Отблески Песни

Как поётся в знаменитой песенке, "жениться по любви не может ни один, ни один король". История в основном это подтверждает, и той же точки зрения придерживается Мартин: достаточно вспомнить хотя бы Робба Старка, женитьба которого в нарушение договора привела к резне на Красной Свадьбе, погубившей и его самого, и вновь созданное Королевство Севера и Трезубца. А вот Камша попыталась с этим спорить, рассказывая нам о кэртианской Золушке – Октавии, из трактирной служанки вознесённой первым мужем Рамиро Алвой до герцогини, а вторым, Франциском Олларом, – до королевы, а после смерти и до святой. Очень романтично, спору нет, и могло бы стать песней, которая имела бы бешеный успех у девушек вроде Сансы – однако, мягко говоря, далеко от убедительности. И это ещё более очевидно при сравнении с аналогичными сюжетами из ПЛиО. Основной прототип Октавии – Дженни из Старых Камней. В любимой "певцами, сказочниками и юными девами" истории о прекрасной юной крестьянке "с цветами в волосах", ради женитьбы на которой наследный принц Вестероса разорвал помолвку с дочерью одного из великих лордов, сразу узнаётся "сказка о девочке в окошке". Однако между ними существует принципиальная разница. Мартин, как и в случае с Рэйгаром и Лианной, рисуя романтичную историю любви, в то же время не жалеет красок, показывая её жестокие последствия для всей страны – и, кроме того, порой, как в "Танце драконов" устами сира Барристана, прямо утверждает, что чаще всего, когда представитель правящего дома, а тем более монарх, решает следовать зову сердца, такое неизбежно: "Из-за любви принца Рэйгара к леди Лианне погибли тысячи человек. …Принц Стрекоз отказался от короны ради Дженни из Старых Камней, и страна выплатила приданое трупами. Все три сына Эйгона Пятого женились по любви вопреки воле отца, и сей невероятный король, сам избравший себе королеву по зову сердца, потворствовал им. В итоге он вместо друзей нажил себе врагов, и это привело его к горестному, колдовскому, огненному концу в Летнем Замке". Ещё более наглядный пример того, какой гибельный в самом что ни на есть прямом смысле результат может иметь королевский скоропалительный брак в нарушение предварительной договорённости – та самая печально знаменитая Красная Свадьба. Камша же создаёт именно сказку, пусть и не со счастливым концом, но сказку, и даже последнее правдоподобие убивает тем, что делает её двойной: едва успевает погибнуть Рамиро, как прекрасные синие глазки Октавии, только что произведшей на свет его наследника, сражают наповал нового короля Франциска. И для обоих брак с ней не имеет никаких действительно значимых негативных последствий! Допустим, в случае Оллара всё ещё объяснимо: он ни с кем не связан брачным договором, и взять в жёны вдову прежнего владыки Кэналлоа и мать нынешнего, на тот период ещё новорождённого младенца – стратегически вполне оправданный шаг, чтобы максимально прикрепить герцогство к Талигу (тем более что, как неоднократно подчёркивается в "Талигойской балладе", кэналлийцев в королевстве воспринимали как чужаков, да и сами они явно считали себя подданными своего соберано, а не короля Талигойи… впрочем, Круг спустя ситуация в последнем мало изменилась) и вырастить его будущего правителя лояльным к себе и своей династии. Честно говоря, в такие соображения куда проще поверить, чем во внезапно вспыхнувшую всепоглощающую любовь к еле живой женщине, распростёртой на родильном ложе и вдобавок откровенно убитой скорбью по обожаемому мужу. Не забудем: Камша устами того же Рамиро утверждает, что "бастард не полководец, но король". И этот якобы прирождённый монарх в такой, мягко говоря, не располагающей к нежным чувствам обстановке вдруг влюбляется без памяти: Октавия с первого взгляда становится для него, как позже высекли на её гробнице, "Моя любовь. Моя жизнь" (нельзя не вспомнить, как Дрого называл Дэйнерис "луна моей жизни")! Это невозможно объяснить ничем, кроме пресловутой мистики, проявления которой писательница с запредельной щедростью рассыпает на Изломах. Но магия, вмешивающаяся в человеческую жизнь подчас в самые неожиданные моменты, даже в первых книгах не всегда выглядит уместно. В финале "Талигойской баллады" – точно нет. Усилия Камши сделать из него "песню для юных дев" вызывают злую усмешку: единственный смысл, который имеет совершенно неправдоподобная любовь Франциска Оллара, – попытка автора, и далеко не удачная, замаскировать его подлинную сущность как человека, в частности, полное пренебрежение чувствами других, что, однако, прекрасно видно и на примере несчастной Женевьев Окделл, и на примере самой Октавии Алва. Первый же брак "девочки в окошке", который ближе к оригинальной истории Дженни, вызывает ещё больше вопросов. Как уже говорилось выше, Лионель Баратеон, не потерпев нанесённого его дочери и всему его Дому принцем Дунканом оскорбления, решил отложиться от Вестероса – и, что характерно, подавив восстание, король Эйгон никак не наказал ни его самого, ни его семью и вассалов, напротив, всячески постарался умилостивить, поставив своего старшего сына перед выбором между правом наследования Железного Трона и Дженни (и тот предпочёл свою любовь – впрочем, возможно, к тому времени уже успел убедиться, что, как позже заявит Роберт, "эта железка – чертовски неудобное сиденье, во всех смыслах"), а дочь Рейлль отдав в жёны наследнику дома Баратеонов. Фактически, это было открытое признание на весь мир, что, по крайней мере, по мнению Эйгона, вина в этой истории лежит исключительно на Таргариенах. Хотя со стороны в этом можно серьёзно усомниться: даже Брандон Старк, чья гибель вместе с отцом от рук палачей Безумного Короля стала главным поводом восстания, приведшего на трон Роберта, не имел намерений развязать гражданскую войну, явившись в Королевскую Гавань и потребовав, чтобы принц Рэйгар "вышел к нему и умер" – он лишь хотел отомстить за похищение сестры непосредственному виновнику. Тогда как лорд Лионель сознательно и намеренно ответил своему сюзерену на нарушение его наследником брачного договора кровопролитным мятежом, что сближает его даже с Тайвином Ланнистером, самым жестоким образом припомнившим Эйрису отказ, да ещё в оскорбительной форме, женить Рэйгара на Серсее. Но, так или иначе, у Мартина мы видим: даже трон короля может зашататься, а то и пасть, если он или другой член правящего дома заключает неугодный его влиятельным подданным брачный союз. И это вполне соответствует исторической реальности – вспомним хотя бы Марию Стюарт, которой свадьба с графом Босвелом стоила шотландского престола. А Рамиро Алва? Он разрывает обручение с племянницей Повелителя Волн, одного из самых могущественных магнатов Эрнани, к тому же маршала Талигойи, женится на простолюдинке, "встреченной им чуть ли не на постоялом дворе", – а это уже откровенный плевок в лицо не только семье Приддов, но и всей знати Талигойи – и что? Какую цену ему приходится заплатить за столь скандальную выходку? Практически никакой: герцогу всего лишь приходится покинуть двор и уехать обратно в Кэналлоа: выражаясь словами Стефана из "Хроник Арции", "лисицу выгнали в лес"! Пусть войны между феодалами – действительно крайняя мера, но почему Эктор Придд, чья вспыльчивость и недальновидность постоянно подчёркивается автором, не вызвал Алву на поединок, тем более что за ним имелась "слава первого меча Талигойи"? Дуэль – общепринятый что для нашего мира в Средние Века и много позже, что для Вестероса, что для Кэртианы способ восстанавливать оскорблённую честь, особенно если речь шла о даме. И человеку горячего нрава и далеко не великого ума, имеющему к тому же огромный опыт сражений, такой выход должен был прийти в голову первым. Однако этого не происходит – и единственное объяснение, которое кажется мне приемлемым, состоит в том, что Эрнани, который прекрасно сознавал, как необходимо "дряхлеющей Талигойе" герцогство Алвы, прямо запретил Повелителю Волн предпринимать что-либо против кэналлийца. Хотя королевская власть тогда уже была слаба, маршальская клятва, как мимоходом сообщил нам Робер в "Лике Победы", с тех пор не изменилась – и в семье Приддов, которые сохранили больше знаний о древней магии, чем все остальные Повелители, вместе взятые, несомненно, помнили, чем грозит эорию нарушение кровного обета. И это лишь один из огромного множества случаев, когда там, где Вера Викторовна не может выстроить придуманные события логически или психологически убедительно, все дырки затыкаются универсальным материалом – магией! Обходит Камша глухим молчанием и реакцию кэналлийского дворянства, чей сюзерен предпочёл "ярким красавицам" родного полуострова не просто талигойку, а "безродную сироту" без гроша за душой. Тогда как даже изворотливый, а местами откровенно лживый мейстер Яндель, от чьего имени написан "Мир Льда и Пламени", с придворным тактом сообщает, что леди Дженни, как стала именоваться девушка из Старых Камней после того, как вышла замуж за Дункана Таргариена, сумела, что совершенно не удивительно, "завоевать любовь народа", но при этом об отношении к ней лордов весьма красноречиво "забывает" упомянуть. Почти исчезает в ОЭ и ещё одна, очень важная сторона образа Дженни – её тесная связь с волшебством. Будущая невеста Принца Стрекоз слыла среди односельчан колдуньей – так это или нет, мы пока не знаем, но она совершенно точно была близко и совершенно искренне дружна с лесной ведьмой, появляющейся в саге как Призрак Высокого Сердца, и впоследствии даже привезла ту ко двору. Именно эта ведьма предсказала будущему Джейхейрису II, что легендарный "обещанный принц" родится в его потомстве, и именно по её совету, как поведал Дени сир Барристан, был заключён брак будущего Безумного Короля Эйриса с его старшей сестрой Рэйллой. А единственная известная на данный момент строчка песни о Дженни, которую всякий раз просила колдунья у Братства без Знамён за свои предсказания: "Призраки с Дженни танцуют в чертогах былых королей". И когда Эйгон Невероятный попытался, по слухам, с помощью магии возродить драконов, вызвав страшный пожар, разрушивший Летний Замок, рядом с ним были – и погибли вместе с королём – и Дункан с женой. Да, всё это лишь намёки – но, как обычно у Мартина, очень выразительные. По ним можно уверенно заключить, что девушку из Старых Камней выделяла из массы прочих крестьянок Речных Земель, да и из всех женщин Семи Королевств, отнюдь не только красота. Была ли она сама наделена какими-то сверхъестественными способностями или лишь интересовалась магией, как любопытный ребёнок, приходилась ли "Призраку Высокого Сердца" ученицей, как Бран Старк – Бриндену Риверсу, или это была просто дружба "двух одиночеств", вызвал ли внезапную всепоглощающую любовь принца Дункана колдовской приворот или рука судьбы – обо всём этом, надеюсь, Мартин ещё расскажет. Камша же, рисуя свою Октавию, не даёт устами её современников, даже недоброжелателей, ни единого намёка, что та имела какое-то отношение к магии – лишь Круг спустя герцог Окделл мимоходом вспоминает, как рассказывали ему эту историю: "от матушки и надорского священника Ричард знал, как было на самом деле: Рамиро Алва был помолвлен с племянницей маршала Эктора, но встретил в трактире безродную блудницу, которая его околдовала". И всё. Не проявляет юная герцогиня Алва и каких-либо выдающихся человеческих качеств, так что мелькнувшая у Алана Окделла мысль: "…что может синеглазая девочка с выбившейся из-под мантильи светлой прядкой?" не опровергается ни единым фактом из всего цикла. Этим она ближе к другому мартиновскому персонажу, имеющему сходство с Дженни как именем (последнее у лорда Джорджа часто бывает прозрачным намёком), так и судьбой, – Джейн Вестерлинг, жене Робба, лучшую, пожалуй, характеристику которой дал Джейме Ланнистер: "Мила, но не настолько, чтобы отдать за неё королевство" – и, легко читается между строк, тем более, чтобы лишиться жизни. Однако с Рамиро, в отличие от Молодого Волка, первого не случается вовсе, а в его гибели вроде бы нет ни малейшей вины Октавии. Хотя, если отбросить мистику и романтику и рассуждать строго логически – что было бы, если бы герцог Алва женился, согласно договору, на племяннице Эктора Придда? Во-первых, он вошёл бы в круг талигойского дворянства и со временем если бы и не стал для них безоговорочно своим, то по крайней мере перестал бы быть чужаком. Во-вторых, не был бы вынужден покинуть двор Эрнани, так что связь Кэналлоа и Талигойи стала бы гораздо теснее. А значит, очень вероятно, король мог бы вовремя сменить главнокомандующего, не сталкиваясь с проблемой, что "Высокий Совет Алву не признает", и восстание Оллара было бы подавлено. И, скорее всего, Рамиро жил бы ещё долго и, может, и не счастливо, но уж точно максимально благополучно. Однако это не вписывается в авторский замысел, а значит, таким путём события пойти не должны… Кстати, в ПЛиО не раз проскальзывали намёки, что брак юного короля Севера с леди Джейн, разрушивший его союз с Фреями и приведший в итоге к резне на Красной Свадьбе, был результатом интриги Тайвина. А ссора герцога Алвы с королём и высшей знатью Талигойи оказалась настолько на руку Франциску со товарищи, что невольно начинаешь подозревать и здесь подобный тайный план. Но Вера Викторовна таких ходов не делает: как можно! Образ Октавии безупречно чист и светел, не то что без малейшего пятнышка – ни единой пылинки, а Рамиро, как все Вороны, делает что хочет, расплачиваясь только за один неверный шаг (и совсем не за тот, за который стоило бы, а по логике, и невозможно было не заплатить, причём по самым высоким расценкам). Всё в жертву авторской любви к подлинным Раканам: и логика, и здравый смысл, и даже минимальное правдоподобие.