорошо хоть не изнасиловали, — опять горький смешок. — Тогда меня посетили те же мысли, что и в младшей школе. И теперь я тот, кто я есть — меченый гомик со странностями, постоянно лезущий в петлю, — подвел он итог. Лоуренс обернулся на него: Айр все так же смотрел в ночное небо, крутя в пальцах сигарету. От него веяло уверенностью в себе, у него была очень сильная аура, привлекающая людей несмотря ни на что, и эта сила была получена кровью и слезами, не благодаря, а вопреки всему. Говорил Айр ровно, но за всем этим спокойствием чувствовалась мягкая сердцевина любой человеческой брони, и Рен почувствовал себя скверно, будто это откровение обязало его поделиться чем-то настолько же важным. — В общем, забей, — отмахнулся Айр, опуская на него взгляд. — Я не знаю, зачем рассказал тебе все это. Мы, педики, натуры тонкие, — усмехнулся он, и Лоуренс поморщился от того, насколько чужеродно и наигранно это прозвучало на фоне только что излитых душевных ран. — Айр, я не считаю тебя «меченым гомиком со странностями», — повторил Рен его слова, не зная, что еще можно добавить. Воздушник не ответил ничего, но его взгляд говорил красноречивее любых слов. — Я не знаю, зачем мой отец женился на маме, — наконец выдавил из себя Лоуренс. Было так странно произносить давно хранившиеся на задворках мысли: он боялся, что, озвучив их, сделает реальными. — Он терпеть не может меченых. Обычно все в порядке, и знаешь, мы выглядим как обычная семья. Даже лучше: он ее разве что не на руках носит. Про них даже в одной статье писали, — он хмыкнул. — Мол, образцовая пара: простак и меченая, счастье несмотря на различия. Но когда он выпьет, хоть чуть-чуть… — он опустил голову на упертые в колени руки, смотря себе под ноги. — Ты прав, он бьет ее. Металлической пряжкой дедовского ремня. Там еще такой штырек торчит, вот, — он закатал рукав куртки и указал на несколько маленьких круглых шрамов чуть ниже локтя. — На меня он руку никогда не поднимал, если я не бросался защищать ее. Я просто не понимаю, зачем вообще было начинать с ней отношения. Зачем заводить ребенка, строить семью — вот это вот. Зачем? Он не бил ее уже года четыре, но она каждый раз шарахается от него, когда он тянет руку, чтобы поправить ей волосы. Это… блядь, — он поднял голову, чтобы не дать слезам скатиться. Этот мамин жест резал душу ржавым тупым ножом каждый раз, когда он видел его. — Просто… нахрена было жениться? — он замолчал. Ему должно было стать стыдно за свои слезы, но стыда не было. Легко и хорошо тоже не было, но что-то неуловимо изменилось. — Ты в порядке? — наконец подал голос Айр. — Да. Да, я в порядке, — Рен посмотрел на него, улыбнувшись на одну сторону. — Как видишь, я тоже натура тонкая, — Айр улыбку поддержал и откинулся на спинку скамьи рядом с ним. Смотреть на затянутое облаками ночное небо было до странного спокойно, когда под боком находился человек, выслушавший и не осудивший. Промолчавший. Поддержавший. Рен посмотрел на расслабленное лицо Айра из-под полуприкрытых век и подумал, что, пожалуй, этот вечер сблизил их до странного сильно: даже Зигу он не рассказывал о проблемах в семье. Айр безучастно смотрел вверх и, казалось, был полностью погружен в себя. Он находился к нему почти вплотную, но между ними все равно возвышалась невидимая стена, чуть истончившаяся за сегодня. И Рена кольнуло острое желание уничтожить ее.