***
Парень лениво приоткрыл глаза, услышав родной голос, а затем мягко улыбнулся Юре, не без удовольствия наблюдая за тем, как тот изящно потягивается, но всё еще приобнимая его. - Доброе утро, Юра, - Бека прикрыл глаза, когда прохладная ладошка Плисецкого коснулась его немного горячего лба. В ответ казах поцеловал Плисецкого в запястье, жмурясь и улыбаясь. - Со мной все хорошо, я отлично выспался. А ты как, как голова сильно болит? - Отабек наконец отпустил Юру, вставая с кровати, опуская на прохладный пол стопы. - Давай я тебе помогу с завтраком, - потягиваясь, предложил Бека. Осмотревшись, казах понял, что в рубашке на кухне будет неудобно. И вполне естественно, что он задумался, как же ему лучше поступить? Всё же как-то неудобно перед Юрой щеголять в одних боксерах.***
Юру, который ловко слез с дивана, едва Бека отпустил его из объятий, очень смущали действия и слова Отабека, но он по привычке ершился и упрямничал. Щёлкнув парня по носу, для чего юноша был вынужден приподняться на мысочки, он насмешливо произнёс: - Какая разница? Голова почти не болит. Выпил я всего ничего. А вот ты иди-ка в душ. Можешь взять дедушкин халат. - Плисецкий, конечно, и дальше с удовольствием разглядывал бы почти голого казаха, но тот слишком очевидно смущался. Так что одетый в пижаму с хищным принтом парнишка пихнул Алтына в нужном направлении, а сам пошёл на кухню, шлёпая босыми ногами по полу и отчаянно зевая. Он поставил кипятиться чайник, попутно готовя немудрёный завтрак. Ну не шеф-повар он, а фигурист. Кухню не подожжёт - и ладно. Хотя... В доме же пожарный есть. Усмехнувшись своим мыслям, Юрочка аккуратно поддел лопаткой омлет на большой сковороде и осторожно перевернул его, чтобы он прожарился.***
Бека немного сощурился, когда Юрка щелкнул его по носу, но ни капельки не обиделся, знал ведь, с кем имеет дело. Ванна была небольшая, но уютная. Забравшись под душ, казах подставил лицо прохладным струям, окончательно просыпаясь. Вода блестящими змейками скатывалась вниз по загорелой коже, смешиваясь и растворяясь в потоке воды в самой ванне. Отабек немного задумался о чём-то, а затем, ещё раз ополоснувшись холодной водой, вылез, вытираясь махровым полотенцем, сгоняя с себя остатки расслабленности. Чужой халат он надевать не стал, а лишь обмотал полотенце вокруг талии. На кухню казах вышел в отличном расположении духа, полностью проснувшимся и полным энергии. - Мммм... Пахнет вкусно, - заглянул через плечо Плисецкого Отабек. - Обожаю омлет! Сам казах готовил, но не часто, хоть и очень любил. Работа не позволяла: практически все время питаться приходилось полуфабрикатами, которые только что и надо было - засунуть в микроволновку.***
Юра раздосадованно шлёпнул парня по руке, когда тот потянулся к лопатке, чтобы помешать, видимо, омлет. - Не суйся! Лучше батон нарежь: там в хлебнице свежий есть, - он обернулся к брюнету, выключив газ под уже готовым блюдом, и его глаза медленно, но верно принимали форму правильного круга: не вняв совету Плисецкого, Отабек щеголял в одном полотенце на узких бёдрах. И не сказать, что зрелище отталкивающее. Наоборот. Эти сильные ноги, гладкая и такая тёплая (это мальчишка понял ещё ночью) кожа, мускулистое, но не перекаченное тело с совершенно не портящими, а добавляющими ему шарма шрамами... Неудивительно, что Юрка, сглотнув, внезапно хриплым голосом пробормотал: - Ты какого хуя творишь? А, Тарзан недоделанный?! Тоже мне, выкормыш обезьян. Я же просил надеть халат, а не... Вот это... - обличающе ткнул пальцем в грудь казаха, надеясь, что тот не обратит внимание на раскрасневшееся личико юноши, и полные восхищения глаза.***
Казах разочарованно вздохнул, пряча руку за спину и ловя не без удовольствия, надо сказать, недоуменный взгляд парнишки. Но тот быстро пришел в себя и снова уже кидался колкими словами. Беке немного обидно стало, когда он услышал подобные колкости от Плисецкого, но, как и обычно, казах не подал виду. - Как скажешь, - козырнул Алтын, удаляясь в комнату и игриво подмигивая. Уж кому, как не казаху знать, какое впечатление он производил на Плисецкого. А все его выходки Алтын списывал на подростковый возраст и острый язычок. Из комнаты он вышел в халате, который явно ему был велик на пару размеров, и сейчас брюнет больше напоминал цветной сугроб. Больше он к Юрке подходить не решился, а принялся нарезать хлеб, раскладывая его на тарелку, принюхиваясь к ароматному омлету на сковородке.***
Бека на удивление быстро послушался и оставил смущённого парнишку на кухне, раскладывать омлет по тарелками. А вот при виде его в дедушкином халате... Юрка согнулся пополам от смеха. Он тыкал в сторону Отабека лопаткой, хохоча так, что аж слёзы на глазах выступили. - Бека! Ты... Ты прямо как медвежонок, упавший в радужную сахарную вату! - халат Плисецкого-старшего был определённо велик в ширину рослому парню, и тот, укутанный, выглядел донельзя мило. Отсмеявшись, Юра уселся на стул и пододвинул к себе тарелку, пофыркивая, когда снова видел Алтына в столь нелепом и неподходящем ему виде. - Лучше уж в полотенце ходи... На будущее... - буркнул паренёк, убирая с лица лезущую в глаза чёлку и приступая к еде. Вилки он загодя на стол положил. И, не глядя, дотянулся до плиты, выключая закипевший чайник.***
Бека и сам рассмеялся, стирая с глаз слезы, выступившие от смеха, понимая, как нелепо и смешно он выглядит. - Юр, ты уж реши, каким ты меня видеть хочешь. А то я так из комнаты в комнату не набегаюсь, - сквозь смех проговорил парень, нарезая омлет на кусочки, отправляя один в рот. - Ммм, вкусно, - прожевав и насладившись вкусом блюда, отметил казах. - Спасибо, Юр, отлично получилось. Мне такой омлет мама в детстве готовила - замечательный вкус. Казах наслаждался вкусным завтраком, который приготовил для него тот, к кому он испытывает нечто большее, чем просто симпатию.***
"Каким, каким... Голым..." - мысленно пробурчал Юра, радуясь, что Бека не телепат. Ох, если бы парень только догадывался о том, что думает о нём его невинный котёнок... Точно ещё долго искал бы челюсть на полу. А то и сбежал, ведь внешне Юра, казалось, не проявляет к нему иного интереса помимо дружеского. А что они спали на диване в обнимку... Просто стечение обстоятельств. Хотя Юрочка, как настоящая Фея коварный, не прочь был бы повторить. Но не в грозу: слишком страшно. О чём он, впрочем ни за что не скажет Беке. Доев омлет, юноша подмигнул другу: - Посуда на тебе, раз так понравился омлет. А я пока чаю налью. Тебе покрепче? Или с молоком? Я слышал, есть какой-то национальный казахский способ заваривать чай с молоком. Покажешь потом? - Плисецкий словно нарочно двигался так, чтобы то и дело приподнимался край рубашки пижамы, открывая взору Отабека молочно-белую кожу юного чемпиона.***
- Так уж и быть, - улыбнулся казах, - вымою посуду, - заканчивая с трапезой и собирая посуду в раковину, сказал парень, закатывая рукава. - Обязательно научу и угощу - напиток очень бодрящий выходит. А малиновое варенье случаем у тебя есть? Если нет - то просто пойдет чай чёрный обычный. - Казах понимал, что Юрка явно его провоцирует, дразня нежной молочной кожей, словно как бы невзначай открывающейся взору брюнета. Сам Бека, иногда проходя мимо, чтобы поставить тарелку в сушку или что-то взять, незаметно вскользь касался нежной кожи рукой. При этом на лице казаха не было никаких эмоций - всё сдержанно и максимально серьезно.***
- Есть! Деда как раз не так давно принёс банку. Кто-то из его друзей угостил домашними заготовками, - усмехнулся Юра, в первый раз списав прикосновение на случайность, но второй, третий и далее - понимая, что это вовсе не случайно. Своеобразная месть. Но не пресекал, лишь словно издеваясь, уворачиваясь грациозно от рук парня так непринужденно и легко, словно танцевал. Он поставил на стол вазочку, полную малинового варенья, а для Отабека, как тот и просил, чёрный чай. И себе тоже сделал. Настолько крепкий, что казался действительно чёрным. Усевшись за стол, Юрочка чуть прищурил глаза, наблюдая за тем, как Бека драит сковороду. Ему льстила такая послушность парня и он изучал границы его терпения и готовности помогать ему, Юре, иногда в ущерб себе.***
Беку забавляло и немного раздразнивало то, с каким изяществом Юра уворачивается от его прикосновений: словно в кошки-мышки с ним играет. В голову лезли довольно фривольные мысли, небезобидного содержания. Отабек на мгновение представил, как он поймает вёрткого фигуриста и, перенеся на кровать, зафиксирует эти тонкие руки наручниками у изголовья. А затем вдоволь насладится прекрасным телом, исследуя поцелуями и прикосновениями каждый его сладкий миллиметр. Но такие мысли он гнал от себя, стараясь представить, что ему грозит с юридической точки зрения. Сидеть в тюрьме всё же не входило в планы казаха. Бека как раз домывал сковороду, когда Юра принес и открыл баночку с малиновым вареньем, чудесно пахнущим, навевающим самые приятные воспоминания детства. Алтын был непрочь помочь другу, ведь в семье у него было заведено так. В семье парня много братьев и сестер, а Отабек был старшим, поэтому для него это было привычным делом - помогать, даже иногда в ущерб себе. Закончив с посудой, казах плюхнулся за стол, накладывая в чай пару ложечек варенья и ностальгируя с самым блаженным выражением лица: - Эх... Мы вот так с дедом любили посидеть на крылечке попить чай с малиной. У него её много было.***
Юра склонил белобрысую голову набок, слушая рассказ Беки о его детстве и... Улыбаясь. Мальчишка обхватил ладонями свою чашку, медленно отхлёбывая чай и внимательные зелёные глаза из-за чашки наблюдали за Отабеком. Ему нравилось слушать этот спокойный, уверенный голос, на который, как подозревал небеспочвенно Юрочка, он будет дрочить по ночам, кусая подушку зубами и представляя, как этот голос произносит его имя. Так чувственно и нежно, страстно и равнодушно одновременно. - У тебя большая семья, да? Ты говорил, что у тебя есть братья и сёстры. Каково это? Ну... Быть в такой большой семье старшим братом? Ты ведь наверняка самый взрослый, я уверен. - Плисецкий будто позабыл о том, что этот парень так соблазняюще выглядит даже в этом нелепом на нём халате, что Бека старается при каждом удобном случае коснуться его. И что... Алтын любит его. Сам сказал, и не верить было бы глупо.***
Бека призадумался, слегка скосив взгляд на Юрку. - Да, семья большая, но сейчас потихонечку все разъезжаются. Растут дети. Самая младшая сестренка решила стать балериной, учится здесь, в Питере, в школе, основанной Барановской. Братья - тоже почти все покинули родной дом, учатся, работают... Эээх... Да, я самый старший. Помимо меня, нас ещё четверо. Сначала тяжеловато, но втягиваешься быстро: просто не остается времени, чтобы грустить и себя жалеть. Сейчас я очень скучаю по братикам и сестрёнкам. Последний раз мы всей семьей только на новый год собирались, - отпивая чай задумчиво произнес казах, рассматривая что-то впереди себя, боковым зрением наблюдая за Юрочкой, за его милым сердцу тигрёнком, которому палец в рот не клади: иначе откусит целую руку.