Больше не один

Он проснулся в квартире Айра, на его кровати, где и закончился вчерашний вечер. На полу валялись выпитые банки из-под спиртного, во рту было сухо, как в пустыне, и Лоуренс, кряхтя, поднялся, стараясь не тревожить загипсованную по локоть руку. На нем были только джинсы, вчерашнее помнилось смутно: они отсидели очередь в травмпункте, потом он напросился переночевать у Айра и полночи изливал ему душу, чуть ли не рыдая у того на плече под воздействием алкоголя. За свое поведение стало как-то стыдно. Выругавшись и случайно пнув по дороге пару жестяных банок, он прошел на кухню. Квартира была небольшой, однокомнатной, спальная зона отгораживалась книжным стеллажом, но кухня была за стенкой. Свет из больших окон бил в лицо, заставляя щуриться и прикрывать глаза гипсом. Айр стоял у плиты босиком, в мягких тренировочных брюках, с накинутым на почти голое тело черным фартуком. Половина его спины и голова были забинтованы, повязка туго врезалась в кожу поясницы. Заслышав шаги, воздушник обернулся и окинул Лоуренса взглядом с ног до головы. — Утро, — прохрипел тот и как амеба медленно подполз к столу, на котором стояла распечатанная минералка. — Можно? — он протянул к ней руку, садясь. — Это твоя, — кивнул Айр и вновь повернулся к плите, Рен заметил наливающиеся у того на скуле и руках синяки. Лоуренс залпом осушил половину бутылки и приложил ее прохладный пластмассовый бок к голове. Он скосил глаза на сильную забинтованную спину и вспомнил, как вчера чуть ли не умолял поспать на кровати. — Бля… — протянул он, жмурясь. — Только не говори мне, что ты спал… — Я спал на диване, — быстро прервал его Айр. — … на диване, — закончил мысль Рен. — Твою мать, прости, — он опустил голову на стол, застонав: ему все-таки было стыдно. Он вломился в чужой дом без приглашения, отобрал себе хозяйское место и оставил после себя срач. — Я помогу убраться. Помочь тебе чем? — Сиди уж, ты со своей рукой сейчас — дрянной помощник, — ухмыльнулся Айр, разбивая в сковороду яйца — одно за другим. Лоуренс заметил, как расслабились его плечи. Он подпер рукой щеку и перевел взгляд за окно: ветви елей опускались под тяжестью снега, от обилия белого цвета глаза разболелись и заслезились. Он посмотрел на свою загипсованную руку, вспомнил, как избивал отца, как убежал вместо того, чтобы помочь матери. Поднялся и пошел на поиски телефона. Вернулся уже одетым. На экране высветилось бессчетное количество пропущенных звонков и сообщений от матери, от Зига и его мамы — тети Марсы. Выругавшись, он набрал друга: сталкиваться с матерью он был не готов. Он ясно помнил, что вчера уже звонил ему с просьбой приютить Лисию на несколько дней, пока отец собирает вещи, чтобы они не пересекались. Зиг лопотал извинения в трубку и пообещал, что глаз с нее не спустит. Гудки быстро сменились заспанным голосом. — Рен? Ты в порядке? Мы с ног сбились, пытаясь узнать, куда ты пропал! — взволнованно сообщил он. — Да, я в порядке. У Айра сейчас. Извинись, пожалуйста, перед моей мамой за меня, и перед своей тоже, — попросил Рен, чувство вины захлестнуло с головой. — И еще… ты тоже прости, что не сказал тебе раньше… «И всего этого можно было бы избежать» осталось невысказанным. — Ты не должен извиняться, — голос Зига стал суше, словно тот охрип в один момент. — Твой отец… Рен, он пришел сегодня утром, сказал, что, если тетя Лисия не вернется, он подаст на развод и напишет на тебя заявление. — Что? — подскочил Лоуренс, заставляя Айра обернуться на него. — Вы ведь… Не говори, что она к нему вернулась! — Нет, нет, что ты, конечно нет, я не дал ей выйти из квартиры, — быстро уверил его Зиг, и Рен выдохнул от облегчения. — Она… почти не спала, только час назад заснула, после того как мамка ей снотворное влила. Хорошо хоть Айр вчера ночью позвонил и сказал где ты, иначе она бы сбежала на твои поиски, — Лоуренс быстро бросил взгляд на воздушника, замершего в пол оборота и обеспокоенно смотрящего на него. — Мы позаботимся о ней, обещаю тебе. — Спасибо, — выдохнул Рен, откидываясь на спинку стула. — И еще, — голос Зига стал тише, — прости меня, прости, брат, я как идиот ляпнул, не подумав, — он шмыгнул носом. — Я даже не знал, что твой отец не в курсе, не знал, что он вот так поднимет руку… Я не знал, прости, я такой дебил. Прости. Мне мамка потом сказала, что это не в первый раз и что теть Лисия скрывала от него с самого твоего рождения, а я, идиот, все испортил, прости, прости, Рен. Я… — Это не твоя вина, — поборов себя, прервал его Лоуренс. Хотя хотелось наорать на него, сказать, что да, ты во всем виноват, из-за тебя все случилось, из-за тебя мой отец опять избил мать, ты виноват, виноват, виноват! Он скрипнул зубами, сжав телефон до побеления пальцев. — Он бы все-равно когда-нибудь узнал, и это случилось бы. Это не твоя вина, что он такой отмороженный ублюдок. Пока, Зиг, — он резко сбросил и откинул телефон от себя. Отскочив от пола, тот разлетелся, аккумулятор проскользил к ногам Айра. — Блядь! Блядь!!! — взревел Рен, тяжело дыша. — Ты в порядке? — Да! — крикнул он. — Я в порядке. В порядке. Черт, — он опустился головой на столешницу, чувствуя, как в глазах собираются злые слезы. — Черт, — беззвучно затрясся он, начав биться головой об стол. Пискнула электрическая плита, выключаясь, мягкие шаги Айра раздались совсем близко, и его ладонь легла на стол ровнехонько в том месте, куда падал лоб Рена раз за разом. Тот вскинул взгляд на воздушника, но тут же отвел глаза, устыдившись всего этого: своей истерики, вчерашнего вечера, своих мыслей о вине Зига, своего поведения в чужом доме. — Прости, — выдохнул он, успокаиваясь. — Спасибо за помощь, за все. Серьезно. — Не за что, — просто ответил Айр и направился к холодильнику. Он вытащил оттуда небольшую баночку, капнул несколько капель из нее в стакан и налил туда воды. — Пей, — протянул Рену, и тот принял стакан у него из рук, залпом выпивая чуть горьковатую жидкость. — На счет твоего отца, — осторожно начал воздушник, возвращаясь к плите. — Если понадобится помощь с адвокатами или разводом — обращайся. Прости, услышал, что Зиг говорил, — быстро добавил он. Лоуренс вновь посмотрел на его спину. Сильный. Спокойный. Неожиданно для самого себя его пробило на истерический ржач. Айр недоуменно обернулся, взволнованно подошел, но Рен лишь вскинул здоровую руку, отмахиваясь от его безмолвной помощи. — Я восхищаюсь тобой, — выдавил он из себя через приступы нездорового смеха. — Нет, серьезно, вокруг столько дерьма, как ты выжил вообще? Я и половины не пережил, а жалуюсь на жизнь тебе, ревя у тебя же на кухне. Великая, я жалок… Как же я жалок, — опустил он голову на стол, смех как отрезало. Воздушник ничего на это не ответил, но Лоуренс чувствовал его взгляд. Вскоре перед ним опустилась тарелка с омлетом, в котором угадывались очертания картофельных кусочков. — Ешь, — сказал Айр, развязывая фартук. — Скоро успокоишься, и все придет в норму. — Спасибо, — Рен взял предложенную вилку. — Спасибо… Он медленно жевал омлет, смотря в одну точку. В его голове лениво клубились картины прошлого: драки родителей, счастливые семейные фотографии. Айр вышел и вернулся уже без фартука, в футболке, принявшись за свою половину омлета, и Лоуренс не мог представить себе, что этот человек, ребенком, также, как и его мать, лежал на земле, свернувшись в клубок, плакал, пока одноклассники пинали его ногами, просил друзей вмешаться, но те нерешительно стояли в стороне, лишь наблюдая. Как подростком, не успев переодеться после физры, пытался отбиться от орущих парней, яростно летел вперед на кулаки, сплевывая кровь, колдуя, но все равно был поставлен на колени и забит рассерженными идиотами, непонятно чего опасающимися, выкрикивающими обидные слова, ранящие до глубины души. Теми, кто лишь недавно просил у него списать домашку — а почему-то Рен был уверен, что Айр и в школе серьезно относился к учебе — с кем недавно обедал за одним столом, может быть, вместе ходил домой. — Каково это, быть геем? — медленно изрек Лоуренс, разрывая неуместным вопросом тишину. Айр посмотрел на него скептически и постучал указательным пальцем по бинтам на голове. — А сам не видишь? Не так уж радужно. — Я не о том, — замотал головой Рен. — Каково это, влюбиться в парня? — Что за дурацкие вопросы? — нахмурился воздушник. — Как ты себе представляешь, чтобы я тебе объяснил? Хочешь услышать про бабочек в животе? — фыркнул он. Лоуренс тоже улыбнулся и подпер здоровой рукой щеку, смотря на него. — Вот скажи, что ты чувствуешь, когда, например, Зиг рядом? — Кулаки чешутся ему вмазать. Такая надоедливая козявка. — А я? — Тебе тоже иногда врезать хочется, — вскинул на него взгляд Айр. — Как сейчас, к примеру. Что ты пристал вообще? Хочешь услышать, что я влюблен в тебя без памяти? — А ты влюблен? — скучающе протянул Лоуренс. — Нет, — отрезал воздушник чуть погодя. Рен почувствовал, что этот разговор зашел куда-то не туда, да и у Айра настроение резко скатилось. — Прости, — выдохнул он. — Сам не знаю, зачем спрашиваю. Просто… это так странно, — понесло его, — я, наверное, просто не понимаю, как можно смотреть на парня и думать: «Вау, я бы вдул». — Я тоже не понимаю, — пожал плечами Айр. — Не смотри на меня с таким потрясением на лице. Как будто ты про каждую девушку думаешь, как бы ей присунуть. И, отвечая на твой вопрос, почти все люди бисексуальны, но многие не осознают, что то, что они иногда чувствуют к человеку их пола и есть «любовь», — обозначил он кавычки в воздухе. — Кто-то боится признать это, кто-то просто слишком туп. Может, ты и сам влюблялся в парня, но просто не понял этого. — Это ты меня сейчас тупым обозвал? — скептически спросил Лоуренс. — Я рад, что ты схватываешь на лету. — Засранец, — рассмеялся Рен. Возникшее было напряжение растаяло в воздухе. — Кстати, что это? — кивнул он себе в почти пустую тарелку. — Омлет с картофелем и луком. Не нравится? — Да нет, нормально, — пожал плечами Лоуренс. — Никогда не ел просто. — Здесь такое не принято есть, — фыркнул Айр и пояснил на недоуменный взгляд: — Моя мама с юга, это ее рецепт. — Понятно. А отец у тебя тоже с юга? — Нет, папа местный. Они в университете вместе учились. Тогда к меченым относились еще хуже, и его избили почти до смерти, даром что на политологов учились. Мама его выручила. Они оба воздушные, вот и держались друг за друга. — А я даже не знаю, как мои родители познакомились, — произнес Рен, и в груди что-то сжалось. Пожалуй, тема для разговора опять подобралась не самая лучшая. Как-то не клеился нормальный диалог сегодня. К вечеру Лоуренс вернулся домой. Его отец был там, в бинтах, и судя по всему собирать вещи не спешил. Его опухшее и посиневшее от побоев лицо вызывало отвращение, ровно, как и весь его внешний вид. Одетый, он лежал в гостиной и смотрел телевизор, телефон лежал рядом, и он то и дело звонил кому-то, но безуспешно. «Маме», — понял Лоуренс. Увидев сына, Каин дернулся и попытался незаметно отползти в сторону: он боялся. И Рен вдруг неожиданно осознал: жену он тоже боялся. Боялся, что она сильнее, и бил ее, чтобы убедиться в собственной власти. Бил, чтобы у нее не возникло мысли сбежать, бил, чтобы самоутвердиться. Задохнувшись от ярости, Лоуренс бросился в комнату родителей, вытащил у них из-под кровати чемоданы и начал кидать в них вещи отца, без разбора. Наполнив три чемодана до краев, так что они еле закрылись, он выкатил их в прихожую, подошел к замершему на кровати отцу и выдернул его из-под одеяла, не обращая внимания на протесты, на болезненное шипение. — Одевайся и проваливай! — отрезал он. — И больше не возвращайся. Не смей подходить к маме, забудь сюда дорогу. — Как ты смеешь, мальчишка?! — замахнулся на него отец здоровой рукой, но Рен лишь ступил к нему ближе. Отец был выше его, казался больше, но Лоуренс видел: тот боялся. Боялся до дрожи, до хрипоты и крика. На шее у Каина наливались отпечатки его ладоней, и Рен схватил его за грудки здоровой рукой, встряхнув. — Я засужу тебя, поганый ты ублюдок, а потом убью. Я могу, я же чертов меченый, у меня рука не дрогнет, — он смотрел в испуганные глаза отца, такого слабого, ничтожного, и в его душе разливалось темное удовлетворение. Он вдруг понял, почему Айр не скрывает того, кто он есть: это так странно, но видеть этот страх, владеть ситуацией, подавлять того, кто еще недавно казался сильным и непобедимым… И Лоуренс зло улыбнулся, отбросив от себя отца, потянулся к нему здоровой рукой, чтобы снова придушить, но неожиданно остановился, уставившись на нее: на запястье наливались синяки от пальцев Айра. «Он получил по заслугам, — вспомнил он. — Получил». И он отступил на шаг. Потом еще на один, и еще. — Проваливай. Будь добр, подай на развод. Я не хочу, чтобы мама страдала еще больше. — Ты не понимаешь! — неожиданно стиснул кулаки его отец. — Я люблю ее! Просто… просто… не могу принять того, что она… что вы… — Что мы меченые, — устало выдохнул Рен. — Так зачем ты портишь ей жизнь, если любишь, а? Самовлюбленный ты ублюдок. Просто исчезни.