Больше не один

На следующее утро Лоуренс решил сделать вид, что ничего не было. Он проснулся позже всех и долго смотрел в потолок, стараясь не думать о прошедшей ночи, пока парни паковали вещи, которые должны были увезти обратно в город. Около двух, наскоро поев, они пошли на станцию. Лоуренс время от времени косился на Айра, но тот будто нарочно игнорировал его существование в принципе, даже не удосужившись сделать вид, что все в порядке. Потому что ничего не было в порядке. Рен не был конченым идиотом и понимал, что то, что они сделали вчера, можно было бы списать на алкогольные эксперименты друзей, если бы Айр не был геем изначально. Но тот был и не собирался притворяться, что произошедшее его не трогает. Рен сконцентрировался и присмотрелся к нему: того опутывала склизкая паутина какого-то чувства, даже на вид мерзкого. И он не мог ничего с этим поделать. Ехать в поезде им предстояло около четырех с половиной часов, Айр сел у окна, нацепил наушники и больше ни на что не обращал внимания. Зиг, единственный выспавшийся, подначивал их поначалу играть в карты, но вскоре понял, что это бесполезно, и залип в телефон. Выдохнув, Рен скользнул по сиденью вниз, широко расставив ноги, и откинул голову назад, пялясь в серый потолок электрички. Айр выглядел усталым и вскоре, похоже, задремал, несмотря на то, что уперся лбом в стекло вагона, а Лоуренс просто наблюдал за ним из-под полуприкрытых век, думая, что делать дальше. Разумеется, все в универе заметили, что после выходных что-то в их отношениях изменилось. Кто-то ляпнул, что они ездили все вместе на дачу к Рену, тут же поползли слухи, что Айр-то, наверняка, сжег дом, и Лоуренс был полностью удовлетворен этой версией, пока кто-то не предположил кое-что гораздо более близкое к правде. Его даже несколько раз спрашивали, правда ли, что Айр приставал к нему или Зигу, и Рен старался не реагировать на это слишком остро. А Айр, сопровождая все россказни похабной ухмылочкой, в красках описывал оргию, которую они устроили на пепелище, доводя слушателей до рвотных позывов излишней натуралистичностью. Несмотря ни на что, они все равно пересекались все втроем в столовой, и Рен с ненавистью к себе думал, что Айр присоединялся к ним, потому что ему надоело быть одному. Иногда к ним подсаживались и одногруппники, как-то смирившиеся с присутствием воздушника, но все равно отпускавшие сальные шуточки в его сторону, получая не менее колкие ответы. Пару дней прошло в таком темпе. Лоуренсу не удавалось поговорить с высокомерно смотрящим на него Айром: он элементарно терялся под пронизывающим взглядом, когда выпадал случай начать разговор. После этого воздушник обычно фыркал и отворачивался, показывая, что компании Рена не рады и рады не будут, так же, как и нелепые попытки наладить отношения будут проваливаться еще до того, как он их предпримет. Лоуренс злился на них обоих и обещал себе, что в следующий раз-то уж точно поговорит. Следующий раз так и не наступал. А та ночь так и не давала ему покоя. В столовой было шумно: на получасовой перерыв обычно сбегались студенты, пытаясь протиснуться к буфету и отхватить себе хоть что-нибудь поесть. Свободных мест не было, все подсаживались к тем, кого хоть как-то знал, так что за столом Лоуренса помимо Зига и Айра находилось еще человек пять, включая Лину, с которой и пытался наладить взаимоотношения Зиг. Лоуренс сидел к проходу спиной, Айр — напротив, как можно дальше от него, и подпирал плечом стенку, кося взгляд на собственные записи, которые списывал один из их одногруппников. Пару раз Рен ловил его взгляд на себе, но с учетом того, что он пялился на воздушника почти не переставая, это мало что значило. Раздавшийся за его спиной голос показался смутно знакомым. — Привет, педики! — провозгласил он, и Лоуренс обернулся, тут же узнавая того пятикурсника, что в феврале устроил Айру темную. — Я смотрю, ты многих кого принял под свое голубиное крылышко. Дырки-то на всех хватает? — он смотрел прямо на воздушника. Айр и бровью не повел на оскорбление, а Рен неожиданно для себя разозлился. Это был не первый раз, когда он слышал подобные фразы в адрес друга, и обычно сам же смеялся над его ответами, но сейчас хотелось показать ему, что он не один. Что бы ни случилось, он не один. — А что, Бирн, тоже хочешь? — быстро нашелся Айр, кладя щетинистый подбородок на сцепленные руки. — Девушка в жопу не дает, да? Хотя нет, постой, — неожиданно встрепенулся он, словно что-то вспомнил. — Тебе же вообще никто не дает. Мудаки, видишь ли, никому не нравятся. Раздались смешки, почти не слышные в общем гвалте столовой, Бирн скрипнул зубами. Айр, при всей его напущенной легкомысленности, прожигал того ненавидящим взглядом исподлобья, хотя на губах мелькала снисходительная усмешка. — Я смотрю, ты осмелел. Что, любовничек сил придает? Как там тебя, — перевел он взгляд на Лоуренса, — понравилось ему дрочить? Рен вскочил, не сумев удержать себя в руках, легкий пластиковый стул отлетел в сторону. — Слушай сюда, — схватил он не ожидавшего такого поворота парня за грудки. — Смотри мне в глаза и запоминай. Но вместо того, чтобы что-то сказать, он сконцентрировался и прорвался ему в голову. Он никогда не делал этого насильно, и это оказалось сложнее, чем он думал. В потоке нестройных мечущихся мыслей было легко потеряться, он запаниковал, но, когда до его ушей донесся шум столовой, успокоился. Бирн не мог после этого не понять, что он меченый, и Лоуренс попытался найти что-нибудь в его голове, чем его можно было бы шантажировать. И он нашел. Нашел и сам охренел, потому что несколько воспоминаний или фантазий — трудно было отличить одно от другого — заключали в себе минет в исполнении младшей сестры Бирна. У них было девять лет разницы. Лоуренс от шока пришел в себя. На лице пятикурсника застыл ужас. — Ты… ты… — Можешь сказать, — прошептал Рен, чувствуя омерзительное отвращение к этому человеку, — но тогда я расскажу им, что я видел. И не лезь больше к Айру, если не хочешь появления слухов уже о себе. Бирн отступил от него на шаг, и Лоуренс скинул руки с лацканов его пиджака. Он тяжело дышал, чувствовал, как к горлу подкатывает тошнота, и лишь надеялся, что Бирну сейчас хуже: тот побледнел и пальцы его дрожали. Рен поднял свой стул и сел, опустив голову на стол. — А что, драки не будет? — прервал повисшую над их столом тишину Зиг немного неестественным голосом. Лоуренс знал: тот понял, что он только что сделал. Он вскинул быстрый взгляд на замершего Айра. Воздушник, казалось, вообще не дышал, смотря на него широко распахнутыми глазами. Этот, несомненно, понял тоже. Их одногруппники переглянулись недоуменно и проводили пошатывающегося Бирна взглядом. Однако они быстро забыли об этом инциденте: следующей парой был тест, и им было не до стычки. Те и так происходили слишком часто, если неподалеку находился «меченый гомик», чтобы обращать внимание на каждую. — Ты в край ебанулся? — шипел на Лоуренса Айр, не дав тому зайти в аудиторию и оттащив чуть подальше от двери. В коридоре никого не было: все уже были внутри. — Ты вообще соображаешь, что творишь? Зиг стоял рядом, скрестив руки на груди, и в его взгляде Рен мог прочитать, насколько тот в шоке от произошедшего. — Серьезно, Рен, ты чем думал? Он же теперь знает! — всплеснул руками он. — Как ты собрался выкручиваться? А если он и тебе темную устроит? — Уже выкрутился, — сдвинул брови Лоуренс. — Есть за ним грешки, и поверь, Айр по сравнению с ним — просто святая невинная овечка. — Это ж какие? — полюбопытствовал Зиг, но Рен покачал головой: даже произносить это было мерзко. — Да и пожалуйста! — фыркнул тот. — Но ты уверен, что он будет молчать? — Рен кивнул. — Ладно, хрен с тобой, я побежал, — отчитался Зиг и торопливо пошел дальше по коридору к лестнице: его пара была этажом выше. — Бывайте, — крикнул уже со ступенек. Они с Айром остались одни. Воздушник прошел к аудитории и уже почти дернул ручку, чтобы открыть дверь, но Лоуренс перехватил его запястье. — Нам надо поговорить, — выпалил он шепотом, не желая, чтобы его услышали внутри. Айр скосил на него на глаза и вырвал руку. — У нас сейчас тест, и это единственное, что должно тебя беспокоить, — отрезал он и вошел в кабинет, оставляя Рена позади. Тот выругался полушепотом и пожалел уже, что так подставился из-за высокомерного пидораса. А потом вспомнил, что у самого рыльце в гейском пушку, и выругался еще раз.