«Рецикл»

*** Следующий день начался довольно необычно для обоих жителей дома Каулитца, а именно: настойчиво звонили в дверь. И как бы Билл старался не обращать внимания на возмущённые крики Тома на первом этаже, все равно любопытство одержало победу, и парень с сумасшедшей скоростью оделся и прямо такой, растрёпанный от сна, со слегка помятым лицом, выбежал на первый этаж, на лестнице сталкиваясь с самим Томом. - Том, что случилось?! – Зальцманн тут же перехватил Каулитца, впиваясь пальцами в его плечи. Том был зол как никогда, таким Билл его ещё не видел, по крайней мере, за то время, пока он находился в его доме. - Причёсывайся, одевайся, мы уходим отсюда! – попросту дал указание Зальцманну Том и покинул лестницу, скрываясь в дверях своей комнаты. Писатель непонимающе хлопал глазами, прикидывая, что же случилось за то время, пока парень так сладко спал. Но сон был нужен ему, и поэтому он не считал себя виноватым в том, что пропустил что-то очень важное. Всё бывает в жизни, но если бы Том был хоть немного поспокойнее, то он бы рассказал Биллу, в чём дело. Тяжело вздохнув, парень вернулся в свою комнату, думая, во что бы можно было одеться для выхода на улицу, ведь всю свою одежду Билл оставил в своём доме. Решив, что ничего нет, он постучался в комнату Тома. Тот вышел со стопкой листов в руках и, увидев Билла, спрятал их за спину. - Что? - Каулитц нетерпеливо переминался с ноги на ногу, ожидая ответа. - Том, во-первых, мне нечего одеть нормального, а, во-вторых, в чём дело-то? - Билл сложил руки на груди, всем своим видом показывая, что не уйдёт, пока Том не расскажет ему всё. - Проходи, - коротко бросил Том, отступая в сторону, чтобы Билл мог зайти. Зальцманн не заставил себя долго ждать, он буквально вплыл в комнату, осматриваясь по сторонам. Эта комната сильно отличалась от всех тех, которые были в доме. Стены стального цвета украшали разные картины с изображениями частей человеческого тела, в некоторых местах были окровавленные руки, а в некоторых тела без головы. - Ужасно, - в сердцах подумал Билл, медленно присаживаясь в бархатное кресло, накрытое ярко-красным пледом. Комната сама говорила всё за своего хозяина – Том яркая личность, и в то же время опасная, но опасности Билл не видел в нём, потому что Каулитц сам рассказывал о том, что он больше не такой. Возможно, парень просто не успел изменить интерьер, в связи со сложившимися обстоятельствами. - Ну, что ж, - Каулитц захлопнул ногой дверь и положил в походный рюкзак исписанную стопку листов, - Приходила свита Сильвии, но я их не пустил. Они так же требуют тебя к Сильвии, и я дал им ясно понять, что ничего не выйдет. Ты под моей опекой. - Почему она так яро требует меня к себе? - Билл пригладил рукой растрёпанные волосы, смотря на Тома внимательным взглядом. - Она хочет, чтобы ты принёс ей свои рукописи и дописал их так, как она захочет. - Но у меня нет рукописей!- возразил писатель. - Ты забыл? Они у меня, - Том потряс полным рюкзаком в воздухе и положил его на пол, рядом с дверью. - Тогда в чём проблема? Давай я пойду к ней и допишу рассказы так, как захочет она. - Ты совсем что ли? – Том нахмурился так, что невидимая складка пролегла между его бровями. Зальцманн хотел было что-то возразить, но Каулитц жестом руки показал, чтобы тот молчал, а сам продолжил: - Если ты допишешь так, как захочет Сильвия, будет полная катастрофа. Меня не останется в живых, а ты… Навряд ли ты попадёшь домой. Возможно, она оставит тебя здесь, чтобы ты мучился, страшась своих собственных персонажей. - И куда мы теперь? - Билл разочарованно выдохнул. Надежда на то, что писатель попадёт домой, разрушилась, оставляя мелкие осколки в его сердце. Том подошёл к парню, пальцами руки приподнимая его за подбородок. - Не бойся, Билл. Мы уйдём далеко отсюда, чтобы Сильвия и её свита не нашли нас, и ты дописал свой рассказ, - он подмигнул парню. Билл молча смотрел на Каулитца, решаясь снова спросить, снимет ли он повязку? Глубоко вздохнув, писатель прошептал на одном дыхании: - Том, сними… - Ещё не время, - Каулитц присел на корточки перед писателем, взяв его ладони в свои руки. - А когда будет время? Мне страшно, понимаешь? Мне страшно идти с тобой неизвестно куда, страшно знать, что произойдёт с нами, если я допишу рассказ так, как хочет Сильвия, - Билл сжал в своих руках ладони Тома. Том склонил голову на бок, определённо о чем-то думая, и Билл знал это. Он сам когда-то придумал такой незамысловатый жест для своего персонажа. Но сейчас его волновало не это. Его волновало то, что он увидит, если Том снимет повязку, как он отреагирует, как посмотрит, чтобы не обидеть Каулитца. - Хорошо, Билл, - неожиданно произнёс Том, отпуская слегка вспотевшие ладони Билла. Он развязал узел на затылке и медленно, подобно замедленной съёмке, убрал от лица повязку. Сердце писателя пропустило удар, но, как ожидал Билл, удары не прекратились, а наоборот, участились, дыхание сбилось, словно при длительном беге. Том был неотразим: правильной формы нос, слегка раскосые карие глаза, в которые раньше Билл всматривался, пытаясь в них увидеть красоту Тома, немного пухловатые губы, нижняя которых была украшена пирсингом. Но что самое интересное, это то, что половину лица Томаса украшал необычный рисунок: непонятные иероглифы, о которых Билл не писал в книге о нём. Откуда эта татуировка и такой причудливой формы? - Том? - Билл провел подушечками пальцев по черным полосам татуировки на левой щеке, отчего Каулитц, поджав губы, следил за этими движениями, - Откуда это? - Это печать. Печать недоконченного рассказа. Я же говорил, что у каждого из нас всё по-разному, у кого-то не хватает частей тела, глаз, а вот у меня печать. Я ненавижу её, поэтому и прячу лицо, - парень невесело усмехнулся, убирая от лица руку писателя. - Ты очень красивый, я не ожидал. А эта печать ничуть не портит тебя, - Зальцманн смущенно отодвинулся от лица Каулитца, облизнув пересохшие губы. Том встал на ноги, отбрасывая в сторону повязку, и снова принялся упаковывать вещи, которые пригодятся им с Биллом для «путешествия». - Спасибо, - как-то отрешённо проговорил парень, - Вещи я тебе дам пока свои, которые я носил раньше, думаю, они тебе подойдут. А вот тебе придётся с импровизировать нам еду, ты ведь захочешь кушать. Билл вздохнул и слабо улыбнулся, соглашаясь со словами Каулитца. По всей видимости, слова Зальцманна его смутили, потому он постарался не обращать на это внимания. Билл встал с кресла и прошел мимо Тома, направляясь к выходу, но внезапно Том схватил его за руку и потянул на себя. Не ожидавший такого, Билл завалился на парня, упираясь носом в его грудь. - Что ты делаешь? - Зальцманн поднял лицо, смотря на Тома своими тёмными глазами, обрамлёнными пушистыми ресницами. Каулитц не торопился с ответом, впрочем, как и всегда. Он приблизил своё лицо к лицу писателя, выдыхая полушёпотом слова: - На размышление сделаю кое-что… Только не дерись, писатель, - улыбка тронула лицо красавца, и, обхватывая за талию недоуменного Билла, он прижался своими губами к чуть приоткрытым губам Зальцманна. Парень широко распахнул глаза, совершенно не понимая, что сейчас происходит, зачем Том так делает. И, тем не менее, губы Тома прошлись по его скуле и снова вернулись к недвижимым губам, сминая их, требуя ответа, но молодой писатель упёрся руками в грудь парня, не давая тому его целовать. - Я… - Билл залился краской, понимая, как нелепо выглядит сейчас и не смог ответить тем же Каулитцу, - Прости, Том, нам нужно собираться. Том хотел ещё что-то сказать, но писатель, не дожидаясь ответа, покинул комнату, громко топая ногами по лестнице, спускаясь на первый этаж. Дело было сделано: теперь Билл будет думать только о хорошем и искать в Томасе защиту, как считал Каулитц. Им предстояла тяжёлая дорога, на пути которой парни могут встретить всякое, поэтому Тому не хотелось, чтобы Билл пугался. Нет, Билл должен думать о хорошем, ведь на нём лежала большая ответственность: дописать рассказ, чтобы всё вернулось на свои места.