Больше не один

Серая разваливающаяся машина затормозила перед травмпунктом и криво припарковалась между уже стоящих автомобилей. Хлопнула водительская дверь, Зиг вышел, кладя ключи в карман. С пассажирского места поднялась тучная женщина лет пятидесяти и хлопнула дверью еще громче сына. Не оборачиваясь по сторонам, она побежала внутрь травмпункта, а Зиг пошел к скамье, на которой заметил два знакомых силуэта. — Здорово, орлы, — вскинул он руку в приветствии. — Оп-па, кто это тебя так отделал? Лоуренс и Айр синхронно сели ровно, воздушник немного пошатнулся, но равновесие удержал. — Да пятеро придурков с четвертого и пятого курса, — поморщился он. — Ты что тут делаешь, дошколяр? — Мамка попросила подвезти. С теть Лисией что-то случилось? — Упала на кухне, — кивнул Лоуренс и почувствовал, что голоден. Он проверил время: было пол-одиннадцатого. — Сгоняй, купи чего-нибудь поесть. Тут недалеко круглосуточный магазин есть. — Что за дедовщина? — ворчливо возмутился Зиг. — Ладно. Где? Лоуренс кивнул в нужную сторону, и тот поплелся, бормоча себе под нос. — Слушай, — протянул Айр, и Рен скосил на него глаза, — а твой отец знает, что ты видящий? Лоуренс подорвался. Сведя брови к переносице, он внимательно вглядывался в расслабленное лицо собеседника. — Как ты узнал? — Я слепой, по-твоему? — иронично изогнул бровь воздушник, отвечая тому таким же долгим взглядом. — И как давно ты знаешь? — потерянно спросил Рен: даже Зиг не заметил за почти шестнадцать лет их дружбы. — В октябре еще понял. Когда тебя чуть не сбил тот мудак. — Черт, — разочарованно выдохнул он, опуская голову. Если заметил Айр, кто еще мог? Сколько еще людей знает, что он меченый? Его отец тоже знает? Потому и боится? — Кто еще? — Что? — Кто еще знает, что я видящий? — нервно задал вопрос Лоуренс, потирая вспотевшие руки. Айр не успел пожать плечами, как за их спинами раздался голос Зига: — В смысле ты видящий?! Рен подпрыгнул на скамейке, резко оборачиваясь на ошарашенного друга. — Я тут страдаю, значит, — зашипел Зиг, — думаю, как бы ему намекнуть так тонко, что я Темный, переживаю, не относится ли он к меченым так же, как и отец, а он, оказывается, все это время знал, кто я! Вернулся, блин, денег попросить называется… Охренеть, Рен, какого черта ты не мог мне сказать?! Ты же знал, что мы одного поля ягоды! Блин, столько нервов из-за тебя потратил! Ой, теть Лисия, — он обернулся к только что вышедшим из травмпункта родителям Лоуренса и своей матери, сейчас спускающимся с небольшой лестницы, — почему мне никто не сказал, что Рен видящий?! По изменившемуся в момент лицу женщин, он понял, что ляпнул что-то не то. — Зиг блядь, — прошипел себе под нос Айр и с волнением обернулся на побледневшего Лоуренса. Тот, не отрываясь, смотрел на своего отца. — Ах ты дрянь! — крикнул Каин, отталкивая от себя жену. Она запнулась на ступеньке и полетела вниз, мать Зига вскрикнула, отпрыгнув от разъяренного мужчины, а Рен подорвался с места. — Сука, ты сказала мне, что он нормальный! — удар его сапога пришелся жене по ногам: она свернулась эмбрионом — сразу, по привычке — и руками прикрывала голову, явно знающе, что делать в такой ситуации, и это пропитывало ужасом и ненавистью каждую клеточку тела Лоуренса. — Ты клялась, что он родится нормальным! Я разрешил его оставить, потому что думал, что он нормальный! Рен бежал. Расстояние до травмпункта словно увеличивалось с каждым ударом, что получала его мать. Он бежал, в ярости крича отцу, чтобы тот не смел трогать ее, но воздух словно стал слишком плотным, тормозя его. Как в замедленной съемке, он видел маму Зига, которая пыталась остановить разошедшегося Каина, но он ударил и ее, оттолкнул от себя, заставив грохнуться на лестницу. В этот момент Рен обрушил удар ему в лицо. И еще, и еще, пока его отец не свалился на землю, но и тогда Лоуренс лишь пнул его несколько раз, в живот, под ребра, заставив задыхаться. Развернул лицом наверх, сел ему на грудь и обрушил весь свой вес ему на шею. Вокруг кто-то что-то кричал, он чувствовал, как его тянут прочь, но краснеющее под его руками лицо Каина вызывало лишь всепоглощающую ненависть, он сжимал пальцы все сильнее, орал не своим голосом и сопротивлялся разжимающим его хватку рукам. Его потащили прочь, зимний ветер остудил влажные ладони, через пелену собственного сердцебиения донесся надсадный кашель его отца. Холод снега проник под брюки, спиной он прижался к чему-то горячему, чужие крепкие ладони держали его запястья. — Успокойся, Рен, успокойся, все хорошо, все хорошо, он получил по заслугам. Успокойся, — сбивчиво шептал кто-то прямо ему в ухо, щекоча кожу раскаленным дыханием. — Все хорошо, — повторял голос, и сильные пальцы, недавно до синяков удерживающие его, сейчас нежно гладили его ладони, — все в порядке, Рен. Он получил по заслугам, — от Айра тепло пахло древесным одеколоном, и сам он был теплым и сильным, смелым. Несломленным. — Гнида, — прохрипел Лоуренс, глядя прямо на отца. Сидевший позади него Айр придавал ему уверенности и сил, на него можно было опереться, можно было положиться. — Убирайся, убирайся прочь из нашей жизни, если я увижу тебя еще хоть раз, я убью тебя, клянусь Великой, убью! Он почувствовал собирающиеся в глазах злые слезы, прижимающийся к нему Айр — горячий, надежный — тихо и успокаивающе шептал ему, как ребенку, обняв его одной рукой, все еще держа его правое запястье и осторожно поглаживал его большим пальцем. Женщины, обнимая друг за друга, плакали, Лисия выла от боли в сломанной руке: несколько ударов пришлось прямо по свежему гипсу, Зиг, бледный настолько, что сливался с окружающим его снегом, сидел рядом с ними и пытался успокоить. В сознание Лоуренса ворвалась боль, гомон выбежавших из травмпункта людей. Казалось прошла вечность, но вся потасовка длилась не дольше двух минут. И он подорвался с места, скидывая с себя руки воздушника, чтобы уйти — убежать — от слез матери, от хрипов и проклятий отца, от тепла Айра и извинений Зига. Легкие разрывал морозный зимний воздух, болели кулаки, душили рыдания — он готов был опуститься на колени посередине дороги и разреветься, словно ребенок. Он только что своими руками разрушил свою семью. Из-за него, из-за того, что он такой, что он меченый, что он ненормальный — вот из-за чего все произошло. Он почти бежал, но с каждым шагом замедлялся, пока не остановился окончательно рядом с фонарем, и ударил бетонный столб, сбивая костяшки в кровь — руку разорвала ошеломляющая боль уже поврежденного запястья. Он хотел ударить сильнее, но не мог — тело само не давало ему навредить себе, и это лишь злило еще сильнее, лишь заставляло обрушивать все слабеющие удары на твердую каменную поверхность. — Хватит. Рен, хватит! — гаркнул кто-то рядом, перехватывая его кулак, и он взвыл от болезненного импульса, прошившего его до мозга костей. — Молодец, идиот, — раскаленное прикосновение снега чуть привело его в чувство, и он поднял глаза на Айра. Тот поймал его взгляд, продолжая прикладывать окрашивающийся красным снег к его руке. — Нам надо в травму. Похоже, ты что-то себе сломал, — дрожащая рука распухала на глазах. — Нет, — выдохнул Лоуренс. — Только не туда. — Ты дурак или как? У нас что, одна травма в городе? Опусти руку в снег. Рен сделал, что было приказано и наблюдал за тем, как Айр что-то набирает на своем телефоне. Через несколько минут к месту, где они стояли, подъехало такси, Лоуренс сел на заднее сиденье в каком-то полусне. Айр договаривался с водителем, отыскал нужный адрес, сразу же заплатил в два раза больше за скорость, а когда нормально уселся, Рен, сидевший к нему вплотную, обмяк, скользнул ниже, пристраивая голову у него на плече. Воздушник напрягся, окинув его странным взглядом, осторожно накрыл его поврежденную руку своей, левой, и Рен почувствовал поток морозного воздуха, окутавший нестерпимо ноющее запястье.