- первыми вспоминаются “конные ворота, ведущие в Вейес Дотрак, сделанные в виде двух гигантских коней, которые, стоя на задних ногах, соединялись передними копытами в сотне футов от мостовой, образуя остроконечную арку”.
Бесспорно, любовь к лошадям и умение ладить с ними объединяет Робера с дотракийцами, но так ли всё просто? Чьими глазами читатель Мартина видит эти ворота? Дэйнерис, принцессы Таргариен, "от крови дракона", с прекрасными серебристо-золотыми волосами. А в жизни Иноходца появляется однажды и возникает вновь и вновь среброволосая и предстающая в "Полуночи" и в змеехвостом обличье найери Лауренсия, и то поистине неземное удовольствие, которое она дарит ему в постели, также напоминает о Дени с кхалом Дрого… Но союз смертного с астэрой обречён на бесплодие, а возможность счастья с земными женщинами герцог Эпинэ потерял уже дважды – хотя и по разным причинам, но в обоих была замешана мистика… Таким ли уж благом обернулась для Повелителя Молний любовь спутницы бога Волн? Огонь и вода – извечные противники, а к чему может привести союз полных противоположностей, какой бы великой любовью он ни был скреплён, прекрасно видно из истории брака Дрого и Дэйнерис.- самый известный, пожалуй, герб с изображением лошади в ПЛиО – "вставший на дыбы красный жеребец на золотом щите на коричневом поле", также имеющий сильное сходство с эмблемой Повелителей Молний, – принадлежит могущественным речным лордам Бракенам.
В Войне Пяти Королей Бракены поначалу, как и остальные вассалы Риверрана, поддержали Робба Старка, но после Красной Свадьбы переметнулись на сторону Железного Трона (по сути, Ланнистеров). Само собой напрашивается сравнение с судьбой как самого Робера-Иноходца, так и брата его предка, Шарля Эпинэ, "маршала Шарло" – только Камша поменяла "минус" на "плюс". Впрочем, с точки зрения тех же Тайвина и Серсеи с компанией, Бракены, безусловно, поступили правильно, в отличие от их соперников с незапамятных времён Блэквудов, сохранивших верность делу погибшего Короля Севера… Увы, везде остаётся жизненным принцип, озвученный у Мартина в "Верном мече" Юстасом Осгреем: “Когда два принца бьются за трон, куда может усесться только один, лорды и простые люди тоже должны выбирать. Когда битва закончится, победителей объявят верными и преданными людьми, а проигравшие навеки будут известны как предатели и мятежники”. Однако дом Бракенов больше прославился намного более давней историей, и связана она с именем Эйгона IV Таргариена, оставшегося в памяти и в летописях как Недостойный – видимо, это оказалось самым цензурным словом, каким можно было охарактеризовать личность этого короля. Едва взойдя на престол, он открыто взял в любовницы леди Барбу Бракен, фрейлину его кузин, Трёх Дев из Башни – вдовы Бэйлора "Благословенного" Дэйны Непокорной, с которой Эйгон ещё при жизни её мужа прижил сына Дэймона, и её сестёр Рэйны и Элейны. Уже "хорошо", не правда ли? Кроме того, король сделал отца Барбы, лорда Бракена, своим десницей. Как сообщает нам "Мир Льда и Пламени", леди Бракен "родила ему бастарда в ту же ночь, когда королева Нэйрис разродилась парой близнецов – мертворождённым мальчиком и выжившей девочкой по имени Дэйнерис. Пока королева была на грани смерти, десница, отец Барбы, открыто говорил о скорой свадьбе своей дочери и короля. Когда Нэйрис поправилась, юный принц Дэйрон и его дядя, Рыцарь-Дракон, со скандалом заставили Эйгона отослать прочь Барбу и её бастарда". Но и на этом всё не закончилось. Попробовав власть на вкус, отказаться от неё трудно. А так как Эйгон Недостойный постоянно менял любовниц, а у лорда Бракена имелась ещё одна дочь, Бетани, красотой не уступавшая старшей сестре, честолюбивая семейка решила вернуть себе место у трона проверенным путём. Более того, "обжёгшись на молоке" с несостоявшимся браком Барбы с королём, они уже не полагались на счастливый случай, а "специально готовили леди Бетани, чтобы добиться королевской благосклонности". Их не остановило даже то, что по отношению к самой девушке это было попросту жестоко, так как Эйгон к тому времени "стал толстым и несносным". Увы, нравы короля диктовали вполне определённые правила игры. И, казалось, этот раунд остался за Бракенами: Бетани "сумела ублажить Эйгона, и он забрал её с собой в Королевскую Гавань". А ведь, казалось бы, совсем несложно предвидеть, что может случиться, когда юная красивая девушка вынуждена ради карьеры семьи "ублажать", мягко говоря, неприятного любовника, в то время как при дворе множество куда более привлекательных кавалеров… И в итоге на следующий же год король застал фаворитку в постели с его гвардейцем Терренсом Тойном – вот уж "повезло" так "повезло"! Можно гадать, утратили ли любовники всякую осторожность или Эйгону вдруг взбрело в голову навестить Бетани в неурочный час, но, так или иначе, результат был плачевен: леди Бракен вместе с отцом лишилась головы, а сира Терренса "замучили до смерти". Судьбы Барбы и её отца Камша объединила в образе Анри-Гийома Эпинэ: "герцог нашёл понимание и сочувствие у Алисы, супруги принца Франциска Оллара. В 345 году Анри-Гийом в строгом соответствии с древними талигойскими традициями был посвящён в рыцари её высочества, получив право носить её цвета и повязывать на рукав её ленту. Злые языки утверждали, что недавно овдовевший Анри-Гийом стал любовником принцессы, но убедительных доказательств плотской связи не существует. Во время правления Алисы герцог Эпинэ поддерживал её во всём… После смерти Франциска Второго Эпинэ возглавил регентский совет, распущенный в результате переворота, организованного кардиналом Диомидом, принцем Георгом Олларом и Алваро Алвой". Ясно, что если кронпринц и тем более правящий монарх мог при живой жене открыто иметь любовницу, то для принцессы и даже королевы, каким бы общеизвестным подкаблучником ни был её супруг, подобное считалось недопустимым. (Вот так и начинаешь разделять негодование Серсеи на вопиющее неравенство полов…) Разумеется, дело здесь вовсе не в "подаваемом с таких высот столь прискорбном примере всем прочим", как думала у Дрюона добродетельная старая королева Мария Венгерская. Всё куда проще и прозаичнее: король должен быть уверен, что его престол достанется его сыну (или дочери, если данная страна достаточно развита в правовом плане, чтобы женщина могла, хотя бы номинально, занять трон), а не отпрыску любовника жены. Но это, безусловно, не означает, что Алиса и Гийом не могли встречаться тайно. У нас есть свидетельство Робера, что с тех пор, как его дед овдовел, о любовницах того никто ничего не знал. Сама собой возникает параллель с моментом из "Пира стервятников", когда, обнаружив в постели Тайвина труп "Бесовой потаскухи", Серсея шокирована и в ней всё протестует: “Мой лорд-отец не имел дела со шлюхами. С тех пор, как умерла мать, он не прикоснулся ни к одной женщине”. Но для лорда Ланнистера это было вопросом имиджа – и, что немаловажно, авторитета у детей. Потому что заводи он в открытую любовниц (пусть даже, в отличие от отца и младшего сына, не позволял бы им забрать над собой власти), утратил бы всякое моральное право требовать от сыновей и дочери хотя бы в личной жизни строго держаться в рамках приличий. А зачем это нужно было герцогу Эпинэ? Даже если он не женился вновь просто потому, что уже имел наследника, то для того, чтобы столько лет держать в строгом секрете, если какие-то особы и согревали его постель по ночам, должна быть веская причина. И ревнивая высокопоставленная любовница, чьё расположение Повелитель Молний не мог позволить себе утратить, чего бы это ни стоило, в эту схему как раз укладывается. Ибо предположение, что все эти годы его чувство к Алисе оставалось сугубо платоническим, какое-то слишком уж "песенное". Анри-Гийом давно уже не был юным робким мальчиком, которого можно долго держать всецело в своей власти томными взглядами и печальными вздохами. А для "непопулярной в народе королевы" тоже очень важно было не терять влиятельных союзников при дворе, особенно столь преданных. К тому же и по-человечески понятно, если бы женщина "редкостной красоты", что признаёт даже резко настроенная против Алисы Арлетта Савиньяк, и живущая в браке с мужем-тряпкой, захотела, по выражению Боккаччо, "поразнообразить кухню"… Впрочем, все эти мотивы вовсе не исключают, что герцога с королевой на самом деле могла связывать любовь – по крайней мере, с его стороны. И если она сумела столько лет манипулировать им, дёргая за сердечные ниточки, следует признать: Катари до своей свекрови в таких играх было далеко. Заговор, свергнувший регентский совет Алисы, особенно примечателен тем, что среди его главных участников – брат её покойного мужа Георг (от Эйгона Недостойного, как мы помним, отправить Барбу Бракен в отставку потребовал, наряду с его сыном и наследником, и брат короля, Эймон, прозванный Рыцарем-Драконом) и Алваро Алва (здесь очень забавно: преемницей Барбы – и предшественницей Бетани – в постели Эйгона стала Мелисса Блэквуд, на гербе семьи которой "чардрево, окружённое чёрными воронами"). Влияние же образа Бетани Бракен чувствуется в Магдале Эпинэ, которая могла бы вернуть свою семью к власти, но была отравлена Каролиной Борн-Ариго, чтобы королевой стала её дочь Катарина.- дерущиеся чёрный и белый… пусть не кони, а лебеди изображены на гербе Сваннов.
Здесь параллелей сразу несколько. Один из рыцарей Королевской Гвардии – сир Бейлон Сванн, по словам Тириона, "известный своей честностью", но всё же хранивший верность королю и регентше, какие бы мерзости оба ни творили, даже когда Серсея поручила ему привезти юного дорнийского принца Тристана прямо под мечи наёмных "разбойников", чтобы свалить вину на её беглого младшего брата. Вспоминается, как Робер согласился-таки по просьбе Альдо убить гоганов, в том числе мальчика… Старший же брат сира Бейлона, наследник лорда Сванна, переходил на службу поочерёдно Ренли, Станнису, Джоффри и Томмену – Джейме едко заметил по этому поводу: “как это он пропустил Бейлона Грейджоя и Робба Старка?”. Что ни говори, но сходство с Иноходцем, неоднократно менявшим сторону, также очевидно. Однако особенный интерес представляет леди Равелла Смоллвуд, урождённая Сванн, хозяйка замка Жёлуди – и союзница Братства без Знамён, возглавляемого "лордом-молнией" Дондаррионом. Вот оно, связующее звено между двумя семьями, элементы чьих гербов слились в эмблеме Эпинэ! Титулы "Повелитель Волн" и "Повелитель Ветров" вызывают даже библейские ассоциации: в Евангелии от Матфея упоминается, как Христос успокоил "великое волнение на море", и люди удивлялись: "кто это, что и ветры, и море повинуются Ему?". На этот эпизод у Гленна Кайзера есть песня "Lord оf the wind and the waves". У Мартина же ближе всего к "Повелителю Волн" титул главы дома Веларионов – "Лорд Приливов". Семья эта, пусть в событиях ПЛиО значительной роли не играет, очень и очень непростая. Уже со второго их возникновения на страницах саги мы узнаём от Давоса Сиворта, что лорд Веларион “ведёт свой род из древней Валирии, и Таргариены трижды брали в жёны девиц его дома”. А из истории правления "драконьих королей" известно, что многие Веларионы занимали пост мастера над кораблями – по современным понятиям, главнокомандующего ВМФ. Переносится ли что-то из этого на Приддов? А почему бы и нет? Они, как и другие эории, ушли за последним анаксом Раканом из Гальтары… после нашествия тварей – в этом потомкам Абвениев, увы, повезло меньше, чем Веларионам и Селтигарам, которые, последовав за будущими "королями-драконами", спаслись от Рока, погубившего Валирию. Отчего-то в ОЭ предвидеть будущее не удаётся никому – а о столь успешных пророках, какой была Дэйнис Сновидица из дома Таргариенов, предупредившая свою семью о грядущем Роке, даже древние источники не упоминают. В "Талигойской балладе" Алан Окделл в разговоре с Рамиро Алвой упоминает, что "маршальский жезл третий век принадлежит Дому Волны". То есть они держали в своих руках не только флот, как Веларионы в Вестеросе, но и все талигойские вооружённые силы. Огромная честь – но и огромная ответственность. И последний из маршалов Приддов, как мы видели, доверия не оправдал… Кстати, любопытно, что за прошедшие с падения Талигойи четыреста лет ни один представитель этого семейства не стал маршалом. Гипотезы, что фиаско Эктора стало таким ударом для Дома Волн, что они с тех пор предпочитали карьеру чиновников военной, или что из-за него же Приддов не подпускали к высшим военным должностям "в связи с утратой доверия", выглядят совершенно неправдоподобно. Или здесь тоже замешана некая магия, как в истории об отказе Ричарда, сына Алана, от Надора, который единоутробный брат хотел ему возвратить? Ещё более интересно становится, если внимательнее приглядеться к моменту, когда глава дома Веларионов мелькает в сцене у костра, где сжигают в жертву Р'глору изображения Семерых: “…лорд Веларион смотрел не на костёр, а на короля. Давос многое бы дал, чтобы разгадать его думы, но такой, как Веларион, с ним делиться не станет”. Мартин – мастер портрета, способный несколькими штрихами обрисовать основные черты персонажа. Из этой пары строк ясно, что лорд Монфорд – человек надменный, скрытный и отлично владеющий лицом, раз даже наблюдательный, проницательный и отлично разбирающийся в людях Сиворт не может и отдалённо распознать, о чём тот думает. Все эти черты характерны и для всех появляющихся на страницах "Отблесков" Приддов. В той же главе "Битвы королей" Станнис негодует, что Монфорд Веларион требует атаковать как можно скорее, в противном случае грозя увести свои корабли. Однако когда желание лорда Приливов исполнилось и корабли последнего Баратеона подошли к Королевской Гавани, Веларион оказался в числе тысяч погибших на Черноводной, по словам Алестера Флорента, сгорев в диком огне вместе со своим кораблём. Так же как предложение герцога Придда на Совете Меча назначить Рокэ Алву Проэмперадором Варасты, чтобы погубить того, в конце концов обернулось против самого Вальтера и его соратников. Главы обоих семейств на страницах книг погибают, уступая место юным наследникам, с той лишь разницей, что Валентин Придд, в отличие от Монтериса Велариона – достаточно взрослый и к тому же, надо отдать Вальтеру должное, хорошо образованный человек, чтобы действительно руководить, а не быть лишь "вывеской". Что, кстати, лишний раз доказывает, что Мирабелла Окделл и Тайвин Ланнистер своих отпрысков не учат даже азам управления землями (и тем более государством) исключительно ради себя драгоценных. Между прочим, созвучие имён прежнего и нынешнего герцогов Приддов – "Вальтер" и "Валентин" – невольно обращает на себя внимание. Уж не от "Веларион" ли? И ведь у тех имена покойного лорда и его наследника тоже начинаются одинаково: Монфорд и Монтерис… Однако Валентин, как мы помним, стал наследником только после смерти своего старшего брата Джастина (Юстиниана), убитого, предположительно, по приказу собственного отца. Любопытно, что у того, если я ничего не путаю, были лиловые глаза – как у Веларионов и у многих людей валирийского происхождения, в том числе и Дени. Глаза же Валентина серые и холодные, как у многих жителей мест, от лордов которых Приддам достался герб. Золотой кракен на чёрном фоне – эмблема владык Железных островов, Грейджоев. На протяжении саги, впрочем, их гербовое животное неоднократно называют "спрутом". Под этим именем он и "всплыл" в ОЭ на гербе Приддов – только на лиловом, а не чёрном, фоне, и с дополнением в виде изображения волны (как у Окделлов – скалы, а у Эпинэ – молнии). Казалось бы, что общего у официальных Повелителей Волн, прирождённых царедворцев и "игроков в престолы", с железнорождёнными, простыми, как их боевые топоры? Но при внимательном рассмотрении кое-что всё же находится. Во-первых, как Грейджои, так и Придды – неверные и ненадёжные союзники. Бейлон Грейджой дважды поднимал восстание против Железного Трона при первом удобном случае. Теон (правда, под сильным отцовским нажимом) предал даже друга детства Робба Старка. Эйрон Мокроголовый, короновав по выбору веча своего брата Эурона, тут же начал предпринимать шаги, чтобы избавиться от того. А вот отвечать за свои поступки "кракены" очень не любят – Бейлон после подавления его первого бунта, даже стоя в цепях перед Робертом, заявил: “Вы можете получить мою голову, но не можете назвать меня изменником. Ни один Грейджой никогда не присягал Баратеону”. (Вообще-то со стороны короля было вопиющей безалаберностью в течение шести лет, что прошли с его восшествия на престол, позволять одному из великих лордов не приносить присягу – но это как раз стиль правления первого и пока последнего Баратеона на Железном Троне. Присягнул, пусть после почти года бунта и множества жертв и разрушений, – и ладно. Даже наказание сведётся к взятию заложников, и то большинство из них позже освободят. Бейлон же, организатор и душа мятежа, сохранил и "свою упрямую голову", и власть.) А позднее откровенно и цинично говорил дочери Аше, в которой видел свою наследницу: “От согнутого колена не умирают. Согнувший колено может подняться вновь с мечом в руке, а не согнувший протянет ноги”. То есть верность данному слову для них – пустой звук, если дело касается собственных интересов и тем более спасения своей шкуры. Единственное пока что исключение – младший брат Бейлона Виктарион, но о нём разговор будет отдельно. Придды живут по тому же принципу, но реализуют его в ещё более отвратительной форме – действуют исподтишка, держась в тени и загребая жар чужими руками. Герцог Вальтер, как и Август Штанцлер, занимая высокий пост при короле Олларе, всеми силами старался пошатнуть его трон. Подстроенная Алве ловушка на Винной улице была инициативой Придда, восстание, получившее имя Эгмонта Окделла, очевидно, если не задумал, то спланировал он же – однако, как годы спустя абсолютно справедливо негодует Ричард, "Спрут нырнул" и вышел сухим из воды, предоставив остальным полной мерой расплачиваться за провал общей затеи. Невольно вспоминается Эурон Грейджой, бывший одним из инициаторов набега, в котором пал его отец, а после, когда его старший брат "впервые короновал себя", составивший план атаки на флот Ланнистеров(!) и Ланниспорт, однако, по собственным хвастливым заверениям, никогда не терпевший поражения – то есть, если эти слова правдивы, он почему-то не участвовал в битве у Светлого острова, где Железный Флот был разгромлен Станнисом. Кстати, отношения между Грейджоями и Ланнистерами всегда были сложными. Как до, так и после Завоевания островитяне неоднократно разграбляли города и жгли корабли Запада – но "львы", в полном соответствии со своим неофициальным девизом, имели обыкновение, собравшись с силами, расплачиваться с лихвой. Не здесь ли кроются истоки вражды между Валентином Приддом и Ричардом Окделлом? И ведь Валентин при дворе Альдо ведёт примерно ту же игру, что и его отец при дворе Фердинанда – прикрываясь внешней лояльностью, действует против короля. Да, иными средствами и, опять же, вроде бы направленность положительная, а не отрицательная – но суть практически та же. Во-вторых, семьи лордов Пайка и герцогов Придды объединяет слабость родственных связей. И даже у Грейджоев это не всегда можно списать на суровость нравов "железных людей", среди которых не приняты "нежности". Отношение Бейлона к последнему оставшемуся сыну как к досадной помехе "на пути у Аши", только потому, что Теон воспитан в Винтерфелле, трудно назвать иначе как патологией. Отсюда уже один шаг до безумия Эурона Вороньего Глаза, сделавшего его братоубийцей – и не единожды. Сама собой возникает ассоциация с убийством Джастина Придда, якобы "заказанным" его собственным отцом. Причём даже далеко не глупый и отлично знающий свою семью Валентин убеждён: "стрелял граф Гирке. По приказу… герцога Придда". То есть даже если в действительности Вальтер к гибели старшего сына непричастен, его поведение в этом случае в частности и отношение к Джастину вообще наводило на мысли об обратном – не только посторонних, но и нового наследника. Даже гербовый серый цвет Приддов, по-видимому, возник не случайно: фамилия "Грейджой" в буквальном переводе означает "серая радость" – лорды Пайка, как и другие знатнейшие дома Железных островов, возводят свою родословную к легендарному Серому Королю. Что же сказать о Повелителях Ветров? "Сын Морского Ветра", наряду с "Лордом-Жнецом", – титул главы всё того же дома Грейджоев. Но, похоже, Камша в данном случае вдохновлялась образом толкиновского короля Валар, Манвэ, "Владыки Дыхания Арды", которому "ближе всего ветра", "одеяние его синее, синим огнём сияют глаза, а скипетр… из сапфира". И особенно занятно, что Манвэ – "Верховный Король Арды": явная параллель с открывшимся в последних томах ОЭ подлинным происхождением рода Алва. Интересно, как бы отреагировал уважаемый Профессор, доживи он до наших дней и прочитай о похождениях Кэналлийского Ворона? Однако в то же время происхождение Рокэ от Раканов однозначно выдаёт мнение писательницы о тайне рождения Джона Сноу в ПЛиО. И это далеко не единственный случай, когда по сюжетным ходам "Отблесков" легко понять, каких версий ответа на загадки, задаваемые Мартином по ходу саги, придерживается Вера Викторовна. Возвращаясь же к Дому Ветра, надо отметить, что о настоящих Боррасках говорится крайне мало. Известно, что их эмблемой была "белая ласточка в скрещении солнечных лучей". Среди вестеросских гербов я не нашла ни одного с изображением ласточки – разве что это символ дома Арренов "наоборот": вместо луны – солнечные лучи, вместо сокола – ласточка (также, между прочим, вьющая гнёзда на скалах – можно вспомнить замок Арренов Орлиное Гнездо и вполне реальный крымский Ласточкино Гнездо…). Но, так или иначе, бежавший в Багряные Земли Альбин, очевидно, выбрал себе эмблемой ворона, "зловещую чёрную птицу", в противоположность гербу официального отца. В отличие от ласточек, вόроны и ворόны на гербах Семи Королевств встречаются неоднократно: у уже упоминавшихся Блэквудов и Корбреев, у Морригенов, на личной эмблеме Эурона Грейджоя… Как раз летящий чёрный ворон на синем поле был изображён в одной из четвертей герба дома Хоаров, правившего Железными островами до Грейджоев и умершего вместе с Харреном Чёрным и его сыновьями, когда Эйгон Завоеватель обрушил на Харренхолл пламя своего дракона. Кроме того, вόроны, как в нашем мире голуби, носят письма, а "братьев" Ночного Дозора называют ворόнами. Но кто же из них подал Камше идею дома Алва? Сильное сходство с Рокэ во многом обнаруживает Эурон Вороний Глаз – но он появляется "на сцене" только в "Пире стервятников", вышедшем через год после "Красного на красном"… А если взглянуть с другой стороны? Кого из действующих лиц ПЛиО называли Вороном? Долго думать не надо – Бринден Риверс, Кровавый Ворон, один из Великих Бастардов Эйгона Недостойного, сын Мелиссы Блэквуд, он же трёхглазая ворона, он же последний древовидец. Лорд Риверс многократно и подробно упоминается во второй повести о Дунке и Эгге – "Верный меч" – увидевшей свет годом ранее, чем КнК – в 2003. Последние сомнения исчезают, когда мы видим сира Юстаса, сидящего в своём разорённом после того, как он поддержал претендовавшего на корону Блэкфайра, имении и живущего только воспоминаниями о славном прошлом своего рода и о бывших соратниках по восстанию. Он рассказывает главным героям и о том, как стрелы Кровавого Ворона сразили самого Дэймона (хотя "с мечом он был самим Воином") и двоих его старших сыновей… Однако у Мартина гибель вождя восстания вполне правдоподобна. Лучники в Средние Века были грозной силой, способной уничтожать с безопасного расстояния даже лучших бойцов, в том числе и из высшей знати, – битвы Столетней Войны при Креси, Пуатье и Азенкуре тому хрестоматийные примеры. В схватке же на мечах с другим своим единокровным братом, Эйгором Злым Клинком (сыном той самой Барбы Бракен), Кровавый Ворон лишился глаза. А Рокэ Алва всепобедителен и неуязвим – этому Ворону никто, в том числе и из рода Эпинэ, глаз, разумеется, не выбивает… а жаль: может, хоть увечье бы его, как Джейме, отрезвило и заставило почувствовать себя простым смертным, а не сверхчеловеком, "право имеющим"! Кроме того, в ОЭ образ Кровавого Ворона, как и ещё более одиозной личности – лорда Тайвина, распадается надвое: ипостась полководца воплощена в герцоге Алве, а жестокого государственного деятеля, фактически правящего государством вместо короля, – в Квентине Дораке. Неслучайно кардинал и Первый маршал так… тесно связаны. Бринден Риверс легко узнаётся и в другом Алве – Рамиро, прозванном Вешателем. Оба преданно служили своим сводным братьям (Бринден – по отцу, а Рамиро – по матери), не отличавшимся силой и не слишком популярным королям, беспощадно подавляя выступления против тех, несмотря на то, что они проходили под знаменем якобы законных правителей. Между прочим, открывшееся в последних книгах "Отблесков" незаконное происхождение принца Эркюля сильно напоминает слухи, ходившие в Вестеросе о Дэйроне Добром – будто он на самом деле был бастардом Рыцаря-Дракона, а не законным сыном короля Эйгона… Вот и добрались до Раканов. Придумывая их герб – "фантастическое животное, имеющее тело и крылья птицы, у оснований которых растут щупальца спрута, и четыре головы на змеиных шеях – две конские – чёрная и белая, и две кабаньи – золотая и серебряная" – Камша, конечно, дала волю воображению, но, тем не менее, сходство с трёхглавым драконом Таргариенов очевидно, особенно учитывая, что Зверь способен выдыхать молнии. Оба королевских дома пришли к власти, опираясь на сверхъестественные способности, позволяющие им делать недоступное обычным людям (хотя до сих пор не известно, ни откуда взялась у Таргариенов легендарная "кровь дракона", дающая им возможность подчинять этих грозных существ, ни как и почему Раканы обрели силу, ставящую их выше даже всех Повелителей, потомков Ушедших). Оба со временем, хотя и сохранили потенциал, но одни остались без драконов, другие не творят масштабных чудес – и оба пали потому, что последний монарх зациклился на том, чтобы вернуть своему роду былое могущество, однако собственными действиями вызвал исход, прямо противоположный тому, к которому стремился. Дальше ещё интереснее. Если допустить, что Джон действительно сын Рэйгара и Лианны – а Камша, очевидно, так и считает – то в обоих домах в мире остаётся по три представителя, причём двое мужчин и женщина: Визерис, Джон и Дэйнерис у Таргариенов, Эрнани, Альбин и Альбина у Раканов (так как Ринальди уходит с адой в Этерну и становится Стражем Заката). Двое из троих сбегают за море, и один из них заключает брак с тамошним "дикарём", а впоследствии собирает армию и завоёвывает себе королевство в чужих берегах… За вычетом драконов и за исключением некоторых "перетасованных" деталей, всё легко узнаваемо! Но что ждёт обе семьи в будущем – лишь авторам ведомо.