Больше не один

Его трясло, и он мало что соображал, когда звонил Зигу и просил встретить его у метро в парке. Чесались кулаки, изнутри просто разрывало от бурлящей ярости, на себя, на Айра — на всех. Он ехал в метро, и в его голове крутилась беспорядочная мысль: «Я не он. Я не он». И самым поганым было то, что теперь он отца понимал. Понимал, как можно держать кого-то рядом с собой, зная, что рано или поздно причинишь боль. А он бы причинил. Айр был мужчиной, и он бы лгал всем вокруг, он бы завел любовницу, чтобы не прослыть геем, он бы напивался, пытаясь смириться, и поднимал руку, перекладывая вину на него, а потом бы ползал в ногах, молил прощения и зацеловывал каждый миллиметр его тела. Как отец. Зиг ждал у выхода, его рыжая макушка виднелась над толпой. Лоуренс подошел к нему со спины, хлопнул по плечу и жестом попросил следовать за собой. Он хотел сказать ему. Чем дольше он думал об этом в вагоне поезда, тем больше понимал, что он просто должен. Потому что Айр прав: тот бы узнал обо всем, так или иначе. — Ты выглядишь так, словно привидение увидел, — хмыкнул Зиг, плетясь за ним. — Чего хотел? Рен сел на лавочку и подождал, пока тот опустится рядом. Он хотел сказать — ему нужно было выговориться, поделиться, посоветоваться. Но стоило открыть рот, и слова застревали в глотке. Ему было почти физически плохо от мысли, что Зиг, которого он увидел в первый раз, когда тот еще пешком не то что под стол ходил — под диваном бегал, просто встанет и уйдет, проклиная его. Что парень, который прошел с ним почти всю его жизнь, отвернется от него, обозвав гомиком. Он к нему относился как к семье, как к младшему брату, с которым надо быть сильным, которому надо подавать пример, но именно сейчас он чувствовал себя слабым, никчемным. Ему нужна была опора, потому что земля ушла у него из-под ног, и Зиг был тонким прутиком, за который он хватался, падая в пропасть. — Меня отшили, — выдавил он, тихо хрипя, потому что не хотел быть услышанным. — Великая, это поэтому ты сопли на кулак наматываешь? — вздохнул Зиг, разваливаясь на скамейке. — Всего-то. Не переживай. Выпьем, и тебе полегчает. Мало ли еще девушек на свете. — Ты не понимаешь, — он наклонился, упирая локти в колени и обхватил голову руками. — Дело не в этом. Не только в этом. — А в чем? — Это… — имя застряло в горле. — Блядь, — он резко подался вперед, наклоняясь на уровень коленей, спрятал лицо в руках. — Блядь. Блядь. Вся затея моментально показалась глупой: Айр ясно дал понять, что все кончено, зачем он вообще начал этот разговор? Что это изменит? — Эй, ты чего? — Зиг положил ему руку на плечо. — Не трогай меня! — отдернулся Рен. Прикосновение обожгло. Братской заботой, любопытством, и он боялся, что это все в одночасье обернется презрением. Страх смешался с отвращением к себе и ненавистью, перед глазами стояло лицо Айра и его глаза, полные боли, в ушах эхом отдавался сухой голос, а ведь он знал, каким этот голос может быть! Знал, как могут смотреть эти глаза, как выглядит это лицо, когда Айр дремлет у него на коленях, обвив его торс руками, и как жалуется потом на затекшую шею. Сердце стучало в висках, тряслись руки: он все проебал. Все проебал. — Да объясни мне нормально, в конце концов! — закричал Зиг, разозленный. — Что ты так убиваешься?! Вы же даже не встре… — Айр, — выпалил Рен на одном дыхании, боясь, что голос просто откажет, повремени он с этим — даже произносить это имя было больно. Он закрыл глаза, понимая, что назад дороги нет. Если он не хотел быть как отец — а видит Великая он терпеть не мог этого урода! — он должен был перестать прятаться хотя бы от самого себя. — Что? — захлопал Зиг ресницами и уставился на него пытливо, ошарашенно. — Меня отшил Айр, — повторил Лоуренс и замер, как преступник на скамье подсудимых. — Во бля, — необычайно красноречиво. Как раз в стиле Зига. — Айр. Мы об этом двухметровом педике говорим? Так, мне надо закурить. Надо закурить, где эти ебаные сигареты?! Вот ебаные сигареты, — он вытащил смятую пачку из кармана джинсов, затянулся. Потом еще раз. — Так ладно. Слава никотину. Допустим. Айр. Охуеть, — он затянулся еще раз, да так сильно, что закашлялся несмотря на почти полугодовой стаж курильщика. — Так ты у нас гей, получается, да? — Нет. Не знаю. Я не знаю, Зиг, — Рен закрыл лицо руками, готовый расплакаться от благодарности просто потому, что Зиг не ушел сразу. — Но с Айром ты шашни крутил? Охуеть, поверить не могу, — пробормотал он, словно сам с собой говорил. — Да. — И тебе нравятся члены? — Что ты несешь нахуй? — посмотрел на него Лоуренс, как на сумасшедшего, от шока даже забыв, о чем поговорить хотел. — Я пытаюсь разобраться в ситуации. На гей-порно дрочил? — Блядь, как это вообще связано? — поморщился он в полном замешательстве. — А на меня у тебя когда-нибудь вставал? — Зиг, сука, ты хочешь, чтобы я тебе по ебальнику вдарил? — То есть нет? — зажал тот сигарету между зубов. — Нет конечно, я вообще не понимаю, как ты девушек-то себе находил. Что за хрень ты спрашиваешь? — вздохнул Рен. — Ты издеваешься? Если тебе весело, то закончим этот разговор и разойдемся как в море корабли. — Мне нихуя не весело! — огрызнулся Зиг, затянулся и бросил бычок на землю. — Я пытаюсь разобраться, гей ты или нет. И пока получается какая-то откровенная хуйня. С Айром ты зажимался, но члены тебе не нравятся. Ты же в курсе, что у него он есть, да? — Тебе в красках расписать, насколько я в курсе, я не понимаю?! — сорвался Рен. — Зиг, блядь, почему каждый серьезный разговор ты превращаешь в какой-то неебический балаган? Я тебе душу изливаю, а ты какую-то хуйню мелешь! Какая разница, гомик я или нет? Я и так понимаю, что ебнулся, потому что мне крышу основательно снесло! Но он отшил меня. Отшил блядь. Я просто не знаю, что делать. — Ну, а от меня-то ты, блядь, чего ждешь?! — Не знаю! — гаркнул он на него. — Я уже ничего не знаю. Я просто благодарен, что ты вообще разговариваешь со мной. — Я уже больше полугода общаюсь с одним пидарасом, если ты не заметил, — закурил Зиг новую сигарету. — Я и сам к нему лез. Охуеть, — он почесал голову, — концентрация голубого цвета в моей жизни увеличивается в геометрической прогрессии, — он затянулся и скосил глаза в сторону Лоуренса: — Но на меня у тебя точно не вставал, да? — Еще вопрос подобный этому, и у тебя никогда не встанет в принципе, — прорычал Рен, сжимая кулаки. — Ладно, я понял, — замахал руками Зиг. — Что делать будешь? — А я что, знаю? — горько хмыкнул он, потирая влажные ладони. — Спасибо, — выдохнул. — За что, Великая? — закатил Зиг глаза, затягиваясь. — Я, конечно, в ахуе, но ты действительно думал, что я пошлю шестнадцать лет своей жизни псу под хвост из-за какого-то меченого пидора? Лоуренс ничего не ответил, лишь усмехнулся. От души немного отлегло, трясти перестало. В парке было прохладно, несмотря на май-месяц, ветер играл листвой у них над головами, и хотелось выйти на солнце, чтобы согреться. Они молчали. Лоуренс думал, что пока все складывается на порядок лучше, чем он ожидал. Может, ему вообще не стоит так бояться того, что Айр — парень? — Значит, тогда на даче между вами что-то произошло? — аккуратно начал Зиг, вырывая его из размышлений. Рен внутренне похолодел. Только начавший ползти вверх настрой на благополучный исход ситуации растворился, как не бывало. — Откуда знаешь? — хрипло выдохнул он, ладони вспотели. Если Зиг слышал, чем они занимались тогда на первом этаже, то он сам себя кастрирует. — Вы странно начали вести себя после тех выходных. Мне показалось, Айр тебя в полный игнор отправил. Сначала я подумал, что это из-за его пирсинга. Ну, знаешь, тип стесняется и все дела. Рен чуть расслабился и фыркнул: Айр не стал бы стесняться, казалось, даже трахая короля на главной площади. Но воспоминание о проколах было болезненным, и настроение упало. Он подумал, что, возможно, ему никогда не доведется коснуться их снова, коснуться Айра в принципе, и это было чертовски горько. А что-то очень глубоко внутри бунтовалось против того, что он вообще хочет парня, и это вызывало новую волну ненависти к себе. — Вы же тогда не… — Мы тогда да, — произнес Лоуренс, лишь бы не накручивать себя. Зиг повернулся к нему с таким ошеломленным лицом, что он непроизвольно прыснул, стараясь отвлечься от накативших воспоминаний и от того, как ему это нравилось. Все нравилось. — Ты же в курсе, что я там рядом спал?! — прошипел Зиг, стискивая в кулаке сигарету. — Фу, блядь, Ренс, вот это подстава подстав! Омерзительность что, половым путем передается?! И Рен, не выдержав, заржал. От его смеха попахивало истерикой, но он сумел взять себя в руки. — Да успокойся ты, мы на первый этаж спустились. — Сук, — расслабленно выдохнул Зиг, затягиваясь в последний раз. — Все равно. Ну нахуй. И кто был снизу? — Омерзительность, похоже, передается воздушно-капельным, — поморщился Рен. — Мы… — Я передумал, я не хочу знать, — сразу замахал руками Зиг и кинул бычок себе под ноги. — Так, ладно. С этим мы разобрались. Но он тебя отшил. Тогда зачем ты мне рассказал? — Он отшил меня, потому что я не рассказал тебе, когда ты спросил про девушку. Он… — Рен задумался, не зная, как сформулировать. — Ему нужны отношения. Знаешь, нормальные. А я… я как мой отец. — Твой отец — чертов ублюдок, — прервал его Зиг, хмурясь, и вздохнул, упирая ладони в бедра. — Лживая лицемерная тварь, уж прости за грубость. — Да я такой же, Зиг, — тихо произнес Лоуренс. Как бы он ни отказывался в это верить, но что он, что его отец были слишком похожи, чтобы отрицать очевидное. — Я хотел… хочу быть с ним. Но меня коробит, когда я думаю, что кто-то узнает. Я не гей. Мужики мне не нравятся. Но… — он вновь сгорбился, опуская голову на подставленные руки. — Я боюсь, что я не смогу просто жить с этим. Знаешь, с осознанием, что он парень, а меня вставляет от этого. — Я очень надеюсь, что это было образное выражение, — с каменным лицом произнес Зиг. — А вообще, чего ты паришься? Вон сам Айр живет и ничего. Но знаешь, он был таким клевым, что я и не думал, что он может быть таким засранцем с тобой. — В смысле? — не понял Рен. — Что он-то сделал не так? — А какого хрена он требует от тебя того же, что требует от себя? Ты не гей, а он хочет, чтобы ты вступил в его гомо-ряды, да еще и открыто. Это ж эгоизм чистой воды. — Он не этого хочет, — возразил Лоуренс. — А по мне так только того и добивается. Чтобы ты сбежать потом не смог, — авторитетно заявил Зиг. — Он не хочет, чтобы я ранил его из-за того, что не могу принять тот факт, что мне нравится парень, — выдохнул Рен. Ему было тяжеловато объяснять это, но он понимал, чего именно страшится Айр, и был уверен, что понимает верно. — А, по-моему, ты его просто сейчас защищаешь, — пожал Зиг плечами. — Тебе же никогда парни не нравились, он мог бы и войти в положение. Да он рад должен быть, что ты вообще посмотрел в его сторону, что вообще мысль допустил о таком. Лоуренс хотел было что-то возразить, но не подобрал слов: друг был отчасти прав. Менее мерзко от самого себя все же не стало. — Вот уж никогда не думал, что буду твоим консультантом в вопросах голубой любви, — продолжил тот, ухмыляясь, но как-то невесело. — Да уж, блядь, старина Зиг, — пробормотал он про себя, почесав затылок. — Вроде понятно, что ничего не понятно. Пошли домой, что ли? Что тут-то торчать? Но Рен не пошевелился. — Я хочу маме сказать. — О-о. Ты уверен, что это хорошая идея? — с сомнением в голосе спросил Зиг. Рен помотал головой. — Так, ясно. Ну, тут я тебе не помощник. — Сходи со мной, — почти взмолился Лоуренс, вздернув на него взгляд. Зиг поднялся на ноги и встал на против него. Рен следил за его действиями, не понимая, что тот хочет сделать, но Зиг лишь протянул ему руку, и Рен пожал ее, чувствуя разливающееся внутри облегчение и благодарность. — Я с тобой, чел. Дома пахло чаем. Зиг топтался у него за спиной, пока Лоуренс стаскивал обувь, и ворчал, чтобы тот поторапливался — в их отношениях не изменилось ничего, и Рен чувствовал небывалый подъем. Они прошли прямо по коридору на кухню, и Рен застыл, увидев накрытый на двоих человек стол, удивленную маму, сидящую к нему лицом, и ее собеседника. — Ты какого хуя тут забыл?! — выкрикнул он, надвигаясь на отца. — Я велел тебе никогда не вспоминать дорогу в этот дом! — Лоуренс! — сердито оборвала его мать. — Не ругайся! — Что он здесь делает?! — перевел он на нее разозленный взгляд. — А хотя, так даже лучше. Сядь обратно, — одернул он начавшего подниматься мужчину. — Рен, может это не лучшая идея? — осторожно начал за его спиной Зиг, но в нем клокотало столько злости на отца, что он не прислушался к нему. — Нет, все решено. Мама, папа, — он обвел их обоих взглядом, — я гей, — размеренно произнес, чуть ли не по буквам проговаривая. Зиг тихо выдохнул: «Во дура-ак», — и закрыл лицо рукой, опираясь на косяк двери. — В смысле? — по-глупому захлопал глазами Каин, смотря на сына. — Сынок, все нормально, — залепетала Лисия, попеременно смотря то на бывшего мужа, то на Рена, то на Зига, который решил притвориться валенком, пока не дойдет до драки. — В твоем возрасте, — продолжила она, — гормоны бушуют, может случиться… казус, не надо воспринимать все так серьезно, это бывает. И Рена это неожиданно так разозлило, что он, не помня себя, выпалил: — Мне двадцать один, «казусы», — обозначил он кавычки в воздухе, — в таком возрасте уже не происходят. Я спал с ним. — Ну… по молодости… эксперименты — это нормально… — продолжила с оправданиями его мать, тише и не так уверенно. Ее взгляд метался по помещению, она словно не могла найти себе места. А Рена слово «эксперименты» больно ударило под дых, выбивая воздух из легких. «Это не было экспериментом!» — кричало что-то внутри. — Всю эту неделю, — добил он хрипло. — Нет никакой девушки и не было. Это был он. — Кто? — совсем бесшумно прошелестела Лисия, поднимая на него глаза. — Кто сделал это с тобой? — Я сделал это с ним. Каин, наконец, отошел от шока и вскочил со стула. — Ты, щенок! Мало того, что меченая дрянь, так еще и… — он замолчал, его глаза расширились, словно от ужаса, и он не вымолвил больше не слова, бегая взглядом по кухне, ища, за что бы уцепиться. — Никто. Не смеет. Оскорблять. Моего. Сына. В моем. Доме, — отчеканила мать Рена, по словам. Она прожигала затылок бывшего мужа взглядом, ее глаза почти светились. Лоуренс не знал, что его мать так сильна - забраться в голову без прямого зрительного контакта мог не каждый видящий, Рен сомневался, что он когда-либо будет способен на это. — Пошел вон! — приказала она, и Лоуренс с недоумением посмотрел на эту забитую, тихую обычно женщину. Каин обернулся на нее, дрожа всем телом. Его губы тряслись, словно он хотел что-то сказать, но из горла доносился только хрип. — Вон! — повторила Лисия, прожигая его взглядом. И он ушел. В рекордные сроки добрался до прихожей, накинул ботинки, даже не зашнуровывая, и стремглав вылетел за дверь. — Теперь ты, — посмотрела она на сына, и тот вздрогнул. Он даже не знал, что его мать может быть такой. — Чай правды. Сейчас. — И Лоуренс почти бегом бросился ставить чайник. — Ты, — ткнула пальцем в Зига, — как давно знаешь? Зиг сглотнул и достал мобильник, сверяя время. — Двадцать шесть минут. — Живи, — отрезала она. — Иди домой, пока я кого-нибудь не убила. И из вас двоих жертвой окажешься ты. Зиг судорожно кивнул, посмотрел на Рена и одними губами прошептал: «А я говорил». Тот проводил его взглядом полным мольбы не оставлять его одного с разъяренной матерью. Чайник закипал, Лисия сидела на против Лоуренса, который уже пожалел о своей выходке, и не сводила с него прямого взгляда, выжигающего клеймо у него в душе. Раздался щелчок, Рен было дернулся принести чайник на стол, но мать встала первой и одними глазами пообещала ему все средневековые пытки, если он шевельнется еще хоть раз. Перед ним опустилась «церемониальная» фарфоровая чашка с блюдцем, корзиночка с сахаром и чайная ложка. — Ты помнишь правила? — спросила она, как будто предлагала поиграть в рулетку, держа в руках двухлитровый чайник кипящей воды. Лоуренс судорожно кивнул и покосился на маленький заварочный чайник, из которого торчали две нитки пакетиков — в таком максимум четыре чашки. Если делать большие глотки, то много вопросов ему не зададут. Он чуть успокоился, но ладони все равно были влажными. — Отлично, — кивнула его мать и бросила шесть чайных пакетиков прямо в двухлитровый чайник, ставя его на стол. — Начнем. Рен посмотрел на нее в страхе и сглотнул. И эта женщина терпела тиранию больше двадцати лет? Это точно его мать?