***
Замерев у Ледового дворца, Отабек о чём-то задумался, а потом, глубоко вздохнув, повернул в сторону больницы. Погода была тёплой, ветерок приятно шелестел в кронах деревьев, наполняя питерский воздух сладковатым запахом цветения деревьев. Бека чему-то улыбнулся, незаметно для всех, направляясь в сторону медучреждения. Медсестра на посту сразу же узнала Отабека и, кивнув ему в знак приветствия, пропустила парня в палату Юрия. Постучавшись, он зашел в палату блондина. - Привет. Как дела? - казах достал из рюкзака небольшую баночку, которую прихватил у себя в пожарной части. - Вот принес - от ожогов. Она без запаха, быстро помогает и рубцов не остается. Я ей пользовался сам. Казах поставил баночку на стол и сам сел на стул у койки Юрия. Похоже, врачи всё делают, лишь бы подержать его подольше, но Алтын был уверен, что с этой мазью ожоги парня заживут быстрее и следов не будет, что самое главное для подростка возраста Плисецкого. Тем более для того, чья внешность очень важна на выступлениях.***
А вот Юра не ожидал гостя: он как раз примеривался к обожжённым кончиками волос с ножницами, втихую стащенными у Милы из косметички. Вернее, как стащенными: девушка вышла в туалет поправить макияж и по дороге из её косметички выпали маникюрные ножнички. А Плисецкий их подобрал, но не сказал о них фигуристке. И вот сейчас, сдавленно ворча себе под нос, он пытался откромсать некрасивые неровные кончики пышной пшеничной шевелюры. А тут Отабек зашёл. Спрятав ножницы под подушку, юноша буркнул: - Входи уж, раз припёрся. - взяв подозрительную баночку, юноша незамедлительно открыл её и принюхался, тут же сморщившись. - Ничего себе "без запаха"! Если я и был в порядке, то после этой вони мне нужен новый нос! - фыркнул, словно кот, парень, но баночку не отдал, процедив тихо: - Спасибо. - и исподлобья глядя на Отабека, словно ожидая подвоха. Тот был мил и предупредителен, пусть и немногословен. И это сбивало с толку.***
Отабек пожал плечами в ответ на высказывание юноши: - Она без запаха, а то что так воняет- это мазь, которой мажут тебя здесь. Я знаю это, - сухо ответил темноволосый парень. Затем Бека так же молча закатал рукав рубашки, показывая довольно обширный ожог, точнее, то, что от него осталось - стянутая кожа, покрывавшая почти все предплечье. Этот ожог он получил на одном из своих первых выездов. А, начни он пользоваться этой мазью, что принес сейчас Юрию, то и следа бы не было. Перехватив взгляд настороженных изумрудных глаз, Бека просто улыбнулся, впервые по-детски и так непосредственно, но затем снова посерьезнел.***
Юрий не слушал, что говорил ему Отабек, но запах мази он всё равно учуял, что бы там не говорил этот явно среднеазиатской внешности парень про отсутствие запаха и мазь, пропитавшую его собственные бинты. При виде ожога юноша сглотнул: он представил, что такое же и у него под бинтами на торсе, руках и ногах (лицо чудом не пострадало от огня). Тем более, что во время перевязок парнишка жмурился от боли и не рассматривал степень увечий. Так что он мог только представлять, что же там, под бинтами. И фантазии были неутешительными. Невольно потянувшись к так открыто на долю секунды улыбнувшемуся парню, блондин осторожно коснулся кончиком указательного пальца старого шрама, к удивлению, вовсе не портящего мужественную красоту собеседника. Стоп. Какую красоту?! Юра зажмурился и мотнул головой, отгоняя наваждение. И, отстранившись, стукнул подушкой брюнета по голове: - Идиот... Раз такая хорошая мазь, так чего это уродство у тебя на руке до сих пор? - и только тут заметил, что ножнички теперь на виду у всех. И, покраснев, вернул слишком поспешно подушку на место.***
Бека лишь снова по-детски рассмеялся: вспомнил, как в детстве он с друзьями, пришедшими к нему в гости, устраивал такие вот импровизированные бои подушками, заканчивающиеся неизменно массовой гибелью орудий и рассыпанием белых перышек по полу и головам воюющих. - Мазь завезли гораздо позже, чем я получил этот ожог, - снова холод и сталь в голосе, словно и не бывало этой улыбки на лице казаха. - Она хороша на свежих ожогах - как твои например. Отабеку почему-то было интересно и хорошо в компании этого яростного тигрёнка. И это, отчасти, потому, что, возможно, они очень похожи, просто сами этого еще не осознавали. Мгновение и казах заметил маникюрные ножнички, которые Плисецкий поспешил так быстро спрятать от него. "Интересно, зачем они ему?" - подумал темноглазый парень. Он надеялся, что Юра их использует по назначению, а не для того, чтобы совершить какую-либо глупость.***
- О... Ясно. - Немного, самую малость пристыженно проговорил паренёк. Он покрутил в руках баночку и со стуком поставил её на столик. Его несколько нервировало то, что он не может понять этого парня: тот то смеётся, так искренне и заразительно, то вновь закрывается в себе, позволяя увидеть лишь каменное выражение лица. Но и то и другое вызывало интерес, ведь Отабек был слишком... Нетипичным, неправильным для Юрия, который вообще трудно сходился с людьми. А с этим парнем почему-то не чувствовал той неловкости, что с одноклассниками, например. Правда, тех он видел лишь в начале и в конце четверти, когда получал и сдавал рефераты, домашние работы и контрольные. А вот от мысли о том, что брюнет увидел то, чего не следовало, юноша гневно покраснел: оправдываться сейчас было бы худшей идеей на свете. Но при этом и прогонять парня отчего-то хотелось уже не так сильно. Даже когда Юрий нечаянно смахнул с кровати горстку неровноотстриженных пшеничных волос.***
Отабек тактично не стал ничего расспрашивать: захочет Юрий - сам всё расскажет когда-нибудь. Бросив быстрый взгляд на завозившегося парня, он заметил несколько прядок светлых волос. Всё сложилось в голове. Кончики светлых волос были местами опалены и этого нельзя было скрыть. Бека, протянул руку, ловко извлекая ножницы из под подушки Плисецкого, поспешившего их туда снова запихнуть. - Позволь помочь, - не замечая возражений, казах перехватил руку Юрия и заглянул тому в глаза. - Доверься мне, я вырос в семье, где было много детей и мало денег, я научился быть и парикмахером, -не слушая бубнёж блондина, Отабек легко подравнял опаленные кончики волос парнишки и подравнивая опалённую челку, любуясь милым недовольным личиком.. - Ну вот и всё,- вслух произнёс брюнет. "Спасибо что не придушил" - про себя добавил он, возвращая ножницы владельцу. - Вот так лучше, так даже лучше видны твои красивые зелёные глаза, глаза настоящего воина, - сказал казах, улыбаясь немного, едва-едва заметно.***
Наглый парень мало того, что отобрал у Юры ножницы, так ещё и настоял на стрижке. Пусть поначалу парнишка и порывался отобрать у брюнета инструмент, но, поняв, что тот не врёт и, вроде бы действует аккуратно, тихо под нос ворчал что-то явно нецензурное, насупившись, как сычик, сидел, терпеливо дожидаясь окончания процедуры. Откуда в нём была такая покладистость? Сам Плисецкий этого не понимал. Он лишь нервно сжимал руки в кулаки, слыша, как его волосы с тихим шелестом опадают на пол. К счастью, Отабек осознавал, когда надо остановиться, и убрал лишь повреждённые прядки, особо причёску не меняя, что паренёк отметил в отражении в зеркале, висевшем на противоположной от койки стене. Но вот его слова... Юра мгновенно снова вспыхнул румянцем, но теперь уже не от гнева. Слышать такие слова было удивительно приятно. Но он не был бы собой, если бы не буркнул, ткнув парня в плечо кулаком: - Воина, значит? Ну... Спасибо на добром слове. - вот только почему-то ему казалось, что брюнет делал упор во фразе не на воинственность взгляда, а именно на понятие "красивые". Но, как говорится, догадки к делу не пришьёшь.***
Отабек посмотрел на часы: время подходило к вечеру - надо было заехать в пожарную часть, забрать нужные бумаги для оформления больничного. Уходить совсем не хотелось, но увы дела сами себя не сделают. Но вдруг, Отабек бросил взгляд на тумбочку, где лежал кнопочный телефон Юрия, явно знававший лучшие времена. Замерев, парень о чем-то задумался. - Знаешь, я тут подумал - могу тебе принести свой ноут и мобильник. Возражения не принимаются, - железным тоном, не терпящим возражений, произнес Алтын, наблюдая за реакцией блондина. - Лады, я пойду. Завтра к тебе с пирожками и девайсами снова зайду, - подмигнул Бека, вставая и потягиваясь, отчего поднявшаяся рубашка обнажила идеальный пресс с ровными рельефными кубиками. Снова подмигнув Юрию, Бека исчез за дверью. На улице было знойно, хотя день и клонился к вечеру.