Отблески Песни

Однако из саги Мартина перенесены в ОЭ эмблемы не только Повелителей. Абсолютное большинство кэртианских гербов в той или иной степени повторяют вестеросские. Их можно подразделить на несколько категорий. Первая – скопированные с мартиновских лишь с минимумом изменений. Лучший пример тому – эмблема Савиньяков. Конечно, чёрный олень Баратеонов, перескочив с золотого поля на алое с золотой молнией, потерял в этом головокружительном прыжке корону, но узнать его не составляет труда. Сразу же обращает на себя внимание тот факт, что в обеих семьях трое сыновей, причём старшие двое – сверстники в одном случае и близнецы в другом, а третий намного младше. Разница характеров Лионеля и Эмиля Савиньяков (подчёркиваемая по контрасту полным внешним сходством) – не столь уж исключительное на самом деле явление для близнецов, но, надо признать, одна из удачных находок Камши – несомненно, позаимствована у Роберта и Станниса, только расклад прямо противоположен. Хотя можно сомневаться, в какой степени серьёзность и политические таланты Лионеля были заложены в нём от природы, а в какой – развиты неожиданной трагической гибелью отца и необходимостью играть роль главы семейства. Но, как мы помним, корабль лорда Стеффона разбился на глазах у его старших сыновей, однако Роберт всё равно вырос таким, каким вырос. Так что, по-видимому, определённые задатки у теперешнего графа Савиньяка были врождёнными – с этим их роду повезло, в отличие от Баратеонов. Правда, нельзя не заметить, что Вера Викторовна своим героям заметно облегчила судьбу по сравнению с сыновьями Стеффона: если те потеряли в том кораблекрушении разом обоих родителей, то с наследниками графа Арно осталась мать, всячески их поддерживавшая. И, что интересно, хотя писательница, бесспорно, горячо симпатизирует Роберту – иначе не сделала бы его основным прототипом своего главного героя – но, тем не менее, примеры как Алвы, так и близнецов Савиньяков показывают, пусть и неявно, её согласие с Мартином в том, что такие качества хороши для воина, при наличии соответствующих талантов – возможно, и для полководца, но не для политика и тем более короля. Обычно Камша к своим персонажам куда более пристрастна. Если Эмиля с Робертом объединяют только общие черты характера (причём в самом привлекательном варианте), а у Арно с Ренли общего разве что то, что оба – самые младшие братья, да обаяние и приветливость (опять же: то, что у младшего Баратеона – лишь искусно проработанная маска, у младшего Савиньяка абсолютно подлинно), то в Лионеле к "Полуночи" сходство со Станнисом становится ещё более заметным. Он начинает заигрывать с магией, в том числе видя через маску-Лик происходящее в столице (немедленно вспоминается, как самопровозглашённый король Вестероса с помощью Мелисандры увидел в пламени битву на Кулаке Первых Людей) и прибегает к помощи Селины, обнаружившей в себе полезный ему дар. Причём она, как и "красная жрица", предлагает помочь по собственной воле… Но, при всей моей нелюбви к Мелисандре, преображение "девицы Арамоны" в её подобие выглядит настолько пародийным, что воспринимать сцены с участием Селины серьёзно не получается при всём желании. Интересно и то, что имя нынешнего главы рода Савиньяк – именно Лионель. В "Межевом рыцаре", первой повести цикла о Дунке и Эгге, опубликованной через два года после "Игры престолов", в 1998 году, среди лучших бойцов Эшфордского турнира появляется будущий лорд Штормового Предела – Лионель Баратеон по прозвищу Смеющийся Вихрь. Там он персонаж вполне положительный – в судебном бою выступает на стороне межевого рыцаря Дункана Высокого против принца Эйриона с отцом и братом, лично посвящает в рыцари Раймуна Фоссовея, чтобы тот мог принять участие в этой ордалии, – и привычки разражаться громким смехом, нанося удар, или срывать с противников вычурно украшенные шлемы и бросать их в толпу воспринимаются как безобидные причуды. Некоторые его черты присвоены Камшей Рамиро "Предателю" и Рокэ, но кое-что явно унаследовано графом Савиньяком. В частности, история с несостоявшейся дуэлью племянника маршала фок Варзова, рассказанная Лионелем Дику, скорее всего, берёт начало именно от этого происшествия в Эшфорде. Однако много лет спустя, когда Эгг стал королём Эйгоном V, лорд Лионель поднял мятеж против Железного Трона, объявив себя новым Штормовым Королём, после того, как старший сын короля, Дункан Принц Стрекоз, расторг помолвку с дочерью Смеющегося Вихря. Лишь поединок, по иронии судьбы, всё с тем же Дунканом Высоким, только теперь уже не межевым рыцарем, а лордом-командующим Королевской Гвардией, в котором Баратеон потерпел поражение, позволил начать переговоры, в результате которых Смеющийся Вихрь вновь признал себя подданным Эйгона – но за это королю пришлось выдать за его наследника свою дочь. Камша, конечно, может просто проигнорировать эту историю – но невольно закрадывается в голову мысль: не выйдет ли честолюбие и самоуверенность и Лионеля Савиньяка боком ему самому, стране, а возможно, и всему миру? К той же разновидности принадлежит и герб Ноймариненов. "Серебряный коронованный волк" (подобрал корону, оброненную баратеоновским оленем?) – разумеется, без труда узнаваемый серый лютоволк с эмблемы Старков. От них же герцоги Ноймаринен унаследовали и могущество подлинных владык своего севера, за которое, однако, приходится платить соседством своих земель с врагами, источником постоянной угрозы (дриксенцы и гаунау даже опаснее одичалых, так как берут отнюдь не только числом и яростью). Политический брак главы дома с южанкой тоже присутствует, только у герцога Рудольфа он ещё блистательнее: его жена – дочь и сестра даже не великих лордов, а королей. Регентская цепь, с которой Ноймаринен впервые появляется в книгах, сразу вызывает в памяти цепь десницы, возложенную Робертом на Эддарда Старка. Но здесь развитие событий снова противоположно тому, что мы видим в ПЛиО: Рудольф с семьёй, в отличие от Неда, ко двору с его интригами не суётся и, соответственно, положение и влияние не теряет, напротив. А вот перенос характеров Вере Викторовне в этом случае откровенно не удался. Мрачный и вечно давящий на всех окружающих герцог выглядит в лучшем случае как гротескный вариант Эддарда, а его жена принцесса Георгия с её показанными в "Рассвете" неумелыми интригами – и вовсе откровенная пародия на Кейтилин… То ли в сознании писательницы Старки и успешность настолько не сочетаются, что создать живые образы просто не получилось, то ли она решила, что декорацию, роль которой в основном и исполняют в эпопее представители этого семейства, спокойно можно сделать и картонной. Из этой серии и символ Гайифы – павлин. У Мартина эта птица изображена на гербе Серреттов, знаменосцев… вспомнили, кого? Не кого иного, как Ланнистеров из Утёса Кастерли: Арья, когда Тайвин покидал Харренхолл, видела среди прочих знамён в его войске и эти. Так что идея давней вражды империи с Талигом и поддержки восстания Эгмонта Окделла, очевидно, возникла у Камши не на пустом месте. А почему из эмблем западных лордов была выбрана именно эта… судя по всему, здесь намёк и на "раздутые" амбиции правителей Гайифы, и на то, что эта страна – общеизвестная законодательница мод для Золотых Земель. Другой вид гербов Кэртианы – видоизменённые вестеросские. Примером может служить эмблема графов Берхаймов, вассалов Повелителей Скал: "на багряном поле золотой бык на фоне черной скалы". У Мартина наклонивший голову красный бык на горностаевом фоне изображён на гербе рода Престеров, знаменосцев… всё тех же Ланнистеров. Символ других вассалов Дома Скал, графов Рокслей – "на багряном поле опустивший голову чёрный лось на фоне золотой скалы". В Вестеросе же "коричневый лось с чёрными рогами на оранжевом поле" – герб Хорнвудов, одного из домов Севера. В обоих случаях аналогии более чем прозрачны. Ещё один любопытный пример – символ дома фок Варзов: "чёрная касатка между серебряных волн на лиловом поле". Форель в красно-синих волнах, как легко вспомнить любому, читавшему хотя бы первый том "Песни", — эмблема дома Талли из Риверрана. Однако там она серебряная, а чёрную избрал своим личным символом дядя Кейтилин, прославленный воин сир Бринден, отчего и получил прозвище Чёрная Рыба. Если вспомнить биографию маршала Вольфганга фок Варзова, сомнений в прототипе не остаётся. Особенно занятен один момент: Джейме Ланнистер в своё время гостил в Риверране – и "ни одна девушка не интересовала его так, как знаменитый брат лорда Хостера, который прославился, сражаясь на Ступенях с Девятигрошовыми Королями. Во время трапезы Джейме, даже не глядя на бедняжку Лизу, приставал к Бриндену Талли, упрашивая его рассказать про Мейлиса-Чудище и Эбенового Принца". Однако впоследствии они стали заклятыми врагами и не раз сходились в бою. Варзов же, взяв в оруженосцы юного Рокэ Алву, стал для него и наставником, и другом. Опять альтернативная развилка! Знаменитая птице-рыбо-дева Фельпа? Да это же гарпия Астапора и Миэрина! Камша, конечно, изменила не только колорит, но и, по своему обыкновению, "вектор", превратив "чёрное в белое", и всё же отпечаток изначального образа прослеживается в том, как Марсель не устаёт издеваться над гербом союзников и друзей. Как Дени под Астапором гневно вопрошала сира Джораха Мормонта: "…почему их уродливая гарпия ещё не стоит в Вейес Дотраке среди остальных похищенных богов?". Третья категория – объединяющие в себе черты нескольких гербов из ПЛиО. Так, символ графов Ариго – "золотой леопард на алом поле, рассеченном золотой же молнией". Леопарды неоднократно встречаются на дорнийских гербах, как у Сантагаров и Вейтов, но первая ассоциация, несомненно, знаменитая эмблема дома Ланнистеров – золотой лев на багряном поле. Герб вассалов Дома Скал графов Тристрам – "на багряном поле чёрный замок на фоне золотой скалы" – напоминает символы двух домов Долины Аррен: красный замок Редфортов и "горящую башню на чёрном клине в красном поле" Графтонов. Неудивительно: как в столь гористой местности, как Надор, избежать параллелей со знаменитыми горами Долины? На эмблеме других кровных вассалов рода Окделлов – графов Карлион, изображён "на багряном поле золотой дуб на фоне черной скалы", соединяющий черты эмблем двух домов на сей раз Простора – золотого дерева Рованов и дубовых листьев на золотом фоне Окхартов. Параллель с последними особенно примечательна, учитывая историю с убийством генерала Карлиона Рокэ Алвой. Окхарты "уже несколько тысяч лет", по словам Тёмной Звезды Герольда Дейна, враждуют с дорнийцами – как вспоминал сир Арис Окхарт, "отец, житель Простора, в дорнийцах видел заклятых врагов, о чём свидетельствовали гобелены Старой Дубравы. …У ног лорда Эдгеррана Отверстая Длань высится пирамида из ста дорнийских голов. Три Листка лежат, пронзённые дорнийскими копьями, на Принцевом перевале, и Алестер на последнем дыхании трубит в рог. Сир Оливар Зелёный Дубок, весь в белом, гибнет бок о бок с Молодым Драконом. Дорн – не место для человека из рода Окхартов". Отдельно хочу рассмотреть гербы, "перепевающие" друг друга. В случаях, когда эмблемы "навозников" обнаруживают сходство с символикой Людей Чести, всё ясно – так обстоит дело с Лараками, чья "дубовая ветвь и секира" явно напоминает герб Борнов: "на коричневом фоне зелёная дубовая ветвь и золотой меч" (здесь уже однозначная параллель с гербом Окхартов). Или "две чёрные борзые, бегущие по зелёному полю" Валмонов, очевидно, срисованные с эмблемы графов Дорак – "две золотые борзые на рассечённом золотой молнией алом поле". Даже в девизе рода Валмон сравнение – "Мы быстрее!". Ну да, быстрее, выше, сильнее… Предельно чётко читаются между строк комплексы людей, прыгнувших "из грязи в князи", но при этом в глубине души по-прежнему чувствующих, что занимают не своё место. Но вместе с тем их герб интересен бросающимся в глаза сходством с эмблемой Клиганов – правда, у тех, как известно, "три чёрные собаки на жёлтом, как осенняя трава, поле". Как бы резко ни различались характеры и общая ситуация в семье, оба рода происходят от выходцев из низов, получивших своё дворянство за сходные заслуги: Сандор Клиган рассказывал Сансе, что его дед "был псарём в Утёсе", и тогдашний лорд "Ланнистер наградил его землями и замком, а сына его взял в оруженосцы" за спасение от львицы на охоте; основатель рода Валмонов, Готье Шапри-Валмон, был "первым капитаном Личной королевской охраны" Франциска Оллара. Сложнее, когда на гербах талигойских дворян появляются символы других стран. Так, эмблема графов Гонт – "на лиловом поле золотой дельфин, несущий серебряный меч" (кстати, меч и падающая звезда на лиловом, вернее, пурпурном фоне, изображены на гербе знаменитой дорнийской семьи Дейн), и на гербе Бордона – также дельфин. Копирование (и если да, то кем кого?) или случайное совпадение? Или медведь – общеизвестный символ Гаунау, даже её жителей обзывают "медведями", однако это не помешало основателю рода герцогов Колиньяр выбрать своей эмблемой "коронованного бурого медведя на зелёном поле" (у Мартина этот зверь, только не бурый, а чёрный, "на фоне зелёного леса", как все, полагаю, помнят, на гербе Мормонтов – и, судя по тому, сколь несимпатичными оказываются все появляющиеся на страницах "Отблесков" Колиньяры, Камша, мягко говоря, не слишком любит семью сира Джораха). Неужели у жителей Кэртианы столь… ограниченная фантазия? Даже если сопоставить чисто по количеству – в любом томе ПЛиО появляется больше гербов, чем во всей эпопее ОЭ. И у Мартина, если в семейную или личную эмблему включается чья-то ещё, это, как правило, чётко объясняется родственной либо брачной связью. Камша же растолковывать такие вещи, видимо, не считает нужным – но, положа руку на сердце, это не к чести автора. И не могу не заметить: коронованный медведь на гербе Колиньяров и тем более коронованная белка Крединьи от души забавляют – ведь типичная психология выскочек! Сразу вспоминается убийственная характеристика лорда Мейса Тирелла, выданная ему собственной матерью, Королевой Шипов: "Моему сыну следовало бы взять своей эмблемой эту дутую рыбу. Увенчал бы её короной, как Баратеоны своего оленя, — возможно, это осчастливило бы его".