История моей любви: сказка

На прощание Румпельштильцхен оказал мне последнюю услугу – открыл портал, который доставил меня прямиком в мою комнату в замке отца. Оглядевшись по сторонам, я подошла к окну. Внизу шумел город, постепенно возрождавшийся к жизни. Горизонт, когда-то алый и дымный от степных пожаров войны, был чист и ясен. Внезапно вспомнились белоснежные горные пики, которые было видно из окна моей комнаты в его замке, и сердце болезненно екнуло. Отвернувшись от окна, я подошла к кровати и опустилась на край. В комнате все было по-старому. Не хватало лишь тех вещей, что когда-то забрал темный, да на всем лежал отпечаток пыли и запустения. Очевидно, после моего ухода сюда никто не заходил. Несколько минут я молча сидела, рассеянно скользя взглядом по когда-то милым вещам, а затем встала и отправилась искать отца. Первая же попавшаяся мне навстречу служанка едва не грохнулась в обморок при виде меня, сдавленно пискнув что-то про привидение. Впрочем, мне удалось убедить ее в своей реальности, после чего она сообщила мне, что отец в большом тронном зале, и поспешила упорхнуть, то и дело нервно оглядываясь. Я мысленно дала себе слово не обращать на это внимания и поспешила в тронный зал. Встреча с отцом растрогала меня так, что на глаза навернулись слезы. «Боже, как же я скучала по нему!» - поняла я, глядя на дорогое лицо моего единственного родителя, по морщинистым щекам которого текли слезы. - Папа, - прошептала я, обнимая его и уткнувшись лицом ему в плечо, нос защекотал знакомый запах. - Белль! – он гладил меня по голове, словно не веря, что это я, жива, здорова и стою перед ним. – Белль, девочка моя! Ты… Ты сбежала? Не бойся, я не верну тебя ему! Мы будем защищаться… Я подняла на него глаза, полные слез, которые, знала, так и не прольются, и прошептала: - Все хорошо, папа. Я не сбегала. Он… Он отпустил меня. - Темный отпустил тебя? – ошеломленно прошептал отец, разжав объятия. Сделав шаг назад, он тяжело опустился на трон, в его глазах плескалось отчаяние и… И что-то еще, чего я не поняла. – Но… Темный никогда не отдает свою добычу, - пробормотал он. – Почему же он отпустил тебя? Не выдержав его испытывающего взгляда, я отвела глаза. - Я… Я больше не нужна ему, - только и нашлась ответить я. - Не нужна? Белль… Белль, что он сделал? Что сделало с тобой это гнусное порождение тьмы?!! Скажи мне, дочка! Я с удивлением смотрела на искаженное болью и ужасом лицо отца и чувствовала, как где-то глубоко внутри просыпается страх. - Он ничего не сделал мне, - пробормотала я, но, разумеется, мои слова прозвучали слабо и неубедительно. Отец нахмурился еще сильнее. Выпрямившись, он смерил меня пристальным взглядом, и я вздрогнула. Больше не было папы. Передо мной стоял сэр Морис, и на его лице все отчетливее проступали подозрение и враждебность. - Папа, - поспешно забормотала я, - Он правда ничего не сделал мне… Я занималась уборкой, стиркой, готовила еду, а потом он сказал, что я могу вернуться. Я старалась не лгать, так как знала, что не смогу соврать убедительно. Просто не сказала всей правды. Очевидно, на отца это подействовало, по крайней мере, его лицо снова расслабилось. Протянув руку, он погладил меня по щеке. - Хорошо, милая. Я верю тебе. Ты, должно быть, устала, Белль. Возвращайся к себе и отдохни, а позже мы поговорим еще. «Он сомневается, - поняла я. - И вряд ли мне удастся когда-нибудь навсегда развеять его сомнения». А еще, глядя на отца, я вдруг поняла, что так и только так теперь будут относиться ко мне все вокруг. Я не вернулась домой, потому что дома, в котором когда-то я жила, больше не существовало. И снова потекли дни. Я попыталась заняться теми обязанностями, что выполняла когда-то, но, увы - все вокруг шарахались от меня, как от прокаженной. Рыцари вежливо приветствовали и опускали глаза, избегая моего взгляда, дамы отворачивались, а слуги, едва завидев меня, спешили сбежать. - Проклятая, – шептали за моей спиной. - Порченная… - Говорят, она была его наложницей… - Да уж! Она столько месяцев жила с ним под одной крышей… - Полностью в его власти и милости… - Она дала слово повиноваться ему… - Вряд ли он ни разу не прикоснулся к ней… - Проклятая… - Проклятая… - Проклятая… Разумеется, никто ни разу не высказал мне это в лицо, но отведенные глаза и шушуканье за спиной преследовали меня всюду, куда бы я ни шла. «Поцелуй… Всего один поцелуй, - думала я, чувствуя, как жар заливает щеки. - Интересно, если бы я действительно согрешила, было бы легче?» Ответом на этот вопросы был лед обиды и пламя досады. В итоге, я оставила бесплодные попытки занять прежнее положение в замке и все чаще и чаще запиралась у себя в комнате или в библиотеке. Ведь единственными, кто не боялся и не предал меня, были книги. Даже сейчас я не могу объяснить, но я чувствовала, как что-то умирает внутри. Прошло три месяца. Лето сменилось осенью. И однажды, сидя на подоконнике в библиотеке с очередным томиком на коленях, я вдруг поняла, чтобы больше не могу. Не могу выносить опущенные глаза, косые взгляды, шепотки за спиной, сплетни и домыслы… Но больше всего – одиночество. Даже оставаясь одна-одинешенька в темном замке, я не была так одинока, как здесь, в родном доме среди множества людей. "Я должна уйти, - думала я. - Пока не поздно. Или это безумие убьет меня". На душе сразу стало легче. Устроившись поудобнее, я принялась обдумывать свое решение. Промаявшись всю ночь без сна, я составила более-менее приемлемый план. "Теперь можно поговорить с папой. Надеюсь, он поймет. Но даже если не поймет, если запретит, я все равно уйду! Лучше уж увидеть мир, чем гнить здесь всеми отверженной и забытой им". Умывшись и одевшись, я спустилась вниз и отправилась искать отца. Проходя мимо зала советов, я вдруг услышала свое имя. Двери, ведущие в зал, были приоткрыты, и изнутри доносились голоса. Один из них, женский, я узнала сразу. Это был голос той самой леди, которую я встретила в лесу. Женщины, которая внушила мне мысль разрушить проклятие Румпельштильцхена поцелуем. Женщины, которая использовала меня и уничтожила мою любовь и надежду на счастье. Тихонько подкравшись, я осторожно заглянула в зал. Папа сидел во главе стола в окружении самых ближайших и доверенных советников, а напротив него стояла она. На этот раз на ней было роскошное бархатное платье вишневого цвета с глубоким вырезом, темные блестящие локоны каскадом струились по плечам, обрамляя красивое жестокое лицо, но черные глаза были полны такой злобы, что я невольно вздрогнула. - Это неправда, - убито пробормотал отец. - Вы уверены? – усмешка скривила полные губы и тут же исчезла. – Скверна уже коснулась вашей дочери, сэр Морис. Белль жила в его доме. Он – колдун, но все же мужчина, и у него давно не было женщины, можете мне поверить. Думаете, он не тронул ее? Непростительная наивность с вашей стороны. Сдается мне, что красавица Белль прислуживала Румпельштильцхену не только за столом, но и кое-где еще. И вероятно оказалась недостаточно хороша, раз он так быстро устал от нее. Среди советников раздался ропот. Папа вздрогнул и поднял голову, в его глазах загорелся гнев. - Как вы смеете так говорить о моей дочери! – прогрохотал он. - Потому что это правда! – зло отрезала женщина. – Но вы предпочитаете не замечать ее, не так ли? Вы любите свою дочь, я могу это понять, но прежде всего вы должны думать о своих людях. Ваш долг обеспечить их безопасность. Белль – опасна. Однажды Румпельштильцхен поймет, что сделал ошибку, отпустив ее живой, и явится, чтобы убить ее. А возможно и не только ее. И что вы будете делать тогда? Сражаться с ним? Вы даже огров не смогли осилить, так каковы ваши шансы против темного? Я смогу защитить ее, даже от него. Она будет в безопасности, ни в чем не будет нуждаться… Я не верила ни одному ее слову. Но папа всегда был склонен полагаться на разум, а не на сердце, а доводы ведьмы были весьма убедительны. "Она затуманит головы советников, а те повлияют на папу… Кажется, у меня совсем нет времени. Нужно бежать из замка. Немедленно. Прощай, папа. Прости меня". Я бесшумно скользнула прочь от двери и, добравшись до лестницы, бегом устремилась к себе. Схватив первую подвернувшуюся сумку, я сунула в нее лежавшую на подоконнике книгу, небольшой мешочек с деньгами и, подхватив плащ, выбежала из комнаты.